Max Nemtsov's Blog, page 336

Арло Гатри. Ресторан Алисы

Эта песня называется Ресторан Алисы, и она — про Алису и про ресторан, но Ресторан Алисы — это не название ресторана, так просто песня называется, вот именно поэтому я назвал эту песню Ресторан Алисы.

Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан
Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан
Вовсе не сложно найти этот дом
Полмили от свалки, а там — за углом
Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан

Ладно, все началось два Дня Благодарения назад, как раз на… два года назад на Благодарение, когда мы с моим корешем отправились навестить Алису к ней в ресторан, только Алиса в ресторане не живет, она живет в церкви возле ресторана, прямо в колокольне, вместе со своим мужем Рэем и Фашей — это собака такая. А жить в колокольне — это так: внизу полно места, там, где скамьи стояли раньше. А когда столько места внизу, да еще когда все скамейки уже вынесли, они и смекнули, что мусор можно долго не выносить.

Подъезжаем мы туда, глядим — внутри весь этот мусор, ну, думаем, дружеский жест такой получится, если мы возьмем весь этот мусор и на городскую свалку вывезем. Поэтому мы сгребаем полтонны мусора, грузим его в салон микроавтобуса «фольксваген» красного цвета, берем лопаты, грабли и прочие причиндалы уничтожения, и направляемся к городской свалке.

Ну вот, доезжаем мы дотуда, а там здоровая вывеска такая, да еще цепь поперек всей свалки, написано: «Закрыто на День Благодарения». А мы никогда раньше не слыхали, чтобы свалки на День Благодарения закрывали, поэтому со слезами на глазах мы отчаливаем в сторону заката в поисках какого-нибудь другого места, куда можно было бы сложить мусор.

Такого места мы не нашли. Пока не съехали на боковую дорогу, а сбоку этой боковой дороги — такой утес в пятнадцать футов, а у подножия утеса — еще одна куча мусора. И мы решили, что одна большая куча мусора лучше двух маленьких куч мусора, и чем поднимать ту наверх, лучше эту сбросить вниз.

Так мы и сделали, и поехали обратно в церковь, и съели в честь Дня Благодарения обед, с которым ничто уже не сравнится, и легли спать, и не просыпались до следующего утра, когда у нас раздался телефонный звонок офицера полиции Оби. Он сказал: «Пацан, мы нашли твою фамилию на конверте под полутонной кучей мусора и просто хотели бы узнать, не располагаешь ли ты какой-либо информацией по этому поводу». И я ответил: «Да, сэр, офицер Оби, солгать я вам не могу — это я подсунул конверт под весь этот мусор».

Поговорив с Оби примерно сорок пять минут по телефону, мы, в конце концов, раскопали зерно истины, и нам сообщили, что придется съездить и забрать наш мусор, а также съездить и поговорить с ним лично прямо у него в полицейском участке. Поэтому мы все грузимся в микроавтобус «фольксваген» красного цвета с лопатами, граблями и прочими причиндалами уничтожения и направляемся к полицейскому участку.

Итак, друзья, есть одна или две вещи, которые офицер Оби мог бы сделать у себя в полицейском участке, а именно: первое — он мог бы вручить нам медаль за нашу храбрость и честность по телефону, что представлялось маловероятным, и мы на это все равно не рассчитывали, а второе — он мог бы на нас наорать и выпереть вон, сказав, чтобы мы никогда ему на глаза больше не попадались и не возили по окрестностям с собою мусор, чего мы, собственно, и ожидали, но, доехав до полицейского участка, возникла третья возможность, которую мы даже не брали в расчет, а именно — нас обоих немедленно арестовали. И в наручники. И я сказал: «Оби, мне кажется, я не смогу собирать мусор вот в этих браслетах». А он мне: «Заткнись, пацан. Ну-ка живо в патрульную машину».

Так мы и поступили, сели на заднее сиденье патрульной машины и поехали на кавычки Место Преступления кавычки закрываются. Теперь я хочу немного рассказать вам о городе Стокбридже, штат Массачусеттс, где все это и произошло: у них тут три знака «Проезд Закрыт», два офицера полиции и одна патрульная машина, но когда мы добрались до Места Преступления, там уже находилось пять офицеров полиции и три патрульные машины, поскольку это явилось самым крупным преступлением за последние пятьдесят лет, и всем вокруг хотелось попасть в газетные репортажи о нем. К тому же, они пользовались всевозможным легавым оборудованием, развешанным по всему полицейскому участку: они делали гипсовые отливки следов шин, отпечатков ног, образцов запаха для собаки-ищейки, двадцать семь цветных глянцевых фотографий восемь на десять дюймов каждая с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте, где объясняется, что на ней изображено, дабы использовать каждую как улику против нас. Были сфотографированы подъездные пути, пути отхода, северо-западного угла и юго-восточного угла, не говоря уже об аэрофотосъемке.

После этого испытания мы отправились обратно в тюрьму. Оби сказал, что поместит нас обоих в камеру. Говорит: «Пацан, я сейчас помещу тебя в камеру, мне нужен твой бумажник и твой ремень». А я говорю: «Оби, я могу понять, зачем вам мой бумажник, — чтобы я деньги в камере зря не тратил, но зачем вам понадобился мой ремень?» А он отвечает: «Пацан, нам только не хватает, чтобы кто-нибудь тут повесился». Я говорю: «Оби, неужели вы думаете, что я стану вешаться из-за того, что намусорил?» Оби сказал, что просто хочет быть во мне уверен, и поступил Оби как настоящий друг, потому что унес крышку от параши, чтобы я не смог ее снять, ударить ею себя по голове и утопиться, и туалетную бумагу тоже унес, чтобы я не смог разогнуть прутья решетки, размотать… размотать этот рулон туалетной бумаги наружу и совершить побег. Оби хотел быть во мне уверен, и только четыре или пять часов спустя Алиса (помните Алису? Это ведь песня про Алису) — приехала Алиса и, сказав на гарнир офицеру Оби несколько очень обидных слов, заплатила за нас выкуп, и мы отправились обратно в церковь, съели еще один обед в честь Дня Благодарения, который нельзя было превзойти, и не вставали до следующего утра, когда нам всем нужно было идти в суд.

Мы вошли, сели, заходит Оби с двадцатью семью цветными глянцевыми фотографиями восемь на десять дюймов каждая, с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте, тоже садится. Зашел мужик, говорит: «Всем встать». Мы все встали, и Оби тоже встал вместе с двадцатью семью цветными глянцевыми фотографиями восемь на десять дюймов каждая, тут заходит судья, садится вместе со своим собакой-поводырем, которая тоже садится, мы садимся. Оби посмотрел на собаку-поводыря, потом посмотрел на двадцать семь цветных глянцевых фотографий восемь на десять дюймов каждая, с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте, потом снова посмотрел на собаку-поводыря. А потом опять на двадцать семь цветных глянцевых фотографий восемь на десять дюймов каждая, с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте и заплакал, потому что тут до Оби наконец-то дошло, что сейчас совершится типичный акт американского слепого правосудия, и с ним он ничего уже поделать не сможет, и судья вовсе не собирается смотреть на двадцать семь цветных глянцевых фотографий восемь на десять дюймов каждая, с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте, где объясняется, что тут изображено, дабы использовать каждую как улику против нас. И нас оштрафовали на 50 долларов и заставили убирать этот мусор из-под снега, но я пришел сюда не об этом вам рассказывать.

Я пришел рассказать вам о призыве.

Есть в Нью-Йорке здание, Улица Уайтхолл называется, туда как заходишь, так тебя там сразу инъецируют, инспектируют, детектируют, инфицируют, презирают и загребают. Однажды и я туда зашел пройти медкомиссию — захожу, сажусь, а накануне вечером выпил хорошенько, поэтому когда утром зашел, то выглядел и чувствовал себя лучше некуда. Поскольку выглядеть я хотел как простой типичный американский пацан из Нью-Йорка, чуваки, как же хотел я, хотел чувствовать себя типичным, я хотел быть типичным американским пацаном из Нью-Йорка, и вот захожу, сажусь, и тут меня вздергивают, поддергивают, натягивают и творят всякие прочие уродства, безобразия и гадости. Захожу, сажусь, а мне дают бумаженцию и говорят: «Парень, тебе к психиатру, кабинет 604».

Поднимаюсь туда, говорю: «Псих, я хочу убивать. В смысле, хочу — хочу убивать. Убивать. Хочу, хочу видеть, хочу видеть кровь, и гной, и кишки, и жилы в зубах. Жрать обожженные трупы. В смысле. Убивать, Убивать, УБИВАТЬ, УБИВАТЬ». И тут я начал прыгать вверх и вниз и орать: «УБИВАТЬ, УБИВАТЬ», — а он запрыгал со мною вместе вверх и вниз, и так мы оба прыгали вверх и вниз и орали: «УБИВАТЬ, УБИВАТЬ». Тут сержант подходит, хлоп медаль мне на грудь, по коридору дальше отправил и говорит: «Молодец. Наш парень».

Тут мне совсем поплохело.

Пошел я по коридору получать еще инъекций, инспекций, детекций, презрения и всего остального, чего со мной тут все утро творили, и просидел там два часа, три часа, четыре часа, долго я там просидел, на собственной шкуре испытав все эти уродства, безобразия и гадости, в общем, круто мне приходилось, пока они инспектировали, инъецировали каждую часть моего тела, причем не оставляли ни одной без внимания. И вот прошел я все процедуры и, когда в самом конце дошел до самого последнего человека, то зашел к нему, захожу, сажусь после всей этой катавасии, захожу, значит, и говорю: «Вам чего надо?» Он говорит: «Пацан, у нас к тебе только один вопрос. Тебя когда-нибудь арестовывали?»

И тут я начинаю рассказывать ему всю историю про Резню за Ресторан Алисы, с полной оркестровкой, и гармонией на пять голосов, и прочими делами, всеми феноме… — а он останавливает меня тут и говорит: «Пацан, а ты когда-нибудь был под судом?»

И тут я начинаю рассказывать ему всю историю про двадцать семь цветных глянцевых фотографий восемь на десять дюймов каждая, с кружочками, стрелочками и абзацем на обороте, а он меня тут останавливает и говорит: «Пацан, я хочу, чтобы ты пошел сейчас вон туда и сел вон на ту скамейку, где написано Группа Дабл-Ю… Кругом МАРШ, пацан!!»

И я, я подхожу к этой, к этой скамейке вон там, и там, где Группа Дабл-Ю написано, тебя туда определяют, если ты недостаточно высокоморален, чтобы в армию пойти после того, как совершил свое особое преступление, и на этой скамейке там сидят разнообразные безобразные и гадкие уроды. Матеренасильники. Отцеубийцы. Отценасильники! Отценасильники сидят рядом со мной на одной скамейке! К тому же гадкие, гнусные, уродливые и ужасные на вид — вылитые преступники — сидят со мной рядом на одной скамейке. И уродливейший, безобразнейший и гадостнейший из всех, мерзейший из отценасильников подходит ко мне, а был он гадкий, уродливый, и мерзкий, и ужасный, и все такое прочее, садится рядом и говорит: «Пацан, что получил?» Я говорю: «Ничего не получил, заставили заплатить 50 долларов и убрать мусор». Он говорит: «Нет, за что тебя арестовали, пацан?» А я говорю: «Намусорил». И они все, на этой скамейке, раздвинулись от меня подальше, коситься стали и прочие гадости делать, пока я не сказал: «И нарушал общественное спокойствие». И тут все они обратно сдвинулись, пожали мне руку, и мы на этой скамейке прекрасно провели время, беседуя о преступности, о том, как матерей резать, отцов насиловать, обо всяких прочих оттяжных делах, о которых можно на скамейке разговаривать. И все было прекрасно, мы покуривали сигареты и всякое такое, пока не подошел Сержант с какой-то бумаженцией в руке, не поднял ее повыше и не сказал:

«Пацаны, на-этом-листке-бумаги-47-слов-37-предложений-58-слов-мы-хотим-знать-подробности-преступления-время-совершения-преступления-любые-другие-детали-которые-вы-можете-нам-сообщить-относящиеся-и-имеющие-отношение-к-совершенному-вами-преступлению-я-также-должен-выяснить-фамилию-офицера-полиции-совершившего-задержание-и-арест-и-любые-другие-подробности-которые-вы-имеете-сообщить», — и говорил он так сорок пять минут, и никто не понял ни единого его слова, но мы изрядно повеселились, заполняя бланки и забавляясь с карандашами на этой скамейке, и я заполнил про резню с гармонией на четыре голоса, и все там записал, как все и было, и все было прекрасно, а потом отложил карандаш, перевернул листок бумаги, и там, там, на другой стороне, прямо посередке, отдельно от всего остального на этой обратной стороне, в скобках, заглавными буквами, в кавычках, стояли следующие слова:

(«ПАЦАН, ТЫ РЕАБИЛИТИРОВАЛ СЕБЯ?»)

Я подошел к сержанту, говорю: «Сержант, какой же чертовской наглостью вы должны обладать, чтобы спрашивать меня, реабилитировал ли я себя, в смысле, то есть, в том смысле, что я сижу тут у вас на скамейке, в смысле, сижу тут у вас на скамейке Группы Дабл-Ю, потому что вы хотите знать, достаточно ли я высокоморален, чтобы вступить в армию, жечь женщин, детей, дома и деревни после того, как намусорил». Он на меня посмотрел и говорит: «Пацан, нам такие, как ты, не нравятся, и мы отправим твои отпечатки пальцев в Вашингтон».

И вот, друзья, где-то в Вашингтоне, обожествляемое в какой-то маленькой папке, лежит черным по белому исследование моих отпечатков пальцев. И я вам сейчас пою эту песню единственно потому, что, может быть, вы знаете кого-нибудь в похожем положении, или сами можете быть в похожем положении, и если вы окажетесь в таком положении, сделать вы можете только одно: зайти в кабинет к психиатру, где бы вы ни были, просто зайти и сказать: «Псих, заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан». И выйти. Знаете, если один человек, всего лишь один человек так сделает, они могут подумать, что он очень болен, и его не загребут. А если два человека, два человека так сделают, в гармонии друг с другом, то они могут подумать, что эти двое — педики, и не загребут ни одного. А три человека это сделают, три, можете себе вообразить, три человека заходят, поют строчку «Ресторана Алисы» и выходят. Они могут подумать, что это организация. И представьте, вы представьте только себе: пятьдесят человек в день, я сказал — пятьдесят человек в день заходят, поют строчку из «Ресторана Алисы» и выходят. Тут, друзья, они могут подумать, что это массовое движение.

Так оно и есть, это Массовое Движение Против Резни За Ресторан Алисы, и вступить вам в него можно, всего лишь спев ее при первом же удобном случае, когда ее заиграют на гитаре.

С чувством. Поэтому мы подождем первого же удобного случая. Когда ее заиграют на гитаре, вот тут, и подпоем, когда ее заиграют. Вот она:

Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан
Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан
Вовсе не сложно найти этот дом
Полмили от свалки, а там — за углом
Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан

Это было ужасно. Если вы хотите покончить с войной и всем прочим, петь надо громко. Я вам эту песню пою уже двадцать пять минут. И могу еще двадцать пять минут петь. Я не гордый… и не устал.

Поэтому подождем, пока ее не заиграют на гитаре в следующий раз, и теперь уже с гармонией на четыре голоса и чувством.

Вот ждем, просто ждем, пока ее не заиграют еще раз.

Поехали.

Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан
Только Алису не лапай
Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан
Вовсе не сложно найти этот дом
Полмили от свалки, а там — за углом
Заходи — будешь сыт и пьян — к Алисе в ресторан

Да да да да да да да дам
К Алисе в ресторан

Это оригинальная версия 1967 года, которая могла видоизменяться от исполнения к исполнению. Видео близко к тому времени (1970), но расхождения есть.

Filed under: men@work

early morning news

смотрите, какая еще волшебная обложка появилась в нашей коллекции: защищена от всяческого копирования, поэтому смотреть сюда.

нарядно, правда?

не только нам, оказывается, пришло в голову, что это партизанская реклама фильма “Внутренний порок”

потому что читайте книгу, блядь, и не будете задавать идиотских вопросов

а вот это, пожалуй, самое смешное на сегодня:

мы все думали, когда они начнут под лупой каждый кадр изучать. начали. среди купающихся в море его уже заметили, как известно

…а, еще из смешного: умное – это новое черное

ну и прочее:

‘Inherent Vice’ is an audience-unfriendly head trip

DEEP MYSTERIES ARE GAZED THROUGH WEED SMOKE IN “INHERENT VICE”

Inherent Vice is a film of exotic taxonomy, a once-in-a-blue-moon sui generis that paves a road seen only by those who have breathed the smoke that so thickly permeates every frame.

‘Inherent Vice’: What a trip this murder mystery is

PT Anderson’s adaptation of Thomas Pynchon’s Inherent Vice, a novel written well into the age of irony and meta narrative, voluntarily entangles itself in genre trappings, and centers around a hippie version of Sherlock Holmes who simply cannot gel with the world in which he insists upon staying.

‘Inherent Vice’ — The First and Last Thomas Pynchon Movie?

Jawnts: Slip into the satisfying daze of ‘Inherent Vice’

Писатель ВД и “Внутренний порок”,стр. 156-158:

и отдельный плакатик:

Filed under: pyncholalia, talking animals

L’ivrogne

вот еще одна старая колыбельная с историей. благодаря другу Лео я когда-то познакомился с творчеством “Хоронько-оркестра”, и через пару дней после этого искрометного знакомства (а я от радости при этом только что по стенкам не бегал) меня попросили поговорить с неким питерским музыкантом (“которого ты, Мх, вряд ли знаешь, потому что не слушаешь такую музыку”) за какой-то надобностью. я согласился и дал тлф, и мне позвонил… Дима Хоронько. и попросил меня перевести эту песенку Бреля, которую он хотел петь (а дело происходило вскоре после выхода “Страшных песен”, если вы помните, о чем там пелось). я несколько замялся, но в итоге перевел. Дима ее по каким-то причинам так и не спел, а песенка осталась. теперь и колыбельная, вот

Жак Брель
ПЬЯНЬ

Налей-ка мне стакан
Налей на посошок
Покуда я не пьян
А ну еще разок
Я пью и веселюсь
Хоть от себя тошнит
Налей-ка мне стакан
Налей-ка мне стакан

Давай-ка за тебя
Смешного болтуна
Мол, я приду в себя
Когда придет она
Плевать, что ты мне врешь
Меня тебе не жаль
Под сердцем острый нож
А на сердце печаль

Давай-ка за друзей
Вот будут хохотать
Когда они меня
Отправятся искать
Плевать, что жить пока
Оставили меня
Под сердцем мне тоска
А на сердце херня

Налей-ка мне стакан
Налей-ка мне, дружок
Покуда я не пьян
Мне будет хорошо
Мне весело кирять
Хоть от себя тошнит
Налей-ка мне стакан
Налей-ка мне стакан

Давай-ка за меня
Пусть видят небеса
Как я друзей кляня
Сейчас пойду плясать
Плевать, что под луной
Теперь споет другой
Под сердцем волчий вой
А на сердце покой

Давай-ка за всех баб
Пусть любят горячей
Пусть ждут они меня
Пускай не спят ночей
Плевать, что их цветов
Мне больше не сорвать
Под сердцем мне любовь
А на сердце трава

Налей-ка мне стакан
Налей на посошок
Я пью, но я не пьян
Налей еще разок
Пою и веселюсь
Хоть от себя тошнит
Налей-ка мне стакан
Налей-ка мне стакан

Давай-ка за ту блядь
Что шворит сердце мне
А чтоб не вспоминать
Начисли-ка вдвойне
Плевать, что столько слез
Я в твой стакан пролил
Под сердцем я тверез
А на сердце забыл

Налей-ка мне за то
Что я такой урод
Ночь будто решето
Кто плачет, тот не пьет
Пускай блюет земля
Коли давно пора
Под сердцем мне петля
А на сердце дыра

Налей-ка мне стакан
Давай на посошок
Ведь я еще не пьян
Плесни еще, дружок
Я пью и веселюсь
Все будет хорошо
Налей-ка мне стакан
Налей-ка мне стакан
Налей-ка мне стакан

Filed under: men@work

as you can see it

Movie Preview: Anderson ventures further out with funny/sad/flaky ‘Inherent Vice’

Inherent Vice Takes Private Eye Tropes to a ‘Higher’ Level

The Inherent Vice in Paul Thomas Anderson’s Films:

Inherent Vice is a a tad too too trippy for its own good

Anderson is suited to adapting a Pynchon novel in that both the filmmaker and the novelist know it isn’t so much about the story, but about the details along the way, the ambiance you create.

Inherent Vice — so wrong it’s right

‘Inherent Vice’ is ’70s joint meant to be puffed on deeply and passed around freely

‘INHERENT VICE’ WILL LEAVE YOU WITH A CONTACT HIGH

‘Vice’ an oddball flick about oddballs, but it entertains

‘Inherent Vice’ a happy head trip

‘Inherent Vice’ Movie Gets Big Buzz, Pretty Good Reviews

Good luck trying to get through Inherent Vice’s impenetrable haze

говорящие головы:
- Джош Бролин
- Кэтрин Уотерстон (про секс с Доком Спортелло)

и о собственно романе не забываем

жадные зрители Кинопоиска жалеют денег на книжку. ну и засуньте свои деньги себе… в нос

вообще, конечно, это народная слава. Кинопоиск-то ладно. Пинчона обсуждают даже в таких местах, как паблик “Я ей порвал жопу, а она влюбилась”. Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов? (с)

Писатель ВД и еще пара страниц его графической интерпретации “Внутреннего порока” (154-155):

Filed under: pyncholalia

abreast and ahead

…т.е. вчера. да, мы его посмотрели. если учесть, что любая экранизация – трактовка и акт прикладного литературоведения, если не литературной критики, то это отличное кино. дух романа передан, атмосфера тоже, кастинг гениальный, рожи завораживают. а каких-то частностей, поворотов и ветвлений сюжета нет, в том числе и некоторых вполне, как мне казалось, зрелищных. зато есть бонусы, которые порадуют настоящих пинчонофилов.

если считать, что это самый доступный и легкий для понимания роман Пинчона (которым он не является), то перед нами – буквально букварь для детского сада. но ТРП в фильме опознается, факт. бесспорно, самая удачная экранизация Пинчона из пока имеемых. но романа фильм не заменит – т.е. тут нельзя будет посмотреть кино и сделать вид, что понимаешь, о чем речь в книжке (как это бывает с другими экранизациями, более равными своим источникам). роман гораздо богаче и смешнее. но то, что ПТЭ и чуваки сделали, все равно приравнивается к подвигу.

а теперь пускай поумничают другие:

The Story Is Inside and Outside Joaquin Phoenix’s Mind in ‘Inherent Vice’

Paul Thomas Anderson struggles with Thomas Pynchon’s ‘Inherent Vice’

As a perma-stoned gumshoe named Doc Sportello in Inherent Vice, we first see Joaquin Phoenix—now living along that coast in Los Angeles, 1970—looking out over the growing dusk through a haze of confusion, as if the swinging sixties in between these two men were a  momentary, cosmically shared daydream.

‘Inherent Vice’ doesn’t give us much to sink our teeth into

The ‘Vice’ is right. Joaquin Phoenix stars in adaptation of Thomas Pynchon’s satirical noir novel

The Big Deal About Paul Thomas Anderson’s “Inherent Vice”

HIGH ON “INHERENT VICE”

Director Paul Thomas Anderson has gone where no director has gone before; i.e., he has attempted to bring a novel by the reclusive Thomas Pynchon to the screen.

Paul Thomas Anderson’s atmospheric Thomas Pynchon adaptation ‘Inherent Vice’ is all pot smoke and mirrors

‘Inherent Vice': What’s your tolerance for stoner comedies?

The Story Behind Joaquin Phoenix’s “Inherent Vice” Style

The inherent vice of ‘Inherent Vice’

Paul Thomas Anderson Finds The Virtues In Thomas Pynchon’s ‘Inherent Vice’

Paul Thomas Anderson just misses the mark in this shaggy stoner noir.

‘Inherent Vice’ brings author Thomas Pynchon to screen

Paul Thomas Anderson’s Nostalgia Trip

Paul Thomas Anderson returns to the swingin’ 1970’s once more.

The Lawrence of Arabia of stoner comedies

Inherent Vice: Thomas Pynchon’s Stoner Comedy

Paul Thomas Anderson’s New Movie ‘Inherent Vice’ Is Unlike Anything We’ve Ever Seen

доносятся и голоса вменяемых людей:

Брет Истон Эллис о кино

Paul Thomas Anderson on Why He Turned a Thomas Pynchon Novel into a Movie

теперь о другом:

Радио Голос Омара – о “Вампирской трилогии” Кристофера Мура

здесь лежит эксклюзивный трейлер “Маккабрея”

типология читателей “Радуги тяготения”:

– на полотнах – магдалины, сонм мадонн, венер и фрин

– а у нас – кривые спины мутноглазых акулин

тот же парнишка, пытающийся думать, открыл для себя “Сговор остолопов” Джона Кеннеди Тула

в Когалыме читают “1227 фактов”

Filed under: pyncholalia, talking animals

Comrade Boykenjaev

а теперь нечто совершенно иное и опять – эксклюзив для ночных читателей этого блога.

я когда-то занимался тем, что делал на “Мосфильме” титры и за несколько лет посмотрел огромное количество всякого кино, которое иначе мне бы и в голову не пришло смотреть. многое из постсоветского кино с ним же и рифмовалось (особенно сериалы типа “бригада”), но были и находки. за прошедшие 12 лет я прожужжал всем уши об одной, но друзья-киноманы ничем не могли мне помочь. я хотел, чтобы этот фильм вошел в программу “Меридианов Тихого” в родном городе, но те не вняли, потому что слушались какого-то киноведа в штатском (Разлогова или типа того, а он такое кино явно не смотрел и пристраивал к фестивалям своих знакомых, что ли). я сам искал периодически везде и просил его найти всех, но этого фильма просто нигде не было – ни в сети, ни на качественных носителях, он существовал только на пленке, но где та пленка… в IMDB, кстати, его нет до сих пор. и вот Брат Ли несколько дней назад его вдруг обнаружил, потому что производитель через много лет после того, как показывал этот фильм на каких-то фестивалях (для чего я, собственно, и переводил его на английский), 15 декабря выложил этот фильм в сеть.

в общем – лучший, на мой взгляд, фильм снятый в нулевых на постсоветском пространстве об этом же постсоветском пространстве. 70 лет нашей нелепой и идиотской истории – в часе с небольшим экранного времени. студия “Узбекфильм”, режиссер Юсуп Разыков, в главной роли Фархад Абдуллаев, музыка Джамшида Изамова. 2002 год. “Товарищ Бойкенжаев”:

русские субтитры были предоставлены в свое время производителем, я их просто уложил для этого конкретного файла. если будет время, добавлю английские. но пока русские субтитры тут. наслаждайтесь

Filed under: just so stories

lotsa newz

в сегодняшнем эфире Радио Голос Омара мы немного поговариваем про Гёделя, Эшера и Баха

но я позвал вас сюда не для этого. видимо, последний персонажный плакатик в коллекцию

“Внутренний порок” обзавелся настоящим грайндхаусным трейлером:

давно пора. и видеопортретом Шасты Фей:

еще немного о выставке в отеле “Ас”:

и как это было:

“Внутренний порок” и мода, тангенциальное

актуальное: пора экранизировать “Кромку навылет”, потенциальный кастинг (вполне годный и блистательный)

вот и подтверждение того, что все получилось, – эта обложка

и дальше – строго в беспорядке, процентное соотношение отзывов показывает то жен самое (хотя с заголовками у авторов и изданий, конечно, проблемы):

If “The Maltese Falcon” met “The Big Lebowski” met “Chinatown” met “The Long Goodbye” — well, first of all, that’s the beginning of a great film festival, and you’d also get “Inherent Vice.”

A surreal masterpiece, I give “Inherent Vice” 5 out of 5 stars.

“INHERENT VICE”: CHINATOWN IN THE AGE OF AQUARIUS

Hazy, crazy Thomas Pynchon novel ‘Inherent Vice’ makes it to the screen

In the world of “Inherent Vice,” it’s 1970 in Los Angeles where dopers are a dime a dozen, cheating spouses scheme against each other, and the Manson family is being put on trial.

Uneven ‘Inherent Vice’ hits some high notes

Anderson’s Pynchon Adaptation ‘Inherent Vice:’ A Stylish, Slow Burn

Joaquin Phoenix can’t bring focus to Paul Thomas Anderson’s frustrating drug epic

‘Inherent Vice’ vibrantly brings Thomas Pynchon to the big screen

‘Inherent Vice’ mines the hazy days of 1970 L.A.

Anderson masterfully brings ‘Inherent Vice’ to the screen

Inherent Vice, Paul Thomas Anderson’s trippy, trenchant satire, is very much a creature of Thomas Pynchon’s biting deconstruction of the final daze of peace, love and understanding that gives the film its inspiration and its name.

Paul Thomas Anderson struggles with Thomas Pynchon’s ‘Inherent Vice’

‘Inherent Vice’ delivers a groovy contact high

In ‘Inherent Vice,’ Phoenix is a shaggy PI

“Inherent Vice”: Inchoate in La-La Land

Hypnotic neo-noir ‘Inherent Vice’ uneven, dreamy affair from Paul Thomas Anderson

Movie opening this week: Paul Thomas Anderson does Pynchon’s ‘Inherent Vice’

‘Inherent Vice’ brings author Thomas Pynchon to screen

Review: ‘Inherent Vice’ (Grade: B-minus)

‘Inherent Vice': Pynchon adaptation has its moments, but that’s all

‘Inherent Vice’ Is A Gorgeous, Infuriating Ode To The Addled, Alienated 1970s

Anderson’s period gumshoe mystery comes up short on clues

It’s a theme that’s obviously close to Anderson and Pynchon, each American masters and iconoclasts, and while both the book and film Inherent Vice might rank as minor works amongst each of their respective canons; it nevertheless stands as a bittersweet eulogy to a very particular American Dream. Groovy, man.

The Virtues of Vice: Paul Thomas Anderson on adapting Thomas Pynchon’s Inherent Vice and the bittersweet joys of a great cast 

‘Inherent Vice’ is complex and subversive. Paul Thomas Anderson is pretty normal

‘Inherent Vice’ gives good buzz

“Inherent Vice”: Paul Thomas Anderson Wrestles with Thomas Pynchon for Control of a Stoner Vision

‘Inherent Vice’ Goes Where No Movie Has Gone Before. Despite complexity, adaptation of Pynchon novel is a hoot

This week, Paul Thomas Anderson adds a bit more to the city’s legend with Inherent Vice, his new film set at the tail end of the 1960s love train.

‘Inherent Vice’: a detective tale that’s too trippy

Indulge in intoxicating ‘Inherent Vice’. Paul Thomas Anderson’s adaptation of Thomas Pynchon’s psychedelic novel is cryptic, gonzo and brilliant.

‘Inherent Vice’ inspires a kind of stoned bliss

Inherent Vice’s Joaquin Phoenix stays flexible

Despite plot, stars, ‘Inherent Vice’ is a letdown

Review: ‘Inherent Vice’ worth the trip — and trippiness

Joaquin Phoenix Carries Paul Thomas Anderson’s Bizarre and Hazy ‘Inherent Vice’

Inherent Vice is decadent, depraved and wonderful.

Stoned free: Joaquin Phoenix in Inherent Vice

Paul Thomas Anderson struggles with Thomas Pynchon’s ‘Inherent Vice’

Paul Thomas Anderson gives us a Pynchonian epic to get lost in

‘Inherent Vice’ review: Joaquin Phoenix is a stoned hippie with huge muttonchops

ну вот, высказались приличные люди (и горсть неприличных), а свое мнение мы поимеем к завтрашнему дню. меж тем, Писатель ВД – помните Писателя ВД? он продолжает свой графический эпос – стр. 148-153:

но и это еще не все. вот небольшая экскурсия по английским конфектам – как маргиналия к “Радуге тяготения”:

занимательное биографоведение: When Paul Thomas Anderson studied with David Foster Wallace

немного о другом:

новый рейтинг фильма о Маккабрее. и, натурально, реакция, которую иначе как легким охуением и не назовешь

немного о звезде этого фильма (нет, не Джонни Деппе)

ну и самое удивительное – напоследок. Генри Лайон Олди очень рекомендует читать “Вампирскую трилогию” Кристофера Мура (которая еще ждет своей экранизации, хаха)

встречи с Лео всегда несут в дом хорошую музыку:

Filed under: pyncholalia, talking animals

Quand on a que l’amour

для наших ночных читателей, тоже старенькая

Жак Брель
КОГДА ТОЛЬКО ЛЮБОВЬ

Только нашу любовь
Можем мы предложить
Прежде чем поспешить
В это странствие вновь
Лишь любовь есть у нас
У тебя и меня
Нашим счастьем звенят
Каждый день каждый час
Лишь любовь у нас есть
Как последний зарок
Только он нас сберег
А не роскошь и крест
Только наша любовь
На кошмар городов
Бросит солнца покров
Волшебством своих снов
Когда только любовь
То нет песен иных
Нет иной жизни в них
Она хлеб наш и кров
Только наша любовь
С первым блеском зари
Серебром одарит
Всех бродяг и воров
Можно только любовь
Неумелым певцам
Возносить к небесам
За всемирную кровь
Лишь любовью спасти
Тех кто в вечном бою
Губит душу свою
Чтобы свет обрести
И позволит любовь
Нам весь путь прошагать
И судьбу испытать
На развилке любой
Когда только любовь
Громче всех канонад
Барабаны молчат
От ее тихих слов

Если в страсти одной
Есть лишь сила любить
То мы сможем с тобой
Весь мир
в руках хранить

Filed under: men@work

some recreational reading

сдали только что предпочитаемому издателю:

 

The Childhood of Jesus by J.M. Coetzee

My rating: 5 of 5 stars

Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Магнус Миллз обнаружил, что он у себя в постели превратился во Франца Кафку. Лежа на панцирнотвердой спине, он решил написать роман Жозе Сарамаго. Вот что у него получилось.

А если шутки в сторону, то это роман-притча, обманчиво простой и феерически прекрасный, как оптическая иллюзия, где в одном рисунке проступает множество других: от классической антиутопии (не путать с дистопией в этом случае) до царства божия и того идеального будущего, в реальности которого нас пытались уверить большую часть хаха-века. Но это среди прочего. Доевангельская мифология и пифагорейские забавы там тоже есть (если это и евангелие, то – пост-цифрового века). И развитая не по годам детка. И… и… в общем. Читайте, когда выйдет «пароски», будет вам много радости и мудрости.

переводила Шаши, я мешался под ногами, по обыкновению. выйдет когда-то в этом году

ну и раз уж мы о книжках, вот еще несколько из нашего рекреационного чтения:

Bachelorhood: Tales of the Metropolis by Phillip Lopate

My rating: 5 of 5 stars

Чудесно, что открытия (в моем случае — на собственной книжной полке) еще случаются: это превосходный сборник — взрослый, мудрый, уравновешенный, ироничный голос, эдакий Хэнк, но традиционнее, хотя такой же прямой и безжалостно честный с собой. Как литература это очень плотно, наверное, это и называют «мужской» прозой.

Семейный статус, кстати, тут не при чем. Это так, чтобы рецензентам было за что зацепиться.

Битва чудовищ (Приключения в микромире. Том I) (Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. LVI). by М. Фоменко

My rating: 4 of 5 stars

Отличная развлекательная псевдонаучная хуйня. Рассказ, написанный от имени холерного вибриона, обитаемые электроны, чье население вооружено и плюется сжатым воздухом, приключения эльфа в поисках правды (обретает ее в виде души в мозгу бестолкового сынка русского помещика), шотландские моряки, моржи на плавательных пузырях, вампирические драконы и феи в капле замерзшей воды из утиного садка, цивилизации в золотых кольцах (и сопутствующие полуодетые девушки там же) — ну где еще такое можно нынче прочесть? При этом сделано все восхитительно скверно, однако с одержимостью, свойственной поистине больной фантазией. Так сейчас уже пишут, конечно. Но самое главное — как ни странно, эта паралитература по-прежнему щекочет воображение. Слава «Саламандре»!

Бог пещер: Забытая палеонтологическая фантастика. Том V by М. Фоменко

My rating: 3 of 5 stars

В этом сборнике — более изощренные в некотором смысле тексты, в чем его, на мой взгляд, минус. Трэш здесь предстает не таки м незамутненным, как в некоторых других книгах серии, хотя старые переводы несут на себе все признаки «родовой травмы» (с), а новые скверны и небрежны (ничего такого, чего бы не спасла адекватная редактура, но редакторов в «Саламандре», видимо, не предусмотрено). Это, в общем, по большей части не вполне истинный палп, скорее его эмуляция.

Бородуля: Кино-роман (Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг.: Т. 1) by Kornei Chukovsky

My rating: 1 of 5 stars

Свирепая пролеткультовская ахинея, полное вырождение бульварного романа и романа-фельетона – даже в убогом русском изводе этих жанров. Послесловие М. Фоменко ставит эту циничную белиберду в контекст, конечно, но и он не способен ни оправдать автора, ни добавить этой бредятине ценности. Игра а ля Бахтин? да я вас умоляю… До коллективизации пара лет, надо подготовить почву. Такова вся жизнь Чуковского – раз прогнувшись, обречен прогибаться всю жизнь даже в мелочах. Отвратительно, хуйня гораздо мерзостнее пресловутого “Месс-менда” (хотя там, казалось, ниже падать некуда).

Брат гули-бьябона: Рассказы и повести о снежном человеке. Том II by М. Фоменко

My rating: 3 of 5 stars

С этим томом трэшовой фантастики примиряют, в первую очередь, два текста — Розенфельда (который бывал на ДВ) и Очеретина (Старкова, который жил во Владивостоке). Это приятное дополнение к литературе маньчжурской атлантиды, хотя и по необходимости советское. Что бы делали совписы без этой сюжетной подпорки — фашистских шпионов и прочего? Убери из этих текстов советскость, не осталось бы ничего.

В тайниках тела (Приключения в микромире. Том VI) by Григорий Брук

My rating: 2 of 5 stars

Детский научпоп, написанный этим фальшивым языком пролеткульта, который в оборот вбросил граф Толстой, считая, что крестьянские дети поймут его лучше. Воспринимался он даже в детстве со скрипом. На двор вышел Вася. У Васи топор. Дай топор, Вася. Не дам. Жадный Вася. И т.д. Довольно тошнотворно. В сравнении Ян Ларри — просто шедевр.

Filed under: just so stories, men@work

Ne me quitte pas

колыбельная для тех, кто тут в ночи

Жак Брель
НЕ ПОКИНЬ МЕНЯ

Не покинь меня
Взять бы и забыть
Все, чему не быть
На закате дня
Резкие слова
Как не вспоминать
Пустоту утрат
Позабыв едва
А душа молчит
Не тая лица
И двоим в сердца
Счастье не стучит
Не покинь меня
Не покинь меня
Не покинь меня
Не покинь меня

Я б тебе принес
Жемчуга дождя
Ту страну пройдя
Где не знают слез
Я уйду бродить
До конца веков
Чтоб тебя в покров
Света обрядить
А к твоим ногам
Брошу царства я
Чтоб любовь твоя
Могла править там
Не покинь меня
Не покинь меня
Не покинь меня
Не покинь меня

Тихо нашепчу
Я безумств своих
Ты услышишь их
Как я захочу
О тех, кто любим
Расскажу потом
Чьи сердца огнем
Сожжены святым
О судьбе такой
Кто в чужой стране
Умер, так и не
Встретившись с тобой
Не покинь меня
Не покинь меня
Не покинь меня
Не покинь меня

Так взметает ввысь
Пламени фонтан
Дремлющий вулкан
Его сны сбылись
Он стоял среди
Выжженных земель
Как нагой апрель
Голоден и дик
Ночь взрывает он
Небеса горят
Сон его горяч
Он во тьму влюблен
Не покинь меня
Не покинь меня
Не покинь меня
Не покинь меня

Не покинь меня
Нечего сказать
Не о чем молчать
Только дни звенят
Смехом и тоской
Слышать мне позволь
Как бьется эта боль
Под твоей рукой
Тенью дай мне стать
Тень твоя чиста
Тенью твоих слов
Тенью твоих псов
Не покинь меня
Не покинь меня
Не покинь меня
Не покинь меня

Filed under: men@work