Сергей Владимирович Волков's Blog, page 57
December 14, 2014
О неуместности политического спринта
В позапрошлый раз в комментах прозвучала мысль о том, что, свергнув П., наша буржуазно-либеральная элита установит в РФ систему со сменой партий по западному образцу. Ответил кратко, но, поскольку заблуждение распространенное, счел уместным пояснить подробнее, почему полагаю это невозможным.
Да, конечно, практически все современные общества - плутократичские (общества различаются тем, какой «актив» является ведущим и влияет на распределение остальных). По другому и быть не может, потому что при господстве принципа «свободы и равенства» и реальном формальном равенстве это единственная «легально-возможная» форма неравенства.
Но вот западное политическое оформление его в виде фактически двухпартийной (немножко правая и немножко левая) системы - весьма специфично. В силу натуральности, «самости» происхождения. Каковую натуральность никаким сколь угодно прилежным копированием заменить невозможно.
Не говорю даже о тех странах, политические традиции которых, несмотря на теперешнюю принадлежность к той же цивилизации (а она уж сто лет как одна) в принципе несообразны с этой системой: и Япония (где система однопартийная), и Корея (где партии заново переформатируются чуть не под каждые выборы), и Индия (где смысл чередования вовсе не «право-лево»), и др. «вестернизированные» страны – это не то. Но даже там, где принципиальной несообразности нет, ее нельзя ввести «сразу» или деятельностью одного поколения.
Подобная попытка, предпринятая в России более ста лет назад с большим опозданием, зато «внезапно», без предварительных шагов, и сразу «по полной» (даже с некоторым опережением тогдашних систем) сразу же обернулась конфузом, и в дальнейшем не выдержала испытания возникшими экстремальными обстоятельствами.
«Демократическая система» исторически строилась на цензе, и лишь когда укрепилась настолько, что результаты голосования не могли ее уничтожить, позволила голосовать всем (но и то не обошлось без очень серьезных всем известных сбоев в 20-30-х). Уже одно это предполагает некоторую «историю вопроса».
Но главное, что такая система возникает в условиях реального равновесия реальных партий, за которыми стоят реальные силы, возникшие совершенно самостоятельно (а не созданные искусственно) и самостоятельно же пришедшие к компромиссу. Другое дело, что когда они становятся слишком похожи и переплетаются, образуя некое единство (как о том иногда говорят), возникает вероятность перерождения всей системы, но это еще дело будущего.
Наша же элита при всем разнообразии происхождения ее членов, имеет единое и не самостоятельное политическое происхождение: она порождена сверху, самим режимом в условиях недопущения свободной политической деятельности. Реальные партии внутри нее сложиться не могли, а попытки самой власти искусственно слепить двухпартийную систему из того, что у нее было, и при Ельцине, и при Путине кончались одинаково. Столь же смехотворны были попытки (одно время в 90-х бывшие повальным увлечением) создать социал-демократическую партию «как в Европе» в отсутствие того, что там ее породило.
Для складывания такой системы сколько-то натуральным образом необходима реально свободная экономика и невозможная без таковой реальная же политическая жизнь, да еще должно пройти сколько-то времени, чтобы партии выкристаллизовались и «притерлись». Поскольку же не просматривается еще и минимально необходимого для начала этого процесса, то и в случае внезапного исчезновения П. ничего такого в обозримом будущем не возникнет, даже если дело вообще пойдет по этому пути (в чем тоже позволительно сомневаться).
Да, конечно, практически все современные общества - плутократичские (общества различаются тем, какой «актив» является ведущим и влияет на распределение остальных). По другому и быть не может, потому что при господстве принципа «свободы и равенства» и реальном формальном равенстве это единственная «легально-возможная» форма неравенства.
Но вот западное политическое оформление его в виде фактически двухпартийной (немножко правая и немножко левая) системы - весьма специфично. В силу натуральности, «самости» происхождения. Каковую натуральность никаким сколь угодно прилежным копированием заменить невозможно.
Не говорю даже о тех странах, политические традиции которых, несмотря на теперешнюю принадлежность к той же цивилизации (а она уж сто лет как одна) в принципе несообразны с этой системой: и Япония (где система однопартийная), и Корея (где партии заново переформатируются чуть не под каждые выборы), и Индия (где смысл чередования вовсе не «право-лево»), и др. «вестернизированные» страны – это не то. Но даже там, где принципиальной несообразности нет, ее нельзя ввести «сразу» или деятельностью одного поколения.
Подобная попытка, предпринятая в России более ста лет назад с большим опозданием, зато «внезапно», без предварительных шагов, и сразу «по полной» (даже с некоторым опережением тогдашних систем) сразу же обернулась конфузом, и в дальнейшем не выдержала испытания возникшими экстремальными обстоятельствами.
«Демократическая система» исторически строилась на цензе, и лишь когда укрепилась настолько, что результаты голосования не могли ее уничтожить, позволила голосовать всем (но и то не обошлось без очень серьезных всем известных сбоев в 20-30-х). Уже одно это предполагает некоторую «историю вопроса».
Но главное, что такая система возникает в условиях реального равновесия реальных партий, за которыми стоят реальные силы, возникшие совершенно самостоятельно (а не созданные искусственно) и самостоятельно же пришедшие к компромиссу. Другое дело, что когда они становятся слишком похожи и переплетаются, образуя некое единство (как о том иногда говорят), возникает вероятность перерождения всей системы, но это еще дело будущего.
Наша же элита при всем разнообразии происхождения ее членов, имеет единое и не самостоятельное политическое происхождение: она порождена сверху, самим режимом в условиях недопущения свободной политической деятельности. Реальные партии внутри нее сложиться не могли, а попытки самой власти искусственно слепить двухпартийную систему из того, что у нее было, и при Ельцине, и при Путине кончались одинаково. Столь же смехотворны были попытки (одно время в 90-х бывшие повальным увлечением) создать социал-демократическую партию «как в Европе» в отсутствие того, что там ее породило.
Для складывания такой системы сколько-то натуральным образом необходима реально свободная экономика и невозможная без таковой реальная же политическая жизнь, да еще должно пройти сколько-то времени, чтобы партии выкристаллизовались и «притерлись». Поскольку же не просматривается еще и минимально необходимого для начала этого процесса, то и в случае внезапного исчезновения П. ничего такого в обозримом будущем не возникнет, даже если дело вообще пойдет по этому пути (в чем тоже позволительно сомневаться).
December 11, 2014
Революция без революционеров
Хотя единого учебника еще и не ввели, а положения его концепции уже стали вовсю использоваться. Уже встречал в статьях: «К этому времени завершилась Великая Российская революция…». Ну что, термин этот, одно из ключевых нововведений, призван (хотя кое-то из красных сдуру обиделся за исчезновение «ВОСР») большевиков как раз «облагородить». Была вот Французская, а у нас вот – Российская, ну и что такого-то.
Хотя Французская была французской, а «Российская» - антироссийской, но не о том речь. Меня во всем этом чрезвычайно позабавил только один момент (воистину, проталкиваемая вопреки очевидным установкам той самой революции нелепая идея «единства нашей истории» формирует и курьезный подход к ее изложению): Великая Революция осталась, а вот революционеры куда-то потерялись. Я уж не говорю о том, что, если уж объединять этапы и события в нечто единое (это в общем не вызывает возражений: переход власти в руки «революционной демократии» сам по себе уже неизбежно предполагал переход ее к наиболее радикальной ее части), то начало надо отнести если уж не к 1895, 1898 или 1903, то, по крайней мере к 1905 г. (потому как в 1917 действовали все те же самые люди).
Но главное, что революционное движение как таковое (а оно, и в первую очередь рабочее, было весьма мощным уже в нач ХХ в.) осталось совершенно в тени. О нем говорится мельком, очень мало и, я бы сказал, как-то стыдливо. Хуже меня к его организаторам и пропагандистам мало кто относится, но люди-то старались, работали… а их наследники на новом витке «перестройки» про них как бы забыли. Ай-яй-яй…
Наследников понять, конечно, можно. Предъявив права на наследство не только революции и революционеров, но одновременно (и даже предпочтительно и главным образом) того что она уничтожила (исторической российской государственности), они оказались в щекотливой ситуации. Осуждать революционное движение и одобрять борьбу с ним (пусть на деле и крайне вялую) «царизма» все-таки невозможно: официальное преемство и продолжательство никуда не денешь. Но и гордиться и восторгаться им тоже совсем-совсем не модно, да и при нынешних претензиях просто неуместно. Выход в духе концепции: а его как бы и не очень было. Так, что-то такое, разные мнения… а на самом деле мы всегда были едины и боролись с «Западом».
Хотя Французская была французской, а «Российская» - антироссийской, но не о том речь. Меня во всем этом чрезвычайно позабавил только один момент (воистину, проталкиваемая вопреки очевидным установкам той самой революции нелепая идея «единства нашей истории» формирует и курьезный подход к ее изложению): Великая Революция осталась, а вот революционеры куда-то потерялись. Я уж не говорю о том, что, если уж объединять этапы и события в нечто единое (это в общем не вызывает возражений: переход власти в руки «революционной демократии» сам по себе уже неизбежно предполагал переход ее к наиболее радикальной ее части), то начало надо отнести если уж не к 1895, 1898 или 1903, то, по крайней мере к 1905 г. (потому как в 1917 действовали все те же самые люди).
Но главное, что революционное движение как таковое (а оно, и в первую очередь рабочее, было весьма мощным уже в нач ХХ в.) осталось совершенно в тени. О нем говорится мельком, очень мало и, я бы сказал, как-то стыдливо. Хуже меня к его организаторам и пропагандистам мало кто относится, но люди-то старались, работали… а их наследники на новом витке «перестройки» про них как бы забыли. Ай-яй-яй…
Наследников понять, конечно, можно. Предъявив права на наследство не только революции и революционеров, но одновременно (и даже предпочтительно и главным образом) того что она уничтожила (исторической российской государственности), они оказались в щекотливой ситуации. Осуждать революционное движение и одобрять борьбу с ним (пусть на деле и крайне вялую) «царизма» все-таки невозможно: официальное преемство и продолжательство никуда не денешь. Но и гордиться и восторгаться им тоже совсем-совсем не модно, да и при нынешних претензиях просто неуместно. Выход в духе концепции: а его как бы и не очень было. Так, что-то такое, разные мнения… а на самом деле мы всегда были едины и боролись с «Западом».
December 6, 2014
Заря либерализма над РФ
Президентское послание ничего «такого» не содержало, потому и обсуждалось вполне «дежурно» - не более активно, чем в любом случае положено. Несколько занятной мне показалась разве что реакция на него некоторых лиц определенного склада.
Последнее время преобладающей модой общественного мнения стал у нас поход против либерализма, а фигура «либерала» стала символом абсолютного зла. Результат такой стал следствием причудливого соединения самых разных чувств и соображений: тут и ненависть хама к интеллигентному человеку, и раздражение здравомыслящих людей поведением интеллигентских дураков, и неприязнь власти ко всякой «самодеятельности», а мракобесов - к свободной мысли, и неприятие патриотическим сознанием «прогиба» перед геополитическими конкурентами и т.д.
Неважно, насколько приписываемые у нас «либерализму» свойства расходятся с действительностью (любое нормальное государство современного «белого мира» основано на нем, и те самые страны, которые нашими гонителями либерализма обвиняются в «агрессивности», управляются именно либералами). Важно, что есть присущие либерализму «маркеры» (политические свободы, частная собственность, свобода предпринимательства), полный набор которых в послании (как я и подозревал) прозвучал (да еще и меры в этом духе оглашены).
Получилось как-то совсем смешно: борцы с «мировым капиталом», поборники советских ценностей, призывавшие к «мобилизационному варианту» и «новой опричнине», самим вождем были, казалось бы, полностью дезавуированы, и вся кампания в поддержку нацлидера против либералов стала выглядеть сущим идиотизмом (коль скоро сам он обозначил себя главным либералом). Впрочем, либеральный облик П. оценили только те, кому это положено по работе. В «Известиях» по этому поводу видел статью Б.Межуева, который наделил П. свойствами идеального правителя, совмещающего патриотизм с либерализмом («силовик» по отношению к внешним супостатам и «либерал» внутри страны).
Оно бы хорошо, но даже такой либерал, как я (а признание ценности индивидуального начала, свободы слова, полит. деятельности, конкуренции, независимости бизнеса я безусловно разделяю) совершенно этим не впечатлился. Потому что попросту НЕ ВЕРЮ. Да не бывает либерализма в стране, сплошь покрытой идолами и именами его врагов, при режиме – официальном продолжателе советской власти (воплощения диаметрально противоположного начала), который борьбу против нее до сих пор считает преступлением. Как совершенно справедливо недавно заявила КПРФ, «Ленин является основателем нашего государства», а в государстве, полагающим своим основателем Ленина, а родоначальником своих спецслужб Дзержинского, никакого либерализма быть по определению не может.
Вот потекли бы евреи в современную Германию, если бы при всех извинениях и изъяснениях в любви к ним там на каждом шагу стояли памятники Гиммлеру, а власти постоянно восхваляли героизм защитников Берлина (вполне бесспорный) и ежедневно апеллировали к тем или иным достижениям гитлеровского режима? Так и тут, несмотря ни на какие «амнистии» и налоговые приманки, настоящий бизнес под дланью Лукича массово развиваться не будет. Ну и не видно, чтобы послание вызвало энтузиазм в предпринимательской среде.
Но наиболее показательна реакция как раз тех, кто, вроде бы, оказался в нелепом положении, над кем можно бы потешаться. Однако они почему-то ничуть не смутились и не расстроились; никто не посыпает голову пеплом, не раскаивается в наивной вере в «оказавшегося» либералом кумира. Напротив, послание встречено ими с полным удовлетворением, протестов в Сети что-то не заметил (а жена мне говорила, что передаче, последовавшей сразу после оглашения послания, Кургинян сиял и выражал всемерное одобрение). Причина вполне очевидна. Они тоже НЕ ВЕРЯТ.
В то, что внутри страны никакого либерализма не установится, не верят они, конечно, совершенно правильно. А вот в том, во что они верят (решимость П. и успешность его борьбы с «англосаксами») им, пожалуй, придется разочароваться, так как (именно вследствие отсутствия либеральной, т.е. нормальной экономики) «встать с колен» РФ едва ли сможет, и внешнеполитические успехи в этом случае ограничатся, похоже, мелким кусочничеством.
Последнее время преобладающей модой общественного мнения стал у нас поход против либерализма, а фигура «либерала» стала символом абсолютного зла. Результат такой стал следствием причудливого соединения самых разных чувств и соображений: тут и ненависть хама к интеллигентному человеку, и раздражение здравомыслящих людей поведением интеллигентских дураков, и неприязнь власти ко всякой «самодеятельности», а мракобесов - к свободной мысли, и неприятие патриотическим сознанием «прогиба» перед геополитическими конкурентами и т.д.
Неважно, насколько приписываемые у нас «либерализму» свойства расходятся с действительностью (любое нормальное государство современного «белого мира» основано на нем, и те самые страны, которые нашими гонителями либерализма обвиняются в «агрессивности», управляются именно либералами). Важно, что есть присущие либерализму «маркеры» (политические свободы, частная собственность, свобода предпринимательства), полный набор которых в послании (как я и подозревал) прозвучал (да еще и меры в этом духе оглашены).
Получилось как-то совсем смешно: борцы с «мировым капиталом», поборники советских ценностей, призывавшие к «мобилизационному варианту» и «новой опричнине», самим вождем были, казалось бы, полностью дезавуированы, и вся кампания в поддержку нацлидера против либералов стала выглядеть сущим идиотизмом (коль скоро сам он обозначил себя главным либералом). Впрочем, либеральный облик П. оценили только те, кому это положено по работе. В «Известиях» по этому поводу видел статью Б.Межуева, который наделил П. свойствами идеального правителя, совмещающего патриотизм с либерализмом («силовик» по отношению к внешним супостатам и «либерал» внутри страны).
Оно бы хорошо, но даже такой либерал, как я (а признание ценности индивидуального начала, свободы слова, полит. деятельности, конкуренции, независимости бизнеса я безусловно разделяю) совершенно этим не впечатлился. Потому что попросту НЕ ВЕРЮ. Да не бывает либерализма в стране, сплошь покрытой идолами и именами его врагов, при режиме – официальном продолжателе советской власти (воплощения диаметрально противоположного начала), который борьбу против нее до сих пор считает преступлением. Как совершенно справедливо недавно заявила КПРФ, «Ленин является основателем нашего государства», а в государстве, полагающим своим основателем Ленина, а родоначальником своих спецслужб Дзержинского, никакого либерализма быть по определению не может.
Вот потекли бы евреи в современную Германию, если бы при всех извинениях и изъяснениях в любви к ним там на каждом шагу стояли памятники Гиммлеру, а власти постоянно восхваляли героизм защитников Берлина (вполне бесспорный) и ежедневно апеллировали к тем или иным достижениям гитлеровского режима? Так и тут, несмотря ни на какие «амнистии» и налоговые приманки, настоящий бизнес под дланью Лукича массово развиваться не будет. Ну и не видно, чтобы послание вызвало энтузиазм в предпринимательской среде.
Но наиболее показательна реакция как раз тех, кто, вроде бы, оказался в нелепом положении, над кем можно бы потешаться. Однако они почему-то ничуть не смутились и не расстроились; никто не посыпает голову пеплом, не раскаивается в наивной вере в «оказавшегося» либералом кумира. Напротив, послание встречено ими с полным удовлетворением, протестов в Сети что-то не заметил (а жена мне говорила, что передаче, последовавшей сразу после оглашения послания, Кургинян сиял и выражал всемерное одобрение). Причина вполне очевидна. Они тоже НЕ ВЕРЯТ.
В то, что внутри страны никакого либерализма не установится, не верят они, конечно, совершенно правильно. А вот в том, во что они верят (решимость П. и успешность его борьбы с «англосаксами») им, пожалуй, придется разочароваться, так как (именно вследствие отсутствия либеральной, т.е. нормальной экономики) «встать с колен» РФ едва ли сможет, и внешнеполитические успехи в этом случае ограничатся, похоже, мелким кусочничеством.
November 20, 2014
О поколениях и переменах
Несколько дней назад обратили мое внимание на статью в «Независьке», где какие-то социологи, проводя каждые 5 лет опросы, сокрушались, что «у нас» новое поколение не несет, как ему положено, новых идей, а остается приверженным советским. Комментирующие при этом согласно кивали головами и вздыхали. Вот всегда-то они так: то со дня на день ожидают падения «Мордора», то склонны рассуждать о его неизбывности. Думаю, некоторая доля оптимизма тут должна быть внесена.
Начнем с того, что «поколение» - это не 5, а 25 лет. Причем в качестве господствующего то или иное выступает тогда, когда его представителям лет где-то 50-60, если не больше (обычно именно тогда они занимают большую часть ведущих позиций). Сейчас вот господствует мое поколение (рождения 40-60-х). Да, предыдущее (родившихся в среднем в 20-е) было самым, практически на 100% советским. Причем и оно еще не совсем ушло и своим остаточным существованием оказывает на атмосферу определенное воздействие (сохранение и восстановление почитания сталиных-дзержинских обычно мотивируется «желанием ветеранов»). Но и мое поколение хоть и не полностью, но в подавляющем большинстве советское. Чего про поколение моих детей (хотя бы там и имелся определенный процент наследственных или самодельных совков) сказать уже совершенно нельзя.
Главное же: то, как ведет, ощущает себя (и отвечает на опросы) молодое поколение при господстве предыдущего (и в создаваемой им соответствующей атмосфере), и то, как оно будет себя вести и чувствовать, когда само станет господствующим и будет избавлено от давления прежнего – это две не просто большие, а ОЧЕНЬ большие «разницы». Едва ли оно и само знает, как именно, и, во всяком случае, никакими дурацкими опросами это не определить. Так что я бы и-за этого расстраиваться не стал.
Конечно, совершенно не обязательно каждое новое поколение несет с собой что-то новое. В ситуации стабильного развития и на протяжении нескольких поколений никаких изменений может не происходить. В нашем случае о стабильном развитии ни для одного поколения говорить не приходится (тем более что Совок вообще был чрезвычайно специфичен), так что при господстве нового изменения наверняка будут. Но вообще-то общество существенно меняется обычно за долгий срок, на протяжении жизни нескольких поколений. Так что если наше общество будет существенно иным лет через 20-25, это уже будет очень быстрое изменение, и сетовать тут нечего.
Разумеется, совершенно новое общество можно построить и за несколько лет. Для этого необходимо физически устранить (истребить или изгнать) хотя бы «ядровую» часть каждого прежнего социального слоя. Так, совершенно невозможно представить себе советским общество, в котором остались бы ВСЕ прежние люди культурного слоя, даже лишенные своего положения и собственности (без некоторой части их строители нового все равно обойтись не могли). Они бы встречались, общались, воспроизводили бы соответствующие обычаи, понятия и т.д.; сохранялась бы «среда», которая, собственно, и обеспечивает преемственность, и «советскому интеллигенту» на этом фоне развиться было бы проблематично (а так отдельные очаги «бывших» быстро угасли и растворились). Точно так же и «колхозник» не смог бы получиться тем, чем он получился, если бы «кулаки» и «подкулачники» не были бы из деревенской среды изъяты и уморены на Северах, а в полном составе вошли бы в колхозы.
Но такое редко случается, и в нашем случае о чем-то подобном речи не идет, так что жаждущим перемен пару десятилетий подождать, видимо, все-таки придется. И ничего огорчительного в том усматривать не стоит. Может случиться, конечно, что и этого будет недостаточно – вот это, на мой взгляд, было бы прискорбно.
Начнем с того, что «поколение» - это не 5, а 25 лет. Причем в качестве господствующего то или иное выступает тогда, когда его представителям лет где-то 50-60, если не больше (обычно именно тогда они занимают большую часть ведущих позиций). Сейчас вот господствует мое поколение (рождения 40-60-х). Да, предыдущее (родившихся в среднем в 20-е) было самым, практически на 100% советским. Причем и оно еще не совсем ушло и своим остаточным существованием оказывает на атмосферу определенное воздействие (сохранение и восстановление почитания сталиных-дзержинских обычно мотивируется «желанием ветеранов»). Но и мое поколение хоть и не полностью, но в подавляющем большинстве советское. Чего про поколение моих детей (хотя бы там и имелся определенный процент наследственных или самодельных совков) сказать уже совершенно нельзя.
Главное же: то, как ведет, ощущает себя (и отвечает на опросы) молодое поколение при господстве предыдущего (и в создаваемой им соответствующей атмосфере), и то, как оно будет себя вести и чувствовать, когда само станет господствующим и будет избавлено от давления прежнего – это две не просто большие, а ОЧЕНЬ большие «разницы». Едва ли оно и само знает, как именно, и, во всяком случае, никакими дурацкими опросами это не определить. Так что я бы и-за этого расстраиваться не стал.
Конечно, совершенно не обязательно каждое новое поколение несет с собой что-то новое. В ситуации стабильного развития и на протяжении нескольких поколений никаких изменений может не происходить. В нашем случае о стабильном развитии ни для одного поколения говорить не приходится (тем более что Совок вообще был чрезвычайно специфичен), так что при господстве нового изменения наверняка будут. Но вообще-то общество существенно меняется обычно за долгий срок, на протяжении жизни нескольких поколений. Так что если наше общество будет существенно иным лет через 20-25, это уже будет очень быстрое изменение, и сетовать тут нечего.
Разумеется, совершенно новое общество можно построить и за несколько лет. Для этого необходимо физически устранить (истребить или изгнать) хотя бы «ядровую» часть каждого прежнего социального слоя. Так, совершенно невозможно представить себе советским общество, в котором остались бы ВСЕ прежние люди культурного слоя, даже лишенные своего положения и собственности (без некоторой части их строители нового все равно обойтись не могли). Они бы встречались, общались, воспроизводили бы соответствующие обычаи, понятия и т.д.; сохранялась бы «среда», которая, собственно, и обеспечивает преемственность, и «советскому интеллигенту» на этом фоне развиться было бы проблематично (а так отдельные очаги «бывших» быстро угасли и растворились). Точно так же и «колхозник» не смог бы получиться тем, чем он получился, если бы «кулаки» и «подкулачники» не были бы из деревенской среды изъяты и уморены на Северах, а в полном составе вошли бы в колхозы.
Но такое редко случается, и в нашем случае о чем-то подобном речи не идет, так что жаждущим перемен пару десятилетий подождать, видимо, все-таки придется. И ничего огорчительного в том усматривать не стоит. Может случиться, конечно, что и этого будет недостаточно – вот это, на мой взгляд, было бы прискорбно.
November 17, 2014
salery @ 2014-11-17T18:25:00
Наконец-то закончил подготовку последнего из своих изданий «мемориального» жанра под названием «Высшее чиновничество РИ. Краткий словарь», с которым провозился на несколько месяцев дольше, чем рассчитывал (но это уж, к сожалению, обычное дело). Уложился при помощи усл. сокращений в 63 а.л. (там более 22 тыс. чел.), надеюсь, выйдет в будущем году. В обозримом будущем ничего такого не планирую, а попробую дописать хоть одну из неоконченных книг. Вздохнул с некоторым облегчением. (Если кому интересно, что это за изделие, ниже привожу текст предисловия к нему.)
В настоящем издании делается попытка представить по возможности полный список российского высшего чиновничества (гражданского «генералитета») с начала XVIII в. до 1917 г. Абсолютное большинство этих лиц никогда не фигурировало в биографических словарях. В советское время такие словари в принципе не могли появиться, а в наиболее крупных и широко известных дореволюционных российских справочных изданиях (в словаре Брокгауза и Ефрона и Русском биографическом словаре) эта категория деятелей представлена хуже всего (в том числе и хуже военного генералитета; отражено менее 10%), причем даже в имеющихся статьях о лицах, известных литературной или научной деятельностью, часто совершенно игнорируются сведения об их службе и о том, что они имели чины действительных статских или тайных советников. В самое последнее время появились основательные издания, посвященные министрам и членам Государственного совета Российской империи (фактически были опубликованы их полные послужные списки), но они охватывают лишь несколько сот человек, тогда как гражданский «генералитет» составлял многие тысяч лиц. Поэтому представляется необходимым привести хотя бы краткие сведения о его представителях.
Настоящий словарь включает имена (всего более 22 тыс. человек) представителей высшего гражданского чиновничества России, то есть лиц, имевших гражданские или придворные чины первых четырех классов по Табели о рангах, а для XVIII в. - также и пятого класса – статских советников, которые тогда образовывали единую с чинами первого-четвертого классов социальную группу (включены также некоторые лица, занимавшие в начале XVIII в. высшие гражданские должности, но умершие до введения Табели о рангах).
Основанием для включения в словарь было исключительно наличие у данного лица гражданского или придворного чина указанных классов, а не занимаемые должности (очень часто высшие гражданские должности занимались генералами без переименования их в соответствующие гражданские чины). При этом включались и все те, кто имел военные генеральские чины, но хотя бы некоторое время состоял в высших гражданских или придворных чинах. Включены в словарь и лица, имевшие генеральские чины четырех “военизированных” в первой половине XIX в. (до 1867 г.) гражданских служб: Корпуса инженеров путей сообщения (с 1809 г.), Корпуса горных инженеров (с 1834 г.), Корпуса лесничих (с 1839 г.) и Корпуса межевых инженеров (с 1849 г.). Служащие этих корпусов, хотя и носили форму военного образца, были по существу гражданскими чиновниками, и их “генералы”, в общеармейские “Списки по старшинству” никогда не включались.
При этом учтены только те лица, которые получили соответствующие чины на действительной службе (независимо от занимаемых должностей), а не при отставке. В России XVIII - начала XX вв. была распространена практика награждения при отставке следующим по старшинству чином (хотя на гражданской службе в меньших масштабах, чем на военной). Производство при отставке было формой поощрения и не влекло за собой полноту соответствующих прав (например, на лиц, производимых в чины, дающие права потомственного дворянства, не на действительной службе, а при отставке, эти права не распространялись).
***
В основу настоящего издания легла выборка из составляемого мною на протяжении многих лет (на базе обработки разного рода официальных изданий) общего свода лиц, служивших в офицерских и классных чинах в Российской империи (включающего более миллиона человек), что, собственно, и позволило определить общий круг необходимых для включения в словарь лиц.
Для составления словаря использовались прежде всего данные официальных “Списков по старшинству”, которые со второй половины 1760-х годов регулярно издавались с изменениями (в некоторые периоды - несколько раз в год) и представляли собой практическое пособие для определения сравнительного старшинства лиц, находящихся в одном и том же чине (они сообщали даты вступления в службу, в первый классный чин и производства в высшие чины, последнюю должность и награды). Использовались также некоторые ведомственные издания (для начала ХХ в. дающие более подробные сведения) и списки выпускников различных учебных заведений.
Однако за некоторые годы эти издания не сохранились или оказались недоступны (в ряде случаев недостающую информацию удавалось восполнить за счет таких же “Списков по старшинству” чинам более низких классов). Кроме того, в 1797-1800 и 1818-1840 годах в списках указывалась только фамилия, и при наличии многочисленных родственников и однофамильцев даже с привлечением дополнительных источников не всегда удавалось отождествить некоторых лиц с теми, которые встречаются в других (более ранних, более поздних или другого рода) изданиях или найти для них дополнительные данные. Для первой половины XVIII в. некоторые носители высших гражданских чинов известны только по отдельным упоминаниям в разного рода документах. Наконец, некоторые лица, произведенные в чин четвертого класса, успевали умереть или выйти в отставку до издания очередного «списка по старшинству». В ряде случаев не удавалось точно установить, получен ли чин действительного статского советника на действительной службе или при отставке (у таких лиц в словаре перед фамилией стоит «*»).
Помимо официальных изданий (прежде всего для определения дат жизни) широко использовалась многочисленная и разнообразная генеалогическая литература (как XIX в., так и появившаяся в последние 20 лет) и некрополи (прежде всего многотомные издания начала ХХ в., осуществленные под покровительством Вел. князя Николая Михайловича). Тем не менее, некоторое число лиц, отвечающих критериям включения в словарь (едва ли превышающее 3-4%), было все-таки пропущено.
***
Справки о включенных в словарь лицах составлены по единой схеме и включают, по возможности, следующие данные: 1) фамилия, имя и отчество; 2) сведения о рождении и происхождении; лица, достоверно принадлежащие к одному роду отмечены «*» после фамилии (если это не очевидные случаи); 3) время поступления на службу и производства в первый классный чин (в скобках указывается полученное образование, если его удалось установить), при этом в случаях перехода с военной службы указывается последний военный чин с датой его получения; 4) даты производства в высшие чины; 5) род деятельности или ведомство (для служивших в последние годы перед 1917, а также в ряде случаев ранее, названы занимавшиеся ими наиболее значимые должности); 6) время отставки и смерти. В конце в косых скобках дается дата последнего упоминания в списках по старшинству, которая при отсутствии иных данных дает представление о времени окончания службы (хотя в ряде случаев исключение из списка могло сильно запаздывать).
При этом соблюдались следующие принципы. Написание фамилий (они часто даже в официальных изданиях разных лет и разных ведомств при обозначении не только представителей одного рода, но и одного и того же конкретного лица писались различным образом) принято в том виде, в каком фамилия данного рода обычно писалась в официальных изданиях в более позднее время (в конце XIX - начале ХХ в.). Родовые титулы и дворянские предикаты “фон” и “де” (по смыслу и значению своему неотделимые от фамилий), помещены перед фамилией, как это и было принято. При этом представители титулованных родов или ветвей рода помещены после своих нетитулованных однофамильцев или родственников. Иностранцы и представители Остзейского края и Финляндии приводятся в словаре с теми именами и отчествами, с которыми они известны на службе, обычно созвучными данным при рождении: Василий - Вильгельм, Федор - Фридрих и т.д. (тогда как в некрополях и генеалогических росписях они чаще всего значатся под своими природными именами).
Даты рождения и вступления в службу (поскольку в XVIII в. иногда формально записывали в службу с детских лет) в разных источниках могут отличаться довольно сильно; как наиболее достоверная принималась та, которая в большей мере соответствует другим фактам биографии. В сомнительных случаях вторая дата поставлена в скобках. Даты окончания учебных заведений приводятся только в тех случаях, когда они отличаются от даты вступления в службу и приводятся по данным списков выпускников этих заведений). Следует иметь в виду, что в первой половине XIX в. учебные заведения корпусов инженеров путей сообщения, горных и межевых инженеров и лесничих выпускали своих воспитанников не гражданскими, а офицерскими чинами.
***
В начале XVIII в. до введения в 1722 г. Табели о рангах в качестве высшего гражданского чина выступал чин тайного советника, принятый по образцу некоторых европейских дворов, где тайные советники были членами Тайного (личного) совета при монархе. Имело место также пожалование чина действительного тайного советника. В Табели о рангах (где для каждого класса предусматривались конкретные должности), действительные тайные советники первоначально значились во II, а тайные советники – в IV классе, но уже в 1724 г. иерархия высших чинов приняла тот вид, который она имела в дальнейшем: в I классе – канцлер (позже – и действительный тайный советник I класса), во II - действительный тайный советник, в III - тайный советник, в IV - действительный статский советник, в V – статский советник. В конце XVIII в. с упразднением соответствующего статскому советнику военного чина бригадира и резким ростом численности статских советников, значение этого чина упало, и он утратил статус «генеральского» (по указу 1799 г. на него было распространено производство по сроку выслуги, тогда как пожалование исключительно по личному усмотрению императора было оставлено только для первых четырех классов).
Если высшие гражданские чины очень быстро отделились от названий связанных с ними должностей, то придворные сохраняли названия, одноименные с должностями, хотя в дальнейшем, особенно во второй половине XIX в., лишь немногие из носителей этих чинов действительно занимали должности соответствующего наименования (например, высшие придворные чины вместо гражданских очень часто давались высшим дипломатам). Высшие придворные чины несколько раз меняли свое положение в системе классов. До Табели о рангах высшими придворными чинами были камергеры и камер-юнкеры. В первое время после 1722 г. во II классе значился обер-маршал, в III – обер-шталмейстер, в IV - обер-камергер, в V – обер-шенк, гофмейстер, обер-гоф-шталмейстер и др. В 30-40-х годах придворный штат несколько раз менялся, появлялись новые чины. С 1796 г. во II классе считались чины обер-камергера, обер-гофмейстера, обер-гофмаршала, обер-шенка, обер-шталмейстера и обер-егермейстера, в III – гофмейстера, гофмаршала, шталмейстера, егермейстера и обер-церемониймейстера, в IV – камергера, в V – церемониймейстера. После того, как в 1809 г. чин камергера был преобразован в почетное звание и утратил связь с общегосударственными рангами, все придворные чины «генеральского» уровня стали относиться к II и III классам.
В XVIII в. число высших гражданских и придворных чинов было очень невелико (к 1755 всех лиц первых пяти классов насчитывалось всего 145 человек). В следующем столетии она существенно выросла. На 1840 г. гражданских (и придворных) чинов высших 4-х классов имелось 640 (в том числе 40 - II класса, 152 - III и 448 - IV), на 1847 – 691 (1 - I класса, 40 – II, 166 - III и 484 - IV), на 1858 г. – 898 (2 - I класса, 47 – II, 178 - III и 671 - IV). Численность гражданских чиновников высших классов росла вместе с общей численностью гражданского чиновничества, но при этом даже более высокими темпами, поскольку в XIX в. все чаще в этих чинах находились лица, не связанные непосредственно с регулярным административным аппаратом: почетные попечители различных благотворительных и учебных заведений, причисленные к разным ведомствам без определенных занятий, выборные предводители дворянства (лицам, прослужившим губернскими предводителями три трехлетия, присваивался чин действительного статского советника) и др. Поскольку же должности могли замещаться и лицами, имеющими более высокий чин, чем предусмотренный для них штатным расписанием, к концу XIX в. число лиц, имевших чины III и IV классов втрое превышало число должностей, предусмотренное для этих классов. К 1916 г. численность высших гражданских чинов составила 6149 чел. (в том числе 85 - II класса, 708 - III и 5356 - IV).
Производство во все высшие гражданские чины «генеральского» уровня всегда было изъято их общих правил о производстве по выслуге лет и за отличие и зависело только от верховной власти. Причем со временем требования, необходимые для представления к чину IV класса, ужесточались. С 1898 г. он мог испрашиваться только после пяти лет пребывания в предыдущем чине и при занятии должности не ниже V класса, а в 1900 г. к этому добавилось и требование прослужить в классных чинах не менее 20 лет (причем если срок службы в предыдущем чине за выдающиеся отличия мог быть сокращен до трех лет, то на это условие никакие отличия не влияли). До самого конца существования исторической российской государственности производство в гражданский чин IV класса продолжало приносить его обладателю права потомственного дворянства.
В настоящем издании делается попытка представить по возможности полный список российского высшего чиновничества (гражданского «генералитета») с начала XVIII в. до 1917 г. Абсолютное большинство этих лиц никогда не фигурировало в биографических словарях. В советское время такие словари в принципе не могли появиться, а в наиболее крупных и широко известных дореволюционных российских справочных изданиях (в словаре Брокгауза и Ефрона и Русском биографическом словаре) эта категория деятелей представлена хуже всего (в том числе и хуже военного генералитета; отражено менее 10%), причем даже в имеющихся статьях о лицах, известных литературной или научной деятельностью, часто совершенно игнорируются сведения об их службе и о том, что они имели чины действительных статских или тайных советников. В самое последнее время появились основательные издания, посвященные министрам и членам Государственного совета Российской империи (фактически были опубликованы их полные послужные списки), но они охватывают лишь несколько сот человек, тогда как гражданский «генералитет» составлял многие тысяч лиц. Поэтому представляется необходимым привести хотя бы краткие сведения о его представителях.
Настоящий словарь включает имена (всего более 22 тыс. человек) представителей высшего гражданского чиновничества России, то есть лиц, имевших гражданские или придворные чины первых четырех классов по Табели о рангах, а для XVIII в. - также и пятого класса – статских советников, которые тогда образовывали единую с чинами первого-четвертого классов социальную группу (включены также некоторые лица, занимавшие в начале XVIII в. высшие гражданские должности, но умершие до введения Табели о рангах).
Основанием для включения в словарь было исключительно наличие у данного лица гражданского или придворного чина указанных классов, а не занимаемые должности (очень часто высшие гражданские должности занимались генералами без переименования их в соответствующие гражданские чины). При этом включались и все те, кто имел военные генеральские чины, но хотя бы некоторое время состоял в высших гражданских или придворных чинах. Включены в словарь и лица, имевшие генеральские чины четырех “военизированных” в первой половине XIX в. (до 1867 г.) гражданских служб: Корпуса инженеров путей сообщения (с 1809 г.), Корпуса горных инженеров (с 1834 г.), Корпуса лесничих (с 1839 г.) и Корпуса межевых инженеров (с 1849 г.). Служащие этих корпусов, хотя и носили форму военного образца, были по существу гражданскими чиновниками, и их “генералы”, в общеармейские “Списки по старшинству” никогда не включались.
При этом учтены только те лица, которые получили соответствующие чины на действительной службе (независимо от занимаемых должностей), а не при отставке. В России XVIII - начала XX вв. была распространена практика награждения при отставке следующим по старшинству чином (хотя на гражданской службе в меньших масштабах, чем на военной). Производство при отставке было формой поощрения и не влекло за собой полноту соответствующих прав (например, на лиц, производимых в чины, дающие права потомственного дворянства, не на действительной службе, а при отставке, эти права не распространялись).
***
В основу настоящего издания легла выборка из составляемого мною на протяжении многих лет (на базе обработки разного рода официальных изданий) общего свода лиц, служивших в офицерских и классных чинах в Российской империи (включающего более миллиона человек), что, собственно, и позволило определить общий круг необходимых для включения в словарь лиц.
Для составления словаря использовались прежде всего данные официальных “Списков по старшинству”, которые со второй половины 1760-х годов регулярно издавались с изменениями (в некоторые периоды - несколько раз в год) и представляли собой практическое пособие для определения сравнительного старшинства лиц, находящихся в одном и том же чине (они сообщали даты вступления в службу, в первый классный чин и производства в высшие чины, последнюю должность и награды). Использовались также некоторые ведомственные издания (для начала ХХ в. дающие более подробные сведения) и списки выпускников различных учебных заведений.
Однако за некоторые годы эти издания не сохранились или оказались недоступны (в ряде случаев недостающую информацию удавалось восполнить за счет таких же “Списков по старшинству” чинам более низких классов). Кроме того, в 1797-1800 и 1818-1840 годах в списках указывалась только фамилия, и при наличии многочисленных родственников и однофамильцев даже с привлечением дополнительных источников не всегда удавалось отождествить некоторых лиц с теми, которые встречаются в других (более ранних, более поздних или другого рода) изданиях или найти для них дополнительные данные. Для первой половины XVIII в. некоторые носители высших гражданских чинов известны только по отдельным упоминаниям в разного рода документах. Наконец, некоторые лица, произведенные в чин четвертого класса, успевали умереть или выйти в отставку до издания очередного «списка по старшинству». В ряде случаев не удавалось точно установить, получен ли чин действительного статского советника на действительной службе или при отставке (у таких лиц в словаре перед фамилией стоит «*»).
Помимо официальных изданий (прежде всего для определения дат жизни) широко использовалась многочисленная и разнообразная генеалогическая литература (как XIX в., так и появившаяся в последние 20 лет) и некрополи (прежде всего многотомные издания начала ХХ в., осуществленные под покровительством Вел. князя Николая Михайловича). Тем не менее, некоторое число лиц, отвечающих критериям включения в словарь (едва ли превышающее 3-4%), было все-таки пропущено.
***
Справки о включенных в словарь лицах составлены по единой схеме и включают, по возможности, следующие данные: 1) фамилия, имя и отчество; 2) сведения о рождении и происхождении; лица, достоверно принадлежащие к одному роду отмечены «*» после фамилии (если это не очевидные случаи); 3) время поступления на службу и производства в первый классный чин (в скобках указывается полученное образование, если его удалось установить), при этом в случаях перехода с военной службы указывается последний военный чин с датой его получения; 4) даты производства в высшие чины; 5) род деятельности или ведомство (для служивших в последние годы перед 1917, а также в ряде случаев ранее, названы занимавшиеся ими наиболее значимые должности); 6) время отставки и смерти. В конце в косых скобках дается дата последнего упоминания в списках по старшинству, которая при отсутствии иных данных дает представление о времени окончания службы (хотя в ряде случаев исключение из списка могло сильно запаздывать).
При этом соблюдались следующие принципы. Написание фамилий (они часто даже в официальных изданиях разных лет и разных ведомств при обозначении не только представителей одного рода, но и одного и того же конкретного лица писались различным образом) принято в том виде, в каком фамилия данного рода обычно писалась в официальных изданиях в более позднее время (в конце XIX - начале ХХ в.). Родовые титулы и дворянские предикаты “фон” и “де” (по смыслу и значению своему неотделимые от фамилий), помещены перед фамилией, как это и было принято. При этом представители титулованных родов или ветвей рода помещены после своих нетитулованных однофамильцев или родственников. Иностранцы и представители Остзейского края и Финляндии приводятся в словаре с теми именами и отчествами, с которыми они известны на службе, обычно созвучными данным при рождении: Василий - Вильгельм, Федор - Фридрих и т.д. (тогда как в некрополях и генеалогических росписях они чаще всего значатся под своими природными именами).
Даты рождения и вступления в службу (поскольку в XVIII в. иногда формально записывали в службу с детских лет) в разных источниках могут отличаться довольно сильно; как наиболее достоверная принималась та, которая в большей мере соответствует другим фактам биографии. В сомнительных случаях вторая дата поставлена в скобках. Даты окончания учебных заведений приводятся только в тех случаях, когда они отличаются от даты вступления в службу и приводятся по данным списков выпускников этих заведений). Следует иметь в виду, что в первой половине XIX в. учебные заведения корпусов инженеров путей сообщения, горных и межевых инженеров и лесничих выпускали своих воспитанников не гражданскими, а офицерскими чинами.
***
В начале XVIII в. до введения в 1722 г. Табели о рангах в качестве высшего гражданского чина выступал чин тайного советника, принятый по образцу некоторых европейских дворов, где тайные советники были членами Тайного (личного) совета при монархе. Имело место также пожалование чина действительного тайного советника. В Табели о рангах (где для каждого класса предусматривались конкретные должности), действительные тайные советники первоначально значились во II, а тайные советники – в IV классе, но уже в 1724 г. иерархия высших чинов приняла тот вид, который она имела в дальнейшем: в I классе – канцлер (позже – и действительный тайный советник I класса), во II - действительный тайный советник, в III - тайный советник, в IV - действительный статский советник, в V – статский советник. В конце XVIII в. с упразднением соответствующего статскому советнику военного чина бригадира и резким ростом численности статских советников, значение этого чина упало, и он утратил статус «генеральского» (по указу 1799 г. на него было распространено производство по сроку выслуги, тогда как пожалование исключительно по личному усмотрению императора было оставлено только для первых четырех классов).
Если высшие гражданские чины очень быстро отделились от названий связанных с ними должностей, то придворные сохраняли названия, одноименные с должностями, хотя в дальнейшем, особенно во второй половине XIX в., лишь немногие из носителей этих чинов действительно занимали должности соответствующего наименования (например, высшие придворные чины вместо гражданских очень часто давались высшим дипломатам). Высшие придворные чины несколько раз меняли свое положение в системе классов. До Табели о рангах высшими придворными чинами были камергеры и камер-юнкеры. В первое время после 1722 г. во II классе значился обер-маршал, в III – обер-шталмейстер, в IV - обер-камергер, в V – обер-шенк, гофмейстер, обер-гоф-шталмейстер и др. В 30-40-х годах придворный штат несколько раз менялся, появлялись новые чины. С 1796 г. во II классе считались чины обер-камергера, обер-гофмейстера, обер-гофмаршала, обер-шенка, обер-шталмейстера и обер-егермейстера, в III – гофмейстера, гофмаршала, шталмейстера, егермейстера и обер-церемониймейстера, в IV – камергера, в V – церемониймейстера. После того, как в 1809 г. чин камергера был преобразован в почетное звание и утратил связь с общегосударственными рангами, все придворные чины «генеральского» уровня стали относиться к II и III классам.
В XVIII в. число высших гражданских и придворных чинов было очень невелико (к 1755 всех лиц первых пяти классов насчитывалось всего 145 человек). В следующем столетии она существенно выросла. На 1840 г. гражданских (и придворных) чинов высших 4-х классов имелось 640 (в том числе 40 - II класса, 152 - III и 448 - IV), на 1847 – 691 (1 - I класса, 40 – II, 166 - III и 484 - IV), на 1858 г. – 898 (2 - I класса, 47 – II, 178 - III и 671 - IV). Численность гражданских чиновников высших классов росла вместе с общей численностью гражданского чиновничества, но при этом даже более высокими темпами, поскольку в XIX в. все чаще в этих чинах находились лица, не связанные непосредственно с регулярным административным аппаратом: почетные попечители различных благотворительных и учебных заведений, причисленные к разным ведомствам без определенных занятий, выборные предводители дворянства (лицам, прослужившим губернскими предводителями три трехлетия, присваивался чин действительного статского советника) и др. Поскольку же должности могли замещаться и лицами, имеющими более высокий чин, чем предусмотренный для них штатным расписанием, к концу XIX в. число лиц, имевших чины III и IV классов втрое превышало число должностей, предусмотренное для этих классов. К 1916 г. численность высших гражданских чинов составила 6149 чел. (в том числе 85 - II класса, 708 - III и 5356 - IV).
Производство во все высшие гражданские чины «генеральского» уровня всегда было изъято их общих правил о производстве по выслуге лет и за отличие и зависело только от верховной власти. Причем со временем требования, необходимые для представления к чину IV класса, ужесточались. С 1898 г. он мог испрашиваться только после пяти лет пребывания в предыдущем чине и при занятии должности не ниже V класса, а в 1900 г. к этому добавилось и требование прослужить в классных чинах не менее 20 лет (причем если срок службы в предыдущем чине за выдающиеся отличия мог быть сокращен до трех лет, то на это условие никакие отличия не влияли). До самого конца существования исторической российской государственности производство в гражданский чин IV класса продолжало приносить его обладателю права потомственного дворянства.
November 8, 2014
О «революции сверху»
Последнее время стали популярны разговоры про «революцию сверху», которую то ли проводит, то ли собирается, то ли должен провести П., разогнав «негодную элиту». Особенно понравилась мысль одного из членов ОП о необходимости «новой опричнины» и передачи власти в наследство неким «идейным комиссарам». Я с удовольствием такое читаю.
Вообще нет ничего более нелепого (но и более популярного, потому что вера в невозможное неизбывна), чем противопоставление «хорошего царя» «плохим боярам». Когда царь – на самом деле не царь, а «первый среди равных», а «бояре» поставляются независимо от него и на тех же основаниях – другое дело. Но любой «самодержец» во всем всегда «сам» и виноват. Потому что он, конечно, совершенно не обязательно лично вникает во все сферы, но вот что всегда и в любом случае зависит только и исключительно от него – так это именно подбор «бояр» (а если он кому-то по неразумию ухитрится это право делегировать – так виноват тем более).
Но П. в небрежении этой своей обязанностью не замечен. В первый срок он с доставшейся ему по наследству командой (выдвинувшейся в значительной части еще раньше него самого) полноценным «автократом» и не был. А как только стал – поступил соответственно, и к настоящему времени все «бояре» вытащены и поставлены лично им. При этом не сказать, чтобы он не разбирался в людях; на каждую задачу он ставил вполне адекватного замыслу человека (как бы тот ни казался «плох»).
Тот же Сердюков был грубый хам и совершенно чуждый армии человек, но для военной реформы (кстати, чуть ли единственной, сколько-то продвинувшейся) нужен был именно такой. Совершенно невозможно предположить что в таком «царском» деле, как воор.силы кто-то мог «самодельничать» вопреки представлениям о должном самого П. Или если, скажем, куратором украинских дел вместо Володина стал Сурков, и дела пошли так, как пошли – то это не потому, что «Сурков нагадил», а Сурков был назначен потому и для того, чтобы теперь они шли именно так.
Ведь то, в каком духе будет действовать тот или иной человек, секрета (тем более для П) не составляет. То есть человек может, конечно, «не справиться» и делать дело плохо (по лености, недомыслию, интеллектуальной скромности), но чтобы он по своей прихоти делал нечто противоположное тому, чего от него требовалось, трудно себе представить. Так что если П. назначает куда-то «либерала», значит по его разумению там нужен именно «либерал», если «свету-из-иванова», значит, нужна такая.
Поэтому довольно глупо делать вид (а тем более полагать), что негодные приближенные подставляют, подводят или обманывают благонамеренного П., а он не может в них разобраться или с ними справиться. Смешно указывать ему на «шестую колонну» в окружении, на «заговорщиков», которых он знает никак не хуже, чем эти советчики (полагающие, что и П. знают лучше его самого). Если он их держит, то на это у него есть свои соображения. Совокупность подобранных им лиц – это и есть он. Так что «революцию сверху» он может совершить не иначе, как уйдя на покой или самоубившись.
Вообще нет ничего более нелепого (но и более популярного, потому что вера в невозможное неизбывна), чем противопоставление «хорошего царя» «плохим боярам». Когда царь – на самом деле не царь, а «первый среди равных», а «бояре» поставляются независимо от него и на тех же основаниях – другое дело. Но любой «самодержец» во всем всегда «сам» и виноват. Потому что он, конечно, совершенно не обязательно лично вникает во все сферы, но вот что всегда и в любом случае зависит только и исключительно от него – так это именно подбор «бояр» (а если он кому-то по неразумию ухитрится это право делегировать – так виноват тем более).
Но П. в небрежении этой своей обязанностью не замечен. В первый срок он с доставшейся ему по наследству командой (выдвинувшейся в значительной части еще раньше него самого) полноценным «автократом» и не был. А как только стал – поступил соответственно, и к настоящему времени все «бояре» вытащены и поставлены лично им. При этом не сказать, чтобы он не разбирался в людях; на каждую задачу он ставил вполне адекватного замыслу человека (как бы тот ни казался «плох»).
Тот же Сердюков был грубый хам и совершенно чуждый армии человек, но для военной реформы (кстати, чуть ли единственной, сколько-то продвинувшейся) нужен был именно такой. Совершенно невозможно предположить что в таком «царском» деле, как воор.силы кто-то мог «самодельничать» вопреки представлениям о должном самого П. Или если, скажем, куратором украинских дел вместо Володина стал Сурков, и дела пошли так, как пошли – то это не потому, что «Сурков нагадил», а Сурков был назначен потому и для того, чтобы теперь они шли именно так.
Ведь то, в каком духе будет действовать тот или иной человек, секрета (тем более для П) не составляет. То есть человек может, конечно, «не справиться» и делать дело плохо (по лености, недомыслию, интеллектуальной скромности), но чтобы он по своей прихоти делал нечто противоположное тому, чего от него требовалось, трудно себе представить. Так что если П. назначает куда-то «либерала», значит по его разумению там нужен именно «либерал», если «свету-из-иванова», значит, нужна такая.
Поэтому довольно глупо делать вид (а тем более полагать), что негодные приближенные подставляют, подводят или обманывают благонамеренного П., а он не может в них разобраться или с ними справиться. Смешно указывать ему на «шестую колонну» в окружении, на «заговорщиков», которых он знает никак не хуже, чем эти советчики (полагающие, что и П. знают лучше его самого). Если он их держит, то на это у него есть свои соображения. Совокупность подобранных им лиц – это и есть он. Так что «революцию сверху» он может совершить не иначе, как уйдя на покой или самоубившись.
October 31, 2014
О разговорах «про элиту»
Время от времени возникают дискуссии об «элите» Когда-то слово это считалось «не нашим» (помню, у меня требовали выкинуть его из названия диплома), а вот теперь, когда оно стало модным, я по возможности избегаю его употреблять: оказавшись донельзя затертым и лишенным смысла, оно способно только ввести в заблуждение.
Когда начинаются такие разговоры, для меня первый вопрос - «Вы о чем?». О министрах (начальниках управлений, директорах департаментов и т.д.)? Ну давайте разговаривать о министрах, если вы о них что-то знаете (представляете себе их происхождение, образование, тип карьеры). О парламентариях – давайте беседовать о парламентариях, о генералах – давайте о генералах, о крупных собственниках – давайте о них, обо всех вместе – можно и так. Но очертите круг, чтобы было ясно, о чем, о каком наборе лиц идет речь. А говорить о какой-то «элите», когда и сам говорящий не знает толком, кого он имеет в виду, при том, что и собеседники имеют в виду каждый свое – ну вот совершенно не интересно.
На практике о ней («элите») обычно и не разговаривают (за полным «незнанием матчасти»), а говорят. В таком примерно духе: то-то и то-то случилось, дескать, потому что элита «разложилась», «выродилась», чего не того «пожелала», или, напротив, «осознала», «прониклась чувством ответственности» и т.п. (да еще с примерами высказываний или поступков отдельных лиц в качестве аргументации).
Речения популярных «трибунов», наверное, не так уж и удивительны, коль скоро реальных исследований очень мало, а претендующие на фундаментальность труды «по элите» на две трети состоят из цитат писателей и публицистов, а остальное представляет собой основанные на них авторские рассуждения. Может ли быть иначе? Просто надо понимать, что все это – в лучшем случае легковесный треп, а в худшем - заведомые глупости.
Элита в социологическом смысле на любом из уровней (в самом широком понимании – вся совокупность социальных групп, стоящих выше «простого человека», 5-10% населения, в более узком – условно говоря, «высшее сословие», 1–2%, в самом узком – «генералитет», неск. тысяч высших чинов) состоит из конкретных людей, которые во всех отношения могут быть очень разными. Поэтому говорить «плоха» она или «хороша», компетентна или нет, можно только представляя, какую ее часть составляют лица определенного уровня подготовки или поведения. Ругать элиту, сравнивая ее с тем, чего не бывает (а значит, и быть не может) – бессмысленно.
Обычно (если нет сознательной установки на отрицательный отбор), то даже в целом «генеральский» уровень бывает вполне удовлетворителен – постольку, поскольку формируется некоторым объективным общим порядком. Выше, где резко возрастает роль личного отношения и личного выбора власти или ближайших к ней лиц, картина, конечно, может быть и сильно хуже (в зависимости от качеств самих принимающих решение лиц). Но круг из нескольких десятков лиц это уже никакая не элита, это не социальная, а политическая группа, часто в значительном числе формирующаяся достаточно случайно, и «закон больших чисел» к ней не применим.
Поскольку же решения принимаются обычно внутри именно этой ближайшей в власти группы, то элита в целом и даже «генералитет» к ним прямого отношения не имеет (ее настроения, и то в большинстве случаев совершенно не однозначные, разве что могут приниматься во внимание). Поэтому говорить, что «элита» что-то там «решила» или «сделала», неуместно. Прежде всего потому, что в большинстве случаев отсутствует не только механизм реализации ее мнения, но и механизм связи между ее членами.
Конечно, в ряде случаев (обычно в обществах аристократических) представительные органы, не только выражающие мнение именно элиты, но и его реализующие (напр., английский парламент или сейм Речи Посполитой), имелись, и в этом случае можно еще говорить о какой-то «ответственности» элиты за принимаемые решения. Но в большинстве случаев (особенно в бюрократических обществах), ничего подобного обычно не бывает. Напр., в РИ даже «генералитет» (неск. тысяч начальников подразделений министерств и ведомств, членов судебных палат и окружных судов, воинских начальников, дипломатов, профессоров, директоров гимназий, главврачей и т.д.). не говоря о более широком слое, никто и никогда не опрашивал, эти люди никогда вместе не собирались, ничего не обсуждали, в большинстве случае друг друга и знать не могли, и свою «коллективную волю» никоим образом не выражали.
Фантазии о нынешней элите РФ, которая сложилась в довольно специфических условиях и в сущности представляет собой некоторую переходную форму, тем более беспредметны. Представления же о «плохой» элите, стоящей между «хорошими» вождем и народом – вообще за пределами здравого смысла и могут обсуждаться лишь как феномен миропонимания некоторого социопсихологического типа.
Когда начинаются такие разговоры, для меня первый вопрос - «Вы о чем?». О министрах (начальниках управлений, директорах департаментов и т.д.)? Ну давайте разговаривать о министрах, если вы о них что-то знаете (представляете себе их происхождение, образование, тип карьеры). О парламентариях – давайте беседовать о парламентариях, о генералах – давайте о генералах, о крупных собственниках – давайте о них, обо всех вместе – можно и так. Но очертите круг, чтобы было ясно, о чем, о каком наборе лиц идет речь. А говорить о какой-то «элите», когда и сам говорящий не знает толком, кого он имеет в виду, при том, что и собеседники имеют в виду каждый свое – ну вот совершенно не интересно.
На практике о ней («элите») обычно и не разговаривают (за полным «незнанием матчасти»), а говорят. В таком примерно духе: то-то и то-то случилось, дескать, потому что элита «разложилась», «выродилась», чего не того «пожелала», или, напротив, «осознала», «прониклась чувством ответственности» и т.п. (да еще с примерами высказываний или поступков отдельных лиц в качестве аргументации).
Речения популярных «трибунов», наверное, не так уж и удивительны, коль скоро реальных исследований очень мало, а претендующие на фундаментальность труды «по элите» на две трети состоят из цитат писателей и публицистов, а остальное представляет собой основанные на них авторские рассуждения. Может ли быть иначе? Просто надо понимать, что все это – в лучшем случае легковесный треп, а в худшем - заведомые глупости.
Элита в социологическом смысле на любом из уровней (в самом широком понимании – вся совокупность социальных групп, стоящих выше «простого человека», 5-10% населения, в более узком – условно говоря, «высшее сословие», 1–2%, в самом узком – «генералитет», неск. тысяч высших чинов) состоит из конкретных людей, которые во всех отношения могут быть очень разными. Поэтому говорить «плоха» она или «хороша», компетентна или нет, можно только представляя, какую ее часть составляют лица определенного уровня подготовки или поведения. Ругать элиту, сравнивая ее с тем, чего не бывает (а значит, и быть не может) – бессмысленно.
Обычно (если нет сознательной установки на отрицательный отбор), то даже в целом «генеральский» уровень бывает вполне удовлетворителен – постольку, поскольку формируется некоторым объективным общим порядком. Выше, где резко возрастает роль личного отношения и личного выбора власти или ближайших к ней лиц, картина, конечно, может быть и сильно хуже (в зависимости от качеств самих принимающих решение лиц). Но круг из нескольких десятков лиц это уже никакая не элита, это не социальная, а политическая группа, часто в значительном числе формирующаяся достаточно случайно, и «закон больших чисел» к ней не применим.
Поскольку же решения принимаются обычно внутри именно этой ближайшей в власти группы, то элита в целом и даже «генералитет» к ним прямого отношения не имеет (ее настроения, и то в большинстве случаев совершенно не однозначные, разве что могут приниматься во внимание). Поэтому говорить, что «элита» что-то там «решила» или «сделала», неуместно. Прежде всего потому, что в большинстве случаев отсутствует не только механизм реализации ее мнения, но и механизм связи между ее членами.
Конечно, в ряде случаев (обычно в обществах аристократических) представительные органы, не только выражающие мнение именно элиты, но и его реализующие (напр., английский парламент или сейм Речи Посполитой), имелись, и в этом случае можно еще говорить о какой-то «ответственности» элиты за принимаемые решения. Но в большинстве случаев (особенно в бюрократических обществах), ничего подобного обычно не бывает. Напр., в РИ даже «генералитет» (неск. тысяч начальников подразделений министерств и ведомств, членов судебных палат и окружных судов, воинских начальников, дипломатов, профессоров, директоров гимназий, главврачей и т.д.). не говоря о более широком слое, никто и никогда не опрашивал, эти люди никогда вместе не собирались, ничего не обсуждали, в большинстве случае друг друга и знать не могли, и свою «коллективную волю» никоим образом не выражали.
Фантазии о нынешней элите РФ, которая сложилась в довольно специфических условиях и в сущности представляет собой некоторую переходную форму, тем более беспредметны. Представления же о «плохой» элите, стоящей между «хорошими» вождем и народом – вообще за пределами здравого смысла и могут обсуждаться лишь как феномен миропонимания некоторого социопсихологического типа.
October 26, 2014
salery @ 2014-10-26T13:53:00
Много говорят о «Валдайской» речи, будто бы знаменующей какой-то новый этап «впервые после 2007». Мне же показалось, что она, напротив, представляет собой объяснение прошлого - политики последнего полугодия и дезавуирует мартовскую речь (которая, действительно, нечто новое несла и о которой теперь избегают вспоминать). Каковая политика была чередой отступлений и уступок (при том, что с каждой новой уступкой санкции росли), начиная от признания легитимности «фашистской хунты» до принуждения Донбасса к условиям «Минского мира», скидки на газ и списание части украинского долга (ожидания патриотических кругов насчет «заморозки» Украины были, конечно, совершенно смехотворны: газ она получит в любом случае).
Объяснено все это было желанием «остаться в Европе» (США, объявленные единственным злом, вынесены за скобки). Как ни комично эта неразделенная любовь выглядит в сфере реальной политики (те, с кем хочет быть РФ, неотделимы от США, что ежедневно и демонстрируют), позабавило меня другое. Демонстрация вождем верности «европейскому выбору» подвесила в воздухе проклятия запутинской общественности в адрес «либералов» и «западников», заклинания об «особом пути», президентской «революции сверху» и т.д. Дав в свое время отмашку соответствующей кампании, П. даже не счел нужным позаботиться, как это дурачье будет выглядеть при коррекции «генеральной линии». Впрочем, ему (дурачью) это тоже все равно.
Объяснено все это было желанием «остаться в Европе» (США, объявленные единственным злом, вынесены за скобки). Как ни комично эта неразделенная любовь выглядит в сфере реальной политики (те, с кем хочет быть РФ, неотделимы от США, что ежедневно и демонстрируют), позабавило меня другое. Демонстрация вождем верности «европейскому выбору» подвесила в воздухе проклятия запутинской общественности в адрес «либералов» и «западников», заклинания об «особом пути», президентской «революции сверху» и т.д. Дав в свое время отмашку соответствующей кампании, П. даже не счел нужным позаботиться, как это дурачье будет выглядеть при коррекции «генеральной линии». Впрочем, ему (дурачью) это тоже все равно.
October 19, 2014
Американский случай
Когда я недавно коснулся процесса социальных изменений, принесенных торжеством «массового общества», мне напомнили о США. Подумал, что стоит немного сказать об этом, потому что, с одной стороны, очевидны особенности, а с другой, процессы там в первой половине ХХ в. вполне вписываются в общеевропейскую тенденцию. В Х1Х же веке, не говоря о более раннем времени, американское общество тоже еще вполне традиционное (хотя и более «продвинутое» в направлении «массового»). В том числе и в том аспекте, о котором шла речь.
Для того, чтобы существовал высший слой, передающий в основном или в значительной части свое положение по наследству, представители которого воспитываются в соответствующей среде и наследуют некоторые традиции (что и составляет феномен «аристократизма»), совершенно не обязательно наличие формально-юридического «дворянства». Тенденция к этому неизбежна (даже вопреки принятым установкам), и если данное общество и государство существуют достаточно долго, то такой слой и образуется. Замечу, что 100 лет в условиях непрерывного развития – это уже много, четыре поколения (даже в Европе дворянство постоянно обновлялось, и столетнее считалось уже достаточно «древним»). А американское общество к началу ХХ в. существовало уже не менее 250 лет.
Основной частью социологически выделяемого высшего слоя в США изначально были «бизнесмены» (вообще крупные собственники). Так вот весьма примечательным фактом является то, что среди бизнесменов США доля выходцев из бизнесменов и плантаторов не только оставалась стабильной, но даже несколько росла: для лиц со средним годом рождения 1785 она составляла 65%, для 1815 – 63%, 1845 – 69%, 1875 – 73%, 1905 – 74%. То есть в США высшая группа воспроизводила себя со временем все в большей степени (европейское дворянство в это время – все в меньшей).
Основу же этого высшего слоя в традиционном американском обществе составляли две группы: южные землевладельцы (по культуре и образу жизни практически полный аналог европейским; к концу Х1Х в. эта группа, понятно, утратила прежнее значение) и городской патрициат городов Востока (Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия, Питтсбург и др.). Это была достаточно однородная среда, происходящая от поселенцев XVII в. (к 1870 г. к таким семьям принадлежало 86% бизнес-элиты, и даже к 1950 около половины), доля богатства, сосредоточенная в руках которой, на протяжении XVII-Х1Х в. постоянно возрастала (для высшего 1% населения – с 10% в конце XVII в. до порядка 40% в 40-х гг. Х1Х в. и половины к 1860 г.; для высших 4-5% - с 20-30 до 50% и более 2\3).
Естественно, что в этой среде, заменившей в США дворянство, развилась и соответствующая культура; она образовала «фешенебельное общество» и породила даже некое подобие родословных книг – т.н. «социальные регистры», списки лиц, составлявших «общество», впервые появившиеся в конце Х1Х в (в первый, изданный в Нью-Йорке, вошла 881 семья), одно время в 1920-х издававшихся по 21 городу, а с 1928 – по 12, но ежегодно. Они бытовали еще и в 50-х, в общей сложности включая до 75 тыс. чел.), причем при сравнении включенных в них лиц с теми, кто попал только в общенациональные «Ху из ху», обнаруживалось, что среди этих лиц выше брачность, большее количество детей, втрое выше доля окончивших частные школы. То есть достаточно долго эта среда сохраняла некоторую «особость».
Так вот процессы, связанные торжеством «массового общества», в случае США (где это фактически произошло еще лет за 30 лет до ПМВ) выразились в том, что в это время (80-90-е гг.) высший слой страны в короткое время прирос огромным числом лиц, не имевших никакого отношения к тем двум группам, которые до того составляли основу традиционного американского общества. Собственно, «регистры» были вызваны к жизни не в последнюю очередь желанием старых семей отграничить себя от нуворишей Хотя со временем последние постепенно принимались в «общество» (процесс, напоминающий пополнение рядов английских пэров в 1886-1914 гг.), но ко времени создания первого «регистра» абсолютное большинство богатейших людей того времени к нему не относилось.
Помимо этого шел процесс (примерно синхронный «демократизации» элитных групп европейских обществ) падения в составе предпринимательского слоя доли «бизнесменов из бизнесменов»: против 3\4 на 1900 г. – 69,8% к 1925 г. и 63,1% к 1950 г. (по некоторым исследованиям – еще несколько менее). Однако доля среди бизнесменов представителей всех высших групп (к коим наряду с бизнесменами относят «профессионалов» и чиновников) оставалась практически неизменной – порядка 72% (и в 1890-1909, и в 1910-1929 и в 1950-1960 гг.), а в 70-х стала даже несколько расти – до 75%. Это в общем не противоречит описанной в позапрошлом посте тенденции: с торжеством «массового общества» в элитных группах доля выходцев из верхних слоев падает (причем прежде всего за счет наиболее высоких), но со временем, вобрав новых людей, вновь обнаруживает тенденцию к росту.
Для того, чтобы существовал высший слой, передающий в основном или в значительной части свое положение по наследству, представители которого воспитываются в соответствующей среде и наследуют некоторые традиции (что и составляет феномен «аристократизма»), совершенно не обязательно наличие формально-юридического «дворянства». Тенденция к этому неизбежна (даже вопреки принятым установкам), и если данное общество и государство существуют достаточно долго, то такой слой и образуется. Замечу, что 100 лет в условиях непрерывного развития – это уже много, четыре поколения (даже в Европе дворянство постоянно обновлялось, и столетнее считалось уже достаточно «древним»). А американское общество к началу ХХ в. существовало уже не менее 250 лет.
Основной частью социологически выделяемого высшего слоя в США изначально были «бизнесмены» (вообще крупные собственники). Так вот весьма примечательным фактом является то, что среди бизнесменов США доля выходцев из бизнесменов и плантаторов не только оставалась стабильной, но даже несколько росла: для лиц со средним годом рождения 1785 она составляла 65%, для 1815 – 63%, 1845 – 69%, 1875 – 73%, 1905 – 74%. То есть в США высшая группа воспроизводила себя со временем все в большей степени (европейское дворянство в это время – все в меньшей).
Основу же этого высшего слоя в традиционном американском обществе составляли две группы: южные землевладельцы (по культуре и образу жизни практически полный аналог европейским; к концу Х1Х в. эта группа, понятно, утратила прежнее значение) и городской патрициат городов Востока (Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия, Питтсбург и др.). Это была достаточно однородная среда, происходящая от поселенцев XVII в. (к 1870 г. к таким семьям принадлежало 86% бизнес-элиты, и даже к 1950 около половины), доля богатства, сосредоточенная в руках которой, на протяжении XVII-Х1Х в. постоянно возрастала (для высшего 1% населения – с 10% в конце XVII в. до порядка 40% в 40-х гг. Х1Х в. и половины к 1860 г.; для высших 4-5% - с 20-30 до 50% и более 2\3).
Естественно, что в этой среде, заменившей в США дворянство, развилась и соответствующая культура; она образовала «фешенебельное общество» и породила даже некое подобие родословных книг – т.н. «социальные регистры», списки лиц, составлявших «общество», впервые появившиеся в конце Х1Х в (в первый, изданный в Нью-Йорке, вошла 881 семья), одно время в 1920-х издававшихся по 21 городу, а с 1928 – по 12, но ежегодно. Они бытовали еще и в 50-х, в общей сложности включая до 75 тыс. чел.), причем при сравнении включенных в них лиц с теми, кто попал только в общенациональные «Ху из ху», обнаруживалось, что среди этих лиц выше брачность, большее количество детей, втрое выше доля окончивших частные школы. То есть достаточно долго эта среда сохраняла некоторую «особость».
Так вот процессы, связанные торжеством «массового общества», в случае США (где это фактически произошло еще лет за 30 лет до ПМВ) выразились в том, что в это время (80-90-е гг.) высший слой страны в короткое время прирос огромным числом лиц, не имевших никакого отношения к тем двум группам, которые до того составляли основу традиционного американского общества. Собственно, «регистры» были вызваны к жизни не в последнюю очередь желанием старых семей отграничить себя от нуворишей Хотя со временем последние постепенно принимались в «общество» (процесс, напоминающий пополнение рядов английских пэров в 1886-1914 гг.), но ко времени создания первого «регистра» абсолютное большинство богатейших людей того времени к нему не относилось.
Помимо этого шел процесс (примерно синхронный «демократизации» элитных групп европейских обществ) падения в составе предпринимательского слоя доли «бизнесменов из бизнесменов»: против 3\4 на 1900 г. – 69,8% к 1925 г. и 63,1% к 1950 г. (по некоторым исследованиям – еще несколько менее). Однако доля среди бизнесменов представителей всех высших групп (к коим наряду с бизнесменами относят «профессионалов» и чиновников) оставалась практически неизменной – порядка 72% (и в 1890-1909, и в 1910-1929 и в 1950-1960 гг.), а в 70-х стала даже несколько расти – до 75%. Это в общем не противоречит описанной в позапрошлом посте тенденции: с торжеством «массового общества» в элитных группах доля выходцев из верхних слоев падает (причем прежде всего за счет наиболее высоких), но со временем, вобрав новых людей, вновь обнаруживает тенденцию к росту.
October 17, 2014
salery @ 2014-10-17T12:12:00
Позабавил Михалков. Фильма нового я не видел (sapojnik смотрел, говорит, хороший, я склонен верить), но видел интервью творца, ему посвященное. Там он с прелестной непосредственностью выразил самопонимание обслуживаемой им власти, видящей себя как ПРИНЦИПИАЛЬНО несменяемую: оппозиция, конечно, должна быть – чтобы указывать на ошибки и недостатки власти, но если она сама хочет стать властью – это совсем другое дело и совершенно недопустимо. Если кому-то кажется естественным, что люди, предлагающие альтернативу ошибкам и недостаткам, желают сами их исправить, полагая, что лучше, чем люди их совершавшие, знают, как это сделать, то «оппозиция – не для борьбы за власть», это, понятно, из серии «парламент – не место для дискуссий».
Впрочем, за этим стоит известная, по большому счету сектантская, психология («если не мы, то все остальное – равное зло»), не только не позволяющая, но и не желающая отличать одних соперников от других, реформаторов от революционеров и т.д. Между тем, от того, что к власти в тех или иных странах приходили разные силы, политика менялась, но даже при очень крупных изменениях эти страны не переставали существовать (Франция и после ВФР оставалась Францией и великой державой). Принципиально меняет дело только такая оппозиция, идеология которой выходит за пределы национальных границ и интересов. Но все это людям михалковского мышления не интересно. Поэтому они (а этот взгляд доминирует во власти) в принципе не способны выстроить устойчивую политическую систему, которая бы на протяжении сколько-то продолжительного времени сочетала внутреннее благополучие с внешнеполитической конкурентоспособностью.
Впрочем, за этим стоит известная, по большому счету сектантская, психология («если не мы, то все остальное – равное зло»), не только не позволяющая, но и не желающая отличать одних соперников от других, реформаторов от революционеров и т.д. Между тем, от того, что к власти в тех или иных странах приходили разные силы, политика менялась, но даже при очень крупных изменениях эти страны не переставали существовать (Франция и после ВФР оставалась Францией и великой державой). Принципиально меняет дело только такая оппозиция, идеология которой выходит за пределы национальных границ и интересов. Но все это людям михалковского мышления не интересно. Поэтому они (а этот взгляд доминирует во власти) в принципе не способны выстроить устойчивую политическую систему, которая бы на протяжении сколько-то продолжительного времени сочетала внутреннее благополучие с внешнеполитической конкурентоспособностью.
Сергей Владимирович Волков's Blog
- Сергей Владимирович Волков's profile
- 4 followers
Сергей Владимирович Волков isn't a Goodreads Author
(yet),
but they
do have a blog,
so here are some recent posts imported from
their feed.
