Анастасия Грызунова's Blog, page 28
June 19, 2011
William Carlos Williams // once more, with feeling
примерно в хронологическом порядке оригинальной публикации:
Уильям Карлос Уильямс
Наставление
Посвящение клочку земли
На бейсболе
Один из первых мучеников
Насильник из Пассенака
Эти
Последние слова моей английской бабки
Голое дерево
Сознанье колеблется
Мореплаватель
Корона из плюща
Робиния
Уильям Карлос Уильямс
Наставление
Посвящение клочку земли
На бейсболе
Один из первых мучеников
Насильник из Пассенака
Эти
Последние слова моей английской бабки
Голое дерево
Сознанье колеблется
Мореплаватель
Корона из плюща
Робиния
The Ivy Crown, by William Carlos Williams
на этом пока все. и это очень важный для меня текст. you may laugh now.
Уильям Карлос Уильямс
Корона из плюща
Весь процесс этот — ложь
если он,
нагруженный сверх меры,
так или иначе
не вырвется
из застенков —
Антоний и Клеопатра
не ошибались;
они показали
нам путь. Я тебя люблю,
а иначе жизни мне
нет.
Время нарциссов
прошло. Нынче
лето, лето!
говорит мне сердце,
и даже еще не разгар.
Сомнения
не дозволены —
однако они придут
и, наверное,
нас одолеют
прежде времени.
Мы всего лишь люди
но поскольку мы смертны
мы умеем бороться с судьбой.
И есть даже
ничтожный шанс,
что мы победим! Мы не видим
больше
цветенья нарциссов
с фиалками,
но розы
по-прежнему
есть!
Романтика тут ни при чем.
Дела любви — это
жестокость, и вот ее
волей своей
мы преображаем,
чтобы быть вместе.
Тут случаются лета и зимы,
за и против,
все, что нащупает
сердце во тьме,
все, о чем мы скажем
в конце мая.
И поскольку в природе шиповника
плоть раздирать,
я шел
сквозь колючки.
Не сажайте
шиповник,
мне говорят.
Но нельзя ведь жить
и обойтись
без колючек.
Дети собирают цветы.
Пусть их.
Хотя, завладев цветами,
они
не нуждаются больше в цветах
и бросают помятый букет
на обочине.
В нашем возрасте воображенье
нас возносит над прискорбием
фактов,
и розы
теперь важнее шипов.
Разумеется
любовь жестока
себялюбива
и решительно бестолкова —
во всяком случае, ослепленная светом,
такова молодая любовь.
Но мы старше,
мне — любить
тебе — быть любимой,
и мы
неважно как
одной волей выжили,
и драгоценная
награда
всегда наша —
лишь протяни руку.
Мы сами так сделали,
и потому ей не
грозят катастрофы.
Уильям Карлос Уильямс
Корона из плюща
Весь процесс этот — ложь
если он,
нагруженный сверх меры,
так или иначе
не вырвется
из застенков —
Антоний и Клеопатра
не ошибались;
они показали
нам путь. Я тебя люблю,
а иначе жизни мне
нет.
Время нарциссов
прошло. Нынче
лето, лето!
говорит мне сердце,
и даже еще не разгар.
Сомнения
не дозволены —
однако они придут
и, наверное,
нас одолеют
прежде времени.
Мы всего лишь люди
но поскольку мы смертны
мы умеем бороться с судьбой.
И есть даже
ничтожный шанс,
что мы победим! Мы не видим
больше
цветенья нарциссов
с фиалками,
но розы
по-прежнему
есть!
Романтика тут ни при чем.
Дела любви — это
жестокость, и вот ее
волей своей
мы преображаем,
чтобы быть вместе.
Тут случаются лета и зимы,
за и против,
все, что нащупает
сердце во тьме,
все, о чем мы скажем
в конце мая.
И поскольку в природе шиповника
плоть раздирать,
я шел
сквозь колючки.
Не сажайте
шиповник,
мне говорят.
Но нельзя ведь жить
и обойтись
без колючек.
Дети собирают цветы.
Пусть их.
Хотя, завладев цветами,
они
не нуждаются больше в цветах
и бросают помятый букет
на обочине.
В нашем возрасте воображенье
нас возносит над прискорбием
фактов,
и розы
теперь важнее шипов.
Разумеется
любовь жестока
себялюбива
и решительно бестолкова —
во всяком случае, ослепленная светом,
такова молодая любовь.
Но мы старше,
мне — любить
тебе — быть любимой,
и мы
неважно как
одной волей выжили,
и драгоценная
награда
всегда наша —
лишь протяни руку.
Мы сами так сделали,
и потому ей не
грозят катастрофы.
June 18, 2011
The Pink Locust, by William Carlos Williams
Уильям Карлос Уильямс
Робиния
Я упорен, точно робиния,
ее только впустишь
в сад,
потом ни за что не избавишься.
Выкапывай сколько угодно,
если хоть волосок от корней
остается,
она возвратится опять.
Очень
лестно представить себя
смехотворно.
Скромный цветочек,
душистый горошек розовый,
восхищаешься
им поневоле,
пока не узнаешь
каковы у него привычки.
И ведь мы почти все
таковы? Это будет
несколько чересчур,
если люди
станут вникать в подробности
нашей жизни.
Не то чтобы
нам есть что скрывать,
но они-то
как это вынесут? Естественно,
мир утешится,
обнаружив,
какие же мы идиоты.
Но будут ли они
великодушны к нам,
как мы были великодушны
к другим —
вот вопрос. Говорю же,
этот
цветок,
под давленьем на редкость
упорен!
Не трожьте его —
и он станет деревом.
Мне бы вот так представлять себя
и то,
что станет со мной.
Вот поэт —
как он себя видит
пред лицом этого мира?
Не годится ответить,
как его подмывает ответить:
Да толком никак. Тем самым
он предает стихи.
С тем же успехом он может ответить
что «роза есть роза
есть роза» — и замолчать.
Роза есть роза,
и стихотворение ей равно,
если оно удачно.
Поэт
не может уничижаться,
не унижая
свои стихи —
а это
нелепо.
Нет в жизни
дороже награды.
Итак,
я, как этот цветок,
упорствую
ради всего, что в нем есть.
Я знаю,
в созвездьи
поэтов я вовсе
не роза,
но кто среди прочих
изгонит
меня.
Робиния
Я упорен, точно робиния,
ее только впустишь
в сад,
потом ни за что не избавишься.
Выкапывай сколько угодно,
если хоть волосок от корней
остается,
она возвратится опять.
Очень
лестно представить себя
смехотворно.
Скромный цветочек,
душистый горошек розовый,
восхищаешься
им поневоле,
пока не узнаешь
каковы у него привычки.
И ведь мы почти все
таковы? Это будет
несколько чересчур,
если люди
станут вникать в подробности
нашей жизни.
Не то чтобы
нам есть что скрывать,
но они-то
как это вынесут? Естественно,
мир утешится,
обнаружив,
какие же мы идиоты.
Но будут ли они
великодушны к нам,
как мы были великодушны
к другим —
вот вопрос. Говорю же,
этот
цветок,
под давленьем на редкость
упорен!
Не трожьте его —
и он станет деревом.
Мне бы вот так представлять себя
и то,
что станет со мной.
Вот поэт —
как он себя видит
пред лицом этого мира?
Не годится ответить,
как его подмывает ответить:
Да толком никак. Тем самым
он предает стихи.
С тем же успехом он может ответить
что «роза есть роза
есть роза» — и замолчать.
Роза есть роза,
и стихотворение ей равно,
если оно удачно.
Поэт
не может уничижаться,
не унижая
свои стихи —
а это
нелепо.
Нет в жизни
дороже награды.
Итак,
я, как этот цветок,
упорствую
ради всего, что в нем есть.
Я знаю,
в созвездьи
поэтов я вовсе
не роза,
но кто среди прочих
изгонит
меня.
June 17, 2011
Seafarer, by William Carlos Williams
Уильям Карлос Уильямс
Мореплаватель
Море накатит
но камни — ребра иззубренные
что летят по пенной ткани
или отмель или скала
с олушами —
Он призывает шторм, он
штормом живет! инстинкт
и страхи, которые вовсе не страхи,
но мурашки восторга,
потайное вино, огонь,
от которого кровь его
вскипает холодом, и словно бы
камни прыгают в море,
а не море
их обнимает. Они рвутся
вперед, к кораблям
или даже к небу
склоненному,
чтоб его растерзать.
И небу он говорит: Это я!
Я есмь камни! И без меня
ничто не смеется.
Мореплаватель
Море накатит
но камни — ребра иззубренные
что летят по пенной ткани
или отмель или скала
с олушами —
Он призывает шторм, он
штормом живет! инстинкт
и страхи, которые вовсе не страхи,
но мурашки восторга,
потайное вино, огонь,
от которого кровь его
вскипает холодом, и словно бы
камни прыгают в море,
а не море
их обнимает. Они рвутся
вперед, к кораблям
или даже к небу
склоненному,
чтоб его растерзать.
И небу он говорит: Это я!
Я есмь камни! И без меня
ничто не смеется.
The Bare Tree, by William Carlos Williams
Уильям Карлос Уильямс
Голое дерево
Голая вишня
выше крыши
в том году плодоносила
говорить о плодах, когда
перед тобою скелет?
Может быть, он живой,
но на нем нет плодов.
Посему срубите его,
пустите его на дрова,
а то вон какие морозы настали.
Голое дерево
Голая вишня
выше крыши
в том году плодоносила
говорить о плодах, когда
перед тобою скелет?
Может быть, он живой,
но на нем нет плодов.
Посему срубите его,
пустите его на дрова,
а то вон какие морозы настали.
June 16, 2011
The Mind Hesitant, by William Carlos Williams
Уильям Карлос Уильямс
Сознанье колеблется
Порою река
обернется рекой в сознании
или сознанья и в нем
Снег по берегам
отбегает волна пролегла
темная грань между
водой и сушей
И сознанье колеблется
созерцая поток
чует
с ним свое сходство
и обнаружит — сложный
образ: какие-то
белые лбы
стянуты лентой
закоптелой мысли
вовне — ну как бы да, вовне
черт текучих
стремительно
мчащихся вод, до того
как прилив
накатит
вновь — может быть
Сознанье колеблется
Порою река
обернется рекой в сознании
или сознанья и в нем
Снег по берегам
отбегает волна пролегла
темная грань между
водой и сушей
И сознанье колеблется
созерцая поток
чует
с ним свое сходство
и обнаружит — сложный
образ: какие-то
белые лбы
стянуты лентой
закоптелой мысли
вовне — ну как бы да, вовне
черт текучих
стремительно
мчащихся вод, до того
как прилив
накатит
вновь — может быть
жизнь вне головы: антиселигер
и между тем короткое, но важное:
17-20 июня будет первый открытый форум гражданских активистов на природе "Антиселигер" в Химкинском лесу.
все подробности тут: antiseliger.ru. программа-как-проехать-то-се. программа для детей и для взрослых, разговоры, а также музыка.
среди тех, кто это проводит, мои друзья. ну как бы - такие друзья, чье одно присутствие объясняет мне все, и мне других аргументов не надо было бы, если б даже их и не было (надо ли говорить, что их вагон). sapienti sat, как обычно.
при этом я, как последний придурок, это все с хорошей точностью пропущу (что, понятно, несколько подрывает мой пафос) - мне отчаянно стыдно, но я нихера не успеваю. я уверена, что в мире есть много людей, которые гораздо вменяемее меня в этом смысле. я понятно говорю?
это мне в утешение. чистая, надо понимать, правда:
17-20 июня будет первый открытый форум гражданских активистов на природе "Антиселигер" в Химкинском лесу.
все подробности тут: antiseliger.ru. программа-как-проехать-то-се. программа для детей и для взрослых, разговоры, а также музыка.
среди тех, кто это проводит, мои друзья. ну как бы - такие друзья, чье одно присутствие объясняет мне все, и мне других аргументов не надо было бы, если б даже их и не было (надо ли говорить, что их вагон). sapienti sat, как обычно.
при этом я, как последний придурок, это все с хорошей точностью пропущу (что, понятно, несколько подрывает мой пафос) - мне отчаянно стыдно, но я нихера не успеваю. я уверена, что в мире есть много людей, которые гораздо вменяемее меня в этом смысле. я понятно говорю?
это мне в утешение. чистая, надо понимать, правда:
An Early Martyr, by Wiliam Carlos Williams
Уильям Карлос Уильямс
Один из первых мучеников
Ему не разрешили
дать показанья в суде
Объяснить, чего это он
воровал из
Дорогих магазинов,
а потом слал открытки
В полицию,
— если сумеют —
Нет, его отослали
в больницу
Для преступно настроенных психов
вообще без суда
Профилактики
сумасшествия
Ему не прописали
от расстройства и
Упрямства
он уже
Был на грани —
Непреклонен, и наконец
его пришлось выпустить —
Больница была
«переполнена»
Отпустили его
на поруки
Родни при условии,
что больше ноги его
В штате не будет —
Ничего так его
«излечили»,
Но подстава, с которой
он бился
Осталась —
и юношеский поступок
Что отмечает
период романтики
Бунта
которому он служил,
Хорош по сей день —
Пусть он будет
гудком заводским
Что кричит
Смысл, смысл, смысл!
пока существует
Рассудок, что помнит,
и голос, что
произнесет —
Никогда не сдавайся
держись!
Неминуемый, ужасающий
для подкупленных
Судей, которым
он доверял, — а они
Обманули его.
Один из первых мучеников
Ему не разрешили
дать показанья в суде
Объяснить, чего это он
воровал из
Дорогих магазинов,
а потом слал открытки
В полицию,
— если сумеют —
Нет, его отослали
в больницу
Для преступно настроенных психов
вообще без суда
Профилактики
сумасшествия
Ему не прописали
от расстройства и
Упрямства
он уже
Был на грани —
Непреклонен, и наконец
его пришлось выпустить —
Больница была
«переполнена»
Отпустили его
на поруки
Родни при условии,
что больше ноги его
В штате не будет —
Ничего так его
«излечили»,
Но подстава, с которой
он бился
Осталась —
и юношеский поступок
Что отмечает
период романтики
Бунта
которому он служил,
Хорош по сей день —
Пусть он будет
гудком заводским
Что кричит
Смысл, смысл, смысл!
пока существует
Рассудок, что помнит,
и голос, что
произнесет —
Никогда не сдавайся
держись!
Неминуемый, ужасающий
для подкупленных
Судей, которым
он доверял, — а они
Обманули его.
June 15, 2011
At the Ball Game, by William Carlos Williams
Уильям Карлос Уильямс
На бейсболе
Толпой на бейсболе
движет единообразно
дух никчемности
он их восхищает —
их волнуют детали
погони
и спасенья, ошибки
проблески гения —
все неизвестно зачем, лишь для красоты
бессмертной —
то есть толпа, прекрасны
и вот этого
следует поостеречься
отдать честь и не поддаваться —
Живая и ядовитая,
она улыбается мрачно
роняет слова
вульгарная дамочка с мамой
это вполне понимает
Еврей точно поймет — она
убийственна и ужасна
Она — Инквизиция и
Революция
Сама красота, и она
спит
внутри у них день
за днем
Вот она,
мощь в их лицах
Лето, солнцестоянье
толпа
вопит и толпа хохочет,
если в деталях
непрестанно, всерьез
и без тени мысли
На бейсболе
Толпой на бейсболе
движет единообразно
дух никчемности
он их восхищает —
их волнуют детали
погони
и спасенья, ошибки
проблески гения —
все неизвестно зачем, лишь для красоты
бессмертной —
то есть толпа, прекрасны
и вот этого
следует поостеречься
отдать честь и не поддаваться —
Живая и ядовитая,
она улыбается мрачно
роняет слова
вульгарная дамочка с мамой
это вполне понимает
Еврей точно поймет — она
убийственна и ужасна
Она — Инквизиция и
Революция
Сама красота, и она
спит
внутри у них день
за днем
Вот она,
мощь в их лицах
Лето, солнцестоянье
толпа
вопит и толпа хохочет,
если в деталях
непрестанно, всерьез
и без тени мысли
