Сергей Владимирович Волков's Blog, page 7

О депопуляции

В последнее время все больше заметна озабоченность проблемой «демографической катастрофы» (требуют каких-то новых преференций многодетным, строительства индивидуальных домов вместо муравейников и др.). Ну да, это проблема всего «белого мира» (и берущих с него пример некоторых дальневосточных обществ), и проблема в принципе нерешаемая. Потому что единственной причиной депопуляции сколько-то «развитых» стран является сама эта «развитость» - повышение жизненного уровня сверх определенного предела «достаточности» и установка на жизненный комфорт как главную цель индивида.

В XIX в. технический прогресс и развитие медицины обеспечили – в условиях прежней психологии - демографический взрыв, но по достижении определенного уровня комфорта естественным образом изменилась и психология (если можно жить так, то почему не – еще лучше), и началась депопуляция, потому что дети на уровень благосостояния и комфорта влияют отрицательно. Инстинкт «продолжения рода», конечно, исчезнуть не мог, но был минимизирован (для его удовлетворения одного-двух детей вполне достаточно).

Обычному человеку ведь до соображений типа «интересов безопасности государства» или каких-то «идейных» установок дела нет, а до собственной частной жизни очень даже есть. Оказалось, что легче послать его на войну (в молодости он еще не так благоустроен и более авантюристичен, тем более, что риск не превышает опасности автогонок в пьяном виде или неосмотрительности с наркотиками), чем заставить рожать «лишних» детей, когда он уже «устроился» и обрел некоторый комфорт и достаток. Собственно, в условиях универсальной установки «на благо человека» какие-то действия по принуждению к деторождению даже и представить трудно. Так что любые разговоры тут бессмысленны.

Для «белого мира» проблема, однако, осложняется тем обстоятельством, что здесь депопуляция коренного населения сопровождается его замещением абсолютно чуждым ему и его культуре и весьма агрессивным в этом плане элементом, что грозит ликвидацией самой «белой» культуры как таковой (в Ю.Корее и Японии этой проблемы нет, т.к. выходцы из ЮВА такой опасности не представляют). В РФ с этим несколько лучше, но только в том плане, что тут население принимает этот процесс с существенно меньшей готовностью.

Впрочем, в отличие от депопуляции, проблема сохранения культурной идентичности теоретически решаема. Хотя неизбежный некоторый недостаток людских ресурсов действительно требует привлечения их извне, это могло бы делаться в гораздо меньших масштабах и за счет только той части мигрантов, которая готова полностью ассимилироваться, либо путем «вахтового метода». Однако это предполагает специальную озабоченность власти и интересами коренного населения, и самой проблемой национально-культурной идентичности.

Но и на Западе, и в РФ установки на этот счет диаметрально противоположны. На Западе замещению населения придается принципиально положительное значение в рамках «культуры отмены» (сознательного отказа от «белой» истории и культуры), отчего инокультурные и не желающие ассимилироваться мигранты становятся «самоценны». В РФ - такие мигранты служат «краеугольной» для ее власти идее «многонационалии», от которой она не может отказаться, не отбросив советского наследия (сердцевиной коего является «ленинская национальная политика»). И в этом плане тем более ценны, чем неуместней говорить о «многонационалии» при 80%-й доле «государствообразующего» населения. Поэтому на практике эта проблема тоже нерешаемая, и остается только наблюдать за прогрессом процесса.

О ценности согрешивших

Недавно alex_vergin обратил внимание на показавшийся ему странным факт, что у нас осужденные офицеры, после пребывания «на зоне» вполне могут снова занимать прежнее или близкое положение - командовать подразделениями, не лишаться званий и т.д. (что в старой России было трудно себе представить). Стоит заметить, что еще более красноречива ситуация с гражданскими чиновниками: даже очень солидный срок за взятки или хищения сопровождается лишением права занимать гос.должности всего лишь на 3 года. По сравнению с порядками в РИ, где даже за самое незначительное (не влекущее иного наказания, кроме самого увольнения) преступление корыстного характера человек навсегда отстранялся от службы, это выглядит совершенно анекдотичным.

Но это не должно удивлять, если иметь в виду, что взгляд на сущность служилой корпорации (и, соответственно, на ее состав) в РИ и СССРФ был принципиально иным (не касаясь различий в образовательном и культурном уровне контингента, заметим, что социальное место и роль этой корпорации и там, и там вполне сопоставима).

РИ была обществом бюрократическим и как вхождение в состав служащих определенного уровня требовало лишь выполнение формальных критериев (выслуга того или иного срока, сдача экзамена или окончание определенного рода учебного заведения), так и от принятых требовалось лишь соблюдение некоторых норм поведения. Ценность индивида для службы определялась только соответствием им, и при обнаружении несоответствия человек из корпорации изгонялся как не представляющий для нее ценности. В военной среде нормы по части «чести» имели даже гипертрофированный характер: не мог, например, служить подвергшийся оскорблению действием (получивший даже «незаслуженную» пощечину от сослуживца или избитый случайными хулиганами), женившийся на актрисе или разведенной, взявшей вину на себя, и т.д. Эти правила носили не «сословный» (служилая корпорация состояла из лиц разных сословий, и исключение из нее, за исключением случаев тяжких уголовных преступлений, не предполагало «лишения прав состояния»), а именно корпоративный характер.

РФ же в этом смысле инстинктивно (ну и в силу «генетической» связи) наследует советскому режиму, который был обществом прежде всего идеократическим, подбиравшим свое кадры не по формальным (образовательным и т.п.), а по идейно-политическим критериям. Номенклатура состояла не из тех, кто окончил хороший вуз и «лучше сдал экзамен», а из лиц, проявивших себя на партийно-комсомольской работе, доказавших полное идейное соответствие режиму. Такие лица понимались как представляющие неизбывную ценность как таковые, они были «самоценны». И (если только не случилось им пасть жертвой во внутрирежимных разборках в некие небольшие специфические периоды), никогда (за исключением редких особо скандальных случаев) не изгонялись из корпорации. Это именно то, что официально называлось «заботой о кадрах», «бережным отношением к кадрам», или проще «своих не сдаем».

Если уж человек попал в «номенклатуру», самый главный экзамен в жизни он сдал. Даже в случаях явного провала дела или нечистоплотных проявлений члены номенклатуры не увольнялись, а переводились на менее значимую работу. Даже понеся серьезные наказания или просто «выйдя в тираж» по возрасту или здоровью, они продолжали оставаться «в обойме», иногда и после «отсидки» могли занимать небольшие руководящие должности. Это очень характерная черта советского времени, прослеживаемая на множестве биографий, едва ли не в большинстве случаев человек не завершал карьеру на высшей должности: бывший некогда 1-м секретарем обкома или министром, он мог потом много лет быть начальником управления, зампредом облисполкома, директором предприятия, а то и начальником отдела в учреждении.

РФ государство не бюрократическое и не идеократическое, а как бы «феодальное», но с традицией: место идейной преданности всей «партии» заняла преданность отдельным лицам, которую человек успел проявить и которая и составляет основную его ценность. Поэтому попытки ввести для продвижения некоторые формальные критерии плохо приживаются. Я уже замечал как-то, что законодательство о службе построено так, что как раз на высшие должности можно назначить кого угодно, а поскольку «просто так» никто не назначается, принцип «своих не сдаем» приобрел несколько более личный характер. Вполне нормально, что если человек даже и сильно провинился, ценности-то своей он не утратил, и после понесенного наказания вполне может функционировать и дальше.

salery @ 2023-12-07T18:17:00

Привычно слышать, что, чтобы получить в СССРФ признание, следовало долго жить. Но иной раз для того полезнее вовремя помереть. Вот ведь все эти дзержинские-менжинские, урицкие-володарские, кировы, свердловы и прочие большевистские упыри, доживи они до 37-го года, кончили бы так же, как абсолютное большинство им подобных, и ныне бы не «звучали». С другой стороны, берии-молотовы-маленковы прожили слишком долго и успели быть «опущены», не попав в «святцы»). А вот кому повезло радикально не дожить – остались в почете и «в законе», а имена их до сих пор оскверняют топонимику страны.

О «контрэлите»

По впечатлениям от бесед люди плохо представляют разницу между оппозицией и контрэлитой (называть можно как угодно, но сущности, обозначаемые этими терминами, совершенно различны). Оппозиция, сколь бы ни были ее представления о путях развития и формах правления отличны от таковых власти, есть часть элиты данного общества, они образуют единый истеблишмент. И при ее приходе к власти соперники лишь оттесняются от кормила, в худшем случае какая-то их часть несколько теряет в «служебном положении». Но проигравшие не лишаются своего социального и имущественного статуса, оставаясь в составе истеблишмента. У них не отбирается имущество, их не поражают в правах и они не превращаются в социальное «ничто».

А вот политическая сила, ставящая задачу полной смены истеблишмента (и в результате победы которой все или подавляющее большинство прежней элиты лишается социального и имущественного статуса, подвергается экспроприации и преследованиям) – вот только такая и заслуживает названия контрэлиты. Конечно, людей, мечтающих о таком исходе, полно в любой стране, но о наличии контрэлиты можно говорить только тогда, когда имеются соответствующие (легальные или нелегальные) политические организации, ведущие деятельность с этой целью.

Сложение и успех контрэлиты – вещь довольно редкая, как редки и обязанные ей социальные революции (которые только в этом случае и происходят) и обычно завязаны на идеологические доктрины (из ближайших таковы разве что французская XVIII в., большевистская и производные от нее, иранская). Если меняется только «правительство», и господствующая часть элиты лишается лишь возможности проводить любезную ей политику, но не статуса и благосостояния – о революции говорить неуместно. Результаты всегда бывают совершенно очевидны, поскольку всегда известно (нетрудно подсчитать), лишилось ли большинство истеблишмента своего положения.

В современном мире условий для сложения контрэлит практически не осталось. Не только на Западе, но большинстве стран остального мира победа на выборах или силовым путем иной «партии», будь она «правой» или «левой», глобалистской или национально-ориентированной, не грозит оппонентам ни «раскулачиванием», ни исключением из политической жизни: чьи-то доходы немного уменьшатся или увеличатся, но верхние и 10%, и 2% останутся собой. И даже приход партий, которые принято называть «антисистемными» (типа Лепеновской во Франции или АдГ в Германии) ничего в этом плане не изменит. Собственно, то, что даже такие называются «антисистемными» и то, какая атмосфера вокруг них создается, показывает, на сколь дальних подступах предотвращается появление контрэлиты.

Нет, конечно, ни малейших признаков наличия контрэлиты и в РФ, где никогда (ни в ельцинские, ни в путинские времена) не могла быть допущена легализация не то что «антисистемной», а вообще любой «настоящей» (отражающей чьи-то реальные взгляды и интересы – напр., национальной, корпоративной, религиозной) партии, а вместо того предложен выбор из долженствующих изображать «идеологический спектр» равно системных «партий». Так что при любых политических изменениях – сохранится ли «сильный центр» или «субъекты» обретут реальную автономию, будет ли режим обладать большим или меньшим «суверенитетом» в геополитическом плане, ни условный «абрамович», ни условный «сечин», ни условный «патрушев» не будут затоптаны в грязь, их семьи будут продолжать владеть тем, что имеют, вести соответствующий образ жизни и в меру желания участвовать во власти.

salery @ 2023-11-29T10:36:00

Чем более химерична бывает идеологическая конструкция, чем менее совместимы вещи, которые она пытается объединить – тем большей бредовостью отличаются ее обоснования и толкования. Читая в 70-х «Историю КПСС» и советские учебники, могли ли мы думать, что настанет время, когда такие тексты будут казаться верхом логичности и правдоподобия по сравнению с тем, что выходит ныне из под пера пропагандистов «единства нашей истории»?

Об осторожности в общении

Людям свойственно сбиваться в стаю – по схожести воззрений и симпатий. Но это разумно до известных пределов. Собственно, и в политике «заединство» бывает вредно, ибо по отдельности каждая «партия» имеет свой круг симпатизантов, но объединившись, они оттолкнули бы большинство и этих из-за наличия в «блоке» совершенно неприемлемых для них иных лиц. Но никакой политики у нас нет и долго еще не будет, так что ни малейшего смысла объединяться с не вполне единомышленными людьми и организациями вовсе нет.

С другой же стороны, на уровне частного (и ни на какие реальные процессы не влияющего) интеллектуального общения, где, как раз, казалось бы, можно было бы проявлять толерантность по крайней мере по отношению к людям, придерживающимися объективно не взаимоисключающей позиции, привычно наблюдать какую-то сектантскую нетерпимость. Которая тем сильнее, чем объективно (по отношению ко всему спектру мнений) позиции данных «сект» друг другу ближе. Это довольно общее и отчасти понятное явление (скажем, в среде русской эмиграции самая лютая грызня, имела место между монархистами разного толка): неправильный «свой» мыслится вреднее «чужого».

Как то приятель советовался – стоит ли давать интервью некоему (вроде бы «родственному по духу») журналисту. Я (зная этого журналиста) ответил, что вполне, но только не стоит создавать впечатление о тождестве ваших взглядов (а всегда есть соблазн не огорчать доброжелательного человека), и лучше сразу обозначить точки несхожести. Потому что если будешь зачислен в «свои», а потом где-нибудь эту несхожесть проявишь, ты будешь хуже, чем «чужим», ты будешь «предателем» и чуть ли не вражеским агентом. Покушение хотя бы на одно из свойственных данной секте мыслительных стереотипов, формулировок и кумиров («Как, он мог сказать ЭТО? Он ТАК отозвался о Н.!») рассматривается как абсолютно нетерпимое и сразу выводит человека во враждебное пространство.

Сам я всегда старался никуда не «записываться», да и объективно ни для одной из бытующих в настоящее время мыслительных сект не годился (будучи вполне солидарен с какой-то из них по одним вопросам, придерживался абсолютно противоположных взглядов по другим). Но мне (в силу привычки довольствоваться минимумом благ и оттого ни от кого не зависевшим) это было легко, а вот смотреть, как люди, попавшие в «свои» и всерьез связавшиеся «по жизни» с какой-то «сектантской» структурой, вынуждены подавлять свои чувства, бывает неприятно. Лучше все-таки заранее себя «обнаружить»: сколько-то приличные люди оценят и ту степень близости, которая им предложена, а с другими вовсе связываться не стоит.

О шизофрении

Когда от власти исходят несовместимые и даже взаимоисключающие «посылы», невольно может зародиться сомнение – не сошла ли она с ума, при таком очевидном «плюрализме в одной голове». Ну как это, например, - бороться с порождением соввласти, сохраняя верность тем самым ее положениям, которые сделали неизбежным эту борьбу и почитание тех деятелей, которые такое положение обеспечили. Стоило вот положить несколько десятков тысяч человек, чтобы основанный Иваном IV русский город Бахмут стал советским Артемовском (при том, что как раз этот самый «товарищ Артем» внес наибольший вклад в дело деруссификации Донбасса).

Или вот, с одной стороны, устами своего агитпропа внушается, что никакого замирения вне выполнения целей СВО быть не может, а с другой – извлекается из чулана и пиарится ее откровенный противник Явлинский; «предатели» продолжают появляться на ТВ, а Стрелков сидит в узилище.

Но власть психически вполне нормальна, это в населении - у адресатов ее «посылов» (кто склонен всерьез их воспринимать) формируется шизофреническая картина. А власть остается самой собой, лишь под влиянием внешних обстоятельств временами сознательно используя «чужой мундир» и делая несвойственные ее сути заявления. Советская власть сталинских времен, сообразившая после событий 1933-34 гг. в некоторой стране, малость поменять риторику, нацепить золотые погоны и вспомнить «великих предков», ничуть не изменила же своей сущности, вызвав лишь шок в головах своих искренних адептов (читать докладываемые гебистами отклики на нововведения – сплошное удовольствие).

Так и нынешняя, оставаясь той же, что была все 20 лет, но испытывая с некоторых пор «вызовы» супостатов, вынужденно реагировала на них в принципе ей не свойственным и неприятным для себя способом. Это вообще-то власть «Минска» и «Стамбула», во всех случаях склонная к «договорняку» во имя своей «стабильности». Собственно, и СВО была затеяна с вполне «минскими» целями (не упразднить «г-во У», а иметь на него влияние), когда не получилось – логично был первым делом предложен «Стамбул», когда же и он не сработал – тут уж пришлось говорить о судьбоносной войне с Западом за само существование «ценностей», «исторических российских территориях» и т.д.

Но власть-то осталась собой, и тем, кто ей искренне сочувствует, следовало бы отнестись к ее поведению с пониманием, а не ставить ей в вину несоответствие деклараций конкретным проявлениям ее сущности. А тем более не настаивать на реализации вынужденно заявленных лозунгов: ей это очень неприятно, и она на таких своих сторонников может сильно обидеться.

О том, что "после"

Запущенный известным фриком слух о смерти архистратига отменно позабавил реакцией о том мечтателей (как поверивших, так и нет). Особенно мысль о правлении «двойника», которая ведь должна бы положить конец любым «освободительным» мечтаниям, ибо означала бы невиданную степень консолидации режима. Но смех смехом, а когда-нибудь же это случится, и меня вот недавно тоже спрашивали – что будет. Но я не знаю, потому что в царственную голову залезть не могу, а, сколь бы ни прискорбным было это обстоятельство, всё зависит от степени самолюбия и представлений о своем месте в истории одного единственного лица.

Есть, конечно, вещи достаточно стабильные – и это прежде всего «режим», с которым ничего не случится. Режим в сущности есть истеблишмент, действующий в заданной парадигме. Он в РФ худо-бедно сформировался, при всех межклановых склоках осознает свое единство и всё так же будет прикрыт «ядерным зонтиком» от любых внешних воздействий. Это всё никуда не денется, как нисколько не повлияли на советский режим ни смерть Сталина, ни свержение Хрущева. Возможны только косметические изменения (ну, отменят запрет на сбор подберезовиков, выпустят Навального и т.п.).

Разница в том, будет ли новая власть при сохранении социально-экономических реалий достаточно авторитарной и «сильной». В первом случае получат развитие центростремительные процессы, в ином – страна не «распадется», конечно (разве отвалится какая-нибудь Чечня), но предельно «размягчится»: истеблишмент останется тем же, но амбиции его региональной составляющей не будут сдерживаться, и ситуация вернется к той, что была в 90-х, когда «субъекты» «брали суверенитета, сколько могли проглотить». При этом предполагается, естественно, полный отказ от геополитических амбиций и прислонение к одной из великих держав.

Царь наш на троне человек случайный, изначально не имевший (в отличие от какого-нибудь Эрдогана) не только определенных политических целей, но и особых амбиций. И не имеет даже «семьи» подобной ельцинской, интересы которой могли бы быть ему дороги после ухода. Это в принципе предполагает минимальную заботу о последствиях ухода, а в случае отсутствия специальных приготовлений к нему (а равно в случае внезапной кончины) «размягчительный» вариант гарантирован (и то, что в этом случае наследники будут непременно вытирать об него ноги, не может особенно волновать – «после нас хоть потоп»).

Но отменно долгое правление по самому своему факту вполне способно породить как амбиции, так и некоторые представления о своей роли в истории, и тогда мысли о том, как обойдутся преемники с твоим политическим наследием и памятью о тебе, могут стать небезразличными. Насколько большое место эти соображения занимают в царственной голове, я сказать не могу. Но если занимают, то будет не только заранее выбран соответствующий наследник (в котором – в плане «посмертного уважения» он не ошибется, как не ошиблись в нем самом), но ему будет обеспечено беспроблемное правление, для чего истеблишмент должен привыкнуть к его безальтернативности и смириться с ней так же, как он привык и смирился с самим архистратигом (ну и поверить, что хуже ему при нем не будет). Для этого наследник должен начать править в каком-то качестве уже при жизни монарха, чтобы с кончиной последнего к нему уже привыкли, а он успел бы расставить надежных людей (вне этих условий назначение наследника утрачивает смысл).

Всё это касается, естественно, краткосрочного периода, когда же лет через 20-25 произойдет полноценная смена поколений, она принесет, конечно, существенные изменения вне зависимости от того, что случится после монаршей смерти.

О мигрантах

В последние месяцы на «патриотических» площадках участились публикации про мигрантов: то их больше стало, то они больше стали преступлений совершать, то им чаще стали давать гражданство, то «диаспоры» совершенно обнаглели и подминают местное начальство. По моим-то ощущениям их не так стало больше, как они «радикализировались»: если раньше азиатки у нас в районе часто ходили без хиджабов, то теперь трудно встретить незавернутую. Впрочем, всё, что пишут о проблеме, в принципе не вызывает возражений. Это общая реальность «белого мира» (у нас пока с этим полегче), и хотя причины ее в Европе и РФ несколько разнятся, еще вопрос, где они существенней.

Но вот недавно на тех же площадках разразилась эйфория о якобы грядущем «переломе». Будто бы наконец политика начинает меняться, за мигрантов всерьез возьмутся, диаспоры поприжмут и т.д. То какой-то губернатор местной диаспоре внушение сделал, то другой некоторые виды деятельности запретил, то главы Следкома и МВД что-то такое о статистике преступности сказали, то патриарх озаботился, то Мишустин их «оцифровать» собрался. И вот тут следует сказать совершенно определенно: эйфория абсолютно беспочвенна. Ни к какому «порядку» мигрантов не призовут, диаспоры не укротят, и политика в этом вопросе не изменится.

Люди опять же не понимают, в каком государстве и при какой власти они живут. Особенно забавно, что площадки, на которых это говорится («Царьград», «Двинский» и др.) – вполне советофильские, а ведь власти как раз в этом именно вопросе ничуть не погрешили против советских подходов, и в отношении к мигрантам прямо продолжают советскую практику «межнациональных отношений». Ну и что, что азиаты отделили от РФ свои территории, природные ресурсы и т.д.? Сами-то они отделяться не пожелали («что моё – то моё, а что твоё – то общее»), а значит, для власти, тоскующей по Совку не меньше авторов этих сайтов, они вполне «свои», и нет никаких оснований относиться к ним иначе, чем относились в СССР к «националам», потакая им в ущерб русскому населению.

Более того, иллюзия СССР хотя бы в таком виде: без азиатских территорий, но с азиатским населением рассматривается как оптимальный выход из демографической ситуации – а кто же 40-этажные термитники возводить будет (коль скоро вопрос, а зачем вообще форсировать их строительство при убывающем населении – не обсуждается). И в этом плане диаспоры, представляющие собой как бы маленькие «нацреспублики», но уже внутри РФ (в дополнении к «коренным»), весьма ценны для вящей пропаганды «многонационалия» - основы основ нацполитики РФ. Представляется, что вот эти конкретные мигранты как «свои, советские» как раз особенно желательны (в принципе их нетрудно заменить на криминально безопасных корейцев и вьетнамцев, тем более на «вахтовой» основе).

Есть и еще один момент, который ярко высветили недавние дагестанские события. Речь-то идет о мигрантах и диаспорах исламских, которые, если вдруг будут властью недовольны, могут быть для нее и опасны, и она их откровенно боится. Это едва проклюнувшееся русское националистическое движение РФ-ная власть задавила «одним пальцем», а перспектива противостоять разъяренной мусульманской толпе ее совсем не вдохновляет. Поэтому ничего в этой сфере изменится не может. Если бы могло – это было бы совершенно иное государство.

О "секретах"

Наблюдая невеселые реалии, всегда соблазнительно думать: «Ну, мы просто всего не знаем (должны же быть «секреты»), а на самом деле всё не так плохо». И тем сильнее разочарование, когда в очередной раз выясняется, что да, действительно «не знаем»: только на самом деле всё еще гораздо хуже. После привычных за полтора десятилетия заявлений о наличии в армии РФ «80% новейших вооружений» каково было обывателю обнаружить, что спасение пришло в виде иранских беспилотников? Тамошние муллы при своем средневековом мракобесии подсуетились, тем не менее, обзавестись огромным количеством этого самого «новейшего вооружения», которого у РФ вовсе не было.

Совсем недавно прошел вал восторгов по поводу возобновления отношений с КНДР, к которой пришлось идти на поклон за снарядами (повод для восторга, прямо скажем, «не очень»). Ну это еще ладно (понятно, что страна, 70 лет работающая «на войну» накопила их несметно). Но попутно обнаружилось, что РФ-ная артиллерия (о превосходстве которой твердилось с начала СВО), не в состоянии самостоятельно (без авиации и ударных дронов) вести контрбатарейную борьбу т.к. ее орудия 70-х годов значительно уступают по дальнобойности и точности поставленной украм современной западной.

А северокорейский режим при всех его маразматичных и анекдотичных идеологических и имиджевых проявлениях ухитрился создать и поставить на поток образцы самоходок и РСЗО, превосходящие западные (аналогичную РФ-ную «Коалицию» дальше Красной площади никто, кажется, и не видел). На которые (если их действительно дадут) теперь вся надежда («вот теперь даже днепровские мосты рушить сможем»). Чем еще после этого можно удивить... Так что все эти «секреты» - прежде всего от собственного населения, которому не стоит знать, НАСКОЛЬКО всё плохо (хотя на карте все равно видно).