Max Nemtsov's Blog, page 291
September 18, 2015
Enchanted Night 58
01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57
Танец кукол
На чердаках, исполосованных лунным светом, куклы принимаются танцевать. Некоторые — с партнерами, а некоторые — одни, сначала медленно, затем быстрее, круг за кругом, каждая — на свой манер: слоны танцуют слоновий танец, тигры — тигриный, Тряпичная Энн — разболтанный тряпичнокукольный, одноглазый мягкий мишка — танец мягких мишек, кукла с фарфоровой головой, синими стеклянными глазами и черной соломенной шляпой — горделивый менуэт. Солдат в черном гусарском кивере и красном мундире танцует с Коломбиной, та трепещет ресницами и смотрит в сторону. Вдруг со старого стула на пол к ним спрыгивает Пьеро. Его свободная белая блуза с большими белыми пуговицами и пышными рукавами медленно колышется и упокаивается, свисая до колен над белыми панталонами. Щеки его мучнисто-белы, глаза — обжигающе черны. Выхватив игрушечный кинжал с выкидным лезвием, он вонзает его себе в сердце. Обеими руками хватается за грудь, шатается, сделав несколько шагов, падает на одно колено, глядит на Коломбину, рушится на пол. Дерзко тряхнув кудряшками, та уходит в танце с солдатом, а Пьеро, приподнявшись на локте и томно расположив одну длинную руку на приподнятом колене, взирает ей вслед с горьким томленьем.
Filed under: men@work
our charming news
ну, во-первых, на радио Голос Омара – наш легкий обзор книжек издательства “Саламандра” с полупоклонами
внезапный отзыв на предыдущую версию романа “Вас пригласили”
а дальше – все остальное
смешной тест на знание Хэнка и порно
еще немного Пинчона всем нам не повредит. хороший трафарет вообще-то
говорю же – не повредит
из смешного: THOMAS PYNCHON’S PAPER BAG MASKED PARTY: A ORAL HISTORY
и немного истории напомнить
крайне редкая и очень маленькая обложка. 7 евро стоит
кому не терпится, “Край навылет” уже доступен
из музыкальных новостей – поскольку Дейвид Гилмор на последней своей пластинке (хоть бы она оказалась действительно последней) угостил нас очередной порцией бессмысленного трямканья, вот вам немного настоящей музыки
Filed under: pyncholalia, talking animals
September 17, 2015
Enchanted Night 57
01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56
Под елями
Настал достославный миг, юные любовники обнажены под елями — лунный свет, лето и все такое. Он поражен тем, как ему повезло, ее готовностью, вспышкой серьезного чувства в нем самом, словно бы темно-синяя летняя ночь проникла в него и как-то им овладевает. Медленно продвигаясь к собственному экстазу, приближаясь, но пока не вполне в него вступив, не желая пока еще в нем оказаться, он вдруг задается вопросом — с изумлением: от чего сердце разобьется сильнее — от воспоминания о странно суровом самом акте любви летней ночью под елями, или от воспоминания о том, как она качалась, выныривая из тени наверх в лунный свет, что зыбью омывал ей ноги, а потом вдруг бросила; после чего, казалось, зависла в воздухе, лунно-озаренная, таинственная, само излучение ошеломленной луной летней ночи, а потом ринулась вниз, на привязи у земли, отяжелев любовью; аромат елей; голова ее запрокинута; ее волосы; вольный смех под луной.
Filed under: men@work
bulletproof news
это наша книжка в руках современного русского поэта К.С. Фарая. фото его же
а это доказательство того, что наши книжки хранят русских поэтов от пуль критиков
Elszívtak egy vödör füvet, de minek. Megnéztük az itthon csak DVD-n megjelent, Beépített hiba című filmet, de képtelenek vagyunk rájönni, mit akart ezzel Paul Thomas Anderson rendező. Thomas Pynchon amúgy szórakoztató regényének lényege veszett el a vásznon, még a mindig zseniális Joaquin Phoenix sem tud segíteni fikarcnyit sem.
не помню, показывал эту обложку или нет. пусть будет
Керуак в журнале “Лайф”
Вряд ли получает кайф
Одиозную постройку у дома Элеоноры Прей во Владивостоке могут снести к зиме хуям. но это будет полдела. пусть вернут все как было, и тогда, может быть, мы их простим
ну и еще два привета с родины:
мемориальная пленочка от оргов советско-японского рок-фестиваля, которому, типа, четверть века. понятно, тенденциозно-односторонняя – в основном орги там бухают, – пропитанная их идиотскими пьяными шутками и специфическим кооперативным юмором, который был свойственен музыкантам из ресторанов той эпохи. фестиваль на самом деле был гораздо разнообразнее, чем нам тут показывают, конечно. см журнал =ДВР=, к примеру
и еще напомнили – помесь “Умри, замри, воскресни” с К-попом
Filed under: =DVR= archives, dom smith, men@work, pyncholalia, talking animals
September 16, 2015
Enchanted Night 56
01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55
Гостиная и луна
Сквозь раздвинутые шторы лунный свет вступает в гостиную. Лунный свет играет на Лориной малиновой заколке с серебряной искрой, что лежит на табурете красного дерева у пианино, на черно-белой фотографии под стеклом, которую сделал Лорин отец: куча ловушек для омаров у перевернутой гребной шлюпки на побережье штата Мэн, — на фарфоровой статуэтке китайца, стоящей на кофейном столике, на бронзовом ключе, прицепленном к футляру из сыромятной кожи, что покоится на подлокотнике кресла для чтения у столика с лампой. Кто бы ни сидел на тахте, повернув голову к окну с раздвинутыми шторами, забранному сеткой, он увидит баскетбольную корзину над гаражной дверью через дорогу, крышу с телевизионной антенной, торчащей в темное синее небо, и почти полную луну, белую с синеватыми тенями, разделенную на две неравные доли единственной черной ветвью антенны, что отрезает луне донышко примерно в одной трети.
Filed under: men@work
Voloshin & Pynchon
хотя казалось бы
Юрий Кабанков получил первое место Волошинской премии-2015 “За сохранение традиций русской поэзии”, с чем мы его и поздравляем
Ольга Сконечная. Русский параноидальный роман: Федор Сологуб, Андрей Белый, Владимир Набоков – занимательное дополнение к полочке истинного пинчонофила
What the Cow Country controversy can teach us about Thomas Pynchon. да ничему
Filed under: just so stories, pyncholalia
September 15, 2015
Enchanted Night 55
01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54
Дэнни и богиня
В эту ясную летнюю ночь в южном Коннектикуте богиня сидит на троне. С пьедестала своего смотрит она вниз на трубы и крыши, на поперечины телеграфных столбов, утыканные стеклянными изоляторами, на грузовики, что катятся по трассе. Смотрит на газгольдеры и водонапорные башни, на темные мелкие волны Лонг-Айлендского пролива, на железнодорожные рельсы и белые штакетники, на высокие стулья спасателей и сахарные клены, на известняковые карьеры, сосновые рощи и спускные желоба цементных заводов, на высоковольтные линии, растянутые между стальными опорами, на извилистые проселки с двойной желтой полосой посередине, на всякий крылатый плод остролистного клена на тихой пригородной улочке, на Дэнни, который уснул на заднем дворе между бельевой веревкой и гаражом. Милый мальчик лежит, раскинув руки, слегка повернув голову набок. Кожа на щеках у него гладкая. Крохотные светлые волосики мерцают под короткими темными бакенбардами и по углам верхней губы. Вот богиня взбирается на серебряную колесницу, запряженную четверкой млечно-белых жеребцов, вот ныряет сквозь ночное небо, падающей звезде подобная, а волосы ее яркоструятся по ветру. Вот, сияющая, нисходит с колесницы и шагает по траве туда, где спит милый мальчик. Глубокоуязвленная, она смотрит на него, смертного и прекрасного, юного и умирающего. Она опускается на колени и ласкает его красивое лицо, мирное во сне. Никогда не разбудит она его, сном очарованного, — она овладеет им в сновидении. Нежно раздевает его она, расстегивает свою накидку. Вот она гладит кожу спящего, вот целует веки его, закрытые во сне, вот укрепляет копье любви его своею рукой. Вот она скачет на нем, богиня, его оседлавшая, берет его, ночномилого, хоть он и спит. Глубоко в летнем сне земное дитя лежит и видит сон. Обуянный ее чарами, видит ли он сияющую, что слетела сквозь ночь в его грезу? Сердцетронутая, отдыхает она, богиня, острораненная. Лишь тогда чувствует она тоску смертной любви, ибо дети земли падают скошенной травой, еще дыша. Земносвязанная, медлит она, богиня, любовью отягощенная. Нежно одевает его она, лишь единожды на него оглядывается, восходит, ярко-осандаленная на колесницу и возносится в ночное небо. В траве на заднем дворе в эту ясную летнюю ночь Дэнни шевелится во сне.
Filed under: men@work
two premieres
две премьеры обложек сегодня у нас
вот что обнаружилось неожиданно Хомо Легенсом
а это обложка того, о чем упоминалось вчера. список участников
пока весь мир догоняет, можно совершенно точно успокоиться – Пинчон этого не писал
как и вот этого (а это даже не смешно, они сами говорят – любительщина)
зато вот эта прекрасная не-книжка – ценное дополнение к нашей коллекции
Internet y la vanguardia de la postmodernidad: ‘Bleeding Edge’ de Thomas Pynchon
I “SEVENTIES” SECONDO ANDERSON
немного о Буковски (комментарии отдельно хорошо)
Filed under: men@work, pyncholalia, talking animals
September 14, 2015
Enchanted Night 54
01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53
Дети вступают в леса
По залитым лунным светом дворам, под зелеными бадминтонными сетками, что растянуты между красно-черных металлических шестов, мимо песочниц, где желтые самосвалы отбрасывают длинные угловатые тени, под пробелами в белым цветущих изгородях, через линии черно-зеленых шлангов к отключенным поливалкам, за углы гаражей, мимо забытых синих водяных пистолетов и скакалок с красными деревянными ручками — дети пробираются на север городка. Улицы там уже вьются проселками с двойной желтой полосой посередине, они ограждены приземистыми деревянными столбиками с красными отражателями. На обочине кое-где попадается дохлый опоссум с длинным розовым хвостом. Музыка громче, настойчивее. Дети перешагивают толстые изгибы стального кабеля, что соединяет коричневые столбики, и вступают в леса. Земля потрескивает сосновыми шишками и старой листвой. Пятна лунного света лежат на древесных ветвях и лесной подстилке. Иногда дети останавливаются — их пугает шорох: может, кролик, а может, енот, — потом движутся дальше. А в лесах водятся тигры? Музыка громче, яснее. Под ветвями темные переливы дудочки омывают детей потоком, ласкают им кожу.
Filed under: men@work
not-news
из прочитанного по ночам:
Сказать почти то же самое. Опыты о переводе by Umberto Eco
My rating: 3 of 5 stars
Эко не виноват, конечно, в том, что эта книжка устарела с одной стороны, а с другной лично я ее слишком поздно прочел. На третьем курсе цены бы ей, наверное, не было, но когда я учился на третьем курсе, ее не существовало. Сейчас же как-то прям жалко тратить время на бородатые анекдоты про “вавилонскую рыбку” и туманные рассуждения о семантических схемах в голове сферической проекции переводчика в вакууме, излагаемые человеком, который сам перевел примерно пару книжек. Ничего нового.
Записки старого петербуржца by Lev Uspensky
My rating: 5 of 5 stars
Очень милая машина времени у Успенского, хоть и не без глупостей, вроде пресловутых «Вогезов», «кометы Галлии» или «лорда Китценера» (а самая большая доля глупостей досталась на долю Херберта Уэллза — советская реконструкция того, что происходит у него в голове, но это можно и не читать). У меня она читалась в удивительный пандан к мемуарам Брюса Локхарта и больше всего напомнила помесь баек Ираклия Андроникова и сказовости какого-нибудь Романа Гуля. Разлития «советских вод» я как-то не заметил — это обычная литературщина, не самого худого пошиба, проблема там скорее в изредка прорывающейся интонации умильного дебилизма, с которой было тогда принято разговаривать с советским читателем.
Самое, пожалуй, примечательное, — рассказывая о своем участии в февральской и позже октябрьской революциях, Успенский в свои 70 лет как будто все время оправдывается: за то, что в феврале попал в революцию по молодости и глупости, а к большевикам и вообще пришел исключительно из личной неприязни к Керенскому. Это, конечно, очень милый сантимент, но неужели он полагал, что это нужно как-то оправдывать? По-моему, в 1970-м году кадетов и эсеров уже не расстреливали. Видимо, прививка была сделана в свое время качественно.
Слово о словах by Lev Uspensky
My rating: 5 of 5 stars
вот ее-то я, кажется, когда-то и читал
Ты и твое имя. Имя дома твоего by Lev Uspensky
My rating: 5 of 5 stars
тоже вспомнил – читал в детстве
…с высоты Востока: избранные стихотворные тексты в трех книгах by Yury Kabankov
My rating: 4 of 5 stars
Hiding Man: A Biography of Donald Barthelme by Tracy Daugherty
My rating: 5 of 5 stars
Тщательно исследованная биография писателя, чья жизнь была прямо подчеркнуто лишена зрелищных или каких-либо особо драматических событий (ни дать ни взять как у нас). Ну казалось бы, что может быть интересного в жизни спокойного интеллигента (ну, кроме того, что творится у него в голове, когда он пишет). А вот поди ж ты — книга почти в 500 страниц (и еще 100 стр. комментариев). Такая работа завораживает сама по себе — пожалуй, не менее литературных и стилистических алхимических опытов самого Доналда Бартелми.
Но если в других писательских биографиях перед читателем предстают фигуры мифологизированные или хотя бы беллетризованные, тут все не так. Недаром человек-то у нас прячется. Тут Бартелми никак не «оживляется» — помимо своих поступков, текстов и скрупулезно аттрибутированных высказываний. Это идеальный монтаж биографии — коллаж сродни текстам самого Бартелми. Писатель здесь не становится персонажем собственной биографии, фигура автора равна его текстам. Здесь вроде бы нечего домысливать — для этого нет ни повода, ни материала, однако остается больной висящий вопрос: отчего же в жизни у Бартелми все сложилось так грустно? Вот эта фигура умолчания дразнит сильнее каких-то поверхностных загадок в судьбах более зрелищных затворников, вроде Пинчона (про которого тут есть несколько анекдотов, из которых становится понятно, что миф о его недоступности — не более чем миф и касается, в основном, прессы и проекции в широкий мир).
И точно так же, как фигура автора здесь выглядит отражением нас, сама фабула его судьбы (да и эта конкретная биография) превращается в объект реального мира, нас окружающего. Как те относительно немногие книги писателей поколения самого Бартелми, что не проходят по разряду «чтива» или даже «литературы», а становятся частью нашего непосредственного жизненного опыта.
еще историю просто так принесло: это Дейвид Боуи на борту т/х “Феликс Дзержинский” (интересно, ему сказал тогда кто-нибудь, чьими именами названы наши улицы?). мы в свое время в журнале =ДВР= раскопали историю про Боба Гелдофа на том же маршруте, а про Боуи не успели – журнал прекратил быть. песен он тоже про Транссиб не написал, по-моему
и еще две занимательные карты Тихоокеанской Атлантиды с пометками:
Filed under: =DVR= archives, dom smith, just so stories
