Анастасия Грызунова's Blog, page 29

The Raper from Passenack, by William Carlos Williams

это будет сильно радикально. впечатлительным может оказаться трудно, остальные - fasten your seat belts and hold on.

Уильям Карлос Уильямс
Насильник из Пассенака

оклемалась, сказал: успокойся, девка,
ты в норме, я все уже сделал.

Ну ей и досталось. Потом он прибавил,
Ты меня теперь никогда не забудешь.
И до дома ее подвез.

Только совсем больной, сказала она,
так поступит.
Ну честное слово.

Не бывает таких оголтело жестоких,
кроме совсем больных. Хотел кому-нибудь
передать -

оправдаться. Но если я подхватила
венерическую болезнь, я не стану
лечиться.

Я отказываюсь. Вы найдете мое дохлое
тело в постели. Ну а что? Вот так
она и сказала,

Пристрелила бы гада. Среди ваших знакомых
заведется убийца - хотите?
Я могу.

К концу недели узнаю.
Я не собиралась орать. Несколько раз
его укусила

но он сильный ужасно.
Я еще, кажется, не поняла. Я вообще
редко падаю в обморок.

Когда я очухалась и сообразила,
что случилось, я только могла
материться

и обзывать его всеми словами, какие
придумала. И я так радовалась,
что меня отвезли домой.

Ну, наверное, это мой личный бзик - страх
заразиться. Я бы лучше
сто тысяч раз забеременела.

Но вот эта грязь - ее ведь теперь
не вылечишь. И ненависть ко всем мужчинам -
и омерзение.

These, by Wiliam Carlos Williams

Уильям Карлос Уильямс
Эти

безысходные черные недели,
когда природа в своей бесплодности

Год рыбкой ныряет в ночь
а сердце - рыбкой в глубины,
что глубже ночи,

в открытую всем ветрам пустоту
где нет солнца, луны и звезд,
лишь странный свет, будто мысль

вращает темное пламя -
оно кружится, кружится, а потом
в холоде вспыхивает

чтобы ты перестал сознавать
все, что знаешь, даже само
одиночество - Не призрак, но

будет принят - отчаяние,
пустота - (Они
скулят и свистят) среди

вспышек и взрывов войны;
дома, где в комнатах холод
такой, что не вообразить,

больше нет тех, кого мы любили,
опустели постели, диваны
волглы, на стульях никто не сидит -

Спрячь все это подальше,
прочь из головы, и пускай пустит корни,
растет независимо от ревнивых

глаз и ушей - само по себе.
Разрабатывать эту шахту приходят все - все они.
Что это - квитанция на сладчайшую

музыку? Источник поэзии, коя,
видя, что остановились часы, говорит
Остановились часы,

что вчера шли так бодро?
и слышит, как в озере плещет
вода, теперь обращенная в камень.

The Last Words of My English Grandmother, by William Carlos Williams

Уильям Карлос Уильямс
Последние слова моей английской бабки

Грязные тарелки
и стакан молока
под рукой на столике

Вся в морщинах, почти слепая
она храпела во сне,
просыпалась и гневно требовала,
чтоб ее покормили

Дай поесть что-нибудь
Меня тут голодом морят
Я здорова, я не поеду
в больницу. Нет-нет-нет

Принеси мне поесть что-нибудь
Давай я тебя отвезу
в больницу, сказал я
а когда ты поправишься

будешь делать, что душа пожелает.
Она улыбнулась: ну да,
сначала ты - что твоя душа пожелает
потом я - что пожелает моя

Ой-ой-ой! закричала она
когда санитары подняли
ее на носилки
вы что, считаете,

мне так удобно?
Рассудок ее прояснился -
Ну да, вам, молодым, вечно кажется,
будто знаете все лучше всех,

сказала она, но я вам так скажу
ничегошеньки вы не знаете,
а потом мы
поехали

мы проезжали шеренгу
вязов. Она долго смотрела
на них из окна
скорой помощи и сказала

Это что там
за мутные штуки?
Деревья? Ну нет, они мне
надоели, - и ее голова скатилась.

Dedication for a Plot of Ground, by William Carlos Williams

Уильям Карлос Уильямс
Посвящение клочку земли

Этот клочок земли
на кромке вод, у залива
посвящен живому присутствию
Родилась в Англии, вышла замуж,
потеряла мужа и
с пятилетним сыном
погрузилась на шхуну и поплыла в Нью-Йорк
приплыла на Азоры;
прибилась к берегу на Файер-айленде,
познакомилась со вторым мужем
в бруклинском пансионе
они вместе уехали в Пуэрто-Рико, она
еще троих родила, потеряла
второго мужа, еле-еле сводила концы с концами
восемь лет в Сент-Томасе,
Пуэрто-Рико, Сан-Доминго, уехала
к старшему сыну в Нью-Йорк
потеряла дочь, потом "малыша" потеряла,
забрала двоих мальчиков
от второго брака старшего сына
воспитала их - они остались
без матери, - сражалась за них
с другой бабкой,
а также с тетками, детей привозила сюда
лето за летом, оборонялась
от воров
и штормов, от солнца, пожаров
от мух, от девиц,
что всюду совали носы, от
засухи, сорняков, от штормовых приливов,
от соседей, куниц, воровавших цыплят,
от слабости собственных рук,
от растущей силы
мальчишек, от ветра и от
камней, от непрошеных чужаков,
от аренды, от собственных мыслей.

Эту землю копала своими руками,
царила на этом клочке травы,
костерила старшего сына,
пока тот его не купил, прожила здесь пятнадцать лет,
обрела последнее одиночество и -

Если вам сюда нечего принести,
кроме собственной тушки, - держитесь подальше.

Tract, by William Carlos Williams

Уильям Карлос Уильямс
Наставление

Я научу вас, мои горожане,
ибо вам еще хоронить
армию творцов -
если не очищать этот мир -
и тут важно проникнуть в суть

Итак! впереди катафалк.
Я начну с катафалка.
Ради бога, только не черный -
и не белый, и без полировки!
Пусть он будет потертый - простая телега -
только позолотите колеса (можно подкрашивать,
это довольно дешево)
или же без колес:
волокуша - ее можно тащить по земле.

Стекло выбивайте!
Господи боже, мои горожане, - стекло!
Да зачем? Мертвецу
наружу глядеть или нам
проверять, хорошо ли ему,
или как там стоят цветочки - или как не стоят?
Ну зачем?
Чтоб его не тревожили снег или дождь?
Но ему предстоит целый ливень -
земля, и камни, и грязь.
Никакого стекла
и не надо обивки - фу, гадость!
и ручек латунных
и роликов на полу -
горожане мои, вы о чем вообще думали?
Катафалк, значит, будет простой
позолоченные колеса, без верха.
На катафалке гроб,
он стоит, прикреплять не надо.

          Прошу вас, не нужно венков -
тепличных цветов ни в коем случае.
Лучше простенький сувенир,
им любимый и принадлежавший ему одному:
старый пиджак - может быть, пара книг -
да любое напоминанье. Вы уже поняли,
нашу позицию,
горожане мои, -
непременно отыщется хоть что-нибудь - что угодно
можно даже цветы, если он был не против.
С катафалком разобрались.

Но, ради бога, не забудьте про кучера!
Снимите с него цилиндр! И, вообще говоря,
кучеру вовсе не место
на козлах - он бесцеремонно
нашего друга влачит к своему торжеству!
Сгоните - сгоните его!
Чтобы тише воды и ниже травы! Ни к чему
сидеть на телеге кучеру, чтоб ему пусто было,
этой плесени похоронной!
Пусть держит поводья
и рядом идет,
и тише воды!

Теперь кратко о вас самих:
вы позади, как во Франции принято,
седьмым классом, а если внутри -
к чертям занавески! Покажите,
что вам неприятно, откройтесь
ветру с дождем, как открылись горю.
Или вы думали скрыть свое горе?
От нас? Скрыть от нас? Нам, наверно,
терять уже нечего. Так что делитесь,
делитесь с нами - это будет
мелочь у вас в карманах.
                Идите.
Пожалуй, теперь вы готовы.

оскар уайл(ь)д: иногда они возвращаются

тайный разум вселенной сообщил между тем удивительное. вот что вышло, оказывается, пока я не смотрела:

Кентервильское привидение by Oscar Wilde

за превращение призрака в привидение и исчезновение одной из букв Л в названии я отвечаю не очень, но в текстах, понятно, все как раньше.
состав: собственно переименованный Призрак; Счастливый Принц; Зарянка и роза, Себялюбивый великан; Верный друг; Феерический фейерверк.

и - ах, это будут читать дети, боже. как жить в этом мире? в человеческом организме на подобное не хватит желчи. ну хаха, что.

good day

still no rest for the wicked

пока происходило разное, в издательство "Азбука" редактором сдана книжка Кейт (А/Э)ткинсон, вот эта:

When Will There Be Good News? by Kate Atkinson

My rating: 4 of 5 stars

переводила я, редактировала Елена Микерина aka suzie_qq. которой я благодарна бесконечно - за то, как она вообще умеет работать, за поддержку и еще за то, что переводчику вполне спокойно за книжку (а это, мы понимаем, для последовательного неврастеника редкий случай).

называться будет пока неясно как - варианты довольно очевидны, и их существует какое-то количество, но последнее слово - за Высшим Издательским Разумом (или за Издательскими Барабашками, не к ночи будь помянуты). это, понятно, третья книжка про Джексона Броуди - после "Преступлений прошлого" и "Поворота к лучшему". четвертая тоже однажды будет. а с этой книжкой переводчик пережил все этапы трудной любви, но в итоге, благодарение небесам, пришел к выводу, что, оказывается, книжка по правде хороша, с правильным темпоритмом и местами ужасно смешная. в эпизодических ролях - овцы и железнодорожные катастрофы, что отчасти тоже объясняет.

переводчик передает привет Джексону Броуди и приподнимает шляпу перед всеми тремя Dixie Chicks в знак сердечной признательности за то, что у них таки нашлась песня не про разбитые сердца (прекрасная при этом):

no rest for the wicked

очевидно, надо как-то начать уже следить за тем, что происходит - или хотя бы что делается.

апдейт с фронтов за последние два, что ли, месяца, таким образом, сводится к трем (двум с половиной, если считать тщательно) отредактированным книжкам Кристофера Мура в переводе spintongues , сданным в издательство. это переиздания, но с каждой итерацией они все краше. есть чего ждать, I guess:

Lamb by Christopher Moore

My rating: 5 of 5 stars





Practical Demonkeeping by Christopher Moore

My rating: 5 of 5 stars





The Stupidest Angel: A Heartwarming Tale of Christmas Terror by Christopher Moore

My rating: 5 of 5 stars


(в "Ангеле" появилась дополнительная глава - так что даже если вы читали книжку раньше, не думайте, будто знаете все.)




а в честь конца света - всем, кто отринул надежду на выживание и отказывается запасать спички даже теоретически (то есть всем вообще) это должно понравиться:

with my blessings burn them down

реальная история, естественно, закончилась плохо - Jarrow Crusade длился почти месяц, прошагал 300 миль, 31 октября 1936-го дошел до Лондона, там офиц. лица отказали во встрече участникам, которые рассчитывали получить в основном хоть какую работу в Джерроу, вручили каждому унизительный фунт стерлингов на обратную дорогу и всех отправили по домам.

но (и тут я изящно подменяю реальную историю песней, написанной спустя 40 лет; реальная история была довольно страшна, как все подобные истории, а реальным людям досталось еще как, хотя спустя пару лет в Джерроу все как-то стало потихоньку налаживаться; однако я по-прежнему только про песню) надежда на пути к почти гарантированному провалу - она поразительна (they'll fill your heart with joy, ну да). если это все читать (слушать; тут важно слушать, как он это поет) как чистую историю, очевидно, что все прекрасное и правильное (каковое в заданном контексте никак не диктуется снаружи, а происходит изнутри, sapienti sat) довольно безнадежно и примерно так и происходит, и я не только о творчестве фердипюксе, в общем, говорю, и уж явно не только о маршах протеста. оно происходит как безнадежный рывок против всего к невозможному, безнадежная попытка исправить неисправимое, не плыть в потоке, блядь, а переть против не только от отчаяния (хотя и это неплохой стимул, мощный и эффективный), но также ради чистого драйва преодоления, которое, с немалой вероятностью, в итоге тебя и убьет. по касательной, по диагонали, зигзагом, короткими перебежками или лбом вперед, как угодно, только не туда, куда тебя несет поток. когда просто делаешь, что изнутри себя сделать должен, и понимаешь (как правило, задним числом), что дело, вполне вероятно, и было-то обречено, но, в общем, даже результат может гореть, пожалуйста, синим пламенем, потому что, сопротивляясь потоку, ты побывал там, куда сам себя осознанно заводил, а не куда тебя приволакивала внешняя по отношению к тебе воля этого роскошного поточного мира (обстоятельства; другие люди; дорожные знаки; вариантов много), каковая есть в основе своей энтропия вообще без мозгов.

это был сеанс игры в свободные ассоциации с несколькими пропущенными звеньями.

также это был мой символ веры, уж какой, блядь, есть. людям доброй воли, которую они добровольно же пожертвовали энтропии из, я не сомневаюсь, лучших побуждений и по соображениям завидной стройности, я желаю семи футов под килем.

с вами был главным образом Алан Прайс, а также отчасти я, эмигрант отовсюду, the Man with No Name.