Max Nemtsov's Blog, page 48

still more here

в Восточной Сибири это лучшая книжка уходящего года

View this post on Instagram

A post shared by Viking Books (@vikingbooks)

и впрямь какие-то девушки уже вовсю читают “Охотника”. совсем как мы. между тем, она уже в списках самых ожидаемых книжек года

а тут кто-то с WTF почитывает Джона Кеннеди Тула и эдак свысока похваливает переводчика, ну-ну. хоть так

преданные читатели Пинчона, между тем, наконец добрались до Ричарда Фариньи, изданного нами по-русски больше 20 лет назад

еще новости покупателей книжек – вот ими приобретены “Божок на бис” и “Внутренний порок”:

Пока опробовала только Пинчона. 10 страниц мне на ближайшее время хватило. 

думаю, дальше дело и не пойдет

еще виды деда из того хронотопа, где все хорошо

still here

[image error]

Игорь упоминает роман в работе у Шаши (что это за девушки на снимке, мы не знаем)

еще какая-то дурочка прочла “Женщин” Хэнка

[image error]

молодежь тянется к деду (а тут рассказывают о работе с дедом над “Аптечным ковбоем“)

[image error][image error]

еще пара двойных портретов – это мадам Рашу и Брайон Гайсин, если вы их не узнали

[image error]

ну и котик с безупречным чувством стиля (в отличие от деда, которого русские знатоки упрекают в ношении скучных костюмов)

сегодня у нас опять концерт одной песни:

вот этой. вы ее, конечно, все знаете, но могли не видеть этого выступления гениальной певицы, которая любую мелодию и гармонию могла превратить в высокую драму, если не трагедию (отчего ее все почему-то жалеют, считая, что она умерла в самом расцвете лет – а она дожила до 80)

все наверняка больше привыкли вот к этой пошлятине со смазными сапогами и косоворотками. непонятно, откуда там это вообще взялось: сама Мари Лафоре была в анамнезе баском (хоть и ходили слухи об армянских корнях), композитор Эмиль Штерн – французский румын (ну и еврей, конечно), а поэт Эдди Марнэ (Эдмонд Бакри) родился в Алжире (ну и наверняка тоже еврей)

…ну или к вот этой, с матрешками и прочей херней. и у нее есть две русские версии:

вот эта (как ни странно) – самая адекватная. русский текст – клоуна и барда Леонида Куксо, хоть он и заменил имена (и число участников, но это-то ладно). но прекрасная еврейская певица Алла Йошпе расстравила правильные акценты

в отличие вот от этого позорища (мало того, что певичка была дурная и пошлая, тут и от песенки-то остался сплошной казатшок и свальный грех)

с тех пор ее так и интерпретируют. лихо, с огоньком, с притопами и прихлопами

some work done

ну, во-первых, 10й номер ROAR вышел на японском

а это вечер с поэтом, чьи стихи мы делали осенью, как уже сообщалось. сами стихи тут

какой-то безвестный субъект на WTF читает книжки Хэрри Мэтьюза. мелочь, а приятно

живописные виды деда

Тед Морган, лучший биограф деда, к сожалению, умер на днях

опять человек и его свиток. а лампа “гений за работой” нужна всякому запойному переводчику

some reporting

After the War Was Over: Reconstructing the Family, Nation, and State in Greece, 1943-1960 by Mark Mazower

My rating: 5 of 5 stars

Логическое и хронологическое продолжение предыдущей книжки, но теперь коллективное. Начинается с прекрасного конспекта греческой истории почти всего 20 века, из которого в очередной раз становится более-менее ясно, что с разгромом Германьи вторая мировая война не закончилась, а продолжается и посейчас (доугой британский историк, Кит Лоу, намекал на то де самое). Только те силы, которые считались совецкими коммунистами (это против них была направлена т.н. “пост-война”, в т.ч. и в Греции), оказались скорее нацистким русским чудовищем, и после нескольких десятилетий напряженного мира (ну как мира… распад Югославии, к примеру, был еще одним стежком в этом гобелене) и иллюзии цивилизованности проявили свою звериную харю во всей красе. В момент выхода сборника Мэзауэр этого, правда, еще не знал, но, видимо, предугадывал, потому что нынешние события вполне вписываются в его канву и продолжают ее.

Злободневность же этих исследований для нас в том, что, как мы видим, российские людоеды ничего нового выдумать не способны: например, когда в Греции после освобождения случился “поворот все вдруг” против левых сил, механизмы принуждения  были точно такими же, включая покаяния и извинения (вот только телевидения не было, чтобы их транслировать, поэтому отречения пересылали в прессу, военным и местным попам); но с отречения все только начиналось, отрекшиеся сами становились мучителями и палачами неотрекшихся. Ну и то, что происходило с университетами, мы видим сейчас в россии. (Кстати, “белые” били “красных” и за цвет одежды, например, свитер-самовяз, крашенный вишневым соком. Совсем как в нынешней роисси.)

Кроме того, интересно проследить, из чего проросло нынешнее левачество греческой интеллигенции, и статьи прекрасно излагают этот сюжет (вот только одна антропологесса считает, что

until the 1980s, the abstract idea of socialism also remained a positive pole of reference.

…и это, конечно, неправда, потому что положительным полюсом социализм остается для многих, при нем не живших ни дня, по сию пору).

С другой стороны, левые в диапазоне тоже были хороши, и “красного террора” (хоть и в высшей степени бюрократизированного – греческие левые учились у совков худшему) никто не отменял. Кстати, вот полезное наблюдение, не все об этом помнят:

Furthermore, a distinction should be made between terror and violence. Terror is a method of rule, whereas violence is an outcome of terror. The use of terror does not necessarily imply mass violence. In fact, successful terror produces low levels of violence, because its objective is intimidation, not extermination: “Kill one and scare one thousand,” goes a Chinese saying. In a different formulation, high levels of violence are indicative of a breakdown of terror.

Еще один урок сборника: гражданская война (а она сейчас идет вовсю и в россии) – никогда не чисто политическое, общественное, религиозное или национальное дело. Она всегда лична, всегда все говно (доносы и проч.) начинается с личного сведения счетов, чему на подмогу только приходят политические и т.д. механизмы и ярлыки.

Самое интересное здесь для меня, конечно, про городок, и ему и Македонии посвящены последние статьи сборника. В частности – о судьбе еврейской общины (которую наци практически свели здесь на нет: из ок. 50 000 вернулось ок. 900), и о судьбе еврейского имущества (непростой). Но даже это не самое занятное, а то, что те немногие, кто вернулись в городок, выжив либо после концлагерей, либо в горах с партизанами, образовали две (!) отдельные еврейские партии, боровшиеся друг с другом на выборах: примирить опыты и переживания выживших в лагерях и сражавшихся за свободу оказалось невозможно.

Другая крайне познавательная статья – об историческом отношении греков к болгарам. Если вкратце, то последние демонизированы, хотя при оккупации вели скверно – хуже итальянцев. Но это объясняется из видами на Восточную Македонию и Фракию: “Великой Болгарии” всегда хотелось выхода к Эгегейскому морю. То, что этот вектор экспансии балансировался планами Венизелоса на “Великую Грецию”, как-то удобно забывается.

А вот еще удивительная историческая параллель:

In the municipality of Ktimenion a number of villagers remained discontented with rightist acts of violence but, in the absence of any non-communist alternative to that imposed by the Right, found it expedient, indeed realistic, to adapt themselves to the changed circumstances of national life. They simply reverted to their habitual way of life behind closed doors or among their friends, compromising themselves minimally with the regime in carrying out the task required of them in their jobs and professions. There were also other more abrasive forms of this essentially passive opposition, found particularly among former resistance fighters. They were often manifested as an unwillingness to demonstrate even token public identification with the regime, such as refusing to collaborate with the authorities, take part in official celebrations, act as informers, or obtain the “certificate of national probity,” even though this stubbornness frequently led to harassment in their daily lives. …Men worked all day away from their houses and then preferred to stay indoors. People avoided visiting the cafeterias and the square as only their home environment was relatively safe.

Только дело происходит в 1946 году в горной сельской глухомани, где правые уже задавили альтернативное государство “свободной Греции”, а не в 1970х в совке и не нынче в фашистской роисси.

Киноиллюстрации здесь – не только “Каменные годы” Вулгариса, но и “Зи” Коста-Гавраса. 

Но вообще становится ясно, что греческая история того периода – это одно нескончаемое упражнение в логически развиваемом национализме, а он, как известно, – зло. Тут же он насаждался в середине 40х рьяно, но тупо, совсем как в совке социализм, а потому зубья сейчас оказались в значительной мере повыдернуты, но вреда он успел принести довольно.

ну и небольшое тематическое примечание: песня о тоске болгар по горам Фракии

some good faring

Анна Берсенева о “Божке” в “Новых известиях“

у Хэнка возник еще один читатель-идиот (там о “Женщинах”, конечно)

очередная “девушка с приветом” рассказыват о Керуаке. ну, пытается, во всяком случае

ладно, вот вам лучше полезное для здоровья – абсент с шампанью. пополнение в баре Тома Пинчона

витамин Ви, хаха

и вот – Боб Дилан как почетный битник. или за что на самом деле ему дали премию, если кому-то этот вопрос еще не дает покоя

виды деда, как обычно

ну и прекрасный соискатель на второе место лучших названий на языках народов ссср после “Прохујало са вихором”. это турецкое издание “на дороге” (причем, что харакетерно, – первоначального свитка, чего в россии не издадут, конечно, никогда)

showing more

пока все тихо, продолжаем показывать разное:

[image error] [image error]

Фрай вернулся на родину своего материала вот так вот стильно. а мы покамест ждем “Одиссею”

а тут и “Люкс” для кого-то – ломоносов

виды деда

+

=

уравнение Керуака

some fare 2 share

Шаши и ИИ нагенерили прекрасного – персонажи из ее нынешнего (ирландского) романа в работе

и пара персонажиц

[image error]

а предыдущий ее ирландский роман тем временем отыскивает своего читателя

[image error]

и своего

и даже своего

а в самой осведомленной соцсеточке мира утверждают, что экранизации “Винляндии” все-таки быть (в роли Зойда, надо думать, – Ленин ди Каприо?)

старенькое не грех и повторить: о радикальной критике Уильяма Гэсса

тут заодно и пятидесятый читатель “Тоннеля” подоспел

Дэниэл Грин между тем написал новую главу о Соррентино – в феврале, но не грех и это повторить, хотя новостей о Соррентино у нас нет. он слишком хорош для русскочитателя

а у Денниса Купера – профиль (фас) Хэрри Мэттьюза, хоть и того романа, которого на русском никогда не будет, потому что он тоже см. выше

вот еще творества ИИ – эмалированные таблички по известно какому роману

various nefarious

вот картинка из романа в работе вдруг (великолепная серия была, кстати, с гениальным оформлением)

вот еще знакомых обложек и артефактов

между тем публика читает “Мужчин без женщин” сэнсэя и гадает, почему такое название. все, разумеется, гораздо проще

а тут с читателем вдруг не повезло дону Артуро с “Клубом Дюма” (of all things. фильм, кстати, говно говном)

зато неожиданно повезло Кристоферу Муру – кто-то вот оценил “Сакре блё“

виды деда

и котика

тут некоторые шибко грамотные прекрасного Килаидониса “малежиком” сочли. ну что ж, уже хорошо, что знают свое место в мировом культурном пространстве и ни на что, кроме “песни-валенки” не претендуют

various fares

мы с Шаши в жанре свисточков и колокольчиков – о книжке Алексея Шеремета, которая вышла в “Буквах свободы”. она берется тут

[image error]

гастрономический натюрморт с “Сигаретами” от “Фантома” (что за салат они собрались готовить, я не очень понял) (откуда цитата, я тоже не знаю, это не моя работа – я бы одно слово там ни за что не написал). ну и к ней присовокуплен некий опрос, к которому немедленно сбежались читательницы с мертвыми глазами

а тут “фантомы” показывают Карлоу из “Божка на бис“

“Джек Керуак і його “В дорозі”: з нього почалась єпоха хіппі та бітніків.” what?

ну и про Хэнка заодно

а тут Юркая Тефтелька о его “Почтамте”, поди ж ты, наш идеальный читатель

ладно, вот вам для разнообразия портрет нормального читателя (но он уже умер, к сожалению)

молодежь все тянулась и тянулась к деду (румяная такая, довольная молодежь)

виды деда

и сосредоточенный котик колдует

а сегодня концерт “девушки поют” (песни неочевидного содержания)

reading on and on

Собрание произведений by Андрей Николев

My rating: 5 of 5 stars

В модернистской этой “пасторали” из расхристанной невнятицы окказионализмов, из словесного хаоса, произвольно разбитого на случайные главы, иногда – прямо посередь фразы, – и едва ли не из сюрреалистической глоссолалии постепенно проступает полный распад не только нарратива, но и мышления, настоящий прото-постмодернизм. Это не только “строгий юноша” на спидах, но будет и покруче Платонова (хотя бы уже тем, что Егунов не заискивает перед совецким строем, не пытается подольститься к нему – вон у него даже “таблица с портретами вождей” пивом облита), прямо позднерусский (ну или раннесовецкий) извод Кеннета Пэтчена. Встречаются гениальные обороты и фразы, но текст вообще звонок и прекрасен, как нам давно не попадалось, только у некоторых известных ирландцев. Местами же бессмысленные не-всегда-аттрибутированные диалоги (на самом деле не важно, кто там что говорит, мужские фигуры все одинаковые, а женский стаффаж не играет роли) – практически как в пьесах Гэддиса, который его читать, разумеется не мог… ну или Саша Соколов, который не только мог, но и наверняка читал. Ну а обилие идиотских песенок в тексте напоминает, конечно, Пинчона (который тогда еще не родился).

Лучше же всего весь роман описывается одной его образной деталью, как голография:

“Тут случился момент, несомненно центральный в Сергеевой жизни: он увидел на хозяйской постели мещанистое одеяло, сшитое из лоскутков. Оно было несколько засалено, но все же лоскутки пестрели разными цветами, темные линии отделяли их друг от друга.
Сергей подошел поближе. Синий квадратик из диагоналевой материи едва ли не вел свое происхождение от жандармских штанов,

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

коричневый с белыми лилиями — от праздничной старушечьей кофты. Были тут лоскутки и девически нежные, розовые. Среди ситца блистал атлас, ночной бархат был приятен на ощупь.
Наклонившемуся Сергею показалось, что одеяло пахнет всего более котятами и чем-то даже не неприятным, а скорее историческим, напластованием поколений, кофеем, семейным счастьем.
Сергей водил пальцем по лоскуткам, путешествуя из одного цвета в другой. Попав на атлас, он судорожно вздрогнул: это действует так же, как если провести ногтем по обоям.”

Однозначно это гей-роман, конечно, но с гомоэротизмом там пусть разбираются писатели диссертаций, а мы отметим лишь наличие у главгероев “трусиков” (и только так):

“— А я против быта, — возразил Сергей, – к чему эти, знаете, поздравления, венчание, родственники, блины. Я бы поскромнее: невеста да два шафера. Или даже один шафер. Наконец, и невесту можно побоку.”

“Беспредметная юность” – виртуозная поэма ни о чем, очень хороша была б на сцене в сопровождении шумового оркестра кружек Эсмарха. Интересно, кто-нибудь уже догадался ее ставить?

А “Елисейские радости” очень хороши (потому что без понтов): “Нанюхался я роз российских, / и запахов иных не различаю”. Думаю, Михаил Щербаков должен был читать его очень внимательно. И до чего современно звучат его стихи 30х годов – или это просто поеты ничего нового не изобрели?

Inside Hitler’s Greece: The Experience of Occupation, 1941-44 by Mark Mazower

My rating: 5 of 5 stars

Наконец уже надо изучить пристальнее эту страницу истории приютившей нас страны. Мэзауэр, конечно, лучший, он пишет, как мало кто в рощах акадэма умеет, – про людей и для людей.

Занимательных фактов и фактоидов масса. Например, становится понятно, что практика граффити на стенах – не нынешнее изобретение. Всплеск пришелся на 2ю мировую и нацистскую оккупацию, когда граффити были единственым средством массовой информации, и с тех пор не сходил.

Вообще, конечно, книга очень полезная и для нынешних времен: например, соображения об “эвфимистическом” языке третьего райха (хотя на самом деле языке вранья) и любви к аббревиатурам (Lingva Tertii Imperii, по Виктору Клемпереру) 1:1 совпадают с наблюдаемым ныне в россии с русским языком. Мэзауэр, правда, задается вопросом, отчего так, но мы-то, жившие при совке и живущие при нынешней хуйне, в общем, понимаем, что’ эта тоталитарная хуйня так маскирует, как она это делает и зачем.

Все вот эти “при нашем мирном окружении деревни 65 подозрительных субъектов убиты при попытке к бегству” – это язык нынешних российских судей, которые прекрасно выучились у совков и нацистов. Скорее всего смутное понимание того, что они прислуживают злу и творят зло, “создают преступную реальность”, у них есть, как оно было у некоторых советских садистов чекистов, не все ж там с полностью отбитыми мозгами (и у них есть потребность нормализовать абсурд и ужас).

But euphemism also helped resolve the ultimate paradox which lay at the heart of Nazi ideology, between the regime’s self-image as a guarantor of legality, and its desire to wipe out any opposition through untrammelled violence.

Что ж, тем приятнее им будет потом отбывать свои заслуженные наказания. …Ну и “политико-воспитательная работа” в рядах совецкой армии вермахта ничем не отличается. Разве что сейчас в россии армия разложилась, судя по всему, окончательно (туда ей и дорога, впрочем), хотя риторика и фразеология не изменились ни на йоту.

Также познавательно для нынешнеготвремени читать об устройстве аппарата устрашения СС: садистами в греческих лагерях были, как правило, мобилизованные фольксдёйчи и деклассированные элементы, которые вряд ли прошли бы расовую проверку. Вот они и выслуживались. Криминальная иерархия же выстраивалась сверху, и целью ее было свести все в попавших к ним жертвах к страху за собственную жизнь. Сейчас мы наблюдаем в россии то же самое – там товарищи идут верной дорогой нацизма.

Но вообще, конечно, оккупация здесь проходила вполне если не бархатно, то ванильно, невзирая на все жертвы. А книга эта – превосходная база данных для тех, кто, как я, хотел бы лучше понимать, что именно происходит, например, в романе Стратиса Циркаса “Города без руля и без ветрил”. Хотя там, конечно, сам черт ногу сломит, если в 1943 году неофициальный представитель британской разведки вел в Афинах сепаратные переговоры с тайной полевой полицией нацистов насчет возможных совместных действий против русских.

Ну и то, как вертикальная поляризация страны (в горах непримиримые левые п/у коммунистов, в городах коллаборационисты правые и роялисты) привела к гражданской войне, в которую плавно перетекла вторая мировая, – это, конечно, страх и ужас, особенно если учесть, что Сталин втайне сдал Грецию Черчиллю после распада Коминтерна (только партизанам в горах об этом забыли сообщить, и они надеются на россию до сих пор).

Коммунисты, впрочем, сами постарались, несмотря на принесшие народу определенную пользу “временные автономные зоны” (натурально альтернативное государство) “в сопках” под названием “Свободная Греция”, с их продразверстками, колхозной справедливостью, раскулачиванием и даже прямыми и тайными выборами (которые устраивались для в подавляющем большинстве своем безграмотных очень мелких хозяев) – т.е. у совка они взяли едва ли не худшее. Ну и своеобразно понимаемый национализм свою драхму внес, куда ж без него.

Ну и “Каменные годы” Паделиса Вулгариса, конечно, прекрасная киноиллюстрация к эпилогу, где они поминаются, и следующей книжке Мэзауэра.