Max Nemtsov's Blog, page 292

Enchanted Night 53

01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52

Хор ночных голосов

Славься, богиня, ты ярка и сияешь — освободи его от смятенья. Облегчи ему ношу, прогони его тьму — обучи пробуждаться его спящее сердце. Славься, богиня, чаровница ночи, — укажи заблудшему путь.

Filed under: men@work

sweet Sunday

Вячеслав Крыжановский сообщает, что он сдал юбилейный сборник “Серой лошади” в производство

кто-то добрый выложил “Душу бродяги”, чтобы фильм посмотрели и те, кто не попадет на владивостокский фестиваль

про автора, которого неуклюже пытались выдать за Томаса Пинчона (а он пытался эмулировать Дорис Лессинг)

меж тем, фотоохота на фотоПинчона продолжается

а Край Навылет все ближе и ближе

    

еще несколько портретов книжек

архивная запись – Бигстонский фестиваль, 1991:

понятно, что некоторое время прошло и кое-что изменилось в антураже и амбьянсе

Filed under: =DVR= archives, men@work, pyncholalia

Enchanted Night 52

01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51

Хаверстроу в лунном свете

Хаверстроу, неуспокоенный, неспешным путем направляется домой. Подмышкой он туго держит «Дженни Герхардт» — книгу ему навязала миссис Каско, читать у него нет настроения. Все время с тех пор, как он ее знает, она давала ему книги — такие, что призваны развивать его общественное сознание. Он прижимает книгу к боку и идет дальше. Он знает каждую дорогу в этом утомительном старом унылом старом городишке, знает, где были поселения индейцев, фермы XVII века, каким маршрутом шли англичане в 1779-м, паля во всех и паля всё. Ему бы хотелось все это стереть, заново начать все, вернуть землю индейцам. А еще лучше — отдать ему, Хаверстроу, Царю Нового Света: трапперу, охотнику, рыболову, фермеру, сеятелю яблочных зернышек, звездочету, первопроходцу, следопыту, оленеборцу, босоногому мальчугану с загорелыми щеками, Геку Финну с «Хусатоника», доморощенному философу, лукавому старому простофиле в енотовой шапке, востроглазому янки, изобретателю волокноотделителя, печатного пресса, пишущей машинки, основателю библиотек, продавцу американских джинсов индейцам, сам-себя-сделавшему магнату в тридцатикомнатном особняке, обычному городскому мальчишке, поднявшемуся в жизни, поскольку работал с младых ногтей, одному из миллиона, одинокому рейнджеру, странствующему чужаку, прирожденному неудачнику, тому, кто хлебнул фунт лиха. Громко вздохнув, Хаверстроу сам пугается звука. Скоро он уже будет бормотать себе под нос, желчный беззубый старик. Весь подбородок в слюнях, обмусолился. Ему тридцать девять лет, взрослый человек, а живет с матерью. Он никогда не закончит свою книгу. О, ночь озарений! Пресветлая луна, излей свет на меня! Он несостоятелен. Нужно пойти и найти работу. Ты сам это сказал, дурень. Вот перечень его работ после двадцати: посудомой в «Домашней еде Сэла», повар на гамбургерах у «Жирного Джо», ночной портье в мотеле «Уютная луна», подрезчик кустов, сгребальщик листьев, маляр, истребитель ос, заливщик дорожек, чистильщик водостоков, личный секретарь профессора на пенсии, который писал книгу о преподавании математики в начальной школе, доставщик в китайском ресторане, выдаватель байдарок на озере Квиннетак, актер (привидение) на катаниях в День всех святых. Тридцать девять лет и нечем похвастаться. Сидишь у матери на шее, а? Застрял в родительском доме. Ох, да хватит уже. Стареет, он — стареет. Он помнит те времена, когда почтовые ящики были оливково-зелеными, знаки «стоп» — желтыми. Тридцать девять лет. Он же не просит многого. Комната, карандаш, банка куриного супа. Ах, глухомань! Хлеб, кувшин вина и сорок ты… У взрослых мужчин деньги в банке, ипотеки, дети, жены, часы на браслетах. Что же тогда я? Хаверстроу это начинает нравиться: я — тридцатидевятилетнее ничтожество. Я всю свою жизнь построил на заблуждении. Потерян, потерян — потерялся в лесах самого себя — заплутал в собственном подлеске. Никаких звезд в вышине: сплошь темень. Повзрослей! Брось все это! Хаверстроу снова вздыхает. Оставь меня в покое. Ему нужна поддержка, убежище для сердца. Утешь меня, ночь. Успокой меня, старушка луна. Луна его предала. Ночь его предала. Ночь — всего-навсего день, только темнее. Хаверстроу поднимает голову, грозит небу кулаком. Он ненавидит эти улицы, эти чопорные дома. Он решает сойти с проторенного пути, двигаться домой привольнее. Он может пойти через поле за неполной средней школой, сквозь деревья, исчезнуть на время с лица земли.

«Хусатоник» — американское судно, торпедированное немецкой субмариной 3 февраля 1917 г. Этим актом Германия нарушила права нейтральных государств; в тот же день Конгресс одобрил предложение президента Вудро Уилсона о разрыве дипломатических отношений с Германией.

Парафраз строки из «Рубайята» персидского и таджикского поэта и математика Омара Хайяма (ок. 1048 — ок. 1123) «Хлеб, кувшин вина и ты». В рус. пер. О. Румера:

О, если б, захватив с собой стихов диван

Да в кувшине вина и сунув хлеб в карман,

Мне провести с тобой денек среди развалин, —

Мне позавидовать бы мог любой султан.

Filed under: men@work

Pynchon intrigue

Пинчон как источник тревожности и беспокойста…

…зато нам есть о чем поговорить

ведь вопрос даже не в том, кто этот автор…

…а в том, кто автор прекрасного наброса в блоге светоча интеллектуализма – журнала “Харперз”

впрочем мы всегда с удовольствием разговариваем о Пинчоне…

прекрасный рекламный ход, я считаю. Пинчон-то у нас – колобок

Filed under: pyncholalia

Enchanted Night 51

01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50

Пьеро и Коломбина

Высвободившись из единственно возможного воплощенья сокрушенного сердца, Пьеро чувствует, как его распирает множество меланхоличных поз, кои позволят ему выразить всю поэзию его отвергнутой и безнадежной преданности. Его Коломбина, хоть и обречена лишь на несменяемую гримаску презренья, так мила, что он желал нескончаемо падать к ее ногам, олицетворяя обожанье и собственную погибель. Теперь же, когда луна растопила ее, она освободилась и способна к богатому репертуару отвергающих взглядов— у нее теперь есть насмешка, горечь, жестокость, укоризна, смех, каприз, вызов, скука; и сопровождают их красноречивые жесты надменного безразличия и трепетной тоски. Коломбина столь прекрасна в этих отказах, так желанна в своих наплывах капризов и кокетливом пренебреженье, что Пьеро, даже принимая позу отчаяния, не может не поддаться соблазну и не явить ей свое унизительное и сокрушающее дух желание еще выразительнее; стало быть, пока она сидит, положив ногу на ногу, на подоконнике мансардного окна, забранного сеткой, покачивая в воздухе лодыжкой и со скукой во взоре поглядывая на почти полную луну, Пьеро перехватывает ее взгляд, пока она не успела утомленно отвернуться, падает на колени, простирает обе руки и склоняет изящно голову, как тот, кого насмерть сразила любовь.

Filed under: men@work

another boring headline

зато новости хороши

давно не смотрели мы на Маккабрея

ну и после позавчерашнего ажиотажа насчет того, что явился новый Пинчон, конечно, пришли другие люди и сказали: не, ни фига не явился

немного о греческой смоковнице инкарнации

продолжаются наши мультимедийные игры: одень куклу Машу – ну, или заготовка для карнавального костюма, запишите в ваши блокнотики

а танцы сегодня – под песню про Осьминога Григория:

Filed under: pyncholalia, talking animals

Enchanted Night 50

01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49

Хор ночных голосов

Пропали девчонки в школьных коридорах

Пропали их белые блузки, смех в задних дворах

Пропали ночные поездки летом по трассе

Пропали «русские горки», гарцующие лошадки

Filed under: men@work

just another day

а у нас уже ого-го новости

на радио Голос Омара – гости студии: наши старые (но, похоже, никем толком не услышанные) разговоры об “Отягощенных злом” Стругацких

Ринат Гайнутдинов – о “Женщинах” Чарлза Буковски. выросло новое поколение читателей, открывающих для себя Хэнка, что приятно. а с воплем “когда же суки издатели выпустят его ПСС” не могу не согласиться

еще один плакат сегодняшнего дня

Владимир Вертинский продолжает осмыслять Пинчона

прекрасный способ провести свой день рождения

наша коллекция редких обложек пополняется

немного о финской “Радуге”

и, конечно, продолжаются поиски Томаса Пинчона: на сей раз это якобы Эдриэн Джоунз Пирсон (детский Пинчон когда-то меня не убедил, а этого надо бы почитать,что ли)

ну и музыкальная новинка этих дней:

Filed under: pyncholalia, talking animals

Enchanted Night 49

01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48

Куп вдоль рельсов

Куп совершенно не торопится домой по проулку между задами торговых лавок и железнодорожной насыпью. Ему здесь нравится — на ничейной земле, лавки в черной тени, насыпь на ярком лунном свету. Он выпил шестерик пива, может, семь, в крайнем случае восемь — подумаешь, достижение. Черные железные сигнальные мостики высятся над рельсами и в небе похожи на черные виадуки. Они увешаны проводами электропередачи, что поблескивают в лунном свете. А тут, в проулке, фонари старые, цвета автомобильных фар, их еще не заменили на новые, которые ему вообще не нравятся, — оранжевые, как «Кул-Эйд». Причудливое имечко, химическое: бор, радон на кончике языка. В старших классах он, бывало, гулял по проулку жаркими летними ночами, искал девчонок, неприятностей искал. Теперь он ходит осторожно, впитывая детали. От манекена, который двигался в витрине, его потряхивает до сих пор, хочется удержать мир на месте. У задов лавок стоят большие металлические мусорные баки. Из стен у земли торчат тени труб и здоровые газовые счетчики. То и дело между лавками открывается пробел, и в нем мелькают освещенные витрины на другой стороне Главной улицы. Барий-сера? На светлой стороне проулка среди камней насыпи растут пушистый сумах и кривобокие айланты — до самого сетчатого забора. Пары натрия — да, они. Куп проходит мимо железного сигнального мостика с табличкой: ОСТОРОЖНО — ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ. И помимо слов — рисунок: зигзаг молнии. Лунный свет посверкивает на изоляторах из бурого стекла, торчащих на верхней поперечине. Поезда в ночи, яркие желтые окна, люди куда-то едут, хорошо одетые женщины откидываются на спинки, полузакрыв глаза. От воя гудка вскипает кровь. Куп работает в автомастерской — выравнивает вмятины и закрашивает ржавчину. Кроме того, подрабатывает на стороне — восстанавливает двигатели в гараже, который делит с шумным семейством сверху. Работа его изматывает; а чем бы еще он мог заняться? Летом после окончания школы он водил фургон, перевозил мебель — чуть спину себе не надорвал. Удача ему не помешает. Завтра придет парень за своим «шеви», на который Куп еще даже не смотрел. Ему нужно свое дело. Ему нужны деньги в банке. Он, блядь, ничем не хуже других. Просто ему нужно прорваться. Немножко готовенького, и года через два-три он поселится на улице Роскошной. В тенечке. Так держать, крошка Билли. Уильям Купер, улица Роскошная, 32, Сказгород, Луна. Мистер Уильям Купер и миссис Исабель Аманда Купер, бывший манекен, приглашают вас на вечер танцев на авеню Белой Лужайки, город Лунная Гавань, штат Коннектикут. Добро пожаловать преображенным. Танцуют девушки в белых платьях. В пятом классе у него была хорошенькая учительница по фамилии миссис Зимнокормак, и он весь год думал о ее снежно-белой корме. Куп смотрит на луну, и она кажется ему холодной и далекой. Он спотыкается и чуть не падает. Тяжело переводит дух, в голове все вертится. Восемь он выпил, может, девять. Он вспоминает старые «русские горки», когда те еще не сгорели. Их было видно с пляжа по ночам, слышно вопли над водой. В вагонетках девчонки, первый нырок, они такое обожают. Тщательно переходит он на другую сторону проулка и садится, привалившись к задней стене лавки между мусорным баком и газовым счетчиком. Сверчки орут вовсю. Ей-богу, она в витрине шевельнулась. На Главной — машина с опущенным окном ревет каким-то роком в ночной воздух и пропадает в некоем мире безмолвия. Детишки, лето, запах кожаных бейсбольных перчаток, ленивые добрые времена — все исчезло. Пропали красивые девчонки в школьных коридорах, пропали быстрые улыбки, легкий смех. Летние ночи, когда он сидел на крыльце с Морин О’Доннелл, скрип плетеного сиденья, чистый запах ее кожи. Лишь по ночам иногда это возвращается — старое чувство. Дай мне! Дай! Он завтра проверит — убедится, что она там.

«Кул-Эйд» — товарный знак растворимого порошка для приготовления фруктовых прохладительных напитков.

Filed under: men@work

Enchanted Night 48

01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47

Расческа

За стадионом неполной средней школы человек с лоснистыми черными волосами стоит в тени открытых трибун. Он ждет, когда из чащи появится девушка в джинсах в обтяжку. Прошло тринадцать минут, а она до сих пор там. С таким ростом из-за трибун виден весь омытый луною склон, что спускается к деревьям, и поле, что тянется за ними к задам автомастерской Деннера. Он следил, как она заходила в рощу, и не понимает, что ее так задержало. Возможно ли, что она? Прямо там? Расстегивает «молнию». Стягивает. Присаживается — здесь ее никто не увидит. Темно. Он выходит из черноты на блистающий лунный свет и видит, как тень его копьем рвется вперед. Он медлит и отступает. Свет — это не очень приятно. Из кармана брюк он извлекает серебряную расческу и начинает причесываться, каждый взмах приглаживая другой рукой.

Filed under: men@work