Сергей Владимирович Волков's Blog, page 52
November 10, 2015
О «законах социальной мобильности»
Пользуясь свободной минутой, изложу теперь впечатление от выводов, сделанных в книге, о которой шла речь в прошлый раз. Автор утверждает, что уровень (низкий) и скорость (медленная) социальной мобильности всегда одинаково свойственны всем обществам (что нынешней Швеции или США, что средневековой Англии, что Китаю или Индии в ХIХ-ХХI вв.) и совершенно не зависят от проводимых социальных реформ, революций, войн и иных потрясений, что можно изменить общество, но нельзя ускорить этот процесс; определяющим фактором всегда будет то, что он называет «family’s underlying social competens». Причем показатель межпоколенной преемственности везде тоже универсален и составляет 0.75, так что фактор случайной удачи\неудачи играет небольшую роль. Это и есть как бы «основной закон» социальной мобильности.
Мимо таких утверждений мне, конечно, трудно было пройти, потому что, интересуясь как раз проблемой комплектования элитных слоев обществ разного типа (но на основе конкретных данных об их составе), я тоже пытался вывести для себя некоторые закономерности. Что такие выводы вызвали «разочарование» в политкорректной среде (как намекает автор), я охотно верю, тем более, что какая-то «правда» в них есть. Но далеко не вся, или не совсем «такая». Так что, собственно, на самом деле показал Г.Кларк, и как это реально соотносится с социальной мобильностью?
Он чрезвычайно «носится» со своим «фамильным» методом, третируя «обычные», и отчасти прав, т.к. те в последнее время сводятся большей частью к сравнению уровня дохода между двумя ближайшими поколениями (и показывают обычно бОльшую степень мобильности). Однако выводить «закон соцмобильности» на основании наблюдений лишь над одной-двумя элитными группами (причем не самыми значимыми) и методом, о крайней относительности которого было сказано в прошлом посте, представляется не слишком оправданным. И что такое в тогда вообще «социальная мобильность»? Может ли она рассматриваться вне результатов исследования реального состава элитных групп? Если, напр., установлен факт, что в составе элитных групп общества 50 лет назад 80% составляли представители одного соц. слоя, а ныне их менее 10, а преобладают представители совсем другого, то можно ли сказать, что соцмобильность была низкой?
Ведь фактически в книге речь идет о большей или меньшей представленности определенных групп фамилий (которые считаются характерными для соц-нац. групп разного статуса), но возможно ли делать отсюда столь далеко идущие выводы? Если в США среди врачей копты и индусы (при малой общей численности) оказываются сильно сверхпредставлены, а белое население США недопредставлено (а именно такими примерами измерений везде оперирует автор), то делать отсюда общий вывод, что элиту в США составляют азиаты, а белые – низший класс, было бы странно.
Вот что Кларк действительно продемонстрировал своим исследованием – это то, что представители родов, из поколения в поколение обладавших высокой «социальной компетентностью» в последующих поколениях никогда не выпадают из элиты В ШИРОКОМ СМЫСЛЕ этого слова (порядка верхних 10% населения) и внутри себя действительно обладают высокой преемственностью (и да, эту тенденцию можно сломать, разве только физически истребив соотв. социальную группу), а представители низших слоев – в массе своей (при всех индивидуальных исключениях) благодаря той же степени преемственности поднимаются очень медленно. Он напомнил о том, о чем обычно всегда забывают.
Но сводить только к этому обстоятельству понятие «соцмобильность» неуместно. Да, даже с СССР и Китае представители бывших культурных слоев в некоторых элитных группах (наука, культура), составляя небольшое меньшинство, были там сверхпредставлены - тем выше, чем меньше была их общая численность (до 20-30 раз, для примеров Кларка – огромная величина), но ведь когда-то этими слоями был представлен вообще весь состав элитных групп. Как же так: социальная реальность полностью сменилась, элита в целом стала совсем другой, а уровень соцмобильности не изменился?
Кстати, и говорить о «нисходящей мобильности» при падении степени представительства какой-то высокостатусной группы некорректно: ее члены в реальности обычно не переходят в низшие слои, а вымирают. Вот, кстати, если бы вместо нескольких десятков абстрактных (предположительно высокостатусных) «редких фамилий», Кларк взял бы такое же число реальных высокостатусных родов (английская генеалогия хорошо известна), то обнаружилось бы, что «Баскервили» постепенно вымирали (и встречающиеся позже Баскервили – это обычно «не те» Баскервили), и их место занимали «Смиты», представленность которых в элите надо бы в дальнейшем считать уже вместе с «Баскервилями», а не со «Смитами» (я как-то писал, что из сохранившихся к концу ХХ в. в Англии титулованных родов 87% существуют в этом качестве лишь после 1600 г., а 72% - с XVIII-XX вв.).
То есть Г.Кларк своими примерами иллюстрирует происходящее внутри семей-родов того или иного социального статуса: твердую ТЕНДЕНЦИЮ к наследованию данного статуса внутри каждого из них от поколения к поколению, но его метод не позволяет определить актуальный состав конкретных элитных групп (и элиты в целом) в каждом поколении. Ибо на это, помимо тенденции к наследованию, влияют такие вещи, как изменение численности самих этих групп, уровень рождаемости в семьях разного статуса, риск гибели (разный для представителей семей того или иного типа) и т.д., все вместе формирующие итоговый облик общества и позволяющие судить о степени соцмобильности. Но вот на эти вещи реформы, революции и прочие потрясения (которые, соглашусь с Кларком, на внутрисемейно-родовую тягу к наследственности действительно не влияют) как раз влияют очень даже сильно. Так что «закон» Кларка - закон не соцмобильности, а – внутриродовой тенденции к сохранению социального статуса.
Любопытно, однако, что, исходя из данных как раз о конкретном составе элитных групп, я вынес впечатление (пока самое предварительное), что доля неофитов в каждом поколении обычно «нормально» составляет 20-25%, а если превышает треть – перед нами уже другое общество. А именно это и случается вследствие различных «потрясений».
Мимо таких утверждений мне, конечно, трудно было пройти, потому что, интересуясь как раз проблемой комплектования элитных слоев обществ разного типа (но на основе конкретных данных об их составе), я тоже пытался вывести для себя некоторые закономерности. Что такие выводы вызвали «разочарование» в политкорректной среде (как намекает автор), я охотно верю, тем более, что какая-то «правда» в них есть. Но далеко не вся, или не совсем «такая». Так что, собственно, на самом деле показал Г.Кларк, и как это реально соотносится с социальной мобильностью?
Он чрезвычайно «носится» со своим «фамильным» методом, третируя «обычные», и отчасти прав, т.к. те в последнее время сводятся большей частью к сравнению уровня дохода между двумя ближайшими поколениями (и показывают обычно бОльшую степень мобильности). Однако выводить «закон соцмобильности» на основании наблюдений лишь над одной-двумя элитными группами (причем не самыми значимыми) и методом, о крайней относительности которого было сказано в прошлом посте, представляется не слишком оправданным. И что такое в тогда вообще «социальная мобильность»? Может ли она рассматриваться вне результатов исследования реального состава элитных групп? Если, напр., установлен факт, что в составе элитных групп общества 50 лет назад 80% составляли представители одного соц. слоя, а ныне их менее 10, а преобладают представители совсем другого, то можно ли сказать, что соцмобильность была низкой?
Ведь фактически в книге речь идет о большей или меньшей представленности определенных групп фамилий (которые считаются характерными для соц-нац. групп разного статуса), но возможно ли делать отсюда столь далеко идущие выводы? Если в США среди врачей копты и индусы (при малой общей численности) оказываются сильно сверхпредставлены, а белое население США недопредставлено (а именно такими примерами измерений везде оперирует автор), то делать отсюда общий вывод, что элиту в США составляют азиаты, а белые – низший класс, было бы странно.
Вот что Кларк действительно продемонстрировал своим исследованием – это то, что представители родов, из поколения в поколение обладавших высокой «социальной компетентностью» в последующих поколениях никогда не выпадают из элиты В ШИРОКОМ СМЫСЛЕ этого слова (порядка верхних 10% населения) и внутри себя действительно обладают высокой преемственностью (и да, эту тенденцию можно сломать, разве только физически истребив соотв. социальную группу), а представители низших слоев – в массе своей (при всех индивидуальных исключениях) благодаря той же степени преемственности поднимаются очень медленно. Он напомнил о том, о чем обычно всегда забывают.
Но сводить только к этому обстоятельству понятие «соцмобильность» неуместно. Да, даже с СССР и Китае представители бывших культурных слоев в некоторых элитных группах (наука, культура), составляя небольшое меньшинство, были там сверхпредставлены - тем выше, чем меньше была их общая численность (до 20-30 раз, для примеров Кларка – огромная величина), но ведь когда-то этими слоями был представлен вообще весь состав элитных групп. Как же так: социальная реальность полностью сменилась, элита в целом стала совсем другой, а уровень соцмобильности не изменился?
Кстати, и говорить о «нисходящей мобильности» при падении степени представительства какой-то высокостатусной группы некорректно: ее члены в реальности обычно не переходят в низшие слои, а вымирают. Вот, кстати, если бы вместо нескольких десятков абстрактных (предположительно высокостатусных) «редких фамилий», Кларк взял бы такое же число реальных высокостатусных родов (английская генеалогия хорошо известна), то обнаружилось бы, что «Баскервили» постепенно вымирали (и встречающиеся позже Баскервили – это обычно «не те» Баскервили), и их место занимали «Смиты», представленность которых в элите надо бы в дальнейшем считать уже вместе с «Баскервилями», а не со «Смитами» (я как-то писал, что из сохранившихся к концу ХХ в. в Англии титулованных родов 87% существуют в этом качестве лишь после 1600 г., а 72% - с XVIII-XX вв.).
То есть Г.Кларк своими примерами иллюстрирует происходящее внутри семей-родов того или иного социального статуса: твердую ТЕНДЕНЦИЮ к наследованию данного статуса внутри каждого из них от поколения к поколению, но его метод не позволяет определить актуальный состав конкретных элитных групп (и элиты в целом) в каждом поколении. Ибо на это, помимо тенденции к наследованию, влияют такие вещи, как изменение численности самих этих групп, уровень рождаемости в семьях разного статуса, риск гибели (разный для представителей семей того или иного типа) и т.д., все вместе формирующие итоговый облик общества и позволяющие судить о степени соцмобильности. Но вот на эти вещи реформы, революции и прочие потрясения (которые, соглашусь с Кларком, на внутрисемейно-родовую тягу к наследственности действительно не влияют) как раз влияют очень даже сильно. Так что «закон» Кларка - закон не соцмобильности, а – внутриродовой тенденции к сохранению социального статуса.
Любопытно, однако, что, исходя из данных как раз о конкретном составе элитных групп, я вынес впечатление (пока самое предварительное), что доля неофитов в каждом поколении обычно «нормально» составляет 20-25%, а если превышает треть – перед нами уже другое общество. А именно это и случается вследствие различных «потрясений».
November 7, 2015
Новая книга о социальной мобильности
Ознакомился с вышедшей в прошлом году книгой Г.Кларка (название которой вполне передает задачу – показать, что «the son also rises»), показавшейся мне чрезвычайно интересной как методикой, так и претензией на формулирование «основного закона» социальной мобильности.
Сначала о методе. Кларк оперирует исследованиями (на примере разных стран – от современных Швеции и США, средневековой и новой Англии до Индии и стран Дальнего Востока), построенными на основе подсчета частоты встречающихся в реестрах элитных групп современных обществ (наиболее крупных налогоплательщиков, врачей, юристов, ученых) определенных фамилий, которые он считает характерными для либо высоко, либо низкостатусных групп населения и прослеживает динамику на протяжении нескольких поколений. Напр., для Швеции это с одной («высокостатусной») стороны - «дворянские» и латинизированные (принадлежавшие культурной элите XVII-XVIII вв.) фамилии, с другой – образованные от патронимов (на «сон»), для Англии – с первой - образованные от названий населенных пунктов или встречающиеся в «Книге Страшного Суда», со второй - от названий ремесел или наиболее распространенные и т.д.
У меня (привыкшего иметь дело со многими тысячами лиц, но с конкретно установленным происхождением) такая методика поначалу инстинктивно вызвала полное отторжение. Прежде всего очевидно, что она требует, как минимум, тройного допущения: 1) что лица с избранными автором «благородными» фамилиями составляли большинство или хотя бы существенную часть реальной элиты страны в то или иное время в прошлом; 2) что они не имели множества однофамильцев в низших слоях; 3) что носители этих фамилий в более позднее время (ХIХ или на рубеже ХХ-ХХI вв.) являются потомками носителей таковых именно из числа лиц высокого статуса, а не их однофамильцев.
Кроме того, если для, напр., Франции и Германии (где употребляются предикаты) или той же Швеции (благодаря акту 1901 г., запретившему самовольное принятие «дворянских» фамилий) или Индии фамилии, маркирующие принадлежность к высокостатусным слоям, более-менее очевидны, то уже для Англии и других стран это совсем не так, а, скажем, для Кореи (где треть населения формально принадлежит к 3-4 королевским кланам) или России – и абсолютно неприменимо (как курьез, среди членов руководства РФ, носящих «громкие» фамилии, никто генетически не связан с сословием, с которым они обычно отождествляются, а, кажется, единственный его представитель носит простую и весьма распространенную фамилию). Ну и конечно, и там, где фамилии дворян вычленяются сравнительно легко, элита уже в «среднем» средневековье состояла не только из них, да и само дворянство постоянно обновлялось очень сильно.
Так что конкретной реальной картины состава по происхождению нынешних элитных групп эта методика дать не может. Но исследования этих групп по реальным данным о происхождении их членов чрезвычайно трудоемки (представьте, сколько времени требуется, чтобы найти такие данные хотя бы для 10 тыс. лиц, даже если их в принципе и можно отыскать в различных источниках) и потому редки. А тут речь идет о десятках и сотнях тысяч людей, значащихся в реестрах налоговых служб, списках национальных медицинских и юридических ассоциаций и т.п. Поэтому приходится признать, что метод Кларка в данных обстоятельствах имеет право на существование и, пусть в очень далеком приближении, вполне позволяет составить представление о реальности. «Закон больших чисел» тем лучше действует, когда мы имеем дело с ОЧЕНЬ большими числами.
Тем более, что Г.Кларк во всех случаях не претендует на то чтобы установить, какую именно долю в составе конкретных элитных групп нового и новейшего времени составляют выходцы из высокостатусного слоя прежних времен. (Доля выходцев из какой-то общности в составе какой-то актуальной элитной группы и степень ее представленности в ней - разные вещи; я как-то писал, что, напр., в послевоенных Франции и Германии бывшие дворяне составляли менее 10% элиты, но относительно своей численности в населении были представлены в ней в 15-20 выше среднего.)
В книге речь везде идет о соотношениях между носителями фамилий того или иного типа среди современных элитных групп, о сравнительной представительности носителей фамилий различного типа в составе таких групп в сопоставлении с долей носителей этих фамилий во всем населении страны. Одни оказываются там сверхпредставлены, другие – явно недопредставлены. Поскольку же в общем и целом фамилии наследуются, то сохранение/изменение такого соотношения на протяжении нескольких поколений дает возможность судить об уровне и степени быстроты социальной мобильности. Для больших обществ Кларк берет фамилии редкие или наиболее характерные для какой-то среды. Напр., для США берутся типичные фамилии евреев-ашкенази, наиболее характерные для негров или поздних французских выходцев, а также редкие фамилии, встречающиеся у лиц, плативших наибольшие налоги в 1923-24 гг. или выпускников «Плющевой лиги» до 1850 г.
Все это, конечно, очень относительно, и о каких-то абсолютных цифрах речи не идет. Понятно, что среди богачей 1923 г. и студентов Гарварда начала ХIХ в. преобладали лица с самыми обычными и распространенными фамилиями, и лишь немногие современные носители таких фамилий могут быть генетически связаны с теми конкретными людьми. Но так же понятно и то, что, если фамилия Кац среди юристов и врачей на протяжении 70 лет представлена в 6 раз лучше, чем во всем населении, а Вашингтон (наиболее типичная негритянская) – в 4 раза хуже своей доли в населении, это не может быть случайностью (и даже едва ли кого-то удивит), хотя и часть негров носит еврейские фамилии, и имеется немало белых Вашингтонов.
Разница в представленности в элитных группах тех или иных групп фамилий даже при известной условности привязывания массы их нынешних носителей к социальным группам, имевшим в прошлом высокий или низкий статус, действительно бывает чрезвычайно красноречива, и в том, что касается тенденций социальной мобильности, многочисленные примеры такого рода выглядят вполне убедительно. Своими впечатлениями от сделанных в книге выводов поделюсь как-нибудь в следующий раз.
Сначала о методе. Кларк оперирует исследованиями (на примере разных стран – от современных Швеции и США, средневековой и новой Англии до Индии и стран Дальнего Востока), построенными на основе подсчета частоты встречающихся в реестрах элитных групп современных обществ (наиболее крупных налогоплательщиков, врачей, юристов, ученых) определенных фамилий, которые он считает характерными для либо высоко, либо низкостатусных групп населения и прослеживает динамику на протяжении нескольких поколений. Напр., для Швеции это с одной («высокостатусной») стороны - «дворянские» и латинизированные (принадлежавшие культурной элите XVII-XVIII вв.) фамилии, с другой – образованные от патронимов (на «сон»), для Англии – с первой - образованные от названий населенных пунктов или встречающиеся в «Книге Страшного Суда», со второй - от названий ремесел или наиболее распространенные и т.д.
У меня (привыкшего иметь дело со многими тысячами лиц, но с конкретно установленным происхождением) такая методика поначалу инстинктивно вызвала полное отторжение. Прежде всего очевидно, что она требует, как минимум, тройного допущения: 1) что лица с избранными автором «благородными» фамилиями составляли большинство или хотя бы существенную часть реальной элиты страны в то или иное время в прошлом; 2) что они не имели множества однофамильцев в низших слоях; 3) что носители этих фамилий в более позднее время (ХIХ или на рубеже ХХ-ХХI вв.) являются потомками носителей таковых именно из числа лиц высокого статуса, а не их однофамильцев.
Кроме того, если для, напр., Франции и Германии (где употребляются предикаты) или той же Швеции (благодаря акту 1901 г., запретившему самовольное принятие «дворянских» фамилий) или Индии фамилии, маркирующие принадлежность к высокостатусным слоям, более-менее очевидны, то уже для Англии и других стран это совсем не так, а, скажем, для Кореи (где треть населения формально принадлежит к 3-4 королевским кланам) или России – и абсолютно неприменимо (как курьез, среди членов руководства РФ, носящих «громкие» фамилии, никто генетически не связан с сословием, с которым они обычно отождествляются, а, кажется, единственный его представитель носит простую и весьма распространенную фамилию). Ну и конечно, и там, где фамилии дворян вычленяются сравнительно легко, элита уже в «среднем» средневековье состояла не только из них, да и само дворянство постоянно обновлялось очень сильно.
Так что конкретной реальной картины состава по происхождению нынешних элитных групп эта методика дать не может. Но исследования этих групп по реальным данным о происхождении их членов чрезвычайно трудоемки (представьте, сколько времени требуется, чтобы найти такие данные хотя бы для 10 тыс. лиц, даже если их в принципе и можно отыскать в различных источниках) и потому редки. А тут речь идет о десятках и сотнях тысяч людей, значащихся в реестрах налоговых служб, списках национальных медицинских и юридических ассоциаций и т.п. Поэтому приходится признать, что метод Кларка в данных обстоятельствах имеет право на существование и, пусть в очень далеком приближении, вполне позволяет составить представление о реальности. «Закон больших чисел» тем лучше действует, когда мы имеем дело с ОЧЕНЬ большими числами.
Тем более, что Г.Кларк во всех случаях не претендует на то чтобы установить, какую именно долю в составе конкретных элитных групп нового и новейшего времени составляют выходцы из высокостатусного слоя прежних времен. (Доля выходцев из какой-то общности в составе какой-то актуальной элитной группы и степень ее представленности в ней - разные вещи; я как-то писал, что, напр., в послевоенных Франции и Германии бывшие дворяне составляли менее 10% элиты, но относительно своей численности в населении были представлены в ней в 15-20 выше среднего.)
В книге речь везде идет о соотношениях между носителями фамилий того или иного типа среди современных элитных групп, о сравнительной представительности носителей фамилий различного типа в составе таких групп в сопоставлении с долей носителей этих фамилий во всем населении страны. Одни оказываются там сверхпредставлены, другие – явно недопредставлены. Поскольку же в общем и целом фамилии наследуются, то сохранение/изменение такого соотношения на протяжении нескольких поколений дает возможность судить об уровне и степени быстроты социальной мобильности. Для больших обществ Кларк берет фамилии редкие или наиболее характерные для какой-то среды. Напр., для США берутся типичные фамилии евреев-ашкенази, наиболее характерные для негров или поздних французских выходцев, а также редкие фамилии, встречающиеся у лиц, плативших наибольшие налоги в 1923-24 гг. или выпускников «Плющевой лиги» до 1850 г.
Все это, конечно, очень относительно, и о каких-то абсолютных цифрах речи не идет. Понятно, что среди богачей 1923 г. и студентов Гарварда начала ХIХ в. преобладали лица с самыми обычными и распространенными фамилиями, и лишь немногие современные носители таких фамилий могут быть генетически связаны с теми конкретными людьми. Но так же понятно и то, что, если фамилия Кац среди юристов и врачей на протяжении 70 лет представлена в 6 раз лучше, чем во всем населении, а Вашингтон (наиболее типичная негритянская) – в 4 раза хуже своей доли в населении, это не может быть случайностью (и даже едва ли кого-то удивит), хотя и часть негров носит еврейские фамилии, и имеется немало белых Вашингтонов.
Разница в представленности в элитных группах тех или иных групп фамилий даже при известной условности привязывания массы их нынешних носителей к социальным группам, имевшим в прошлом высокий или низкий статус, действительно бывает чрезвычайно красноречива, и в том, что касается тенденций социальной мобильности, многочисленные примеры такого рода выглядят вполне убедительно. Своими впечатлениями от сделанных в книге выводов поделюсь как-нибудь в следующий раз.
November 1, 2015
Бесполезные посиделки
Делить шкуру неубитого медведя считается занятием не слишком разумным. Делить же шкуру медведя, которого не собираются убивать, - занятие и вовсе странное. А тут вот в Вене собрались решать судьбу Сирии и чуть ли не писать ее конституцию, игнорируя существование единственного реального претендента (Халифата). Судьбы стран вообще-то решаются исключительно на поле боя, а не на переговорах (кроме таких, разумеется, которые ведутся по результатам военных действий). И в данном случае, разумеется, определять «послевоенное устройство» будет тот, кто захочет и сумеет ликвидировать Халифат, а последнее сможет сделать лишь тот, кто пошлет в достаточном количестве свою «пехоту». Но таких к настоящему времени не обнаружилось. Отчего всякие такие посиделки выглядят смешно.
То, что «с воздуха» война не выигрывается, было и так понятно, а последние события пожалуй что и усугубили этот урок: против высокомотивированной пехоты бомбардировки малоэффективны даже на открытой местности. На 7 тыс. вылетов за год «коалиции» пришлось столько же убитых джихадистов (и то, если не врут; как их там считали…), т.е. по одному на «авиаудар», а они вдвое увеличили контролируемую территорию. Так что актуален лишь один вопрос - «кто пошлет пехоту».
Единственная боеспособная в регионе сила - сирийская армия – теперь слишком мала и даже при утроенной воздушной поддержке вытеснить Халифат со всей территории страны не сможет (а без Асада просто рассыпется). Антиасадовские группировки тем более не сопоставимы с Халифатом, не говоря о том, что без врага в лице Асада большая (и наиболее боеспособная) их часть перейдет на сторону Халифата. Курды хорошо мотивированы, но, подобно казакам в нашу Гражданскую, за пределы своих территорий особо не пойдут, да и турки не позволят им настолько усилиться, чтобы те могли побить Халифат.
Американцы в принципе могут послать «пехоту» и тогда создать из Сирии еще один Афганистан (конечно, после Обамы), но тогда оттуда и не смогут (как из Афганистана) никогда уйти без того, чтобы все не вернулось. Турция тоже вполне способна уничтожить Халифат, но как раз ей это делать нет никакого смысла, и если войдет в Сирию, то прежде всего для того, чтобы расправиться с курдами (что, в свою очередь, ей едва ли позволят США). СА и эмираты, хоть напичканные до отвала самым лучшим оружием, боеспособных войск просто не имеют (что и без Йемена ясно было). Иран, вполне готовый воевать в Ираке, физически не сможет перебросить свои войска через территорию Халифата в Сирию. РФ, даже решившись послать «пехоту», не сможет послать ее столько, чтобы полностью уничтожить Халифат, а без этого не имеет смысла и очищать от него всю Сирию (т.к. он останется в Ираке и никогда не успокоится).
Так что никто пока всерьез с Халифатом бороться не собирается, а, стало быть, не просматривается ни претендента на единоличное устройство «послевоенной Сирии», ни перспектив дележа влияния в этой стране, «сохранившей территориальную целостность». Вообще идея каких-то «коалиционных правительств» в таких странах совершенно безумна. Ирак, где население, послужившее базой ИГ, в меньшинстве, а правительство стало шиитское, просто тут же развалился, а в Сирии, где оно составляет большинство, реальной властью после победы над Асадом и алавитами неизбежно стали бы радикальные сунниты – это даже, если б никакого Халифата не существовало. А он уже есть.
То, что «с воздуха» война не выигрывается, было и так понятно, а последние события пожалуй что и усугубили этот урок: против высокомотивированной пехоты бомбардировки малоэффективны даже на открытой местности. На 7 тыс. вылетов за год «коалиции» пришлось столько же убитых джихадистов (и то, если не врут; как их там считали…), т.е. по одному на «авиаудар», а они вдвое увеличили контролируемую территорию. Так что актуален лишь один вопрос - «кто пошлет пехоту».
Единственная боеспособная в регионе сила - сирийская армия – теперь слишком мала и даже при утроенной воздушной поддержке вытеснить Халифат со всей территории страны не сможет (а без Асада просто рассыпется). Антиасадовские группировки тем более не сопоставимы с Халифатом, не говоря о том, что без врага в лице Асада большая (и наиболее боеспособная) их часть перейдет на сторону Халифата. Курды хорошо мотивированы, но, подобно казакам в нашу Гражданскую, за пределы своих территорий особо не пойдут, да и турки не позволят им настолько усилиться, чтобы те могли побить Халифат.
Американцы в принципе могут послать «пехоту» и тогда создать из Сирии еще один Афганистан (конечно, после Обамы), но тогда оттуда и не смогут (как из Афганистана) никогда уйти без того, чтобы все не вернулось. Турция тоже вполне способна уничтожить Халифат, но как раз ей это делать нет никакого смысла, и если войдет в Сирию, то прежде всего для того, чтобы расправиться с курдами (что, в свою очередь, ей едва ли позволят США). СА и эмираты, хоть напичканные до отвала самым лучшим оружием, боеспособных войск просто не имеют (что и без Йемена ясно было). Иран, вполне готовый воевать в Ираке, физически не сможет перебросить свои войска через территорию Халифата в Сирию. РФ, даже решившись послать «пехоту», не сможет послать ее столько, чтобы полностью уничтожить Халифат, а без этого не имеет смысла и очищать от него всю Сирию (т.к. он останется в Ираке и никогда не успокоится).
Так что никто пока всерьез с Халифатом бороться не собирается, а, стало быть, не просматривается ни претендента на единоличное устройство «послевоенной Сирии», ни перспектив дележа влияния в этой стране, «сохранившей территориальную целостность». Вообще идея каких-то «коалиционных правительств» в таких странах совершенно безумна. Ирак, где население, послужившее базой ИГ, в меньшинстве, а правительство стало шиитское, просто тут же развалился, а в Сирии, где оно составляет большинство, реальной властью после победы над Асадом и алавитами неизбежно стали бы радикальные сунниты – это даже, если б никакого Халифата не существовало. А он уже есть.
October 27, 2015
salery @ 2015-10-27T12:26:00
Михалковский юбилей дал повод для многочисленных злословий в адрес юбиляра. Барина этого многие не любят, в т.ч. и потому, что вообще не любят бар. Мне лично это само по себе не кажется достаточным основанием для осуждения: если человек имеет возможность жить как барин, то почему ему не жить. Непотребство лишь в том, что, прославляя власть, и официально объявившую себя, и по душевной склонности являющуюся продолжателем советского режима, он изображает «природного» барина. Ну да, «толстые-тухачевские» служили большевикам; они, говорят, даже любили собираться в своем кругу, взаимопонимающим «обществом». Но публично в качестве дворян они себя не позиционировали, создавать организации «Дворяне за Советы» им в голову не приходило. Было представление об «уместности». Ныне утраченное.
October 25, 2015
salery @ 2015-10-26T09:57:00
На фоне обсуждения «непопулярной» идеи повышения пенсионного возраста прошло сообщение о том, что чиновникам таковой уже увеличен до 65 лет. Видимо, это должно было выглядеть так, что власть решила «подать пример» и начать с себя (хотя понятно, что если вдруг чиновник все-таки захочет на пенсию, он может просто уйти с госслужбы и выйти на общих основаниях). Но как раз чиновники на пенсию вовсе не стремятся, и речь на самом деле о продлении срока пребывания их у власти. Мера вполне ожидаемая: в 2013 г. до 70 лет был продлен предельный срок службы высшим чиновникам, в прошлом году – он увеличен на 5 лет в силовых ведомствах, теперь вот – гражданским. Ну что – нынешнее поколение хочет остаться у власти не только головкой, но и всем телом. Нет ничего более естественного: если в «долговременных» системах межпоколенная разница не имеет особого значения, то у нас решающим фактором любых изменений выступает смена поколений.
salery @ 2015-10-25T11:24:00
Недавно в ходе переписки об одном из лиц, проходящих по моим базам, поведали мне историю о том, как истребленные соввластью враги ухитрились насолить ей и после смерти. По большому-то счету история, конечно, печальная, но представить себе панику местных властей и их героическую кампанию против трупов было все-таки весьма забавно. Решил поделиться и ниже передаю ее (как мне изложили) с небольшими сокращениями.
«В 1979 году во время майских праздников паводок подмыл берега Колпашевского яра и обнажил одно из крупнейших мест массовых захоронений расстрелянных. Захоронение было огромным. Слухи об открывшейся "братской могиле" сразу распространились и немного погодя достигли Томска. Почти сразу после обнаружения было выставлено оцепление вокруг могильника, чтобы не позволить людям приносить цветы и ставить свечки. Между тем, трупы были чуть ли не в идеальном состоянии, многие из них мумифицировались, более того, можно было и опознать трупы.
Пришло распоряжение захоронение ликвидировать. К яру по Оби подогнали пароход, развернули его винтами к берегу и начали размывать берег. Но берег плохо поддавался, да и с трупами было не все гладко. Некоторые да, измельчались в куски винтами парохода, но большую часть трупов стало разносить по всей реке. В течение двух недель по всей Оби плавали трупы репрессированных. Были сформированы отряды из сотрудников МВД, КГБ, а также созданы дружины добровольцев, которых посадили на моторные лодки и перегородили ими реку. С заводов им стали доставлять ненужный железный лом. Задача этих отрядов заключалась в том, чтобы подплыть к трупу, привязать груз лома к нему и утопить.
За две недели большую часть трупов удалось утопить. Однако по прошествии лета и даже на следующий год попадались плавающие трупы расстрелянных, которых носило вместе со сплавом леса по реке. Их вылавливали и закапывали, где придется. В 1990 году по данному поводу было возбуждено уголовное дело по факту надругательства над телами умерших. В 1992 году дело было закрыто за отсутствием состава преступления».
«В 1979 году во время майских праздников паводок подмыл берега Колпашевского яра и обнажил одно из крупнейших мест массовых захоронений расстрелянных. Захоронение было огромным. Слухи об открывшейся "братской могиле" сразу распространились и немного погодя достигли Томска. Почти сразу после обнаружения было выставлено оцепление вокруг могильника, чтобы не позволить людям приносить цветы и ставить свечки. Между тем, трупы были чуть ли не в идеальном состоянии, многие из них мумифицировались, более того, можно было и опознать трупы.
Пришло распоряжение захоронение ликвидировать. К яру по Оби подогнали пароход, развернули его винтами к берегу и начали размывать берег. Но берег плохо поддавался, да и с трупами было не все гладко. Некоторые да, измельчались в куски винтами парохода, но большую часть трупов стало разносить по всей реке. В течение двух недель по всей Оби плавали трупы репрессированных. Были сформированы отряды из сотрудников МВД, КГБ, а также созданы дружины добровольцев, которых посадили на моторные лодки и перегородили ими реку. С заводов им стали доставлять ненужный железный лом. Задача этих отрядов заключалась в том, чтобы подплыть к трупу, привязать груз лома к нему и утопить.
За две недели большую часть трупов удалось утопить. Однако по прошествии лета и даже на следующий год попадались плавающие трупы расстрелянных, которых носило вместе со сплавом леса по реке. Их вылавливали и закапывали, где придется. В 1990 году по данному поводу было возбуждено уголовное дело по факту надругательства над телами умерших. В 1992 году дело было закрыто за отсутствием состава преступления».
October 24, 2015
salery @ 2015-10-24T13:56:00
Позавчера был на презентации перевода 1-го тома «Мир-системы Модерна» И. Валлерстайна. Хотя «большими» теориями никогда не интересовался и отношусь к таковым весьма прохладно, о том, что пошел, не пожалел. Сопровождалось это двумя докладами: Г.М. Дерлугьян говорил о месте «миросистеме» среди однопорядковых понятий, а П.Ю. Уваров о "долгом XVI веке". Всё очень по делу, и это тот редкий случай, когда ничто из услышанного не вызвало отторжения. В числе прочего было обращено внимание и на те моменты (будь то недооценка «революции 1968 г.» или то обстоятельство, что империи вполне могут себе позволить пренебречь экономическими интересами ради идеолого-политических), которые и я считал бы нужным подчеркнуть.
October 11, 2015
О мотивах сирийской кампании
Как мне кажется, все глупости, которые приходится слышать (в т.ч. и сейчас конкретно про Сирию), проистекают из двух вещей: люди либо не понимают, что поведение зависит от базовых установок акторов, каковые определяются их сущностью (и потому сильно варьироваться не могут), либо заблуждаются относительно самой сущности этих конкретных акторов.
Речь в данном случае об определяющей интересы и поведение внутренней сущности, а не о степени их умственных способностей; хотя относительно последнего заблуждения тоже распространены, но это другая тема. (В свое время меня очень забавляло представление о наличии в РФ-ных верхах некоего «хитрого плана» по укровопросу: от людей, по тупости и лености ухитрившихся проморгать крупнейший лимитроф (из-за чего пришлось совершать импульсивные действия, загнавшие их в совсем уж неприятную для них ловушку), ожидались какие-то еще более мудрые замыслы. Но и обычно при наличии веры в ту или иную (ну хоть какую-нибудь евро-американскую) власть реакция на ее зримые провалы вполне привычна: «Но не могут же они быть ТАКИМИ дураками – это они хитрят».)
Так вот базовые установки правящего слоя, сформировавшегося в РФ после 91-го и вполне довольного своим положением, состоят в том, чтобы этому положению ничто не угрожало, чтобы им не мешали «хорошо жить», чтобы была «стабильность». Поэтому никакие великие замыслы типа собирания «русского мира», «возрождения Великой России» и т.п. (предполагающие инициативную конфронтацию с частью внешнего мира) им по определению свойственны быть не могут (не стоит, как некоторые склонны, им тут льстить). И при всяких неприятностях с внешним миром первое и неизменное стремление – ДОГОВОРИТЬСЯ И ЗАМИРИТЬСЯ, чтобы продолжать жить, как жили.
Сущность этой политико-экономической элиты изменить невозможно, можно только «разменять» ее саму, подвергнув, например, массовым репрессиям. Но поскольку ни малейших поползновений на что-то подобное (что в ином случае как минимум года два назад уже последовало бы) не наблюдается, то надо исходить из того, что поведенческие стереотипы власти останутся неизменными, и ожидать только того, что можно ожидать от людей, разжигающих в своем населении ненависть к странам, в которых они сами держат свои семьи и собственность.
В конфронтацию с Западом (ни за «консервативные ценности», ни против «мирового капитала», ни во имя «возрождения России») Путин никогда вступать не собирался; будь иначе, он совершенно по-другому вел бы себя и на Украине (и в канун переворота, и в апреле 2014), и в Сирии (где вмешательство, подобное нынешнему, в 2012 г. реально помогло бы Асаду «закрыть вопрос»), и сейчас реально озабочен лишь тем, чтобы «замять» вовне крымский вопрос, так выручивший его внутри страны. Получи он от США твердые гарантии забвения, Донбасс давно был бы сдан не только по букве, но и по факту, а о нынешней поддержке Сирии не было бы и речи.
Но понятно, что всерьез замиряться (так, чтобы оппонента, хорош он или плох, оставить в покое) стоит только с тем, кто может причинить тебе сколько-нибудь крупные неприятности; с мелким же пакостником мириться не имеет смысла – зачем, если его можно гонять до полного раскаяния. Поэтому Путин вполне разумно (в отсутствии элементарного-то здравого смысла ни РФ-ной элите, ни ему в особенности отказать нельзя – без того они не были бы даже тем, что они есть) стремится показать, что он такие неприятности доставить может (и он это действительно может - и гораздо больше, чем многие полагают, а лишенный надежды на замирение – то и такие, что…).
Поэтому не стоит пробавляться нелепостями о мотивах сирийской кампании: речь не о желании «угодить США в обмен на уступки по Украине» (очевидно же, что в Сирии делается как раз обратное тому, чего от Путина хотели бы США) и тем более не о «маленькой победоносной войне» (интеллигентские дураки почему-то особенно любят приписывать ее всякой власти). Да и о какой «победе» вообще может идти речь?
О победе над ИГИЛ она вообще не идет, никакой из держав она особенно и не нужна, да и при тех усилиях, которые они готовы тратить, невозможна. После возникновения нынешнего Халифата, идеально воплощающего устремления агрессивного ислама (это под знаменем «религии мира» арабские орды в свое время вырвались из Аравии на просторы Ближнего и Среднего Востока, сметя с лица земли кучу государств и создав свой Халифат от Испании до Индии) цель его уничтожения означала бы на деле всемирную войну с последним; после Сирии и Ирака надо было бы воевать и в Африке, и снова в Афганистане, а то и где-то в Средней Азии, а потом снова в Сирии и Ираке и т.д.
Восстановление Сирии и Ирака едва ли достижимо: РФ для этого, помимо ИГИЛ и прочих, надо воевать и с курдами, а никакое «коалиционное» правительство ни там, ни там невозможно (единый Ирак перестал существовавать сразу после устранения Саддама, когда про ИГИЛ еще и слышно не было; то же будет и с Сирией). Но вот при разделе их на сферы влияния (Ирану – шиитские районы, Турции или С.Аравии – суннитские) удержать за алавитами, христианами и др.меньшинствами в Сирии ныне контролируемую Асадом и полностью включающую побережье территорию вполне возможно. Совершенно логично, что усилия сейчас сосредоточены на зачистке исламистских анклавов внутри этой территории и обороне ее с севера от протурецких и проамериканских группировок. При серьезном замирении с США РФ, конечно сдаст ее (сохранив, может, только пару баз), предоставив США, раз им это нравится, сделать из Сирии второй Ирак, но пока цель совершенно понятна и разумна.
Если она будет сохраняться, участие наземных подразделений в том или ином масштабе и виде («добровольцы», «отпускники») представляется практически неизбежным: сирийская армия, когда-то (по арабским меркам) очень приличная, сейчас сильно обескровлена. Но особых проблем это не создаст, т.к. потери в любом случае будут небольшими и ощущаться населением не будут (на «вот пойдут гробы» некоторые надеются совершенно напрасно: даже «афганский» уровень - порядка 2 тыс. ежегодных летальных потерь совершенно терялся бы среди более 30 тыс. криминальных убийств и такого же числа смертей в ДТП; американцы во Вьетнаме теряли вчетверо больше, но и там проблемой это стало лишь потому, что могло быть успешно эксплуатировано – как говорил Андропов, «войну во Вьетнаме мы выиграем на улицах американских городов»), а для таких, чтобы ощущались, надо держать там единовременно не менее 300 тыс. человек, что совершенно фантастично.
Вообще сравнения с «Афганистаном» совершенно неуместны: проблемы «увязания» там были связаны в одном случае (СССР) с тем, что там пытались строить социализм, в другом (США и Ко) – что там пытались установить «демократию». Если же глупостями не заниматься а преследовать локальную и вполне достижимую цель, которая к тому же может быть легко на что-то обменена, то это совсем другое дело.
Конечно, набивая этими (и, возможно, иными последующими) действиями цену примирению, руководство РФ действительно сильно поднимает ставки и определенным образом все-таки рискует, потому что замирение может и не состояться (особенно с новой амер.администрацией после 2017), а Крым оно едва ли может сдать. Пока просматривается лишь продолжение и возможная эскалация конфронтации. Но тех, кто не особо огорчится ни ущемлением геополитических интересов США и умалением их мировой роли, ни исчезновением в РФ нынешнего режима, расстраивать это не должно.
Речь в данном случае об определяющей интересы и поведение внутренней сущности, а не о степени их умственных способностей; хотя относительно последнего заблуждения тоже распространены, но это другая тема. (В свое время меня очень забавляло представление о наличии в РФ-ных верхах некоего «хитрого плана» по укровопросу: от людей, по тупости и лености ухитрившихся проморгать крупнейший лимитроф (из-за чего пришлось совершать импульсивные действия, загнавшие их в совсем уж неприятную для них ловушку), ожидались какие-то еще более мудрые замыслы. Но и обычно при наличии веры в ту или иную (ну хоть какую-нибудь евро-американскую) власть реакция на ее зримые провалы вполне привычна: «Но не могут же они быть ТАКИМИ дураками – это они хитрят».)
Так вот базовые установки правящего слоя, сформировавшегося в РФ после 91-го и вполне довольного своим положением, состоят в том, чтобы этому положению ничто не угрожало, чтобы им не мешали «хорошо жить», чтобы была «стабильность». Поэтому никакие великие замыслы типа собирания «русского мира», «возрождения Великой России» и т.п. (предполагающие инициативную конфронтацию с частью внешнего мира) им по определению свойственны быть не могут (не стоит, как некоторые склонны, им тут льстить). И при всяких неприятностях с внешним миром первое и неизменное стремление – ДОГОВОРИТЬСЯ И ЗАМИРИТЬСЯ, чтобы продолжать жить, как жили.
Сущность этой политико-экономической элиты изменить невозможно, можно только «разменять» ее саму, подвергнув, например, массовым репрессиям. Но поскольку ни малейших поползновений на что-то подобное (что в ином случае как минимум года два назад уже последовало бы) не наблюдается, то надо исходить из того, что поведенческие стереотипы власти останутся неизменными, и ожидать только того, что можно ожидать от людей, разжигающих в своем населении ненависть к странам, в которых они сами держат свои семьи и собственность.
В конфронтацию с Западом (ни за «консервативные ценности», ни против «мирового капитала», ни во имя «возрождения России») Путин никогда вступать не собирался; будь иначе, он совершенно по-другому вел бы себя и на Украине (и в канун переворота, и в апреле 2014), и в Сирии (где вмешательство, подобное нынешнему, в 2012 г. реально помогло бы Асаду «закрыть вопрос»), и сейчас реально озабочен лишь тем, чтобы «замять» вовне крымский вопрос, так выручивший его внутри страны. Получи он от США твердые гарантии забвения, Донбасс давно был бы сдан не только по букве, но и по факту, а о нынешней поддержке Сирии не было бы и речи.
Но понятно, что всерьез замиряться (так, чтобы оппонента, хорош он или плох, оставить в покое) стоит только с тем, кто может причинить тебе сколько-нибудь крупные неприятности; с мелким же пакостником мириться не имеет смысла – зачем, если его можно гонять до полного раскаяния. Поэтому Путин вполне разумно (в отсутствии элементарного-то здравого смысла ни РФ-ной элите, ни ему в особенности отказать нельзя – без того они не были бы даже тем, что они есть) стремится показать, что он такие неприятности доставить может (и он это действительно может - и гораздо больше, чем многие полагают, а лишенный надежды на замирение – то и такие, что…).
Поэтому не стоит пробавляться нелепостями о мотивах сирийской кампании: речь не о желании «угодить США в обмен на уступки по Украине» (очевидно же, что в Сирии делается как раз обратное тому, чего от Путина хотели бы США) и тем более не о «маленькой победоносной войне» (интеллигентские дураки почему-то особенно любят приписывать ее всякой власти). Да и о какой «победе» вообще может идти речь?
О победе над ИГИЛ она вообще не идет, никакой из держав она особенно и не нужна, да и при тех усилиях, которые они готовы тратить, невозможна. После возникновения нынешнего Халифата, идеально воплощающего устремления агрессивного ислама (это под знаменем «религии мира» арабские орды в свое время вырвались из Аравии на просторы Ближнего и Среднего Востока, сметя с лица земли кучу государств и создав свой Халифат от Испании до Индии) цель его уничтожения означала бы на деле всемирную войну с последним; после Сирии и Ирака надо было бы воевать и в Африке, и снова в Афганистане, а то и где-то в Средней Азии, а потом снова в Сирии и Ираке и т.д.
Восстановление Сирии и Ирака едва ли достижимо: РФ для этого, помимо ИГИЛ и прочих, надо воевать и с курдами, а никакое «коалиционное» правительство ни там, ни там невозможно (единый Ирак перестал существовавать сразу после устранения Саддама, когда про ИГИЛ еще и слышно не было; то же будет и с Сирией). Но вот при разделе их на сферы влияния (Ирану – шиитские районы, Турции или С.Аравии – суннитские) удержать за алавитами, христианами и др.меньшинствами в Сирии ныне контролируемую Асадом и полностью включающую побережье территорию вполне возможно. Совершенно логично, что усилия сейчас сосредоточены на зачистке исламистских анклавов внутри этой территории и обороне ее с севера от протурецких и проамериканских группировок. При серьезном замирении с США РФ, конечно сдаст ее (сохранив, может, только пару баз), предоставив США, раз им это нравится, сделать из Сирии второй Ирак, но пока цель совершенно понятна и разумна.
Если она будет сохраняться, участие наземных подразделений в том или ином масштабе и виде («добровольцы», «отпускники») представляется практически неизбежным: сирийская армия, когда-то (по арабским меркам) очень приличная, сейчас сильно обескровлена. Но особых проблем это не создаст, т.к. потери в любом случае будут небольшими и ощущаться населением не будут (на «вот пойдут гробы» некоторые надеются совершенно напрасно: даже «афганский» уровень - порядка 2 тыс. ежегодных летальных потерь совершенно терялся бы среди более 30 тыс. криминальных убийств и такого же числа смертей в ДТП; американцы во Вьетнаме теряли вчетверо больше, но и там проблемой это стало лишь потому, что могло быть успешно эксплуатировано – как говорил Андропов, «войну во Вьетнаме мы выиграем на улицах американских городов»), а для таких, чтобы ощущались, надо держать там единовременно не менее 300 тыс. человек, что совершенно фантастично.
Вообще сравнения с «Афганистаном» совершенно неуместны: проблемы «увязания» там были связаны в одном случае (СССР) с тем, что там пытались строить социализм, в другом (США и Ко) – что там пытались установить «демократию». Если же глупостями не заниматься а преследовать локальную и вполне достижимую цель, которая к тому же может быть легко на что-то обменена, то это совсем другое дело.
Конечно, набивая этими (и, возможно, иными последующими) действиями цену примирению, руководство РФ действительно сильно поднимает ставки и определенным образом все-таки рискует, потому что замирение может и не состояться (особенно с новой амер.администрацией после 2017), а Крым оно едва ли может сдать. Пока просматривается лишь продолжение и возможная эскалация конфронтации. Но тех, кто не особо огорчится ни ущемлением геополитических интересов США и умалением их мировой роли, ни исчезновением в РФ нынешнего режима, расстраивать это не должно.
October 8, 2015
Репутация как фактор социального статуса
Случалось тут как-то разговаривать о значении репутации для социального статуса человека. Тема интересная и многоплановая, журнал «Отечественные записки» даже посвятил ей в начале прошлого года целый номер. Там, правда все больше речь шла о современности и говорилось, что роль репутации в ХХ1 в. возрастает. Ну, не знаю… во всяком случае напрямую она давно уже никого на конкретную ступеньку не ставит, а лишь предполагает «оргвыводы» со стороны заинтересованных институтов. А вот в прошлом на протяжении нескольких столетий репутация влияла на социальный статус человека самым непосредственным образом. Да, как ни покажется это кому-то странным, в самых «сословных» европейских странах принадлежность к высшему в них сословию во множестве случаев определялась мнением окружающих - дворянином был прежде всего тот, кого общество признавало таковым.
В общем-то, удивительного в этом ничего нет, т.к. до образования бюрократических государств конца XVII-XIX в. сословные границы были достаточно размыты, а состав высшего сословия тогда четко не фиксировался (в большинстве крупных стран вообще никогда не было общегосударственных «реестров»). Состав же этот постоянно менялся. Дворянские роды возникали и угасали порой очень быстро. Напр., во Франции к 1500 г. роды, насчитывавшие не менее 4-х поколений, составляли лишь 20%, в Нижней Австрии из имевшихся в 1580-х годах 198 рыцарских родов к 1620 г. 121 род угас, а из аноблированных за этот период 78 новых родов, 27 также уже успели угаснуть, в Чехии к исходу XVII в. осталось только 15% дворянства (и чехи, и немцы), известного здесь к началу того же столетия и т.д. Во Франции к XVIII в. только около 5% дворянства восходило ко временам до XV в.
Разумеется, официальное аноблирование предполагало выдачу официальных документов (патентов, аноблирующих королевских писем, документов о покупке и занятии аноблирующих должностей), однако наиболее почетным считалось дворянство тех, кто принадлежал к нему «природно» и никогда не был аноблирован, о чьем дворянстве «и так все знали» (никому не пришло бы в голову просить у кого-то из Роганов или Монморанси предъявить какие-то доказательства, да и не было у них никакой «бумаги»).
В условиях отсутствия официальных государственных реестров дворянином считался тот, кто вел дворянский образ жизни: владел фьефом (дворянской землей с условием военной службы) и признавался таковым окружающими (во Франции с 1270 до 1579 г. владельцы фьефов с 3-го поколения и официально аноблировались). В Северной Италии вообще не было строгих границ между дворянством и городским патрициатом и принадлежность к дворянству базировалась главным образом на репутации рода (в конце XVII в. все патрицианские роды ipso facto были признаны дворянскими). В Англии же еще с ХIII в. известный в своей округе землевладелец, имеющий годовой доход 40 ф.ст. не только имел право, но был обязан под угрозой штрафа принять звание рыцаря. Позже специальные герольды сами выявляли в провинции соответствующих лиц, которые затем причислялись к дворянству (предложение Дизраэли в XIX в. и пэрство автоматически давать лицам с определенным доходом, находилось в русле этой традиции).
Но значительное число дворянских родов (в той же Франции) возникло вообще «явочным порядком» без какой-либо легитимизации кроме признания общественным мнением – просто «по факту». Так, в Провансе к 1789 г. насчитывался 761 дворянский род. Из них 33 было известно до 1400 г., 75 возникло в 1400-1550, 220 – в 1551-1673, 111 – в 1674-1716 и 322 – после 1716 г. При этом в каждый период порядка трети родов (21 из 75, 86 из 220, 33 из 111, 151 из 322) появились в порядке «самоаноблирования» или «по факту положения» (вне официального пожалования или занятия аноблирующей должности), но признавались общественным мнением и государство их статус не оспаривало. Хотя при Людовике XIV практика самовольных аноблирований стала пересекаться, а в 1715 г. была аннулирована даже часть официальных аноблирований за предшествующую четверть века, статус давно существующих родов не был затронут, и они продолжали считаться дворянскими.
Любопытно что «репутационный» принцип отчасти проявился даже в строго-бюрократическом законодательстве России. В Жалованной грамоте 1785 г. в качестве доказательства «что отец и дед вели благородную жизнь, или состояние, или службу, сходственную с дворянским званием» фигурировало «свидетельство о том двенадцати человек благородных, о дворянстве коих сумнения нет». Хотя в позднейшем законодательстве установлено, что такое
свидетельство «самостоятельного доказательства не составляет», но мнение «двенадцати благородных особ» все-таки «может быть приемлемо в подкреплении прочих доказательств». На практике, правда, этот довод применялся обычно как раз при доказательстве дворянского происхождения потомков захудавших ветвей, ведущих чисто крестьянский образ жизни и давно утративших документы о дворянстве предков (во второй половине XIX в. множество потомков весьма древних родов уже в нескольких поколениях хлепопашествовали на своих клочках земли).
Так что когда-то мнение о статусе человека третьих лиц было вполне достаточным «активом» для закрепления его в этом статусе. Бюрократическая государственность «позднего нового времени» такого, как правило, уже не допускала, а в новейшее время я даже затрудняюсь найти хоть какие-то аналоги.
В общем-то, удивительного в этом ничего нет, т.к. до образования бюрократических государств конца XVII-XIX в. сословные границы были достаточно размыты, а состав высшего сословия тогда четко не фиксировался (в большинстве крупных стран вообще никогда не было общегосударственных «реестров»). Состав же этот постоянно менялся. Дворянские роды возникали и угасали порой очень быстро. Напр., во Франции к 1500 г. роды, насчитывавшие не менее 4-х поколений, составляли лишь 20%, в Нижней Австрии из имевшихся в 1580-х годах 198 рыцарских родов к 1620 г. 121 род угас, а из аноблированных за этот период 78 новых родов, 27 также уже успели угаснуть, в Чехии к исходу XVII в. осталось только 15% дворянства (и чехи, и немцы), известного здесь к началу того же столетия и т.д. Во Франции к XVIII в. только около 5% дворянства восходило ко временам до XV в.
Разумеется, официальное аноблирование предполагало выдачу официальных документов (патентов, аноблирующих королевских писем, документов о покупке и занятии аноблирующих должностей), однако наиболее почетным считалось дворянство тех, кто принадлежал к нему «природно» и никогда не был аноблирован, о чьем дворянстве «и так все знали» (никому не пришло бы в голову просить у кого-то из Роганов или Монморанси предъявить какие-то доказательства, да и не было у них никакой «бумаги»).
В условиях отсутствия официальных государственных реестров дворянином считался тот, кто вел дворянский образ жизни: владел фьефом (дворянской землей с условием военной службы) и признавался таковым окружающими (во Франции с 1270 до 1579 г. владельцы фьефов с 3-го поколения и официально аноблировались). В Северной Италии вообще не было строгих границ между дворянством и городским патрициатом и принадлежность к дворянству базировалась главным образом на репутации рода (в конце XVII в. все патрицианские роды ipso facto были признаны дворянскими). В Англии же еще с ХIII в. известный в своей округе землевладелец, имеющий годовой доход 40 ф.ст. не только имел право, но был обязан под угрозой штрафа принять звание рыцаря. Позже специальные герольды сами выявляли в провинции соответствующих лиц, которые затем причислялись к дворянству (предложение Дизраэли в XIX в. и пэрство автоматически давать лицам с определенным доходом, находилось в русле этой традиции).
Но значительное число дворянских родов (в той же Франции) возникло вообще «явочным порядком» без какой-либо легитимизации кроме признания общественным мнением – просто «по факту». Так, в Провансе к 1789 г. насчитывался 761 дворянский род. Из них 33 было известно до 1400 г., 75 возникло в 1400-1550, 220 – в 1551-1673, 111 – в 1674-1716 и 322 – после 1716 г. При этом в каждый период порядка трети родов (21 из 75, 86 из 220, 33 из 111, 151 из 322) появились в порядке «самоаноблирования» или «по факту положения» (вне официального пожалования или занятия аноблирующей должности), но признавались общественным мнением и государство их статус не оспаривало. Хотя при Людовике XIV практика самовольных аноблирований стала пересекаться, а в 1715 г. была аннулирована даже часть официальных аноблирований за предшествующую четверть века, статус давно существующих родов не был затронут, и они продолжали считаться дворянскими.
Любопытно что «репутационный» принцип отчасти проявился даже в строго-бюрократическом законодательстве России. В Жалованной грамоте 1785 г. в качестве доказательства «что отец и дед вели благородную жизнь, или состояние, или службу, сходственную с дворянским званием» фигурировало «свидетельство о том двенадцати человек благородных, о дворянстве коих сумнения нет». Хотя в позднейшем законодательстве установлено, что такое
свидетельство «самостоятельного доказательства не составляет», но мнение «двенадцати благородных особ» все-таки «может быть приемлемо в подкреплении прочих доказательств». На практике, правда, этот довод применялся обычно как раз при доказательстве дворянского происхождения потомков захудавших ветвей, ведущих чисто крестьянский образ жизни и давно утративших документы о дворянстве предков (во второй половине XIX в. множество потомков весьма древних родов уже в нескольких поколениях хлепопашествовали на своих клочках земли).
Так что когда-то мнение о статусе человека третьих лиц было вполне достаточным «активом» для закрепления его в этом статусе. Бюрократическая государственность «позднего нового времени» такого, как правило, уже не допускала, а в новейшее время я даже затрудняюсь найти хоть какие-то аналоги.
October 1, 2015
Затейники, однако…
Образовательной тематикой давно не интересовался (все более склоняясь к мысли, что эта та область, где без «до основанья» ничего не будет), но тут случайно видел интервью с одним из чинов Минобра, весьма меня позабавившее. Оказывается, ситуация, при которой квалифицированные рабочие исчезли как класс, а вузы наполнены людьми с крайне низким багажом, все-таки нежелательна, и сеть «лицеев» надо бы расширить, а минимальный балл для поступления в вуз – повысить. При этом… выпускники «лицеев» имеют право поступать в вуз вообще бед ЕГЭшных баллов (мера, разом гробящая обе поставленных задачи: те, кого готовят, как рабочих, ими не становятся, а вузы наполняются лицами с еще более худшим уровнем «непрактических» познаний). Ну что, приверженность к взаимоисключающим мерам лежит в природе режима, стремящегося в любой сфере совмещать несовместимое.
Сергей Владимирович Волков's Blog
- Сергей Владимирович Волков's profile
- 4 followers
Сергей Владимирович Волков isn't a Goodreads Author
(yet),
but they
do have a blog,
so here are some recent posts imported from
their feed.
