Анастасия Грызунова's Blog, page 7

The Ballad of Sam and Galen (An Outlaw Folk Song), by Scott Wannberg

Скотт Уаннберг
Баллада о Сэме и Галене (народная бандитская песня)
из сборника "Завтра — другая песня"

Ландсберги только что ограбили наипоследнейший банк идей.
До их апогея весьма далеко любому шерифу.
Койоты воют им славу,
гора столовая Ребятушки, Сэм и Гален все это сделали ради нас,
утверждает беглая радуга по пути к бессмертью неверному.
Горец Калброски
в редкой здравой беседе с близоруким местным газетчиком
сказал:
Сэм и Гален
близко знакомы
со Спевкой,
а на них покусившаяся цивилизация
и близко не подошла.
Что подумает цивилизация? пробормотал газетчик.
Сэм и Гален изобрели цивилизацию,
рявкнул Горец Калброски,
затем оборотился орлом
и улетел в жизненно необходимый отпуск
в приграничном городе Бугалу,
население 3 1/2,
и насчет 1/2 даже не спрашивайте,
я не разберусь, что там со стаканом —
он хотя бы наполовину стакан?
Сэм и Гален когда-то скакали с бандою Барри Смолина.
Вы же помните эти деньки:
марши смерти,
маршал Диллон,
Марс атакует.
Барри Смолин много чего вселял одним своим именем,
и если он велел зажигать субботние свечи,
все как один, чтоб им пусто, жгли свечи,
даже если поблизости не находили свечей.
Таков уж был Запад
в то время и в тех местах,
когда всякий здоровый американский парнишка
был бандитом,
лабал на саксе,
а солнце
сочиняло его мемуары,
но читатели жаловались,
мол, в руки не взять — горячо.

A Hard Day on the Planet, by Loudon Wainwright III

очередная серия моей персональной мыльной оперы "от фонаря придумать себе задачу, а потом годами терзаться, что она не выполнена". спонсорами этого выпуска стали производители петли, крюка и самых круглых таблеток, имеющихся в наличии у аптекаря.

Лаудон Уэйнрайт III
Тяжкий день на планете

Доллар рухнул, у президента жар, бред и понос.
Кто в ответе? Я без понятия, мне все равно-с.
Каждый день новый вирус, плюс вернулась чума.
Картина сереет — я боюсь, надвигается тьма.
Не включай телевизор, не читай ни слова в газете.
Знать не хочу, кого похитили и насиловали в клозете.
Хочу в теплые страны, пока тут не улеглось,
Но опять воздушное судно захвачено и уже взорвалось.

Сегодня тяжкий день на планете —
Что мы теряем на нем?
Мне затруднительно понять все это.
Мы в страшном мире живем.

В декабре не спадает жара, а в июле стоят морозы.
С неба льет такое, что пластмассам не избежать коррозий.
На калифорнийских улицах бушует очередная война.
Я тебе говорю, разумная жизнь в этом штате обречена.
У всех есть система, но все проигрывают, не ропща.
Даже Боб Гелдоф как-то до ужаса отощал.
Хочу на межпланетный корабль, жить среди звезд в тишине.
Но и в космосе надо готовиться к звездной войне.

Мне есть что надеть, и обувь пока цела.
Есть дом, есть работа, не скучно, вечно дела.
Мои дети здоровы, мои предки еще среди нас.
Иногда я думаю: а вдруг у меня есть шанс?
Руки-ноги на месте, есть что есть и что пить.
Мне еще повезло — наверное, да, может быть.
Почему же от ужаса день и ночь трещит голова?
Джон Донн не соврал: люди — вовсе не острова.

Перемены не светят — неизменны и мир, и страна.
Жизнь несправедлива, жестока и в целом чудна.
Мы не учимся ничему, и остановиться нет сил.
Хорошо бы какой-нибудь взрыв все это уже прекратил.
Может, оно и неплохо, отличный пример здесь — Ной.
Мы решим все проблемы разом — не важно, какой ценой.
Всему наступит конец — до свидания, занавес, чао, —
Пока те, кто выжил, не заведут всю эту бодягу сначала.

Наступит тяжкий день на планете —
Что мы потеряем на нем?
А лично ты?
Мне затруднительно понять все это.
Мы в страшном мире живем.
Да, без балды.

Loudon Wainwright III
Hard Day on the Planet

The dollar went down and the President’s sick.
Who’s in charge, now? I don't know, take your pick.
A new disease every day and the old ones are coming back
Things are looking kind of gray, like they're going to black
Don't turn on the TV, don't show me the paper
(I) don't want to know he got kidnapped or why they all raped her
I want to go on vacation till the pressure lets up
But they keep hijacking airplanes and blowing them up

It’s been a hard day on the planet
How much is it all worth?
It’s getting harder to understand it
Things are tough all over on earth.

It’s hot in December and cold in July
When it rains it pours out of a poisonous sky
In California the body counts keep getting higher
Its evil out there, man that state is always on fire.
Everyone has a system, but they can't seem to win
Even Bob Geldof looks alarmingly thin
I got to get on that shuttle get me out of this place
But there's gonna be warfare up there in outer space

I’ve got clothes on my back and shoes on my feet
A roof over my head and something to eat
My kids are all healthy and my folks are alive
You know, it's amazing but sometimes I think I'll survive
I’ve got all of my fingers and all of my toes
I’m pretty well off I guess, I suppose
So how come I feel bad so much of the time?
A man ain’t an island, John Donne wasn't lying

Its business as usual; some things never change
It’s unfair, it's tough, unkind and it's strange
We don't seem to learn; we can't seem to stop
Maybe some explosions would close up the shop
You know, maybe that would be fine: we would be off the hook
We resolved all our problems, never mind what it took
And it all would be over, finito, the end
Until the survivors start it up all over again

It’ll be a hard day on the planet
How much is it all worth
to you?
It’s getting harder to understand it
Things are tough all over on earth,
It’s true.

а на самом деле:

It comes very near being a dead-lock

отредактирована и сдана в издательство "Колонна" примерно такая книжка Гертруды Стайн:

Fernhurst, Q.E.D. and Other Early Writings by Gertrude Stein

My rating: 4 of 5 stars







правда, не вся, а только Q.E.D., успешно переведенная Ильей Бассом (который выпустил недавно "Жизнь и время Гертруды Стайн"). получилось хорошо.

внутри очень, очень, ОЧЕНЬ печальная история про любовный треугольник, образованный тремя чересчур умными женщинами, весьма склонными к рефлексии, но не весьма - к человечности. без разбитых сердец, само собой, в итоге не обошлось. первый текст Гертруды Стайн, автобиографический, надолго забытый, впервые опубликованный уже посмертно (назывался тогда "Всё как есть"). книжка должна выйти красивая.

бессвязное музыкальное сопровождение:

It Came from Beneath the Anything That Would Have It, by Scott Wannberg

Скотт Уаннберг
Оно явилось из глубин всего на свете
из сборника "Завтра — другая песня"

В классике эпического хоррора
"Оно явилось из глубин всего на свете"
нервные чирлидеры узнают, что не у всех егерей ботанически
плотная кожа.
Что принимаешь как должное,
покусает в минуту нежности.

Не знаю, виновно оно
или я,
но на сцене, когда ученый Аксиом Зауряд
открывает источник ненависти человечества ко всему человеческому,
меня подмывало заползти под кресло
и там изучать переоцененное искусство латыни.

Кое-кто из статистов, игравших в сценах всеобщей паники,
как-то раз пообедали с буйволом; тот утверждал, что они проиграли.
Съемки передавали на канале "Поэзия",
этот тот, что горит неотступно перед глазами,
когда пытаешься расшифровать.

Оно явилось из недр твоего пустого бумажника.
Его когти длинны и страшны.
Оно уверяет, что прислано Богом.
Я бы особо не верил.

На днях оно дало интервью Гленну Беку.
Он обещал нам абсолютное откровение.
Но тварь преспокойненько
затолкала его в громадную пасть
и ни в чем не призналась.

Оно является из глубин твоей паранойи.
Оно приходит с востока Техаса и с Ближнего Востока.
Оно хочет жениться на банкротстве твоей семьи.

Оно пришло от пяти углов, из угловой аптеки,
оно рождается в каждом доме на полпути,
в каждом убежище, что недосчиталось яслей.
Оно является из твоих хит-парадов и проектов перепланировки
всех твоих плачущих стен.

Оно хочет лишь веки вечные развлекаться.
Оно просит только кормить его правильной мелочью.
А если ты за перила не можешь цепляться,
кто угодно сядет играть.

Оно с Панчо Вильей скакало и по воде ходило с пацаном Иисусом,
оно спало с Александром, когда-то отчасти великим,
оно в рок-н-ролльном отделе терлось об Рема и Ромула.

Оно дышит огнем, когда Ступэк виляет.
Оно ждет, что ты подставишь другую заднюю щеку,
когда снова настанет пора его ярости.

Я как-то зазвал его в гости.
Одиночество довело.
Оно посмотрело на книжку, которую я читал,
и убежало, бубня весьма раздраженно.

Оно является из глухоты к тому, что ты якобы выслушал.
Оно является из псевдопобеды в гляделки с этой вселенной, когда
ты даже смутного проблеска не разглядел.

Оно запоет —
твои уши свернутся в трубочку.
Оно спросит, как тебя звать, —
день и ночь
будь готов заикаться.

Не переживай понапрасну,
ему выставит бутербродов и плюшек ночная вахта.
Скажи им, какое кино мечтает о твоем звездном блеске.
Оно за тобою вскоре вернется.
Скажет, как оно любит тебя.

Хочешь верь, хочешь нет,
но стойкости от тебя почти не потребуется.
Звякни ему.
И пускай ракеты летят, куда им взбредет.

Оно, может, и хоррор.
Оно, может, начало конца.
Или, может,
тараканы напялят смокинги,
а выцветшие обои наших сердец
вновь
заблистают тускло.

No Dollar Will Do Saloon, by Scott Wannberg

Скотт Уаннберг
Салун "Ни за какие доллары"
из сборника Tomorrow Is Another Song

Сознание в одиночестве прискакало
из Северных Краев.
Тяжкий опыт бесплатно любому, бери, на что хватит сил.
Закон тает медленно.
Может, его позовут выступать в последнем спектакле.
Скрипач, я слыхал, срок мотал.
Приходи, расскажи мамуле, что язык теперь не проблема.
Приходит, потанцуй с моим надзирателем.
Там у них в глубине стол ломится от еды.
Еда — у нее есть история.
Еда — она книжек понаписала.
Ты же помнишь книжки.
Они по слогам писали наши с тобой имена день и ночь.
Они наши с тобой имена писали, пока наши с тобой имена мотали свой срок.

Сознание сговаривается о комнате
наверху в салуне "Ни за какие доллары".
Пошли наверх, выпьем.
Пошли, исследуем наш очень чуткий, усталый и полоумный общий подход.
Скрипач, я слыхал, знает несколько тайных комнат.
Ай, да он их построил сам.
Приходи, расскажи папуле, где еще чуть-чуть — и, быть может, солнце взойдет.
Приходит, потанцуй с надзирателем моей дочки.
Там у них в глубине огромное сердце лопается от любви.
Любовь — у нее есть история.
Любовь — она книжек понаписала.
Ты же помнишь книжки.
Они день и ночь рисовали наши с тобой портреты.
Они рисовали наши с тобой портреты, пока наши с тобой обличья мотали свой срок.

Сознание получило контракт на фильм
наверху в салуне "Ни за какие доллары".
Соберите состав получше.
Все дело в подборе актеров.
Никакие камни я собирать не желаю.
Приходи, расскажи мамуле с папулей про боль.
Приходи, протанцуй свою боль.
Любовь — она наша история.
Любовь — она написала наши с тобой имена.

It is not every day that we are needed

сдана в "Фантом-пресс" между тем хорошая книжка, вот такая:

A Hologram for the King by Dave Eggers

My rating: 5 of 5 stars







Дэйв Эггерс, называться будет предположительно (и предсказуемо) "Голограмма для короля". переводила я, редактировала Ирина Залогина aka madrat , за что ей огромное спасибо. книжка когда-то выйдет, хотя сроки поди угадай.

внутри печальная история о положении американской промышленности в связи с переброской производства в Юго-Восточную Азию (на примере производства велосипедов); разнообразнейшие сожаления, которые посещают людей в 50+ лет; завуалированные и лобовые конфликты поколений, а также нежная дружба этих последних; и Королевство Саудовская Аравия глазами слегка потерявшегося американца. присутствуют страх смерти (в формах, а главное, дозах, наконец-то вызывающих некое уважение к носителю, а то уже заебали, право слово) и хирургические операции, профессиональные и любительские. поистаскавшийся и несколько устарелый американский бизнесмен торчит в пустыне в ожидании презентации перед королем Абдаллой и надеется на крупный контракт. это завязка, и она очень простая, и все там очень просто, очень прозрачно, а пробивает порой до печенок.

музыкальное сопровождение без связи с содержанием:

Done Deal, by Scott Wannberg

Скотт Уаннберг
Дело сделано
из сборника Tomorrow Is Another Song

Все годы, что я натыкался на грозных людей и предметы,
я хотел сохранить ясность мысли.
Ковыляя по городам печальных и ненормальных,
В нескончаемые часы боли и стыда,
когда разлаживается волшебная карусель,
я не бросаю слабеющую гармонию.
Йодлем пропой свой псевдоним под беглым дождем.
Этому научается всякое имя.
Из путаных комнат сердца
чистым никто не уходит.
Пограничный патруль переступил черту.
Теперь никакое дело не сделано.
Выворачиваешь карманы прошлого
на большой стол под неумолимым солнцем.
Всем прочим особо и дела нету,
их устремленья ведут слишком жестокий торг.
Я жестокий торг свел с ума.
Я устроил ему очень долгую киновикторину.
Мы ждали, когда придет что угодно и нас заберет.
Свет в твоих глазах так часто меняется,
что я не рискну пересечь этот твой перекресток.
В наши дни борьбы,
в наши ночи без сна
покой откроет чековый счет.
Трать с умом,
вечность в кредит не дает.
Погоди, скоро вода сойдет.
Изучи адрес духа.
Район изменился.
Пейзаж искажен.
Глухие дети поют о том,
что в Америку возвращается демократия.
Мы встаем на пружинные ходули своей аллилуйи.
Тихая книжка вскорости нас прочтет.
Волосы распусти, затем отпусти на волю.
Знак выхода в конце длинного коридора тьмы
еще успеет нам посветить.

Some Sundays, by Scott Wannberg

Скотт Уаннберг
Иногда воскресенья
из сборника Tomorrow Is Another Song

Ты уж вставай, говорю,
хватит валяться, губка уже
ничего не впитывает. Он мне вручает несостоявшуюся
ночную вазу, говорит: иди вылей.
Не могу я встать, говорит.
Хочешь книжку? Или кроссворд?
Ты же любишь кроссворды.
Вставай, походи.
Зря я потащил его в ванну.
Ноги под ним так мучительно подломились,
Дядя Боб заедет, свозит меня на рынок.
Надо купить съедобного.
Тебе надо поесть, говорю.
Я, отвечает, хочу ледяной воды.
Мне бы воды со льдом.
Лед у меня только так улетает.
Нельзя жить на одной ледяной воде, тебе надо поесть.
Надо встать, говорю.
У него распухает нога.
Правую ногу сводит.
Ту, которую резали.
Катетер в бедренную артерию до самой печени,
где живет рак, прибить его химией,
может, съежится, и удастся прооперировать.
Я втираю в ногу ему минеральную воду.
Может, там тромб у него.
Выхожу, говорю дяде Бобу: спасай.
Эрни упал.
Хотел дойти до кресла в гостиной,
но вот никак.
Лежит между кроватями.
Дядя спасти не может.
Эрни, он говорит, я не знаю, что делать.
Я хочу умереть, говорит мой отец с ковра.
У меня ничего смертельного нет, говорю.
Потом затаскиваю его на кровать.
Дядя Боб звонит врачу.
Врач говорит: везите в реанимацию.
Скотт поможет его затащить в машину.
Но вот никак.
Звоним в скорую «Шэфер».
Они говорят, три с половиной часа, если код не красный.
Не знаю, какого уж цвета код,
но красный вряд ли.
Прошкандыбали три с половиной часа,
скорая не приехала.
Позвонили опять.
Три с половиной часа, если код не красный.
Ваш отец — не единственный наш пациент, между прочим.
Я хотел сказать «пошли на хуй», но не сказал.
Дядя Боб позвонил брату Джеффу.
Джефф позвонил в Сент-Джон, и другая скорая служба
прибыла через сорок минут.
На моем компьютерном кресле колесики,
фельдшеры катят Эрни в гостиную,
там кладут на носилки.
Захвати очки, он говорит.
Без очков он почти не видит.
Скорая, между прочим, нужна не только ему.
Я бы загнал эту скорую в мудацкую жопу этому мудаку.
Вся квартира теперь моя.
Воскресенья порою кончаются медленно.
Иногда воскресенья не берут выходной.
Иногда воскресенья попросту петь не желают.

Gonna Lay Down the Law, by Scott Wannberg

Скотт Уаннберг
Слово — закон
из сборника Tomorrow Is Another Song

Мое слово — закон твоей шкуры,
он заявил
и воспламенился.
Предмет его нынешней пламенной страсти
его святой водой потушила.
Он пространно поблагодарил,
дернул ее за косичку,
она поморщилась.
Я тебя люблю, он проворковал,
но слово мое — закон твоей шкуры.
Ты, небось, думаешь, что закон тебе нафиг не сдался,
но уж я-то знаю.
Я спал на неисправимых грунтовках.
Я голодал на роскошных пирах.
В какой-то долине потерянного дурака
Порой тебе чуточку больно из-за меня.
Что посеешь, выходит с другого конца.
Когда он такой, она лишь пожимает плечами.
Этот его катехизис она слыхала не раз.
Ты мне песенку не испортишь, поет она.
У меня уж который день, отвечает он, не работают уши.
Когда они со мной так,
мне охота стать камнем.
Зашвырни меня в темноту,
пускай упаду, где никогда не узнаю.
Я воздвигну свой флаг, обещает он,
Этот мир у меня подскочит и обратит внимание.
Все мухи переселились ему в шевелюру.
Пожалуй, комический элемент нам не помешает.
Земля затряслась, едва он закончил фразу.
С такими связями этот мужик
далеко пойдет.

Atom Bomb Boogie, by Scott Wannberg

Скотт Уаннберг
Буги атомной бомбы
из сборника Tomorrow Is Another Song

Человек седлает неистового коня.
Отвези меня, говорит человек, к своему вождю.
Кони как раз отреклись от любых вождей.
Твердо верят в силу порыва.
Порыв позвонил мне ни свет ни заря.
Скоро заеду, привезу волшебства.
А я думал, все волшебство давно экстрадировано.

Прямо посреди улицы вечная яма.
Иногда широка.
Иногда глубока.
Атомной бомбе нужно где-то переночевать,
лучше подальше от шумных трасс.
Есть такие, кто верит в коробку от «Крекер-Джека».
Власти проснулись — вокруг психбольница.
Кто я? почувствовали они.

Обворожительные недотепы строятся в очередь,
хотят уберечься от солнечного ожога.
Я сижу вместе с зомби и теми, кто делал, что должен.
Говорим о ловкости рук,
схемах Понци на льду
и о том, что весь мир — секонд-хэнд,
и он задолжал за аренду.

Мики Руни и Джуди Гарленд в программе стимулирования экономики.
Один молоток искристый - и городская тюрьма полна пригвожденных.
Мы построим ее на века, господа и дамы.
«Титаник» хочет у айсберга взять реванш.
У меня в плоскостопиях какая-то ерунда.
У меня есть раскраска, называется «Завещание».
Сегодня мы будем на высоте.
Разогрейте духовку до 350.

Носится человек кругами.
Утверждает, что расследование официально закрыто.
Элитный виски рвется в круги элиты.
Влюбленные нарядились в бронежилеты.
Река мечтает о теплой ванне.
Призраки наконец-то создают профсоюз.
Вытертые обои, обертки моего сердца,
только что напали на золотую жилу.

Я заставлю тебя захотеть научиться парить.
Я поставлю тебя в «Техниколоре».
Черно-бело, а я
по магазинам.
Полки пусты,
но такая музыка свищет — ты просто умрешь.