Сергей Владимирович Волков's Blog, page 50

В поисках «пролетариата»

В рассуждениях о грядущих потрясениях все чаще стали задаваться вопросом о «движущей силе», о кандидатах на роль «пролетариата». Известно, что сколько бы ни было недовольных, а ядром для революционного бунта всегда выступают элементы, занимающие в обществе весьма специфическое положение его подонков, которым в силу их сущности действительно закрыты «социальные лифты» и которым единственно «нечего терять». Без таких ничего не происходит, и опыт всех потрясений Х1Х – ХХ вв. показывает, что ударной силой выступала именно эта среда, т.е. то, что стоит вне общества.

Именно так на практике понимали и ценили большевики «пролетариат и беднейшее крестьянство». Характерно, что после революции большевики, оправдывая репрессии в отношении всего культурного слоя, на возражение, что его нельзя отождествлять с “буржуазией”, отвечали, что против них боролась как раз вся масса “небогатых прапорщиков” и указывали в качестве аргумента именно на внутреннее единство слоя, внутри которого «безродный прапорщик вполне мог стать генералом, дочь бедного учителя или низшего чиновника - губернаторшей, но этой возможности были лишены представители пролетариата».

Это внутреннее единство (хотя литературный образ “маленького человека” вытеснил из общественного сознания тот объективный факт, что и пушкинский станционный смотритель, и гоголевский Акакий Акакиевич принадлежали, тем не менее, к той общности, представитель которой ассоциировался с понятием “барин”) действительно существовало. При этом идеологам большевизма было прекрасно известно (многим – на собственном опыте), что вся масса «безродных прапорщиков» и «бедных учителей» вышла в основном из «рабочих и крестьян», но тех «нормальных» крестьян и профессиональных рабочих, которые прилично зарабатывали (средний заработок мастерового в СПб превышал содержание младших офицеров), в небольших городах жили в семейных коттеджиках вокруг заводов и учили детей в гимназиях (эти рабочие-крестьяне при большевиках пытались бастовать, уходили в белую армию и поднимали «кулацкие мятежи»), а не городских хулиганов и деревенских пропойц. А вот последние (разного рода случайный прифабричный сброд, «подсобные», «деревенская беднота») «пролетариатом» именно и были.

Беда, однако, в том, что этот элемент в современном обществе (не только европейском, но и РФ-ном) «как класс» исчез. Пришлось думать, что бы могло его заменить. Но ничего, кроме радикальных молодежных группировок и футбольных фанатов не обнаруживалось. Однако они, во-первых, слишком малочисленны, во-вторых, настроены разнополярно, в-третьих, неплохо контролируются властями, да и не обнаруживают к последним особой ненависти.

И вот последним достижением революционной (впрочем, контрреволюционной тоже, только с обратным знаком – как опасение; эти даже больше боятся, чем те надеются) мысли стало соображение, что таким «пролетариатом» могут стать азиатские гастарбайтеры. Достижение, прямо скажем, не очень удачное. Да, конечно, компактность проживания, оторванность от местного общества, максимально приниженное в нем положение… Но нет главного: им есть, что терять, это не вольные бродяги, работающие «на водку», а отсылающие деньги семьям на родину. Мотив, по которому они стали бы идти на баррикады, рискуя это потерять и без надежды рассчитывать что-то получить в чужом мире, не представим.

Если бы заселить столицу тем же элементом, но проживающим постоянно, семейно, на халяву и на положении уже как бы граждан (как в Европе), о чем-то можно было бы говорить – таким хотя бы есть, что приобретать (и они свои потенции неоднократно демонстрировали). Но если бы эта счастливая мысль и пришла в голову кому-то из «тайных революционеров» наверху, в РФ на это денег все равно бы не нашлось. Да и явно чужеродный элемент не слишком удачная находка для революции. У большевиков, конечно, была масса «интернационалистов», но лишь как дополнение к «красной гвардии» из «пролетариата» (если бы в февральском Петрограде бузила чисто или преимущественно китайская толпа, с ней даже при той же вялости властей обошлись бы все-таки менее церемонно, чем с требующими «хлеба» соотечественниками).

Но больше на роль «пролетариата» предложить некого. Так что опасающаяся «либерального переворота» с помощью «мусульман» патриотическая общественность напрасно беспокоится. Ему особенно и «происходить» не надо, а если потребуется, то будет разыгран спектакль, в котором власть уступит вполне мирной толпе «офисного планктона» без всякого «пролетариата».

Сирийский «Минск»

От души посмеялся, когда очередная «неожиданность» (в виде решения о выводе войск из Сирии) породила в запутинской среде волну комментариев о новой одержанной победе (вспомнилось, как Ельцин, заключив Хасавюртский мир, поздравлял с победой выводимые из Чечни войска). Оказывается, Путин новым «хитрым планом» «вновь переиграл» Обаму, но вот каким именно – предлагался целый набор версий. Вместо того, понятно, чтобы связать эту «неожиданность» с предыдущей – «перемирием». Хотя смысл обеих абсолютно прозрачен. Обама, пинаемый республиканцами за вялость и нуждающийся к концу правления ради победы Клинтонши хоть в каком-то внешнеполитическом успехе, решился-таки выгнать Путина из Сирии.

После того, как бомбить с целью взятия Алеппо и выхода Асада к турецкой границе Путину категорически запретили, вывод войск выглядит самым естественным следствием: если нельзя делать то единственное, ради чего самолеты там находились, то зачем их там держать. Он, похоже, надеялся при случае возобновить поддержку Асада (выторговывая возможность остаться ценой переключения ударов на Халифат), но, видимо, на сей раз было сказано что-то типа «нефиг тебе вообще тут летать»), а перед недвусмысленным ультиматумом Путин всегда капитулирует. Надо сказать, объективно такой исход для него выглядит все-таки менее унизительным, чем бодание с Халифатом за чужие интересы (своих бы все равно не дали соблюсти).

Можно было бы подумать, что «мински» - фирменный стиль Путина. Если бы они заключались по его инициативе, а не он был к ним принуждаем (что единственно возможный для него стиль поведения только «минсками» и может завершаться – другое дело). Но сирийский «Минск», если сравнивать положение Порошенки и Асада как властей страны перед лицом сепаратистских мятежей, для последнего много хуже. Порошенко не только безусловно признается всеми в качестве законной власти, но столь же безусловно признаются его права на мятежные территории. За Асадом же не только они не признаются, но не признается и он сам в качестве власти. Вопрос о федерализации тоже решается полярно: для Украины ее не будет, для Сирии – с ней согласны уже все стороны (кроме Асада), в т.ч. и РФ.

Говорить тут особенно не о чем. Ну, разве отмечу, что РФ-ная «операция» лишний раз продемонстрировала крайне низкую эффективность «войны с воздуха». Справедливо было смеяться над американцами, средней ценой «авиаудара» которых было убиение одного боевика. Но тут Шойгу отчитался об истреблении 2 тысяч. А авиаударов было... Или тут редакционная недоработка: он хотел сказать – «20 тысяч»?

Хулиган перед лицом системы

Говорят, что нынешние американские выборы – едва ли не самые интересные. Мне они тоже кажутся очень интересными, но не сами выборы, а то, что им предшествовало – всякие эти их «праймериз» и т.д. Интересны с точки зрения действия и существа системы власти, которая всегда представлялась одной из самых устойчивых и надежных в смысле абсолютно гарантированного отжима любых не то чтобы антисистемных, а даже просто внесистемных элементов. «Независимым кандидатам» из богатых чудаков случалось появляться, но заведомо без всяких шансов. А тут этот самый Трамп претендовал на выдвижение от партии и вышел в этом качестве в абсолютные лидеры. При том, что сама эта партия этого не хотела, и не хотела до такой степени, что в борьбе против него объединилась с партией-«конкурентом». Не знаю, были ли прецеденты, когда видные деятели одной партии заявляли, что в случае выдвижения от нее вот этого кандидата, они будут голосовать за соперничающую партию.

Т.е. человек ухитрился оказаться «вне системы», которая в противодействии ему слишком уж наглядно высветила свою суть, впрочем, едва ли являющуюся большим секретом и состоящую в том, что разделение правящей страной партийной элиты на две партии (кроме которых нет вообще ничего) достаточно формально, и разница между ними – минимальна. Каким именно манером родная партия теперь не допустит его в кандидаты от себя, будет интересно наблюдать, потому что, кажется, это очень редкий случай (если вообще не первый). Но если вдруг и допустит, то не допустит, конечно, «партия» в широком смысле (то, что объединяет обе партии). А вот если бы каким-то чудом все-таки стал этот Трамп президентом – был бы повод задуматься.

Мне всегда казалось, что в эпоху «массового общества» идеальной по надежности формой правления является коллективная власть олигархии, члены которой имеют минимально противоречивые интересы. И в США, очевидно, достигнута максимальная степень этой непротиворечивости – судя и по тому, что в любой из западных стран, практикующих ту же двухпартийную (или фактически двухпартийную) систему и «идейная» разница между партиями («правыми»-«христианскими» и социалистическими-соц-демократическими) все-таки гораздо заметнее, и по тому, что реальных изменений при смене партий в США бывает меньше.

Как заметил в личной беседе один из наиболее часто поминаемых мною френдов, если в Европе пытались копировать Римскую империю, то в Америке – Римскую республику (в смысле кланового характера власти), и думаю, он был недалек от истины. В свое время, исходя из размеров страны и численности элиты определенного уровня, предположил, что таких кланов может быть порядка 500 (правят они там или нет, я не писал, меня это интересовало чисто социологически). Кто-то из числа американских избирателей на меня тогда обиделся (типа нет никаких кланов, а это он, «народ», правит), но какой-то американский чин (кажется, глава аппарата госсекретаря или что-то такое) говорил недавно, что политическим процессами руководят примерно 400 человек. Ну, во всяком случае, если это даже и так, обижаться не на что, кому дорога эта система, такой степенью единства надо дорожить. Когда независимо от количества тех или иных бумажек в урнах ни у кого ничего отобрано не будет – всяко комфортнее, чем ожидать потрясений от попыток «перераспределения». Впрочем, когда о чем-то таком может идти речь, выборы не проводятся или не бывают «честными».

salery @ 2016-03-09T14:33:00

Наблюдая происходящее, всякий раз испытываешь противоречивые чувства. Удовольствие от сбывающихся прогнозов мне незнакомо: что за радость, если, начиная с перестройки, все они сбывались, коль скоро все были негативными, да и едва ли можно гордиться предсказанием смерти ракового больного или попаданием в ДТП пьяного водителя (надо всего лишь понимать, действительно ли это рак и так ли пьян водитель, и быть свободным от веры в человеческие измышления). С одной стороны, сознание, что все происходит ПРАВИЛЬНО, в соответствии с «порядком вещей» не может не вызывать удовлетворения, с другой, когда видишь, что существо этого порядка случается лучше всего понимать крайне несимпатичным акторам, испытываешь досаду и огорчение. С третьей же стороны, смотреть, как оказываются в дерьме упертые в своих фантазиях придурки, весело и приятно.

Ну что, кажется, заклинания о том, что Эрдоган своим авантюризмом поставил себя в изоляцию и его политика терпит крах, сменились сетованиями о тошнотворности заискивания перед ним Европы и ее бессилия перед турецким шантажом. Было принято считать, что беженцы – это такое хитрое оружие Путина против ЕЭС (он бомбит, чтобы они туда бежали), а тут выяснилось, что «командует» беженцами вовсе не Путин, а Эрдоган, и это от него зависит регулировать их поток в Европу (получилось даже совсем смешно: Путин, выходит, работал на Эрдогана). И да, пришлось иди к нему на поклон. Вот к Путину никто на поклон по этому поводу не пошел (на него прикрикнули, как на шавку и бомбить кого не надо запретили). А Эрдогану никто и ничего (по причине, о которой я недавно писал) запретить не может.

Поэтому достаточно было одной угрозы ввода войск, чтобы РФ прекратила бомбить его сторонников. Поэтому предписанное Путину с Асадом «перемирие», на него не распространяется, он как бил курдов (американских подзащитных!), так и бьет. И какой кусок Сирии оставить за собой, будет определять он, а не «перемирщики» (а введет все-таки войска – как бы РФ и Тартуса не лишиться). А тут, еще, значит, и денег от Меркель и Ко огребет. Такой вот «политический крах».

Идущему же «от победы к победе» Путину, которым взялись (кто по глупости, кто с вполне рациональной целью) на Западе пугать друг друга, предписана, кажется, на БВ, совсем унизительная роль. Собственно, та самая, которой требовали в самом начале: не трогать противников Асада, а переключиться исключительно на Халифат. Он, понятно, хотел сыграть «на себя», но не тут-то было: «перемирие» именно это и предполагает. С точки зрения самостоятельной игры нет, конечно, ничего глупее, чем таскать каштаны из огня для американских союзников: отвоеванные у Халифата территории за Асадом-Путиным никто не оставит, они все равно отойдут турко-саудовским суннитам.

По-хорошему, раз уж тебе желаемого не позволили, отойти бы в сторонку и предоставить США самим разбираться с Халифатом (посмотрел бы я на их бодания с джихадистами в условиях городской застройки). Но делать нечего. При начале событий заключение с Сирией какого-нибудь «пакта о совместной обороне» исключило бы все дальнейшее, но означало бы такую ссору с США, на которую Путин мог решиться (и то лишь в состоянии эмоционального порыва) только из-за Крыма. А теперь вот приходится ценой борьбы с Халифатом выторговывать у них хотя бы кусочек.

Видел в Сети прогнозы исхода «большой ближневосточной войны». Храмчихин вот написал, что в войне коалиции РФ-Ирана-Ирака-Сирии против Турции-СА-Катара и т.д. сунниты потерпят поражение. Над ним стали смеяться. Но смеялись, как положено недоумкам (а это из тех, кто вот уже десять лет ежегодно предрекает свержение Путина), совсем не над тем, над чем тут следовало бы. Потому что при таком раскладе – с возможностью переброски любого числа войск через Каспий-Иран-Ирак (никакое НАТО никогда не вмешается, и против РФ воевать не посмеет, тут Храмчихин абсолютно прав) турки-саудиты действительно были бы биты. Смешно тут предположение, что такая коалиция для реальной войны может быть создана, а еще смешнее – что РФ осмелится ввязаться в нечто подобное.

Никакая вообще реальная война Путину не нужна. Нужна ему лишь атмосфера постоянного ожидания войны населением РФ под разговоры его приверженцев о том, как он ежедневно мудростью своей таковую предотвращает, не давая врагам «втянуть». И как ни смешно всё это типа «проклятые пиндосы мечтали, чтобы мы Киев взяли – а мы не стали, хотели, чтобы мы от Харькова до Одессы Новороссию создали – а мы, назло им, и этого не сделали, хотели нас с Турцией за сбитый самолет столкнуть – и тут обломались, нас на провокации не возьмешь, мы подождем, пока Украина и Турция сами развалятся» - а оно работает. Тут одновременно и сплочение народа вокруг вождя перед лицом грядущей войны, и всенародная благодарность ему же за ее недопущение. Лучше не бывает. Так что внутри у Путина все в порядке.

Ну а вовне, где порядок вещей определяется тем, кто на что готов и на что не готов, исламисты будут брать свое, меркели – платить им дань, а Путин – платить обамам-меркелям некоторым количеством самолетовылетов за то, чтобы с ним поговорили и оставили в покое, простив Крым. И ничего тут не поделаешь, как говорится, «из хама не сделаешь пана», как не сделаешь «толеранта» из джихадиста, а из обожравшегося эпикурейца – его укротителя.

salery @ 2016-02-20T23:59:00

Хотя некоторые и видят отличие истории от естественных наук в том, что последние основаны на эксперименте, история только и делает, что ставит постоянные эксперименты, собственно, из них только и состоит. Жизнь каждого человека – это уже микроистория, из множества которых слагается история государств. Дело только в том, что если в физике-химии эксперимент можно проводить с заранее выбранным и ограниченным числом исходных компонентов и непосредственно наблюдать как конкретная жидкость при конкретно заданных условиях будет вести себя определенным образом, то в жизни (а история – это и есть жизнь) исходных компонентов слишком много (и выбор их от исследователя не зависит), что и определяет разнообразие результата.

Скажем, человек в холодную погоду легко оделся, простудился – и заболел. Но и «холодная погода» может по температуре варьироваться довольно широко, и вариантов «легкой» одежды может быть несколько, и организм может быть разной степени устойчивости, и может быть масса еще всяких обстоятельств (влажность, ветер, прием во внутрь каких-то жидкостей и т.д.). Так что вполне может и не заболеть.

Ну а когда речь идет об общественных событиях, различных обстоятельств на порядок больше, причем для наблюдателя большинство их не очевидно. Их надо знать. Более того, надо быть в курсе возможно большего числа самих поставленных историей «экспериментов». Знать все или даже большинство событий на должном уровне, разумеется нельзя, это возможно только в каком-то приближении. Но в любом случае важен сравнительный объем этого знания. Человек, «что-то слышавший» о трех-четырех войнах или революциях на уровне «плохо оделся – простудился – заболел» может судить о современных ему событиях на порядок хуже, чем тот, кому достаточно подробно известны полсотни аналогичных событий, протекавших при самых разнообразных обстоятельствах.

Надо заметить, что выражение «история ничему не учит», все-таки не вполне корректно. Не учит она тех, кто ее не знает, а тех, кто знает – вполне даже учит. Впечатление, что «не учит» создается оттого, что те, от кого что-то зависит, практически никогда ее не знают (и знать не могут: это другое занятие), а от тех, кто знает – ничего не зависит. Поскольку же ход жизни определяется первыми, то по большому счету можно сказать, что да, действительно «не учит».

О неожиданностях

Большинство разочарований и «неожиданностей» проистекает от того, что люди не понимают природы вещей или позволяют себе забыть о ней. Все-то им хочется, чтобы было как-нибудь не так, как это вообще-то вытекает из внутренней сути существ того или иного рода. Взять хоть эту тигро-козлиную историю: как ни умилялась публика, негодуя на тех, кто говорил, что в конце-концов «он его съест», а пришлось козла отселить. Вот и сущность (а, соответственно, и намерения, и волю к действию) РФ-ной власти ее недруги и сторонники представляют себе (одни со знаком «минус», другие – со знаком «плюс») одинаково неверно. Тут вот некоторые не поняли: наконец-то идет успешное наступление сирийских войск, вот-вот выйдут на турецкую границу, возьмут Алеппо, наступает перелом… А тут вдруг раз – какое-то перемирие, остановка военных действий. Как так? К чему оно? Кто же так поступает? Где же это видано?

В том-то и дело, что очень даже видано, вот хоть летом 2014 на Донбассе. Многие тогда тоже удивлялись – как это так: «на входе» - полный разгром противника, «на выходе» - капитуляция на его условиях. Но сущность путинской власти как явления такова, что других вариантов не предусматривает. Никаких тебе «агрессий» и «священных войн» (ага, срочно войска в Польшу и Прибалтику – вот прям щас кремлевское чудовище их проглотит). Ограниченно нагадить, по возможности побольше напугать – и потом, используя этот «актив», договариваться, чтобы тебя в собственной стране оставили в покое, а не вздумали объявить «утратившим легитимность» как какого-нибудь Саддама-Асада. Вот единственно доступная – нет не по возможностям (они чуть больше позволяют), но по образу мышления манера поведения.

В этом – отличие мышления «государственного» от «корпоративного» или, если угодно, человека идеи (какой бы она ни была) от предводителя воровской шайки. Последние месяцы вот совершенно напрасно и в РФ, и на Западе, принято стало писать, что Эрдоган в своей политике потерпел полный крах. Политик, про которого известно, что он готов идти до конца и никогда не отступит, способен заставить с собой считаться гораздо лучше, чем имеющий целью «договориться». Если надо – он воевать будет, несмотря даже на неодобрение США. Путин – нет. И это известно (тащить туда единственный С-400, и хвастаться ракетами с Каспия, которые заведомо не будут применены против тех, кто действительно угрожает «подшефному» Асаду, имело смысл только для вдохновления собственного населения).

Казалось достаточно очевидным поэтому (как я и писал после гибели самолета), что Путин утрется и военного ответа не даст (он и не дал, «компенсировав» это пропагандистской кампанией и санкциями с как минимум обоюдным ущербом), а если турки введут войска, отступит, ограничившись небольшой приморской территорией. Но оказалось достаточно даже не появления в Сирии турецких (не говоря об иных) войск, а одной угрозы их появления, чтобы наступило «перемирие». Называя вещи своими именами – Путину просто приказали остановиться у определенной черты. И он послушался. Точно так же, как это имело место на Украине. Как это будет везде (если только «партнеры» не перегнут палку, поставив его в положение загнанной в угол крысы).

О людях, считавших, что они живут в государстве, имеющим какое-то отношение к исторической России, я говорить не буду – им уже воздалось «по вере их». Но на порядок больше полагающих, что они живут в стране, которая призвана противостоять мировому капиталу, демоническому «Западу», атлантизму и т.п. во имя каких-то «ценностей» (будь то «православный халифат» или «советская цивилизация» или евразийское заединство). Которым я (не внушай они мне крайнюю антипатию) мог бы, пожалуй, по-человечески посочувствовать. Потому что такой страны тоже нет. А есть лишь презренный Недосовок, способный доставить своим поклонникам гораздо больше неприятных неожиданностей, чем своим оппонентам. Причем, поскольку в любом случае резко «сливаться» не в его правилах, и он периодически будет хорохориться и делать вид, что переходит в наступление, удовольствие от таких неожиданностей может растянуться на приличное время.

Еще немного бальзама на раны нетерпеливых

Опять пришлось выслушать упреки от разных людей, недовольных тем, что я своими высказываниями раню их души, сея уныние и безнадежность, чем лью воду на мельницу путинского режима. Попробую привнести еще сколько-то оптимизма, посоветовав им скорректировать свои представления о действительности.
В том, как изображают дело эти люди, есть очевидное и неустранимое противоречие. С одной стороны, Путин у них – готовый на любое преступление страшный диктатор, с другой – его режим вот-вот рухнет. Если бы Путин был тем страшным диктатором, каким они его представляют, им бы оставалось только повеситься. Власть, опирающаяся на патриотические настроения, да еще возглавляемая «настоящим» диктатором, запросто устроила бы им «тяньаньмэнь». Но он, на их счастье, вовсе не таков, и при осложнениях скорее склонен уступать и отступать, чем закручивать гайки. Иначе то, к чему неустанно призывает «патриотическая общественность» в плане ликвидации «пятой-шестой колонн», давно было бы сделано.

Даже обладая еще абсолютно послушными силовыми структурами, он не стал ни применять репрессивные меры против дальнобойщиков, ни пресекать сепаратистские поползновения руководства нацрегионов (почему-то никто не обратил внимание, а Татария-то довольно демонстративно вышла из-под контроля), а предпочел сделать вид, что «ничего не было» (ну а вне РФ вектор после краткого эмоционального срыва всегда был направлен на «договориться»). Принимая во внимание, что П. – не идейный фанат, не брал власть с револьвером в руке и не рожден на троне, как какой-нибудь Ким или Асад, а достаточно там случаен, такое поведение вполне закономерно. Пока он считает, что располагает возможностями, он делает «как нравится», но костьми за это ложиться не будет.

Представляется весьма вероятным, что при более серьезных осложнениях власть, конечно, не «падет» (некому ее - ни толкать, ни поднимать потом), но режим будет разрыхляться, возвращаясь примерно к тому, каким был при Ельцине: губернаторы (особенно национальные) снова превратятся в региональных баронов, «системная» оппозиция снова проявит тенденцию стать несистемной, а несистемная получит возможность развить бурную деятельность. Власть при этом не сменится, а продолжит существование примерно в том же качестве (ну, разве что, все-таки несколько более ощутимо), как в 90-х (тогда ведь тоже никто ее, крайне непопулярную, свергнуть не мог, но вот теперь она представляется вполне приемлемой). Так что и до того, как с приходом нового поколения произойдет новая перестройка, политически активные лица, возможно, еще успеют порезвиться.

Несомненно, что в окружении П. есть люди и гораздо более идейные, и гораздо более решительные. Однако обычная драма авторитарных систем без «настоящего диктатора» состоит в том, что такие люди, хотя на месте «автократа» сами действовали бы по-другому, против него выступить, как правило, так не решаются, и даже соображение «этак он всех нас погубит» в абсолютном большинстве случаев оказывается неспособно подвигнуть их к перевороту. Даже если речь идет не о каких-нибудь добровольно-помешанных «монархистах», готовых сакрализировать любого оказавшегося на троне придурка, а о вполне вменяемых и рациональных людях.

Но по условиям системы они либо расколоты и опасаются друг друга еще больше, либо цепляются за «легитимность» лидера, все-таки надеясь, что «не погубит», либо элементарно неспособны договориться, либо не имеют за собой надежных сил, либо психологически не готовы к подобному деянию вследствие отсутствия соответствующего опыта и традиций. (Олигархии единомышленников, члены которых более-менее равновесны и где нет явного лидера, в этом плане поэтому гораздо устойчивее, не говоря уже о случаях, когда «олигархов» не 2-3 десятка, а сотни-тысячи и решения осуществляются по договоренности партийных элит, как это принято в «демократических системах».)

Поэтому и вероятность верхушечного переворота очень невелика. Скорее, речь будет идти о росте влияния на «автократа» тех или иных людей, причем, если дела пойдут плохо, - как раз из «шестой колонны». А при таком развитии событий откроется и поле деятельности для «нетерпеливых», так что, возможно, скучать до путинской смерти от старости им и не придется. Однозначно обещать им этого, конечно, нельзя, потому что Силы Мирового Добра (у которых мозги изрядно попорчены мессианством) могут слишком увлечься и, решив, что «диктатуре все равно конец», на примиренческие инициативы последней не откликнуться – и тогда возобладает влияние совсем других людей. Но, во всяком случае, это все, что я могу сказать в утешение, и мне кажется, что это не так мало.

Неприкаянность как судьба

Недавно прочитал у wyradhe забавную историю про нелегкую судьбу - нет, не самого писателя Евгения Шварца, а одного эпизода в его биографии. Дело в том, что Е.Ш., произведенный в офицеры за 20 дней до большевистского переворота (он окончил 2-ю Московскую школу прапорщиков 5 октября), вполне натурально большевиков не одобрял и даже был в числе первых добровольцев Ледяного похода. Но на беду свою как писатель стал кумиром публики, именующей друг друга Интеллигенцией и почти сплошь большевизанствующей («дети Арбата» трифоновско-окуджаво-шатровского толка). И вот этот эпизод шварцевской биографии (который для нее как камешек в башмаке) от издания к изданию то вовсе вычеркивали, то интерпретировали в духе случайности, то в духе недомыслия, то снова вычеркивали.

Посмеявшись, я подумал о том, какое все-таки интересное явление имеем мы в лице этой самой публики. Не часто бывает, когда направление мысли, господствующее, да почти монополизировавшее интеллектуальную сферу (имея в виду, что писания «грамотных писателей» казенно-совкового и «соборно-народного» толка к таковой сфере вовсе не принадлежат), не имеет ну абсолютно никакой привязки к реальности, не имеет за собой никакой ни социальной, ни политической поддержки (и, соответственно, никаких социальных либо политических перспектив) а существует в каком-то неприкаянном, подвешенном в пустоте виде.

Для всех цветов, выросших на позднесоветской почве, все-таки находятся какие-то реальные «политические» сторонники: у твердых коммунистов сталинского толка, а тем более у различных совпатриотических и национал-большевистких разновидностей их навалом, у идеологов русского национализма они (хотя и неорганизованные) тоже имеются, даже у тех, кого называют «либералами» - и то есть какие-то низовые сторонники, создающие партийки и собирающие некоторый процент голосов. Но вот на кого могла бы быть рассчитана пропаганда изначального большевизма («истинного ленинизма» с мировой революцией, диктатурой пролетариата, интернационалом, «красным террором» и т.п.), не замутненного ни дикой природой русского хама-исполнителя, ни сталинским диктаторством, - представить невозможно.

Потому что и хамы, и любители диктатуры, и даже любители политических свобод наличествуют всегда, а вот поклонников того комплекса безумия, что торжествовал до середины 30-х, - в товарном количестве не сыскать. Это было возможно только однажды и в специфических условиях. А сейчас некуда с этим наследием приткнуться даже в реальном левом спектре: отечественный коммунизм – это сталинизм, для вполне себе «буржуазной» европейской социал-демократии (которую уже и тогда бичевал «хороший Ленин») это тоже «не по размеру». (Помню, меня очень забавляло, когда в 90-х они безуспешно пытались найти таких коммунистов, которые не променяли верность Интернационалу на «сталинский ампир»).

А вот как реликт, обязанный своим сохранением наличию в рамках относительно небольшой группы болезненно-обязывающе-понимаемой генетической связи (это ж наши дедушки), этот комплекс остался, и более-менее успешно паразитирует на психологии РФ-ной власти, которая, не желая ничего сдавать из советского наследия, вполне благожелательно относится и к романтизации «комиссаров в пыльных шлемах». Но самой этой публике и РФ-ная власть, разумеется, чужая, и нелюбимая. Так и суждено ей вечно пребывать в неприкаянности, пока физически не вымрет.

salery @ 2016-02-06T00:17:00

Считаю приятным долгом известить заинтересованных лиц, что philtrius’ом в помещении Филипповской школы (Малая Пироговская, 13, стр.1) по пятницам в 19.00 с 5 февраля по 20 мая с.г. будет прочитан курс лекций "Русская школа императорской эпохи", где рассматривается исторический процесс создания русской школы, начиная от образовательных проектов петровской эпохи до концепций всеобщего народного образования рубежа XIX-XX вв. Особенностью изложения является пристальное внимание к набору учебных программ, предметов, концепций их влияния на обучающегося, то есть к образовательному идеалу и педагогическим принципам, которыми руководствовались создатели русской школы в различные периоды.

О цене суждения

Привычно, когда люди берутся рассуждать, не то что не имея представления о предмете, но и не представляя себе, что такое представление нужно иметь (человека, походя изрекающего что-нибудь типа «в России всегда…», даже не принято спрашивать – а что он, собственно, и откуда об этом знает). На днях в ходе небольшого диалога о «кланах» и «династиях», стали мне объяснять ситуацию в РИ в духе известного анекдота о «детях генералов, которым не стать маршалами потому что у маршалов тоже есть дети». Наверное, пора перестать раздражаться, когда слышишь безотвеnственные суждения о предмете, вполне поддающемся объективной оценке. Но тут мое раздражение было вызвано тем, что как раз сейчас я сильно увяз в изучении именно этого вопроса (из-за чего никак не могу закончить книгу об элитных соц.группах России: ее 2-ю часть должно составить исследование по составу «генералитета»), и в конкретных цифрах еще сказать не готов. А человек (хотя и с точностью «до наоборот»), оказывается, «знает»…

Собственно, узнать, сколько «генералов» были детьми «генералов» же, не очень сложно: надо составить списочек – и посчитать. Но их (военных и гражданских чинов от IV класса и выше) в РИ с рубежа XVIII в. до 1917 было примерно 40 тысяч. На то чтобы отобрать их по моему реестру офицеров и чиновников РИ и вынести в отдельный файл ушло всего месяца полтора (ну еще неск. дней потребовалось бы, чтобы пометить условным значком «генеральских» детей и неск. минут, чтобы посчитать). Но аппетит приходит во время еды, и захотелось «подробностей»: а какого именно ранга чины имели (и имели ли вообще) их отцы, к родам какого типа они принадлежали, мог ли этот слой в принципе (или в какой мере) самовоспроизводиться.

Для уяснения этого «крестики-нолики» пришлось расставлять уже в десятке граф: 1) время (ист.период), когда человек получил первый «генеральский» чин, 2) последний ранг самого лица, 3) военный, гражданский или с переименованиями, 4) ранг отца, 5) наличие детей (холост, бездетен, имел только дочерей, имел сыновей), 6) общее число детей, 7) высший ранг, достигнутый детьми, 8) то же – братьями, 9) принадлежность к роду, начавшему служить в РИ с того или иного времени, 10) происхождение рода (остзейский, польский и т.д.), 11) число членов данного рода среди «генералитета». Но 40 тыс…. Поскольку по каждому лицу в поисках отцов-детей-братьев приходилось сверяться с моим реестром, завяз я очень основательно; по первому опыту выходит, что если ничем больше не заниматься, а ежедневно сидеть над этим 12 часов, уйдет не менее 4-х месяцев, а реально – не менее восьми.

Ну вот тогда можно будет сказать что-то определенное, а сейчас я не взялся бы ответить с точностью и до плюс-минут 25% (без реального подсчета доля тех или иных наблюдаемых явлений искажается в сознании очень сильно). Я это все к тому, что цена суждения даже о каком-то весьма частном и, быть может, даже не очень значительном факте может быть довольно велика и требовать многих месяцев работы (не считая даже, что сам реестр составлялся со студенческой поры, более 30 лет). И вообще проблема в том, что для установления факта требуется гораздо больше времени и сил, чем для его интерпретации. Первое - дело нудное и скучное, второе – удовольствие. Что могут думать люди, устанавливающие факты, о людях, занимающихся интерпретацией фактов неустановленных, взятых с потолка или вообще существующих только в их воображении – должно быть понятно.