Narine Abgaryan's Blog, page 24

Книгу Маши Рупасовой taoky я ждала как свою. Потому что ...

Книгу Маши Рупасовой taoky я ждала как свою. Потому что очень люблю её стихи.
Маша из той категории авторов, которые умудряются общаться с детьми, как с равными — не сюсюкая и не опускаясь до пошлых «девчушек» и «мальчонок».
У Маши не встретишь запретов и набивших оскомину нравоучений, ведь говорить она умеет только на языке любви. Он у неё разный — деликатный и ласковый, а иногда — задумчивый и даже печальный. Как сама жизнь.
А ещё Маша не умеет лгать. Потому и стихи у неё искренние и правдивые. Лучшие стихи этого лета. Стихи, которые не хочется забывать.
Маша Рупасова, «С неба падали старушки».

КУЛИЧИКИ
Чаячий -
Чаячий -
Необычаячий –
Берег пустынный -
Длинный-предлинный.
Там
Человечики
Лепят
Куличики.
Узкие плечики,
Умные личики.
- Как мы оставим
Куличики,
Мам?
- Ночью на берег
Придет
Океан
И унесет куличи в глубину,
Чтобы
Порадовать
Рыбу одну.
Рыба огромная, тихая рыба
Скажет:
- Спасибо!
Спасибо!
Спасибо!

http://www.labirint.ru/books/494495/

Книгу Маши Рупасовой taoky я ждала как свою. Потому что о...

Книгу Маши Рупасовой taoky я ждала как свою. Потому что очень люблю её стихи.
Маша из той категории авторов, которые умудряются общаться с детьми, как с равными — не сюсюкая и не опускаясь до пошлых «девчушек» и «мальчонок».
У Маши не встретишь запретов и набивших оскомину нравоучений, ведь говорить она умеет только на языке любви. Он у неё разный — деликатный и ласковый, а иногда — задумчивый и даже печальный. Как сама жизнь.
А ещё Маша не умеет лгать. Потому и стихи у неё искренние и правдивые. Лучшие стихи этого лета. Стихи, которые не хочется забывать.
Маша Рупасова, «С неба падали старушки».

КУЛИЧИКИ
Чаячий -
Чаячий -
Необычаячий –
Берег пустынный -
Длинный-предлинный.
Там
Человечики
Лепят
Куличики.
Узкие плечики,
Умные личики.
- Как мы оставим
Куличики,
Мам?
- Ночью на берег
Придет
Океан
И унесет куличи в глубину,
Чтобы
Порадовать
Рыбу одну.
Рыба огромная, тихая рыба
Скажет:
- Спасибо!
Спасибо!
Спасибо!

http://www.labirint.ru/books/494495/

Москва

Что я знаю о Москве? Ровным счётом ничего. Хотя живу в этом городе уже двадцать три года.
Я помню её разной: нелюдимой, угрюмой, прекрасной.
В 94-м, на лавочке у многоквартирного дома на Кировоградской, сидели две благообразные старушки. Одна другой с апломбом, вздрагивая нарисованными бровями, рассказывала:
— К «Фейри» у меня претензий нет. А вот «Комет» разочаровал.
— Жируешь, Матвеевна, — поджала губы вторая.
Первая оскорбилась и ушла, демонстративно громко хлопнув дверью подъезда.
— «Комет» её, бл.дь, разочаровал, — крикнула ей вдогонку вторая.
Так я узнала, что благообразные старушки тоже матерятся.

Спустя месяц, устроившись на работу, умудрилась спустить половину первой своей зарплаты на сборники рассказов любимых авторов — Петрушевской, Толстой, Улицкой и Токаревой. Продавались сборники на Кузнецком мосту, посреди гроздьев бананов, которыми были наводнены чуть ли не все улицы Москвы 90-х. Продержалась я до следующей зарплаты на гречневой сечке и пустом грузинском чае. Полуголодная, но счастливая. Потом были другие издания любимых авторов, но эти, первые, самые московские, до сих пор дороги сердцу. Они примирили меня с этим необъятным городом.

Что я знаю о Москве? Только личное. Здесь родился мой сын. 25 ноября 1995 года в Чертанове случилась крупная авария, не было электричества и телефоны молчали, пришлось самим добираться до подстанции скорой, откуда распределяли по роддомам рожениц. Невзирая на обменную карту, отправлять меня в роддом отказались.
— Живот какой-то маленький! — засомневалась тётечка-оператор.
— Это потому, что рост у меня большой, — попыталась оправдаться я.
Тётечка-оператор чуть не поперхнулась телефонной трубкой, в которую кого-то страстно отчитывала.
— В смысле? — настороженно спросила она.
— Ну может на большом малого не видно, — стушевалась я.
— Ишь, на большом ей малого не видно! Это ещё вопрос, кто из вас малый! — оскорбилась за моего ребёнка тётечка. Я полюбила её влёт и навсегда.

Что я помню о Москве? То, как смешно рассказывал на суржике свои бесконечные байки весельчак Шулька — Вова Шульман. Так он не давал уснуть работающим сутками в интуристовском обменнике девочкам. Коллеги хохотали, а я не всё понимала и глупо переспрашивала: что он сказал, что он сказал?
— Нерусская что ли? — деланно возмущался Шулька и терпеливо переводил свои байки с суржика на русский. Я смеялась до колик.
Шульку убили посреди бела дня, в переходе на Тверской, за какие-то тёмные дела. Мы его искренне оплакивали, потому что знали о нём только хорошее, и если вы спросите, что я помню о Москве, то первый, кого я назову, это Шулька и его коронный вопрос «нерусская что ли?»
Нерусская в русском городе. Городе, «сделавшем» меня. Не случись в моей жизни Москвы, я бы не написала своих книг. Не наделала бы кучу ошибок. Не пережила бы болезненный разрыв, не вернулась бы с того света. Не смеялась бы и не плакала. Не была.
В январе мне будет сорок пять. Ровно половину своих лет я прожила в Москве. Что я знаю о ней? Город моей стремительной молодости. Город моей задумчивой зрелости. Город счастливого моего бытия. Любимая моя Москва.

Вчера вернулась из Выборга. О призёрах вы можете прочитат...

Вчера вернулась из Выборга.
О призёрах вы можете прочитать на сайте «Окна в Европу»: http://www.okno-filmfest.ru/
А я бегом, буквально в нескольких словах, расскажу о фильмах, которые понравились лично мне, и которые я бы рекомендовала вам к просмотру.

Конкурсные фильмы:

Бакур Бакурадзе, «Брат Дэян». Фильм, вывернувший мне душу. Для тех, кто знает, что такое война, «Брат Дэян» станет настоящим испытанием. Но посмотреть его обязательно надо, это очень правильный и нужный фильм.

Алёна Званцова, «Норвег». Смешная и добрая комедия, уверена, она придётся вам по душе. И даже лёгкая провокативность темы не станет тому помехой.

Джонни О`Райлли, Кэти Холли, «Москва никогда не спит». Чудесный, настоящий фильм о Москве. Без развесистой клюквы и перегибов. На моей памяти первый снятый иностранным режиссёром фильм о России, не вызывающий недоумения и отторжения.

Внеконкурсные фильмы:

Алексей Федорченко, «Ангелы революции». Очень люблю Федорченко, считаю его одним из сильнейших современных российских режиссёров. «Ангелы» достаточно сложный для восприятия, но прекрасный фильм. Пересмотрю его потом ещё раз обязательно. Ну и Дарью Екамасову хочу отметить, сыграла она просто потрясающе.

Наталья Кудряшова, «Пионеры-герои». Фильм о тридцатилетних «героях нашего времени», молодых и вроде бы успешных, но не совсем счастливых людях. Они словно живут в двух параллельных мирах — советском прошлом и настоящем. Печальный и прекрасный фильм.

Штефан Кромер, «Пингвин нашего времени». Очень неожиданный для меня фильм. Даже жанр не смогу определить. Триллер? Нуар? Впрочем, это не столь важно. Создатели фильма здорово поиронизировали над зрителем и над собой. Ну и хотелось бы отметить отличную актёрскую работу Алексея Гуськова и Юрия Колокольникова.

И два фильма, на просмотр которых я не успела физически, но их очень хвалили люди, вкусу которых я безоговорочно доверяю: «72 часа» Киры Ангелины и «Побег из Москвабада» Дарьи Полторацкой. Посмотрю при первой же возможности, чего и вам советую.

Из собственных достижений: приехала в Выборг простуженная. Дочихалась до того, что на нижнем веке лопнул капилляр. Ходила несколько дней на кинопросмотры, густо замазав фингал тональным кремом. Тональник маскировал так себе, зато нехило оттягивал нижнее веко. Фотографы снимали меня, дождавшись момента, когда не видно лица. Надеюсь, мою неземную красоту запомнили в Выборге навсегда.

Спасибо большое организаторам за приглашение. Давно мне не было так хорошо. Отдельная благодарность Армену Николаевичу Медведеву. За исключительность.

Ну и фото меня.
Фотограф — Тихон Чернышев.

Друзья, вдруг у вас отпуск, а вы ещё не решили, где его п...

Друзья, вдруг у вас отпуск, а вы ещё не решили, где его провести.
Вдруг вам захочется в Адажарию, к моей любимой Тинатин Мжаванадзе?

По ссылке тур.
Море, вкусная кухня, мастер-класс Тины.
И греющие душу скидки.

http://www.tbiliclub.com/#!--1/c1sjj

Отчёты про предыдущим турам здесь: https://www.facebook.com/groups/TbiliClub/

Возвращаешься в дом своего детства в уверенности, что он ...

Возвращаешься в дом своего детства в уверенности, что он остался таким, каким ты его запомнил: старый тутовник подпирает ветвями небо, каменная печь пахнет подгоревшей мукой и не успевшим отойти от жара подом, погребная дверь тяжёлая, в две неповоротливые створки — каждый раз приходится наваливаться всем телом, чтобы распахнуть.
До дома прабабушки как прежде бежать-не добежать: вниз по каменным ступеням, вприскочку по большому двору, успеть зацепить ладошкой стержень рукомойника и стукнуть костяшками пальцев по толстому боку дождевой бочки. А потом взлететь вверх по крутым ступеням веранды, отмечая мельтешение солнечных лучей сквозь листья винограда — мельк-мельк-мельк.
Там, где лестница, повернув направо, резко уходит ввысь, становится до того страшно, словно кто-то жуткий преследует тебя по пятам, и если замедлить бег, он неминуемо тебя настигнет. Потому бежишь без оглядки, сердце заходится в груди, ещё немного — выпорхнет. Врываешься на веранду с воплем отчаяния, пугаешь прабабушку, она роняет тряпку, которой усердно протирала стол, привычно ворчит — снова бегала, как от волка. Но тебе нет дела до прабабушкиного недовольства, ты зарываешься лицом в подол её пахнущего чабрецом платья, счастливо выдыхаешь — это я к тебе спешила, нани.

Спустя годы возвращаешься в дом своего детства в уверенности, что он остался таким, каким ты его запомнил. Но он теперь совсем другой: тутовник давно спилен, погребная дверь распахивается от лёгкого прикосновения, чтобы пройти внутрь, нужно согнуться в три погибели. Дождевая бочка, в которую раньше заглядывал, поднявшись на цыпочки, упирается толстым боком тебе в колено. Рукомойник заржавел и рассыпался. Печь превратилась в развалины. Дом твоего детства теперь пахнет немощью и сиротством — старшие ушли, молодые разлетелись по миру. Но тебе не хочется с этим мириться, ты бродишь и бродишь по родным углам, упрямо снимая всё на телефон. Вот здесь месила тесто бабушка, на той скамье любил отдыхать дедушка. В огороде встречали рассвет подсолнухи, дети солнца. Утром они смотрели на восток, вечером — на закат. На самом краю сада цвели лалазары, прикоснулся — и руки в лиловых пятнах. Рядом с калиткой стояла конура Боцмана. К старости он научился произносить своё имя. Так и говорил — Боц-ман. Боц-ман.
Добравшись до компьютера, первым делом скачиваешь фотографии. Жадно их рассматриваешь.
На всех такой ракурс, будто снимали сверху.
Раньше ты заглядывал миру в глаза, теперь он заглядывает в твои.
Ты большой, он маленький. И ничего уже не исправить. Ничего не изменить.

Дорогие друзья, моя подруга Марина Трубина затеяла чудесн...

Дорогие друзья, моя подруга Марина Трубина затеяла чудесный проект об Узбекистане Бирюзовый дневник.
Если посчитаете нужным, поддержите его, пожалуйста.
Заявленная сумма уже собрана, все дополнительные средства уйдут на увеличение тиража.
Перечислив, например, 850 рублей, вы получите потрясающий альбом-тревелог, который в книжном магазине будет стоить в полтора раза дороже.
Девочки проделали огромную работу, очень хочется их поддержать.
Ссылка на страничку дневника в ФБ: https://www.facebook.com/biryuzovydnevnik?fref=nf

Меня упорно продолжают называть детским писателем, но это...

Меня упорно продолжают называть детским писателем, но это не так.
Я скорее всехний, чем конкретно чей-то))
Интервью "Культуре Москвы". Вдруг кому-то интересно будет почитать: http://cult.mos.ru/reviews/ot-pervogo-litsa-narine-abgaryan-/

Еду в вагоне метро. Напротив сидят бабушка с внуком. Внук...

Еду в вагоне метро. Напротив сидят бабушка с внуком. Внуку от силы шесть. Бабушка чего-то рассказывает ему — нудно, визгливо, поучительно. Будто слова в мозг вколачивает. Внук какое-то время слушает, потом, махнув рукой, пересаживается ко мне.
— Денис, вернись! — трубит бабушка.
— А вот и нет! — отрезает Денис.

Едем дальше. Я играю в телефоне, Денис с интересом наблюдает. Улучив те редкие несколько секунд, когда в вагоне относительная тишина, звонко объявляет:
— Бабуль, ты говорила, что в компьютерные игры только дебилы играют. А эта тётя играет!
Раздаются смешки. Бабушка наливается свекольным цветом.
— Так я и есть дебил, — улыбаюсь я мальчику.
Он несколько секунд с любопытством меня изучает. Вздыхает.
— Да? Ну тогда ладно. Играй.

Это я к тому, что вчера получила в личку сообщение, начинающееся со слов: «Как я рада, что могу написать небожителю».
Раз я небожитель, вот вам ещё история.

Двадцать лет назад в этот день в Москве стояла такая жара, что асфальт плавился. К счастью, ближе к вечеру зной немного спал, я надела красивое платье, напялила первые в жизни чулки на ажурной резинке и пошла справлять день рождения моей начальницы О.Ф.

Чулки продержались ровно семь этажей. Как только я вышла во двор, они стали сползать. Я подхватила их за резинки, добежала до соседнего подъезда, подтянула до пупа и двинулась дальше. Но чулки снова поползли вниз. Пришлось метнуться в следующий подъезд, и, воровато оглядываясь и чертыхаясь, приводить себя в порядок.

Вдруг, напугав меня до смерти, в подъезд ввалилась наша запыхавшаяся соседка.
— Сползают? — Выдохнула она.
— Аха!
— А я-то думаю, чего это ты как ошпаренная по двору бегаешь. Еле догнала. Ты это, выверни резинку и поплюй на силиконовую полоску. Крепко будет держаться.

Я безропотно вывернула резинку, пригорюнилась:
— Легко сказать — поплюй. А как попасть? Был бы позвоночник гуттаперчевый…
Соседка удивлённо вытаращилась:
— Палец послюнявь!
Я сделала, как она велела. Обратно натянула чулки.
— Иди, — хмыкнула соседка. — Не бойся, не сползут.
Не соврала. Чулки держались, словно приклеенные. А соседка потом меня так и называла — горе гуттаперчевое.

Ну и, как говорится, чтобы оставил надежду всяк сюда входящий.
Однажды мне нужно было написать очень важное письмо. Тщательно его составила, раз сто перепроверила, удостоверилась, что всё в порядке, отправила. И только когда получила ответ, заметила, что в слове «ваша» пропустила «а». Подпись моя под этим скрупулёзно составленным письмом выглядела так: «Вша Н. Абгарян».

Там, откуда

Там, откуда ты родом, небо ниже гор, а в тени домов дремлет время. В окне кусочек неба, в чёрной воде дождевой бочки плавает круглая луна. Подует ветер, пойдёт вода рябью, разобьёт луну на мелкие осколки — ни склеить потом, ни собрать.

Ночь рисует на половице блеклый квадрат, наступать нельзя — обидишь завтрашний день. Так говорит нани.
— И что тогда будет?
— Утро не настанет!
Ишь, думаешь ты. Не то чтобы веришь, но обходишь квадрат стороной, ну мало ли, вдруг случайно наступил, и крокодил солнце в небе проглотил.

Там, откуда ты родом, по краям горизонта стоят восемь медных кувшинов, в каждом заперт ветер. Проснётся Бог с утра, откупорит один кувшин, поставит его на бок и уйдёт по своим делам. А вечером, вернувшись, загонит ветер обратно. Там, откуда ты родом, Бог — пастух ветров.

— С неба упали три яблока: одно тому, кто видел, другое тому, кто рассказал, а третье тому… — нани выжидающе смотрит.
— … кто слушал, — подхватываешь ты.
— То есть кому?
— Кому?
— А ты подумай.
— Мне???
— Тебе!

Там, откуда ты родом, время определяют по старинке: рассвет — солнце проснулось, полдень — солнце повернулось, сумерки — время первой звезды, ночь — царствие луны.
В сказках, что тебе рассказывают, чудеса вершат пахари, небесные великаны охраняют твой сон, а тысячекрылая птица отворяет врата времени, чтобы можно было вспоминать.
— Зачем вспоминать?
— Затем, что без прошлого тебя просто нет, — говорит нани. — Воспоминания — путь к своей душе.

— Мек-еркус-ерек-чорс-инг, — скачет по ступенькам девочка. Мир её совсем крохотный, в две ладошки-пять объятий: дом-веранда-лестница-двор-калитка.
Куда бы она не уехала, кого бы не повстречала, сердце её навсегда останется в том замкнутом круге.
— Мек-еркус-ерек-чорс-инг! — отсчитывает девочка.
У каждого свой мир. У неё он такой. Дом-веранда-лестница-двор-калитка. Любить-не перелюбить.