Max Nemtsov's Blog, page 429
December 20, 2010
Родди Дойл. Ссыльные. 7
я понимаю, что вчерашняя серия закончилась клиффхэнгером. у меня есть сердце, поэтому -
Глава 1 / Глава 2 / Глава 3 / Глава 4 / Глава 5 / Глава 6
Глава 7
Следы моих слез
Смоки родился в аккурат под пешеходным мостиком в Фэйрвью. И хвала господу за мобильные телефоны. Голова уже почти вся вышла — ХОРОШЕНЬКО ПОГЛЯДИТЕ НА МОЕ ЛИЦО, — когда Джимми услышал «скорую» и ни с того ни с сего преисполнился уверенностью, что и сам прекрасно может принять ребенка. Трясучка прошла — у него все под контролем, он готов поймать голову.
— Джимми!
— Я тут, любимая.
— Джимми!
— Отсюда похож на мальчика, любимая.
Но из «скорой» выскочили парни, взяли все на себя; свесив зад над полосой для автобусов, Ифа поднатужилась еще разок — и Джимми угадал: мальчик. Красивый, красный злюка, сразу принялся всех отчитывать за плачевное состояние здравоохранения. Джимми не осталось места залезть к Ифе, обнять и восхититься ею, но он хохотал, улюлюкал и скакал через парковое ограждение. Махал ребяткам на пешеходном мостике.
— Кто у вас? — заорал один.
— Мальчик!
— А, отлично. Хорошо поработали, мистер.
— Не вопрос, — ответил Джимми.
И он не шутил. Он снова папаша, отец, и это, блядь, прекрасно, такого он всегда и хотел, ради такого и пришел на эту землю. Марвин, Джимми-Второй, Махалия и теперь вот этот, принятый самим Джимми, ну более-менее, еще один мальчик, еще одна звезда — Смоки.
— Брайан.
— Чё? — сказал Джимми.
— Брайан, — сказала Ифа.
Они ехали в фургоне «скорой» в «Ротонду».
Все честно, Брайаном звали ее папу, тут не подкопаешься. Но — Брайан? Когда «скорая» резковато свернула вправо на Норт-Сёркьюлар, Джимми полетел в угол, а младенец завопил, и его папаша мысленно перебрал все свои альбомы «Стэкса», «Чесс», «Хай» и «Атлантик», прошерстил их, но как ни верти, ни единого Брайана там не нашлось — ни барабанщика, ни звукоинженера, ни даже, блядь, художника-оформителя конверта.
Но он ничего не сказал.
До «Ротонды» они доехали. Смоки проверили и взвесили. Семь фунтов, никаких унций.
— Отличный малыш, — сказала повитуха-филипина.
— Петь умеете? — спросил Джимми.
— Джимми, — сказала Ифа.
Но она ему улыбалась, засыпая.
Четыре утра. И ЕЩЕ РАЗ ЗАРЯ ПРОБУДИЛА ЖЕЛАНЬЕ ВО МНЕ-ЕЕ, спел сам себе Джимми, выходя на Парнелл-сквер. Отличная же песня. Первая кантри-песня, что ему понравилась. Фэйрон Янг написал. Фэйрон Янг. А никакой не Брайан Янг.
Но все было просто отлично. Гоношились только чайки, больше никого. Весь мир принадлежал Джимми. Машину он оставил в Фэйрвью — пройдется пешочком.
В кармане зазвонил телефон. Наверняка па. Джимми открыл мобильник.
— Мальчик, — сказал он.
Отсутствие голоса он узнал — вспомнил слишком поздно.
— Значит, черномазых любишь?
И Джимми рухнул — взаправду свалился на дорожку и расплакался. Не сдержался. Он вымотался, разозлился, надежды больше не было. Джимми плакал. Даже не объяснишь. Какой-то больной мудак, развлекается ночными звонками, убогонькому заняться больше нечем — а Джимми не в силах с этим справиться, никак не заткнуть. Вот гад, да еще в такую ночь. Джимми посмотрел на окна через дорогу. Вгляделся пристальнее.
Телефон зазвонил снова. Теперь его собственный номер.
— Ну?
Это па.
— Мальчик, семь фунтов, — сказал Джимми.
— Зашибись, — сказал па.
— Иду домой, — сказал Джимми.
— Спешки нет, — сказал па.
Джимми получшело. Он двинулся к О'Коннелл-стрит.
Снова телефон. Снова па. Джимми выучил этот его финт.
— Я вообще-то собирался попросить, не прихватишь ли бутылку молока по дороге?
— Не вопрос, — ответил Джимми. — Пока.
Раньше это его раздражало — собственная абсолютная уверенность, что последнее слово всегда останется за па: иногда смешное, чаще нет, но останется наверняка. Доставало это Джимми ужасно, однако несколько лет назад, когда у него самого пошли дети, он вдруг дорубил, что это — любовь.
Ему опять стало зашибись. И усталость как рукой сняло. Его вштырило, его потащило дальше. Когда наутро проснулись дети, он сообщил им новость.
— И чего?
— Четко!
— Это я новый малыш!
Джимми повез их в зоопарк.
— Махалия, посмотри на малыша обезьянки.
— Нет!
И вот они бродили по зоопарку, пока не пришло время ехать знакомиться с новым братиком, и Махалия отказывалась смотреть на все, чему не исполнилось двадцати семи, а Джимми звонил по телефону.
— Значит, завтра вечером — нормально?
— Да, — ответил Негус Роберт.
— Точно найдете?
— Запросто, — ответил Дан.
Джимми объявил общий сбор.
— А название есть? — спросила молодая и не-белая из Нью-Йорка.
— Ага, — соврал Джимми.
На придумку названия оставалось полдня.
примечание:
Глава 1 / Глава 2 / Глава 3 / Глава 4 / Глава 5 / Глава 6
Глава 7
Следы моих слез
Смоки родился в аккурат под пешеходным мостиком в Фэйрвью. И хвала господу за мобильные телефоны. Голова уже почти вся вышла — ХОРОШЕНЬКО ПОГЛЯДИТЕ НА МОЕ ЛИЦО, — когда Джимми услышал «скорую» и ни с того ни с сего преисполнился уверенностью, что и сам прекрасно может принять ребенка. Трясучка прошла — у него все под контролем, он готов поймать голову.
— Джимми!
— Я тут, любимая.
— Джимми!
— Отсюда похож на мальчика, любимая.
Но из «скорой» выскочили парни, взяли все на себя; свесив зад над полосой для автобусов, Ифа поднатужилась еще разок — и Джимми угадал: мальчик. Красивый, красный злюка, сразу принялся всех отчитывать за плачевное состояние здравоохранения. Джимми не осталось места залезть к Ифе, обнять и восхититься ею, но он хохотал, улюлюкал и скакал через парковое ограждение. Махал ребяткам на пешеходном мостике.
— Кто у вас? — заорал один.
— Мальчик!
— А, отлично. Хорошо поработали, мистер.
— Не вопрос, — ответил Джимми.
И он не шутил. Он снова папаша, отец, и это, блядь, прекрасно, такого он всегда и хотел, ради такого и пришел на эту землю. Марвин, Джимми-Второй, Махалия и теперь вот этот, принятый самим Джимми, ну более-менее, еще один мальчик, еще одна звезда — Смоки.
— Брайан.
— Чё? — сказал Джимми.
— Брайан, — сказала Ифа.
Они ехали в фургоне «скорой» в «Ротонду».
Все честно, Брайаном звали ее папу, тут не подкопаешься. Но — Брайан? Когда «скорая» резковато свернула вправо на Норт-Сёркьюлар, Джимми полетел в угол, а младенец завопил, и его папаша мысленно перебрал все свои альбомы «Стэкса», «Чесс», «Хай» и «Атлантик», прошерстил их, но как ни верти, ни единого Брайана там не нашлось — ни барабанщика, ни звукоинженера, ни даже, блядь, художника-оформителя конверта.
Но он ничего не сказал.
До «Ротонды» они доехали. Смоки проверили и взвесили. Семь фунтов, никаких унций.
— Отличный малыш, — сказала повитуха-филипина.
— Петь умеете? — спросил Джимми.
— Джимми, — сказала Ифа.
Но она ему улыбалась, засыпая.
Четыре утра. И ЕЩЕ РАЗ ЗАРЯ ПРОБУДИЛА ЖЕЛАНЬЕ ВО МНЕ-ЕЕ, спел сам себе Джимми, выходя на Парнелл-сквер. Отличная же песня. Первая кантри-песня, что ему понравилась. Фэйрон Янг написал. Фэйрон Янг. А никакой не Брайан Янг.
Но все было просто отлично. Гоношились только чайки, больше никого. Весь мир принадлежал Джимми. Машину он оставил в Фэйрвью — пройдется пешочком.
В кармане зазвонил телефон. Наверняка па. Джимми открыл мобильник.
— Мальчик, — сказал он.
Отсутствие голоса он узнал — вспомнил слишком поздно.
— Значит, черномазых любишь?
И Джимми рухнул — взаправду свалился на дорожку и расплакался. Не сдержался. Он вымотался, разозлился, надежды больше не было. Джимми плакал. Даже не объяснишь. Какой-то больной мудак, развлекается ночными звонками, убогонькому заняться больше нечем — а Джимми не в силах с этим справиться, никак не заткнуть. Вот гад, да еще в такую ночь. Джимми посмотрел на окна через дорогу. Вгляделся пристальнее.
Телефон зазвонил снова. Теперь его собственный номер.
— Ну?
Это па.
— Мальчик, семь фунтов, — сказал Джимми.
— Зашибись, — сказал па.
— Иду домой, — сказал Джимми.
— Спешки нет, — сказал па.
Джимми получшело. Он двинулся к О'Коннелл-стрит.
Снова телефон. Снова па. Джимми выучил этот его финт.
— Я вообще-то собирался попросить, не прихватишь ли бутылку молока по дороге?
— Не вопрос, — ответил Джимми. — Пока.
Раньше это его раздражало — собственная абсолютная уверенность, что последнее слово всегда останется за па: иногда смешное, чаще нет, но останется наверняка. Доставало это Джимми ужасно, однако несколько лет назад, когда у него самого пошли дети, он вдруг дорубил, что это — любовь.
Ему опять стало зашибись. И усталость как рукой сняло. Его вштырило, его потащило дальше. Когда наутро проснулись дети, он сообщил им новость.
— И чего?
— Четко!
— Это я новый малыш!
Джимми повез их в зоопарк.
— Махалия, посмотри на малыша обезьянки.
— Нет!
И вот они бродили по зоопарку, пока не пришло время ехать знакомиться с новым братиком, и Махалия отказывалась смотреть на все, чему не исполнилось двадцати семи, а Джимми звонил по телефону.
— Значит, завтра вечером — нормально?
— Да, — ответил Негус Роберт.
— Точно найдете?
— Запросто, — ответил Дан.
Джимми объявил общий сбор.
— А название есть? — спросила молодая и не-белая из Нью-Йорка.
— Ага, — соврал Джимми.
На придумку названия оставалось полдня.
примечание:
December 19, 2010
Родди Дойл. Ссыльные. 6
Глава 1 / Глава 2 / Глава 3 / Глава 4 / Глава 5
Глава 6
Закусь
Джимми не стал разбираться с этим звонком. Ну да, он рассвирепел и чуточку испугался, но не знал, как тут поступить, и не хотел, чтоб ему эта неуверенность мешала. Он надеялся — и уже почти решил, — что такого больше не повторится. Просто какой-то урод, ночью заскучал, развлекается. Однако Джимми решил на всякий случай телефон больше детям не давать.
— Мой фон! — заявила Махалия.
— Мой, солнышко, — ответил Джимми. — Папе он для работы нужен.
— Хачу!
Зазвонили в дверь, слава те господи, и Джимми сбежал.
Через три недели после того, как он расклеил афишки, телефон еще резвился. И объяву в «Горячем наборе» тиснули, что принесло новый улов. Да и в народе слух пошел: Джимми Кроллик собирает банду. Поэтому сейчас приходили и домой.
Теперь за дверью стоял парнишка — совсем юный, лет пятнадцати.
— Ну? — спросил Джимми.
— Мне можно к вам в группу?
— Тебя как зовут?
— Педро.
— Нет, не Педро, — сказал Джимми. — А Уэйн. Я в школе с твоим папаней учился.
— Но все равно — можно?
— Извини, — ответил Джимми. — Папане от меня привет.
Он захлопнул дверь.
Опять звонок.
Опять Педро.
— Мусорный бак на колесиках не хотите купить?
— Нет, Уэйн, спасибо.
Славный парнишка.
— А с аппаратом помочь не хочешь? — спросил Джимми.
— Честно? — спросил Уэйн.
— Ну.
— Ой, спасибо, дяденька.
— Не вопрос, — сказал Джимми.
Ему нравилась предприимчивость в молодежи — у них тут замечательная маленькая страна. А он сам оттягивался вовсю.
Среди ночи больше никто не звонил.
Джимми вез Марвина в Малахайд на матч и увидел румына. Больше того — на спине у румына он увидел аккордеон. Мужик его лет продавал «Насущные вопросы» на светофорах в Кулоке — бродил между рядами машин, когда горел красный. Джимми открутил вниз окно.
— Хотите играть в группе? — спросил он.
— Хотите купить журнал? — ответил мужик.
— Если куплю, в группу ко мне придете?
— Запросто. И сына приведу.
Он показал на паренька, ходившего по другой полосе движения.
— На трубе играет. Очень хорошо.
— Годится, — сказал Джимми. — Подождите, машину поставлю.
— У нас же игра, — сказал Марвин.
Он переодевался в форму на заднем сиденье.
— Еще куча времени, — ответил Джимми.
И был прав. Он подписал в группу двух Данов — отца и сына, — а команда Марвина выиграла два-ноль. Сам Марвин ничего не забил, но передал мяч тому, кто передал тому, кто забил второй.
Дичь какая-то, думал ночью Джимми. Он лежал в постели, телефон выключен. Если бы с аккордеоном был ирландец, Джимми бы его переехал. Он ненавидел аккордеоны — и заодно аккордеонистов, — пока не увидел инструмент на спине Дана. Но румын сыграл ему — румынскую джигу или что-то вроде, прямо на обочине, перед фабрикой «Тэйто», — и Джимми полюбил этот инструмент. Он оставил Данам свой номер, их номер лежал у него в кармане, и Джимми пообещал на них выйти в ближайшие пару дней.
— Думаю собрать всю группу, — сказал он теперь.
— Отлично, — ответила Ифа. Она уже засыпала.
— Здесь, — сказал Джимми.
— Отлично.
— Я подумал, может, закуси какой им поставить, — сказал Джимми.
— Отлично.
— Так что, — сказал Джимми, — ты по этой части займешься, или…
Ифа завопила.
— Или я могу сгонять в «Марк-энд-Спенсер», — сказал Джимми. — Мне нетрудно.
— Джимми!
— Чего, коза?
— Ребенок!
— Какой ребенок?
— Ребеооо-наааак!
— О господи. Ребенок. Уже рожаешь?
— Да!
— Рановато.
— Джимми!!!
— Иду, любимая, все под контролем.
Так оно и было. В голове не осталось больше никаких групп, аккордеонов, гастролей по миру и центральным графствам. Джимми позвонил своим родителям, затем проверил, как Ифа. Она не вставала — и не так дергалась, раз они уже собирались в больницу. Джимми поставил чайник, сложил ей сумку, летая по спальне и ванной, а она говорила, что ей понадобится, а что нет. Ну вот на хера ей фен, скажите на милость? Но он и фен упаковал, не сказал ни слова.
Приехали его родители.
— Ты починил пульт от телевизора? — спросил па.
— А ну закрой рот, — сказала ма.
Они встали в дверях — смотреть, как Джимми сажает Ифу в машину.
— И ни о чем не переживай, — сказала ма.
Ифа ей улыбнулась, и они газанули к «Ротонде».
— Ты как? — спросил Джимми.
— Нормально, — ответила Ифа.
— Все в порядке, — сказал Джимми. — Я могу отменить сбор группы.
Он ухмылялся, когда Ифа на него посмотрела.
— Если девочка — Арета, — сказал он.
— Фиг там, — ответила Ифа. — Андреа. ПРОЩЕНО, А НЕ… Ох господи — Джимми! Останови машину!
Здесь?
Фэйрвью.
— Стой!
— Да мы уже близко!
— Стой!!!
музыкальный киоск
для полноты стерео-эффекта - дальнее эхо друг друга дахау-блюза
Глава 6
Закусь
Джимми не стал разбираться с этим звонком. Ну да, он рассвирепел и чуточку испугался, но не знал, как тут поступить, и не хотел, чтоб ему эта неуверенность мешала. Он надеялся — и уже почти решил, — что такого больше не повторится. Просто какой-то урод, ночью заскучал, развлекается. Однако Джимми решил на всякий случай телефон больше детям не давать.
— Мой фон! — заявила Махалия.
— Мой, солнышко, — ответил Джимми. — Папе он для работы нужен.
— Хачу!
Зазвонили в дверь, слава те господи, и Джимми сбежал.
Через три недели после того, как он расклеил афишки, телефон еще резвился. И объяву в «Горячем наборе» тиснули, что принесло новый улов. Да и в народе слух пошел: Джимми Кроллик собирает банду. Поэтому сейчас приходили и домой.
Теперь за дверью стоял парнишка — совсем юный, лет пятнадцати.
— Ну? — спросил Джимми.
— Мне можно к вам в группу?
— Тебя как зовут?
— Педро.
— Нет, не Педро, — сказал Джимми. — А Уэйн. Я в школе с твоим папаней учился.
— Но все равно — можно?
— Извини, — ответил Джимми. — Папане от меня привет.
Он захлопнул дверь.
Опять звонок.
Опять Педро.
— Мусорный бак на колесиках не хотите купить?
— Нет, Уэйн, спасибо.
Славный парнишка.
— А с аппаратом помочь не хочешь? — спросил Джимми.
— Честно? — спросил Уэйн.
— Ну.
— Ой, спасибо, дяденька.
— Не вопрос, — сказал Джимми.
Ему нравилась предприимчивость в молодежи — у них тут замечательная маленькая страна. А он сам оттягивался вовсю.
Среди ночи больше никто не звонил.
Джимми вез Марвина в Малахайд на матч и увидел румына. Больше того — на спине у румына он увидел аккордеон. Мужик его лет продавал «Насущные вопросы» на светофорах в Кулоке — бродил между рядами машин, когда горел красный. Джимми открутил вниз окно.
— Хотите играть в группе? — спросил он.
— Хотите купить журнал? — ответил мужик.
— Если куплю, в группу ко мне придете?
— Запросто. И сына приведу.
Он показал на паренька, ходившего по другой полосе движения.
— На трубе играет. Очень хорошо.
— Годится, — сказал Джимми. — Подождите, машину поставлю.
— У нас же игра, — сказал Марвин.
Он переодевался в форму на заднем сиденье.
— Еще куча времени, — ответил Джимми.
И был прав. Он подписал в группу двух Данов — отца и сына, — а команда Марвина выиграла два-ноль. Сам Марвин ничего не забил, но передал мяч тому, кто передал тому, кто забил второй.
Дичь какая-то, думал ночью Джимми. Он лежал в постели, телефон выключен. Если бы с аккордеоном был ирландец, Джимми бы его переехал. Он ненавидел аккордеоны — и заодно аккордеонистов, — пока не увидел инструмент на спине Дана. Но румын сыграл ему — румынскую джигу или что-то вроде, прямо на обочине, перед фабрикой «Тэйто», — и Джимми полюбил этот инструмент. Он оставил Данам свой номер, их номер лежал у него в кармане, и Джимми пообещал на них выйти в ближайшие пару дней.
— Думаю собрать всю группу, — сказал он теперь.
— Отлично, — ответила Ифа. Она уже засыпала.
— Здесь, — сказал Джимми.
— Отлично.
— Я подумал, может, закуси какой им поставить, — сказал Джимми.
— Отлично.
— Так что, — сказал Джимми, — ты по этой части займешься, или…
Ифа завопила.
— Или я могу сгонять в «Марк-энд-Спенсер», — сказал Джимми. — Мне нетрудно.
— Джимми!
— Чего, коза?
— Ребенок!
— Какой ребенок?
— Ребеооо-наааак!
— О господи. Ребенок. Уже рожаешь?
— Да!
— Рановато.
— Джимми!!!
— Иду, любимая, все под контролем.
Так оно и было. В голове не осталось больше никаких групп, аккордеонов, гастролей по миру и центральным графствам. Джимми позвонил своим родителям, затем проверил, как Ифа. Она не вставала — и не так дергалась, раз они уже собирались в больницу. Джимми поставил чайник, сложил ей сумку, летая по спальне и ванной, а она говорила, что ей понадобится, а что нет. Ну вот на хера ей фен, скажите на милость? Но он и фен упаковал, не сказал ни слова.
Приехали его родители.
— Ты починил пульт от телевизора? — спросил па.
— А ну закрой рот, — сказала ма.
Они встали в дверях — смотреть, как Джимми сажает Ифу в машину.
— И ни о чем не переживай, — сказала ма.
Ифа ей улыбнулась, и они газанули к «Ротонде».
— Ты как? — спросил Джимми.
— Нормально, — ответила Ифа.
— Все в порядке, — сказал Джимми. — Я могу отменить сбор группы.
Он ухмылялся, когда Ифа на него посмотрела.
— Если девочка — Арета, — сказал он.
— Фиг там, — ответила Ифа. — Андреа. ПРОЩЕНО, А НЕ… Ох господи — Джимми! Останови машину!
Здесь?
Фэйрвью.
— Стой!
— Да мы уже близко!
— Стой!!!
музыкальный киоск
для полноты стерео-эффекта - дальнее эхо друг друга дахау-блюза
December 17, 2010
December 16, 2010
Родди Дойл. Ссыльные. 5
Глава 1 / Глава 2 / Глава 3 / Глава 4
Глава 5
Негус
«Форум» оказался местом удивительным. Джимми ходил и ездил мимо, но никогда толком не разглядывал. На паб не похоже — скорее кафе, а Джимми полагал, что этого добра в Дублине и так хватает. Но внутри оказался настоящий паб, притом хороший.
Бармен — с виду португалец, официантка — вроде испанка, на табурете рядом — молодая китаянка, перед носом — симпатичная пинта, в колонках играет последний альбом «Р.Е.М.» — и хорошо звучит, только слишком уж как-то по «Р.Е.М.»-овски, — болтают и смеются завсегдатаи-африканцы, болтают и смеются завсегдатаи-ирландцы. Джимми отхлебнул. Зашибись — как и полагается, потому что стоит, блядь, совсем не гроши.
— Мистер Кроллик, — произнес голос.
Джимми развернулся не вставая с табурета. Перед ним стоял высокий черный.
— Вы мистер Кроллик, — сообщил черный.
— Ну да, — подтвердил тот. — Это я. Джимми.
Они пожали друг другу руки. Возраст черного определению не поддавался. Под тридцать, прикинул Джимми, но, может, больше или меньше. Серьезный такой. Не улыбается.
— Как меня зовут, вы знаете, — сказал Джимми. — А насчет вашего имени я пока не в курсе.
— Роберт. — Он посмотрел на Джимми. — Негус Роберт.
Джимми все удалось — он не рассмеялся и даже не улыбнулся.
— Выпьете пинту, ваше величество?
Улыбки не последовало.
— Да.
— «Гиннесс»?
— Именно.
Джимми заказал пинту у бармена-латыша, который встал за стойку к бармену-португальцу. Паб оживлялся, все уже мило резвились. Джимми снова повернулся к Негусу Роберту.
— По-английски вы, кстати, говорите очень хорошо.
— Как и вы, мистер Кроллик. Прямо как местный.
Настал черед Джимми воззриться на него.
— Теперь я буду петь, — сказал Негус Роберт.
И тут оно случилось. После рождения детей и, может — но не точно, — после третьего в жизни секса у Джимми настал лучший, наифантастичнейший, блядь, миг. Черный, стоя в шести дюймах от него, открыл рот и запел «Много рек перейти». Джимми умер и вознесся прямиком на небо.
А когда три дня спустя вернулся в Дублин, группа вчерне у него уже собралась. Пел Негус Роберт. Вероятно, он ненормальный, но пиво всем выставил, а «Много рек перейти» пел так хорошо и убедительно, что всякий раз Джимми на три минуты забывал: на самом деле ближайшая к ним река — Лиффи.
Барабанщик был из Москвы: Джимми где-то записал, как его зовут. Студент в Тринити, прослушивался по телефону. А через час у Джимми была девица из Нью-Йорка, заявившая, что может на басу, но предпочитает гитару, — в трубке она звучала роскошно и дала Джимми слово, что не белая.
— Вам нравятся «Коррз»? — спросил он.
— Нет, не нравятся.
— Вы приняты, — сказал Джимми.
— И все?
— Ну да, — сказал Джимми. — Если не соврали, что не белая.
— Должна вам сказать, — сообщила она. — Раньше со мной так не разговаривали.
— Добро пожаловать в Ирландию, любовь моя, — сказал Джимми.
Так — три есть, осталось одиннадцать-двенадцать. Джимми уже видел и слышал всю банду. А телефон не унимался.
— Барбаны.
— Прости, чувачок, ты опоздал. У нас уже русский стучит.
К концу четвертого дня — считая с Негуса Роберта — Джимми добавил к составу барабанщика джембе из Нигерии и еще одну певицу — молоденькую, из Испании.
— Какой у нее голос? — спросила Ифа.
— Не знаю, коза. Но зовут ее Розалита.
— И что?
— Спрингстин написал про нее песню.
— Это она тебе сказала?
— Нет, — ответил Джимми. — Я ей.
Смех Ифы проехался ему по ушам рашпилем.
— Я пошутил, — сказал Джимми. — Ее зовут Агнес.
После чего Ифа заснула.
Последнее приобретение — полчаса назад, пока Джимми лежал в постели, — было гитаристом из Роскоммона.
— «Коррз» нравятся?
— Терпеть не могу, блядь, мужик.
— Черная музыка нравится?
— Обожаю, блядь. Только не рэп, мужик. Это нахуй.
Джимми лежал рядом с Ифой. В нем все звенело, перевозбудился. Не уснуть.
Но он провалился, вырубило, и тут зазвонил телефон — мобильник, забытый на груди после того, как Джимми нанял чувака из Роскоммона.
Ифа буравила его локтем.
— Джимми!
— Чё?
Телефон — теперь и он услышал.
— Господи. Прости.
Часа два-три ночи, должно быть.
— Алло? — сказал Джимми.
Тишина.
— Алло?
— Значит, черномазых любишь?
— Кто там? — спросила Ифа.
И больше ничего. Ни слова не сказали. Только жуткая пустота в трубке — там кто-то ждал.
Джимми выключил телефон.
— Кто звонил?
— Автоответчик включился. Извини.
— Елки-палки.
— Прости.
Ифа опять уснула.
А Джимми — нет.
музыкальный киоск
да, я знаю про лори либерман, но эта версия мне как-то больше по душе.
Глава 5
Негус
«Форум» оказался местом удивительным. Джимми ходил и ездил мимо, но никогда толком не разглядывал. На паб не похоже — скорее кафе, а Джимми полагал, что этого добра в Дублине и так хватает. Но внутри оказался настоящий паб, притом хороший.
Бармен — с виду португалец, официантка — вроде испанка, на табурете рядом — молодая китаянка, перед носом — симпатичная пинта, в колонках играет последний альбом «Р.Е.М.» — и хорошо звучит, только слишком уж как-то по «Р.Е.М.»-овски, — болтают и смеются завсегдатаи-африканцы, болтают и смеются завсегдатаи-ирландцы. Джимми отхлебнул. Зашибись — как и полагается, потому что стоит, блядь, совсем не гроши.
— Мистер Кроллик, — произнес голос.
Джимми развернулся не вставая с табурета. Перед ним стоял высокий черный.
— Вы мистер Кроллик, — сообщил черный.
— Ну да, — подтвердил тот. — Это я. Джимми.
Они пожали друг другу руки. Возраст черного определению не поддавался. Под тридцать, прикинул Джимми, но, может, больше или меньше. Серьезный такой. Не улыбается.
— Как меня зовут, вы знаете, — сказал Джимми. — А насчет вашего имени я пока не в курсе.
— Роберт. — Он посмотрел на Джимми. — Негус Роберт.
Джимми все удалось — он не рассмеялся и даже не улыбнулся.
— Выпьете пинту, ваше величество?
Улыбки не последовало.
— Да.
— «Гиннесс»?
— Именно.
Джимми заказал пинту у бармена-латыша, который встал за стойку к бармену-португальцу. Паб оживлялся, все уже мило резвились. Джимми снова повернулся к Негусу Роберту.
— По-английски вы, кстати, говорите очень хорошо.
— Как и вы, мистер Кроллик. Прямо как местный.
Настал черед Джимми воззриться на него.
— Теперь я буду петь, — сказал Негус Роберт.
И тут оно случилось. После рождения детей и, может — но не точно, — после третьего в жизни секса у Джимми настал лучший, наифантастичнейший, блядь, миг. Черный, стоя в шести дюймах от него, открыл рот и запел «Много рек перейти». Джимми умер и вознесся прямиком на небо.
А когда три дня спустя вернулся в Дублин, группа вчерне у него уже собралась. Пел Негус Роберт. Вероятно, он ненормальный, но пиво всем выставил, а «Много рек перейти» пел так хорошо и убедительно, что всякий раз Джимми на три минуты забывал: на самом деле ближайшая к ним река — Лиффи.
Барабанщик был из Москвы: Джимми где-то записал, как его зовут. Студент в Тринити, прослушивался по телефону. А через час у Джимми была девица из Нью-Йорка, заявившая, что может на басу, но предпочитает гитару, — в трубке она звучала роскошно и дала Джимми слово, что не белая.
— Вам нравятся «Коррз»? — спросил он.
— Нет, не нравятся.
— Вы приняты, — сказал Джимми.
— И все?
— Ну да, — сказал Джимми. — Если не соврали, что не белая.
— Должна вам сказать, — сообщила она. — Раньше со мной так не разговаривали.
— Добро пожаловать в Ирландию, любовь моя, — сказал Джимми.
Так — три есть, осталось одиннадцать-двенадцать. Джимми уже видел и слышал всю банду. А телефон не унимался.
— Барбаны.
— Прости, чувачок, ты опоздал. У нас уже русский стучит.
К концу четвертого дня — считая с Негуса Роберта — Джимми добавил к составу барабанщика джембе из Нигерии и еще одну певицу — молоденькую, из Испании.
— Какой у нее голос? — спросила Ифа.
— Не знаю, коза. Но зовут ее Розалита.
— И что?
— Спрингстин написал про нее песню.
— Это она тебе сказала?
— Нет, — ответил Джимми. — Я ей.
Смех Ифы проехался ему по ушам рашпилем.
— Я пошутил, — сказал Джимми. — Ее зовут Агнес.
После чего Ифа заснула.
Последнее приобретение — полчаса назад, пока Джимми лежал в постели, — было гитаристом из Роскоммона.
— «Коррз» нравятся?
— Терпеть не могу, блядь, мужик.
— Черная музыка нравится?
— Обожаю, блядь. Только не рэп, мужик. Это нахуй.
Джимми лежал рядом с Ифой. В нем все звенело, перевозбудился. Не уснуть.
Но он провалился, вырубило, и тут зазвонил телефон — мобильник, забытый на груди после того, как Джимми нанял чувака из Роскоммона.
Ифа буравила его локтем.
— Джимми!
— Чё?
Телефон — теперь и он услышал.
— Господи. Прости.
Часа два-три ночи, должно быть.
— Алло? — сказал Джимми.
Тишина.
— Алло?
— Значит, черномазых любишь?
— Кто там? — спросила Ифа.
И больше ничего. Ни слова не сказали. Только жуткая пустота в трубке — там кто-то ждал.
Джимми выключил телефон.
— Кто звонил?
— Автоответчик включился. Извини.
— Елки-палки.
— Прости.
Ифа опять уснула.
А Джимми — нет.
музыкальный киоск
да, я знаю про лори либерман, но эта версия мне как-то больше по душе.
December 14, 2010
out now
ну что - похоже вышла:
[image error]
можно занимать очередь в лабаз. на подходе и другая
кто бы мне только объяснил, что значит эта обложка?
upd. не надо объяснять - я понял. см. комменты.
мелодии и ритмы зарубежной эстрады сегодня такие - тетя Одри Хорн с песней "Шабаш":
[image error]
можно занимать очередь в лабаз. на подходе и другая
кто бы мне только объяснил, что значит эта обложка?
upd. не надо объяснять - я понял. см. комменты.
мелодии и ритмы зарубежной эстрады сегодня такие - тетя Одри Хорн с песней "Шабаш":
December 12, 2010
вести из-за
догоняют:
во-первых, на "Озоне" удивительным манером появился Дэйвид Иглмен
переводила![[info]](https://i.gr-assets.com/images/S/compressed.photo.goodreads.com/hostedimages/1380442897i/1319734.gif)
shashi_do
, и прежде книжка продавалась, видимо, только в "Додо", а теперь вот. диск прилагается
во-вторых, "Луч" опубликовал выдержки из Триши Уорден. можно ознакомиться, если кто-то пропустил когда-то книжку:
самому ответственному на свете редактору (тм) сдали вот это:
Grotesque by Natsuo Kirino
My rating: 3 of 5 stars
второй подряд роман про японских блядей (так вышло) - это, конечно, перебор.
а вот что мне давно не попадалось - это чистый, наивный животно-механистический натурализм. в классическом литературоведческом смысле - как "нана" или "чрево парижа" золя. сейчас так, пожалуй, и не пишут - эта школа осталась целиком в 19 веке. бодрит.
переводил Сергей Иванович Логачев, и огромное ему мое редакторское спасибо за то, что он победил этот том
в нашем музыкальном киоске сегодня - гимны предпоследних дней. пикантность ситуации придает тот факт, что песню писала девочка (Кэт Пауэр) про себя, а поет мальчик (Билл Кэллахан) тоже про себя - и потому слушать ее можно в полном стерео, с поправкой на голос
во-первых, на "Озоне" удивительным манером появился Дэйвид Иглмен
переводила
shashi_do
, и прежде книжка продавалась, видимо, только в "Додо", а теперь вот. диск прилагаетсяво-вторых, "Луч" опубликовал выдержки из Триши Уорден. можно ознакомиться, если кто-то пропустил когда-то книжку:
самому ответственному на свете редактору (тм) сдали вот это:
Grotesque by Natsuo KirinoMy rating: 3 of 5 stars
второй подряд роман про японских блядей (так вышло) - это, конечно, перебор.
а вот что мне давно не попадалось - это чистый, наивный животно-механистический натурализм. в классическом литературоведческом смысле - как "нана" или "чрево парижа" золя. сейчас так, пожалуй, и не пишут - эта школа осталась целиком в 19 веке. бодрит.
переводил Сергей Иванович Логачев, и огромное ему мое редакторское спасибо за то, что он победил этот том
в нашем музыкальном киоске сегодня - гимны предпоследних дней. пикантность ситуации придает тот факт, что песню писала девочка (Кэт Пауэр) про себя, а поет мальчик (Билл Кэллахан) тоже про себя - и потому слушать ее можно в полном стерео, с поправкой на голос
December 10, 2010
talking animals
Рецензия на «Афише»
Блокадные приключения
Переводной роман про ленинградскую блокаду? Американский? От голливудского сценариста? Приключенческий? Боже; не хочется даже думать, что это за клюква; однако нет, нет, нет, все вообще не так. Он именно такой, какой и хотелось всегда прочитать роман о блокаде: страшный, трогательный, умный, смешной, невероятно захватывающий; честный, без «постмодернизма», настоящий; и при этом чтоб ясно было, что сюжет — тот самый, разыгранный еще Гомером и внесенный Борхесом ... Читать полностью
Лев Данилкин · Хорошая рецензия? · 
Спасибо!О книге: Все рецензии
Маргарита Шарапова о нем же
ну и читатели
смотреть тут особо нечего, а вот послушать стоит:
Janis Ian - Between the Lines
December 8, 2010
talking animals
Бо у них одна репа на уме
С романом Колядиной получилось как в старом анекдоте. «Слушай, давай подарим ему на день рождения книгу. — Ну что ты, книга у него уже есть». Русскому читателю (и литературному критику) подарили книгу. В силу своего недюжинного ума читатель решил, что «Цветочный крест» — единственная книга на свете. Поэтому в ней и должно быть ВСЕ, чего этот читатель ждет от книги вообще.
Настик Грызунова, Максим НемцовДалее на сайте[image error] Дмитрий Волчек: позывные швободы [image error] Главное событие в книгоиздании у них – публикация шведских детективов, которые бухгалтер Клавдия Прокофьевна откладывает на август, чтобы полистать в поезде до Алупки. «Лучший поэт Москвы» – автор рифмованных фельетонов. О кино пишет человек, который объявляет, что не смотрел фильмов Пазолини. Тихий ужас. За 10 лет превратили все в Зимбабве. Continue reading →
а в музыкальном киоске у нас сегодня вот что:
December 7, 2010
Родди Дойл. Ссыльные. 4
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Трудолюбивейшая группа
Здоровой рукой он набил на лэптопе:
Можно так написать? А почему нет? Да блядь, это ж его банда. Однако последнюю фразу Джимми стер. Пара старомодных ирландских рокеров будет хорошо смотреться на сцене с остальной кодлой, особенно если на зарубежных гастролях. Господи — зарубежные гастроли. Джимми едва мог усидеть за кухонным столом. Он перечел объявление. Пойдет в «Горячий набор» — там же печаталась объява о вербовке в «Повинности».
Добравшись вечером домой, он все объяснил — и про парики, и про парнишку из Румынии, и про итальянского мудака на велике.
— А как ты понял, что он румын? — спросила Ифа.
— По джемперу, — ответил Джимми.
Пацанам понравились следы шин у него на левой руке.
— Хороший, наверно, велик был, — сказал Марвин.
— У нас только лучшее, — ответил Джимми.
Марвина и Джимми-Второго он заставил рисовать листовку и афишу формата А4. Пока ребятки терзались муками творчества, а Махалия их доставала, Джимми поставил Рубена Гонзалеса, и они с Ифой потанцевали от двери до стола, а между ними танцевали семь месяцев еще не рожденного Кроллика, плюс-минус неделя.
— Как там с погодой? — спросил Джимми.
— Чудесно, — ответила Ифа. — Просто зашибись. Но мне сейчас нужно присесть.
— Вам нравится эта музыка, дети? — спросил Джимми, когда они с Ифой танцевали мимо лэптопа.
— Фигня, — сказал Джимми-Второй.
— Кака, — сказала Махалия.
И Марвин не стал им перечить.
Но у Марвина котелок варил что надо — настоящий папин сын, чего там говорить.
— Как нам сделать, чтоб люди останавливались и читали? — спросил Джимми, разглядывая афишу через плечо Марвина.
— Поставить картинку с голой теткой, — ответил сын.
— Только попробуй, — сказала Ифа.
— Тогда с голым дядькой.
— Нет, — сказала Ифа.
Она тяжело дышала — ска́чки вокруг стола ее утомили. И она попала ногой в поддон с кошачьим туалетом. Кот Мордашка скончался месяц назад — рак легких, упокой господи его душу, — но дети не разрешали Ифе выбросить его туалет.
— Никаких голых, — сказала Ифа.
Но не успела она утвердить закон, Марвин уже ставил слово «голые» — повтором, красный-синий, красный-синий — пылающей рамкой вокруг объявления. Джимми взял лэптоп и показал Ифе.
— Так сойдет?
— Ладно.
Она рассмеялась и обняла Марвина, Джимми-Второго и невидимого дружка Махалии — Дарндэйла.
Объявление в «Горячем наборе» опубликуют только через три недели. Однако всю следующую субботу Джимми вместе с Марвином, Джимми-Вторым и Махалией в коляске расклеивал афишки по столбам в Темпл-Баре, по африканским лавкам на Парнелл-стрит, по всем пабам, что попадались им на пути, по дверям на станциях ДАРТа — в общем, везде, где на них скорее всего будут пялиться. Еще не закончили клеить — на бронзовую задницу Молли Мэлоун на Графтон-стрит, — когда раздался первый звонок.
— Мне!
Махалия не отдавала мобильный. Джимми пришлось уступить ей ключи и гарантировать две игрушечные «мертвые петли» — для нее самой и для Дарндэйла. Лишь тогда она отпустила телефон.
— Алло? — сказал Джимми.
— Голые? — осведомился мужской голос. Из ДАРТа звонит, догадался Джимми.
— «Агентство Кроллика по работе с талантами». Чем могу служить?
— Банда интересует, — ответил голос.
Ирландский — смутно дублинский, смутно МТВ.
— На каких инструментах играете? — спросил Джимми.
— Гитара, вокал. Чутка ударные.
— Вам «Коррз» нравятся?
— Ну да, еще б. Четко.
— Тогда идите на хуй, — сказал Джимми и отдал телефон Махалии.
Начало, может, и не сильно внушало, но прогресс налицо. Теперь Джимми требовался кофе.
— Хотите тортика, дети?
— Ага!
— Клево!
— Большого тортика — вот такого.
— Ладно, — сказал Джимми. — Пошли в «Бьюлиз» пугать туристов.
Едва он направил коляску к кофеину, раздался второй звонок. Махалия кинула Джимми мобильник.
— Спасибо, любимая. Алло?
— Да, — ответил голос.
Джимми подождал, но дальше ничего не последовало.
— Вы насчет группы? — спросил Джимми.
— Именно, — ответил голос.
Африканский — вроде как южноафриканский.
— Интересуетесь? — спросил Джимми.
— Да.
— Вам «Коррз» нравятся?
— Мы не знакомы.
Рука с телефоном у Джимми затряслась.
— Вы на каком инструменте играете?
— Я с кем говорю?
— Э-э. Джимми Кроллик.
— Мистер Кроллик, — сказал голос. — Я сам себе инструмент.
Джимми двинул кулаком воздух.
— Нам надо встретиться, — сказал он.
— Именно, — подтвердил голос.
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Трудолюбивейшая группа
Здоровой рукой он набил на лэптопе:
Братья и сестры, добро пожаловать в Ирландию. Хотите, чтобы Кельтский Тигр танцевал под вашу музыку? Если да, вас ищет Трудолюбивейшая Группа На Свете. Контакт: Дж. Кроллик по тел. 087-22524242 или пишите на rabbittej@banjo.ie. Белым ирландцам можно не беспокоиться.
Можно так написать? А почему нет? Да блядь, это ж его банда. Однако последнюю фразу Джимми стер. Пара старомодных ирландских рокеров будет хорошо смотреться на сцене с остальной кодлой, особенно если на зарубежных гастролях. Господи — зарубежные гастроли. Джимми едва мог усидеть за кухонным столом. Он перечел объявление. Пойдет в «Горячий набор» — там же печаталась объява о вербовке в «Повинности».
Добравшись вечером домой, он все объяснил — и про парики, и про парнишку из Румынии, и про итальянского мудака на велике.
— А как ты понял, что он румын? — спросила Ифа.
— По джемперу, — ответил Джимми.
Пацанам понравились следы шин у него на левой руке.
— Хороший, наверно, велик был, — сказал Марвин.
— У нас только лучшее, — ответил Джимми.
Марвина и Джимми-Второго он заставил рисовать листовку и афишу формата А4. Пока ребятки терзались муками творчества, а Махалия их доставала, Джимми поставил Рубена Гонзалеса, и они с Ифой потанцевали от двери до стола, а между ними танцевали семь месяцев еще не рожденного Кроллика, плюс-минус неделя.
— Как там с погодой? — спросил Джимми.
— Чудесно, — ответила Ифа. — Просто зашибись. Но мне сейчас нужно присесть.
— Вам нравится эта музыка, дети? — спросил Джимми, когда они с Ифой танцевали мимо лэптопа.
— Фигня, — сказал Джимми-Второй.
— Кака, — сказала Махалия.
И Марвин не стал им перечить.
Но у Марвина котелок варил что надо — настоящий папин сын, чего там говорить.
— Как нам сделать, чтоб люди останавливались и читали? — спросил Джимми, разглядывая афишу через плечо Марвина.
— Поставить картинку с голой теткой, — ответил сын.
— Только попробуй, — сказала Ифа.
— Тогда с голым дядькой.
— Нет, — сказала Ифа.
Она тяжело дышала — ска́чки вокруг стола ее утомили. И она попала ногой в поддон с кошачьим туалетом. Кот Мордашка скончался месяц назад — рак легких, упокой господи его душу, — но дети не разрешали Ифе выбросить его туалет.
— Никаких голых, — сказала Ифа.
Но не успела она утвердить закон, Марвин уже ставил слово «голые» — повтором, красный-синий, красный-синий — пылающей рамкой вокруг объявления. Джимми взял лэптоп и показал Ифе.
— Так сойдет?
— Ладно.
Она рассмеялась и обняла Марвина, Джимми-Второго и невидимого дружка Махалии — Дарндэйла.
Объявление в «Горячем наборе» опубликуют только через три недели. Однако всю следующую субботу Джимми вместе с Марвином, Джимми-Вторым и Махалией в коляске расклеивал афишки по столбам в Темпл-Баре, по африканским лавкам на Парнелл-стрит, по всем пабам, что попадались им на пути, по дверям на станциях ДАРТа — в общем, везде, где на них скорее всего будут пялиться. Еще не закончили клеить — на бронзовую задницу Молли Мэлоун на Графтон-стрит, — когда раздался первый звонок.
— Мне!
Махалия не отдавала мобильный. Джимми пришлось уступить ей ключи и гарантировать две игрушечные «мертвые петли» — для нее самой и для Дарндэйла. Лишь тогда она отпустила телефон.
— Алло? — сказал Джимми.
— Голые? — осведомился мужской голос. Из ДАРТа звонит, догадался Джимми.
— «Агентство Кроллика по работе с талантами». Чем могу служить?
— Банда интересует, — ответил голос.
Ирландский — смутно дублинский, смутно МТВ.
— На каких инструментах играете? — спросил Джимми.
— Гитара, вокал. Чутка ударные.
— Вам «Коррз» нравятся?
— Ну да, еще б. Четко.
— Тогда идите на хуй, — сказал Джимми и отдал телефон Махалии.
Начало, может, и не сильно внушало, но прогресс налицо. Теперь Джимми требовался кофе.
— Хотите тортика, дети?
— Ага!
— Клево!
— Большого тортика — вот такого.
— Ладно, — сказал Джимми. — Пошли в «Бьюлиз» пугать туристов.
Едва он направил коляску к кофеину, раздался второй звонок. Махалия кинула Джимми мобильник.
— Спасибо, любимая. Алло?
— Да, — ответил голос.
Джимми подождал, но дальше ничего не последовало.
— Вы насчет группы? — спросил Джимми.
— Именно, — ответил голос.
Африканский — вроде как южноафриканский.
— Интересуетесь? — спросил Джимми.
— Да.
— Вам «Коррз» нравятся?
— Мы не знакомы.
Рука с телефоном у Джимми затряслась.
— Вы на каком инструменте играете?
— Я с кем говорю?
— Э-э. Джимми Кроллик.
— Мистер Кроллик, — сказал голос. — Я сам себе инструмент.
Джимми двинул кулаком воздух.
— Нам надо встретиться, — сказал он.
— Именно, — подтвердил голос.
December 4, 2010
Родди Дойл. Ссыльные. 3
пока стадо широкая читательская аудитория самой образованной страны в мире в очередной раз демонстрирует свою характерную сплоченность ("Потому что мы банда") и навыки, известные издавна (перефразируя классика: "Хве-и - хви, ле-и - ли, пе-ок - пок... Молодец. Кто же тебя научил читать?"), я, конечно не рассчитываю, что кто-то заглянет сюда, но тем не менее
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Парики в витрине
Несколько дней было непросто.
Джимми не хотелось возвращаться к директорству — очень не хотелось. Не хотелось мучиться, да и больше того: никакой музыки тут не придумаешь — нет больше такого, что его бы по-настоящему раскочегарило. У «Повинностей» был соул — Джеймс Браун на завтрак, Отис Реддинг на ужин. Джимми первым из ему известных владельцев «Уокмана» мог намеренно пропустить автобус лишь затем, чтобы дослушать до конца «Пленника любви» или «В долине» и не убавлять звук, когда пора оплачивать проезд.
Из всего, что игралось теперь, многое нравилось ему, однако не настолько, чтобы туда нырнуть и утонуть. Однако при всем при том что-то подталкивало его в затылок — давай, давай дальше.
А Ифе было мерзко от того, что она встала между ним и его махинациями. Злилась же она, потому что никаких махинаций в данное конкретное время у Джимми быть не должно. Она на шестом месяце, господи ты боже мой, она отекает, как верблюд. Бывают дни, когда и шевельнуться невозможно, когда с нее пот градом. Но эти махинации и планы Джимми — а язык у него подвешен так, что он им буквально строит все эти свои мечты, — вот что она всегда в нем любила. Да он уболтал ее и залез к ней под юбку через час после знакомства.
Ей хотелось его убить.
Они избегали друг друга.
Он мыл посуду — даже ту, из которой не ели. Он мыл детей — до потери пульса, пока им всю кожу не стягивало. На сон грядущий рассказывал им сказки, которые никогда не кончались. Как-то Ифа заглянула, когда вся компания свернулась калачиками на большой кровати — слушали Джимми.
— Жила-была, — говорил он, — феечка по имени Пи-Джей, и ей очень хотелось сделать карьеру директора группы.
Ифа не засмеялась. Не улыбнулась.
Она ушла.
Села в кухне и постаралась ни о чем не думать.
Джимми вошел и обогнул ее, стараясь не задеть табурет. Набрал в чайник воды из-под крана.
— Чаю?
— Да. Спасибо.
Сел напротив.
— Ну что, — сказал он. — Как у тебя день прошел?
Она улыбнулась. Не смогла удержаться. Подняла голову — Джимми тоже ей улыбался. И она заплакала. Ей вдруг стало, как закипающему чайнику. Хлынули потоки влажного счастья и облегченья. Ифа протянула руку через стол, и Джимми взял ее. Ифа уже приготовилась сказать: валяй. Собирай свою группу. Потому-то я тебя и люблю.
Свободной рукой она вытерла глаза и снова посмотрела на него. И заметила, что он смотрит на стойку с компактами в углу, между холодильником и стеной.
— Джимми!
— Чего, коза?.. извини… Чего?
— Ты что, на меня даже несколько секунд посмотреть не можешь? Я так плохо выгляжу?
— Да нет, — ответил Джимми. — Роскошно ты выглядишь.
Ифа завопила и вскочила на ноги.
— Слушай, ты, — сказала она. — Ты думаешь, что все знаешь, а вот фиг. К твоему сведению, жена Стиви Уандера не ходила ни с каким пузом, когда он записывал «Внутренние видения». С пузом она была, когда он писал «Песни в ключе жизни», а свой блядский чай залей себе в жопу.
Ифа никогда не говорила «блядь» или «блядский».
Джимми остался сидеть в кухне один. Через двадцать минут они обнялись и снова поссорились. И всю неделю так у них катилось. Куда деваться.
В пятницу Джимми шел домой. По Парнелл, к станции «Тара-стрит». Машину отогнали в ремонт. Марвин и Джимми-Второй залили в бак жидкой грязи из сада.
— Мы ставили эксперимент, — сказал Марвин. — Нефть тоже из земли добывают.
— Только не в Ирландии, — ответил Джимми, засовывая руки поглубже в карманы, чтобы не придушить сынка.
Ну, в общем, шел он по Парнелл-стрит мимо какой-то африканской лавки, и тут его остановило что-то на витрине. Парики, что ли, — целая гроздь там висела. Джимми подошел ближе, пригляделся — он такой Ифе купит, вот этот розовый, по приколу… и тут кто-то с ним столкнулся, прямо сбил его наземь.
— Прассьтите!
Румын, молоденький совсем, это Джимми еще успел заметить, когда голова его стукнулась о бордюр, а по руке проехал курьер-итальянец на велике — итальянец, уже достаточно поживший в Дублине.
— Туп-пой, блить, крет-тин, — проревел он и рванул дальше к Мальборо-стрит.
Пока Джимми поднимали на ноги румынский парнишка и толстая африканка, голова его тряслась. Руке тоже не поздоровилось, болела просто блядски. Но Джимми ухмылялся.
У него появилась группа.
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Парики в витрине
Несколько дней было непросто.
Джимми не хотелось возвращаться к директорству — очень не хотелось. Не хотелось мучиться, да и больше того: никакой музыки тут не придумаешь — нет больше такого, что его бы по-настоящему раскочегарило. У «Повинностей» был соул — Джеймс Браун на завтрак, Отис Реддинг на ужин. Джимми первым из ему известных владельцев «Уокмана» мог намеренно пропустить автобус лишь затем, чтобы дослушать до конца «Пленника любви» или «В долине» и не убавлять звук, когда пора оплачивать проезд.
Из всего, что игралось теперь, многое нравилось ему, однако не настолько, чтобы туда нырнуть и утонуть. Однако при всем при том что-то подталкивало его в затылок — давай, давай дальше.
А Ифе было мерзко от того, что она встала между ним и его махинациями. Злилась же она, потому что никаких махинаций в данное конкретное время у Джимми быть не должно. Она на шестом месяце, господи ты боже мой, она отекает, как верблюд. Бывают дни, когда и шевельнуться невозможно, когда с нее пот градом. Но эти махинации и планы Джимми — а язык у него подвешен так, что он им буквально строит все эти свои мечты, — вот что она всегда в нем любила. Да он уболтал ее и залез к ней под юбку через час после знакомства.
Ей хотелось его убить.
Они избегали друг друга.
Он мыл посуду — даже ту, из которой не ели. Он мыл детей — до потери пульса, пока им всю кожу не стягивало. На сон грядущий рассказывал им сказки, которые никогда не кончались. Как-то Ифа заглянула, когда вся компания свернулась калачиками на большой кровати — слушали Джимми.
— Жила-была, — говорил он, — феечка по имени Пи-Джей, и ей очень хотелось сделать карьеру директора группы.
Ифа не засмеялась. Не улыбнулась.
Она ушла.
Села в кухне и постаралась ни о чем не думать.
Джимми вошел и обогнул ее, стараясь не задеть табурет. Набрал в чайник воды из-под крана.
— Чаю?
— Да. Спасибо.
Сел напротив.
— Ну что, — сказал он. — Как у тебя день прошел?
Она улыбнулась. Не смогла удержаться. Подняла голову — Джимми тоже ей улыбался. И она заплакала. Ей вдруг стало, как закипающему чайнику. Хлынули потоки влажного счастья и облегченья. Ифа протянула руку через стол, и Джимми взял ее. Ифа уже приготовилась сказать: валяй. Собирай свою группу. Потому-то я тебя и люблю.
Свободной рукой она вытерла глаза и снова посмотрела на него. И заметила, что он смотрит на стойку с компактами в углу, между холодильником и стеной.
— Джимми!
— Чего, коза?.. извини… Чего?
— Ты что, на меня даже несколько секунд посмотреть не можешь? Я так плохо выгляжу?
— Да нет, — ответил Джимми. — Роскошно ты выглядишь.
Ифа завопила и вскочила на ноги.
— Слушай, ты, — сказала она. — Ты думаешь, что все знаешь, а вот фиг. К твоему сведению, жена Стиви Уандера не ходила ни с каким пузом, когда он записывал «Внутренние видения». С пузом она была, когда он писал «Песни в ключе жизни», а свой блядский чай залей себе в жопу.
Ифа никогда не говорила «блядь» или «блядский».
Джимми остался сидеть в кухне один. Через двадцать минут они обнялись и снова поссорились. И всю неделю так у них катилось. Куда деваться.
В пятницу Джимми шел домой. По Парнелл, к станции «Тара-стрит». Машину отогнали в ремонт. Марвин и Джимми-Второй залили в бак жидкой грязи из сада.
— Мы ставили эксперимент, — сказал Марвин. — Нефть тоже из земли добывают.
— Только не в Ирландии, — ответил Джимми, засовывая руки поглубже в карманы, чтобы не придушить сынка.
Ну, в общем, шел он по Парнелл-стрит мимо какой-то африканской лавки, и тут его остановило что-то на витрине. Парики, что ли, — целая гроздь там висела. Джимми подошел ближе, пригляделся — он такой Ифе купит, вот этот розовый, по приколу… и тут кто-то с ним столкнулся, прямо сбил его наземь.
— Прассьтите!
Румын, молоденький совсем, это Джимми еще успел заметить, когда голова его стукнулась о бордюр, а по руке проехал курьер-итальянец на велике — итальянец, уже достаточно поживший в Дублине.
— Туп-пой, блить, крет-тин, — проревел он и рванул дальше к Мальборо-стрит.
Пока Джимми поднимали на ноги румынский парнишка и толстая африканка, голова его тряслась. Руке тоже не поздоровилось, болела просто блядски. Но Джимми ухмылялся.
У него появилась группа.
