with my blessings burn them down

реальная история, естественно, закончилась плохо - Jarrow Crusade длился почти месяц, прошагал 300 миль, 31 октября 1936-го дошел до Лондона, там офиц. лица отказали во встрече участникам, которые рассчитывали получить в основном хоть какую работу в Джерроу, вручили каждому унизительный фунт стерлингов на обратную дорогу и всех отправили по домам.

но (и тут я изящно подменяю реальную историю песней, написанной спустя 40 лет; реальная история была довольно страшна, как все подобные истории, а реальным людям досталось еще как, хотя спустя пару лет в Джерроу все как-то стало потихоньку налаживаться; однако я по-прежнему только про песню) надежда на пути к почти гарантированному провалу - она поразительна (they'll fill your heart with joy, ну да). если это все читать (слушать; тут важно слушать, как он это поет) как чистую историю, очевидно, что все прекрасное и правильное (каковое в заданном контексте никак не диктуется снаружи, а происходит изнутри, sapienti sat) довольно безнадежно и примерно так и происходит, и я не только о творчестве фердипюксе, в общем, говорю, и уж явно не только о маршах протеста. оно происходит как безнадежный рывок против всего к невозможному, безнадежная попытка исправить неисправимое, не плыть в потоке, блядь, а переть против не только от отчаяния (хотя и это неплохой стимул, мощный и эффективный), но также ради чистого драйва преодоления, которое, с немалой вероятностью, в итоге тебя и убьет. по касательной, по диагонали, зигзагом, короткими перебежками или лбом вперед, как угодно, только не туда, куда тебя несет поток. когда просто делаешь, что изнутри себя сделать должен, и понимаешь (как правило, задним числом), что дело, вполне вероятно, и было-то обречено, но, в общем, даже результат может гореть, пожалуйста, синим пламенем, потому что, сопротивляясь потоку, ты побывал там, куда сам себя осознанно заводил, а не куда тебя приволакивала внешняя по отношению к тебе воля этого роскошного поточного мира (обстоятельства; другие люди; дорожные знаки; вариантов много), каковая есть в основе своей энтропия вообще без мозгов.

это был сеанс игры в свободные ассоциации с несколькими пропущенными звеньями.

также это был мой символ веры, уж какой, блядь, есть. людям доброй воли, которую они добровольно же пожертвовали энтропии из, я не сомневаюсь, лучших побуждений и по соображениям завидной стройности, я желаю семи футов под килем.

с вами был главным образом Алан Прайс, а также отчасти я, эмигрант отовсюду, the Man with No Name.