Max Nemtsov's Blog, page 39

something watched

Продолжаем изучать совецкие киносказки. Эту в детстве я, кажется, не видел, хотя вышел фильм, когда мне было 10 лет, так что мог и посмотреть. Последний фильм Роу снят уже совсем на отъебись, ничего нового в нем нет, и рассчитан он совсем на трехлеток. Примитивность в нем уже зашкаливает – все те же дрессированные озвученные звери и аналоговые спецэффекты. Георгий Милляр, опять переизобретший Бабу-Ягу так, словно она “уже 200 лет в климаксе”, как ему посоветовал какой-то гример для разнообразия, ситуацию уже не спасает. Этнические консервы в духе хора им. Пятницкого с самой идиотской строкой Михаила Ножкина о россии: “всегда веселая и чуть печальная”, – добавляют шлаковости. Единственный плюс – этот фильм подарил нам в язык реплику “Маленькая рыбка лучше большого таракана” (произносится кикиморой-кухаркой в исполнении Веры Алтайской). Ну и короткий танцевальный дивертисмент кровавых разбойников Бориса Сичкина и Савелия Крамарова (травести). В общем, мы всегда стараемся отыскать везде что-то хорошее.

Глупее американской кинофантастики 50х годов – только совецкая кинофантастика, но первая “Плюха” побивает многие рекорды глупости. Одни 30летние актеры, деревянно изображающие подростков вдвое младше себя достойны Оскаров (морщинистый Стив Маккуин в особенности – тут вообще хорошо видно, что его актерская слава сильно преувеличена). Старшеклассница под 40, правда, хороша в своей возрастной категории. К положительным сторонам можно отнести создание того слащавого американского местечкового рая (где водится страшный калиновый конфитюр), который неоднократно пародировался и воссоздавался кем не, от Линча до Уидона. Но тут он показан всерьез. Плюха (которая у русских адаптаторов почему-то Капля) умеет только небыстро ползать и всасывать в себя людей.

Да, а смотрел я его для работы – нужны были обстоятельства произнесения последней фразы. Выяснилось, что автор наврал.

Вторую Плюху (1972 года) я не смотрел в силу совсем паскудного ея качества и недобываемости некоцанной версии (все, что мне попадались, – какое-то говно в смысле качества во всех смыслах). Зато ремейк через 30 лет гораздо активнее и смотрибельней, с приветами Стивену Кингу (потому что сценарий рисовал Дарабонт), хотя ничего нового к жанру “молодежного воплера” не добавляет. Плюха умеет теперь много новых гитик – она овладела наружным пищеварением, плюется кислотным желудочным соком, быстро плавает по канализации и вообще перемещается с реактивной скоростью, а также выпускает щупальца. В крохотной роли врача в горбольнице здесь чудесный Джек Нэнс, остальные ну так. Прочее занимательное можно прочесть в тривии.

Один из тех великих романов, которым не повезло в переводе – ни на русский, ни на кино языки. Ру-перевод имени Воениздата мы трогать не станем (хотя про него всегда ходила шутка, что от романа в нем осталось только мертвое, а вот все нагое вычистили), а вот кино получилось спрямленное, как любые экранизации (ну и тоже без особой наготы, понятно, потому что это 1958 год, всего через 10 лет после выхода романа), хотя само по себе и вполне хорошее как двухчасовой этюд о власти. Только это от книги и осталось.

Как ни удивительно, эту аналоговую сказочку 80х я не смотрел, когда ее смотрели все на видеокассетах. Наверное, тогда б она произвела впечатление сильнее – например, как “Ива” (хотя до “Принцессы-невесты” ей, конечно, далеко). Она совершенно несамостоятельна и вторична, если не третична, хоть ее и Хьёртсберг написал (а может и поэтому), но на грим и декорации посмотреть, конечно, стоит. Хайлайт: когда принцесса Лили трансформируется в темную невесту, у нее мгновенно отрастают монобровь и декольте до пупа. Это кое-что нам сообщает об эстетических предпочтениях Князя Тьмы Тима Кёрри, конечно. Ну и представления Ридли Скотта о драматизме и показе характеров явно покоятся на крупных планах. В случае Тома Круза это не работает, но режиссер, видимо, этого еще не понимал, когда снимал кино.

Я, конечно, Азимова давно не перечитывал, но не припоминаю, чтобы он писал такую невнятную хуергу, какая получилась у сынка советского кинобонзы. Все представления о вечности у съемочной группы сводятся к обилию стальных конструкций с заклепками (это непременное условие), мигающих огоньков и ламп дневного света, а также красных цифровых табло марки “Электроника” с совецких автостанций (и на всех мелькают какие-то бессмысленные цыфры!). Играть никто не умеет даже телеспектакль, а Жженов и Юрский разучились. Фемина из будущего больше всего смахивает на кооперативную советскую девушку, требующую подходцев. Там есть даже заслуженный карлик совецкого союза Федоров – ну уж он-то, будучи физиком по образованию, мог бы постыдиться в таком сниматься; мало того, у кина есть даже консультант проф. Капица. Что не помогло, в частности, последнему кадру: наш герой уходит вдаль по обочине шоссе навстречу грузовым фурам, хотя слева в метре от него, за газоном – отчетливо маркированная пешеходная дорожка.

Человечное кино о бесчеловечной войне (при том, что война до некоторого предела была, в общем, “джентльменская”): такой “мертвец на Западном фронте без перемен”. Снято очень изобретательно, длинные планы имени Хичкока и Кубрика, тайные монтажные склейки, звезды экрана в самой глубине окопов. Очень рекомендую – достойное кино.

Решил вот вдохновиться перед индийским редакторским проектом. Заодно продолжаем знакомится и вспоминать советские киносказки (но уже шкрябаем по самому донышку). Это кино объединило в себе худшее, чего за всю историю добились как Болливуд, так и студия имени Кой-кого и совкино вообще. Халтура с пестнями и танццами. Только в индийский уцененный балаган за какие-то лютые кроры индийских денег неплохо вписываются грузинские актеры (им-то что – у них командировочные в капстране). Говорят, правда, совки потом перемонтировали оригинал и как-то иначе назвали, и кино стало чуть ли не на треть короче (кстати, на цитируемой афише они умудрились обойтись без главгероя). Я смотрел советскую версию и вот под этим названием: полная была бы совсем невыносима. Да, в крошечной роли тут снялся пан Гималайский, так что если станете зачем-то его смотреть, зрение вас не обманет, как не обмануло оно меня.

more memories

вот это важное – чуваки в Н-ске системно изучают самиздат. между тем, моя коллекция, переданная в библиотеку бывшего ДВГУ, все там же – на отметке оцифрованных 179 наименований из 400 с небольшим. на вопросы они не отвечают, думаю, с ней можно попрощаться – я сейчас не могу никак на них воздействовать. возможно, там все уже выбросили

ладно, хоть книжки читают: вот кто-то прочел “Искателя” Таны Френч

вот вам пара обложек

некоторые лучшие виды деда и некоторой молодежи

котик тогда и тогда

а теперь традиционная 13-я страница:

вот человек купил Керуака (Подземных и Жив) – и что он там обнаружил внутри? дохлую мышь? почти. какую-то мотивационную хероту. надеюсь, книжку ему заменят

а вот человек скорбит по Барту:

К сожалению, его главный роман “Козлоюноша Джайлс, или Пересмотренное новое расписание занятий” до сих пор не переведен на русский язык, который считается масштабной сатирой на окружающий мир. 

как умеет, так и скорбит, можно сказать. но ведь по сути не поспоришь: русский язык действительно масштабная сатира на окружающий мир

очень независимое, но очень законопослушное издательство не постеснялось переклеить ссылку на интервью. что ж, право имеют. но интересно, конечно, другое: сразу пришли комментаторы, например:

Я благодарен немцеву лишь за то что читал РТ на английском к чему меня сподвиг очень плохой перевод на русский ставший ещё хуже практически сразу как я открыл английское издание. Так что конгрессы следует благодарить за то что они продвигают новых парней и не сотрудничают с мамонтами из позапрошлого.

просыпаюсь в шесть часов, все думаю – где же та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли (тм). а тут и далеко ходить не надо – вот она, вот она… (и т. д.)

хорошо, раз мы о русроке тут, вот еще одна песня про тексты, которую я, кажется, когда-то показывал. но теперь с проходом лет она обрела некоторую гм философскую глубину

в том-то и беда многих ясноглазых идеалистов – они если не становятся охранителями и скрепоносцами, то превращаются в шапкозакидателей. выясняется, что петь-то на дне, конечно, можно, но боялась ты не зря. ну и другой урок – песенки стареют раньше людей. всего-то 6 лет прошло

meee-moriii-es

я знаю, вы этого ждали. начало истории с одним там жутко независимым, кошмарно передовым и до ужаса законопослушным издательством тут, продолжение тут. я тут вспомнил в ночи эту историю, так что чего материалу пропадать – поэтому вот вам текст интверьи в жанре монолога (вопросы я убрал, потому что на них, наверное, у них копирайт; диалог был бы, кстати, нормальным ходом: они у себя публикуют только свои безобидные вопросы, а я у себя – свои криминальные ответы; но они предпочли вообще заткнуть переводчику рот). с этого разговора прошло больше полугода, но в ситуации мало что изменилось, разве что мы закончили делать “Саттри” и сдали его, да и “Нова Экспресс” Барроуза вышел. а так это могло бы стать началом доброй дружбы, но вряд ли станет

[…]

Да вы, в общем, все сами за меня рассказали. Ну вот так и жили — весело, что там говорить. Комсомол я действительно бросил вместе с поступлением в университет (не сказать, что и раньше участвовал в его деятельности как-то очень осознанно, пусть и был секретарем комсомольской организации в школе, но такое в эпоху советского двоемыслия было вполне возможно — числиться «активистом», чтоб не особо приставали), хотя «на абитуре» у нас с приятелями возникла идиотская левацкая мысль записаться в стройотряд на каникулах после первого курса и заработать денег на автоматы для никарагуанских партизан. К счастью, из этой затеи ничего не вышло — к лету 1981 года все про это благополучно забыли и разъехались по домам. Но этой мыслью мы некоторое время забавлялись.

А расцвет всяческого андерграунда в родном городе случился немного погодя, уже под конец учебы (журнал же мы начали делать и того позже). Примерно с 1984 года начался рок-н-ролл: секция джазовой музыки клуба филофонистов плавно реорганизовалась в рок-клуб. Но за эти годы много всего бывало, включая участие в подвальной рок-группе «Театр» с неизвестной инкарнацией Джимми Пейджа Валерой Гудаевым (записей не осталось, конечно), и в театральной студии «Гамаюн». И диплом по текстам Роджера Уотерза тоже был — дичайший постмодернистский коллаж из цитат собственно Уотерза и К. У. Черненко, который тогда еще, по удачному стечению обстоятельств не совсем преставился, а выступил на каком-то пленуме с программной речью об идеологии. Парторг филфака Михаил Юрьевич Шинковский (ныне уже помер – надо ли говорить, что никакой благодарности к этому советскому чудовищу я не испытываю до сих пор) пришел на защиту меня валить, но с несокрушимой риторикой газеты «Правда» не справился и ничего не смог возразить даже на криминальную фразу Уотерза «Брежнев взял Афганистан» (из-за которой «Пинк Флойд» и попал в те безграмотные проскрипционные списки, над которыми все ржут до сих пор). Диплом мне засандалили с отличием. Он пригодился мне единственный раз — когда в Дальневосточном пароходстве, куда я сразу же после выпуска пошел работать, мне дали ошеломляющую надбавку к зарплате в 15 рублей «за знание иностранного языка».

В 1984 году все, правда, могло бы и закончиться из-за того самого доноса, но не закончилось, а только началось. Инструктор крайкома партии Алла Федоровна Дробот, которая на сборном концерте в морском училище, где среди прочих выступала школьная группа «Муми-Тролль», сочла нас фашистами и наркоманами, потом открыла во Владивостоке «салон нижнего белья», а потом тоже померла. А нас троих так и не выгнали из университета, да и живы все до сих пор. Что стало с группой «Муми-Тролль», я думаю, вы и так знаете. И все это время было, в общем, понятно, что в слова играть мне интереснее всего — еще в школе один старший товарищ своим примером показал мне, что песни, например, «Битлз» можно переводить на другой язык так, чтобы их тоже можно было спеть (он начал переводить «The Fool on the Hill», но не закончил, а попробовал это доделать я; потом я сделал одну песенку группы «Rainbow», по которой тогда страшно перся… так и втянулся). Ну вот любовь к широко понимаемому рок-н-роллу все и решила, а мысль делиться с друзьями книжками, которые они никогда при совке не смогут прочесть, возникла уже немножко потом.

[…]

Да, случилось так, что к середине 90-х во Владивостоке буквально стало не с кем поговорить — все разъехались. Друзья из ДВ отделения Академии наук, у которых в 80-х был такой полуподпольный театр, о котором вы упоминали выше, один за другим пососкакивали с исследовательских судов в Канаде (был такой экстремальный, но интересный способ эмиграции), журнал мы закрыли после 12-го номера (естественный срок жизни такого издания, конец цикла — многим редакторам стоило бы обращать на это внимание и свои издания тоже закрывать после 12-го номера), в рок-клуб пришли какие-то неинтересные, сильно пьющие дети… В общем, физический круг общения сузился — но тут же расширился за счет робкого проникновения в глобальную деревню (посредством дайал-апа).

Насчет «взломать» не знаю, но те времена, когда центральные издательства предпочитали не работать с иногородними переводчиками, потому что они, ну, не могут ходить физическими ногами в издательство и носить кипы машинописей с собой, я застал. Единственным исключением в конце 90-х было издательство «Фантом Пресс» — так оно и сейчас впереди многих. Между тем, как сразу стало ясно, люди сидят и переводят что-то для себя, в стол, для друзей, отнюдь не только в Москве и Ленинграде. Ну вот на основе «Лавки» я и попытался их не то чтобы объединить (это бы все равно никогда не получилось, переводчик — занятие одинокое), но сделать им некоторую коллективную витрину. Ну и отчасти повысить общественную заметность переводчика, хотя надо ли было это делать, — вопрос. Скажем так, в начавшей тогда развиваться «экономике внимания» без этого было невозможно (как не очень возможно и теперь). Удалось сделать другое — почти все крупные и заметные работы, опубликованные когда-то в «Лавке», были впоследствии доработаны и напечатаны: Буковски, Бротиган, Коэн, Бартелми, Вальзер, Фаринья, Керуак, Пёрсиг, Мураками, многие другие. «Закрытие гештальта» продолжалось до последних лет, когда мы в «Додо» доработали и издали два романа Расселла Хобана в переводе Валерия Вотрина. Есть надежда, что сейчас выйдут и некоторые старые переводы романов Барроуза.

[…]

Да не сказать, что я как-то влился в «литературный мир», — я же просто работал, с людьми встречался. Начал что-то делать для «Фантома» — они и были первыми, с кем мы наладили отношения, я им даже название серии придумал, и за одно слово они мне заплатили самый большой гонорар, который мне довелось получить в жизни (за такой объем текста в смысле). Потом познакомился с «Азбукой», «Независимой газетой» (издательство тогда еще не стало «Издательством Ольги Морозовой»), «Эксмо», еще с кем-то. В основном — с людьми, а не с институциями. Это и до сих пор мой основной принцип — я предпочитаю работать с людьми. Тогда, если помните, был к тому же золотой период «ОГИ» — это были прекрасные места для встреч. А кто «задавал тон» где-то — этого я не знаю, видимо, все прошло мимо меня. Ну и да, тогда я совершил акт профессионального самоубийства, в какой-то момент отказавшись работать переводчиком-говоруном (interpreter-ом) — кем, собственно работал много лет до этого. Просто взвесил, что лучше я сделаю несколько страниц хорошего романа, чем весь день буду бегать по городу с президентом компании «Хеннесси».

[…]

Не знаю насчет Хемингуэя, честно говоря, никогда не интересовался, но не удивлюсь, если так оно и есть. А адаптация Аксенова, насколько я помню, даже с точки зрения правил «советской школы» — слишком вольный пересказ. И я бы не стал обобщать — бывали случаи удивительно точных попаданий в дух и букву оригинала, хотя по большей части да — многие старые тексты было бы неплохо если не переделать, то хорошенько отредактировать: это их, возможно спасет для вечности (которой применительно к переводам все равно не существует).

Я до сих пор убежден, что из советских книг о переводе самой полезной была и остается «Слово живое и мертвое» Норы Галь — это книга, которая в свое время многое поставила на свои места у меня в начинавшей переводить голове. Это лучший свод подсказок того, как не надо поступать переводчику. К сожалению, не все примеры того, как что-то надо делать, у нее достаточно хороши, а некоторые так и вовсе скверны, так что все равно подходить некритически к этому тексту нельзя. Хорошая для своей ниши книга была у Ефима Эткинда — «Поэзия и перевод».

Ну и крайне полезно, конечно читать все, что написал Лоренс Венути — пожалуй, главный подвижник «остранняющего» подхода в переводе. Не уверен, что его работы существуют по-русски, и не знаю, преподают ли его переводчикам. Он, во всяком случае, гораздо полезнее библеиста Юджина Найды, чьи работы, как я знаю, преподают. Все остальное, конечно, для общего развития знать не повредит, но использовать это как руководство к действию (и уж тем паче теоретическую догму) я бы поостерегся. Кашкин и Чуковский, например, вообще просто счеты с политическими противниками сводили.

[…]

Это не школа перевода Кашкина «выиграла», а «социальный заказ» задавил. В полезной книжке Ольги Ахмановой о лингвостилистике где-то было прекрасное рассуждение о том, что «одомашнивающий» перевод нужен читателю в стране, которая боится окружающего мира и стремится схлопнуться, а потому искажает тексты иноязычных авторов в угоду привычному (что иллюстрируется старым переводческим анекдотом о том, что «советский читатель не знает, что такое бренди, поэтому графья у нас будут пить бражку»). И наоборот, читатели страны, открытой всему остальному миру, такого не боятся, они смело осваивают незнакомые понятия и стили, и тогда-то переводы востребованы «остранняющие». Я по необходимости упрощаю, но период схлопывания у страны не прекратился, как видим, до сих пор, поэтому такие бури негодования у «широкого читателя» и обслуживающего его «критика» вызывают любые повествовательные модусы, отличающиеся от привычных им «гомогенных плоских нарративов» (тм).

Буквализм же, как мы знаем, в том числе и по прекрасному исследованию Андрея Азова «Поверженные буквалисты», — понятие оболганное в соответствии с методами, принятыми советской «критикой» (действуют они и поныне). Начиная уже с того, что «максимально точный» перевод не равен «дословному» переводу — это диаметрально противоположные маркеры качества работы. Из-за ярлыков в ХХ веке у советских «переводоведов» разгорались нешуточные битвы, о которых сейчас без смеха невозможно читать (все эти «Тетради переводчика» и прочую макулатуру). Я не знаю, что происходит в этой области сейчас, — просто не слежу, но, если судить по доносящимся до меня отзвукам, там примерно то же самое, что и раньше. Кашкинские же переводы, насколько мне помнится, вполне укладывались в требования к тексту, выдвигавшиеся партией и правительством, а также коллективным Пролеткультом. «Реализм перевода» — это просто жупел, понятие, за которым, как мы видим, читая сейчас рассуждения Кашкина, ничего не стоит, кроме необходимости соответствовать идеологической догме. И с точки зрения истории перевода, это, конечно, удивительно причудливый выверт, который представляет сейчас только археологический интерес. Ну а что до «Улисса», скажу вам правду — ни один перевод его я не читал вот так, чтобы сесть и насквозь прочесть, оригинала мне всегда было достаточно. Но если возникала нужда найти в тексте какое-то место, цитируемое в тексте, с которым я работал, в переводе Сергея Сергеевича они отыскивались, как правило, с большей вероятностью в том виде, в каком требовались. Думаю, его версия романа еще очень долго будет лучшей из возможных, хотя в некоторых местах и к нему, что называется, «есть вопросы». Вместе с тем, так, чтоб вопросов не было совсем, и быть не может. Перевод все же — не алгебра, хотя порой может быть вполне точной наукой.

Ну, для нас с Шаши это было просто продолжение наших профессиональных усилий вообще  — попробовать наконец издать то, что давно хотелось, а «регулярным» издателям (даже не особо «коммерческим») это было по разным причинам неинтересно. Для этого мы, собственно, и придумали «Додо Пресс» (https://dodopress.ru) — мы много тогда об этом всем рассказывали (https://dodopress.ru/gold/). «Фантом» согласился выступить соиздателем, мы потом еще с двумя или тремя издательствами сотрудничали, так или иначе продолжая и развивая программу «Скрытое золото». В силу происходящего сейчас в стране и мире вряд ли возможно продолжение серии — она же издавалась фактически на деньги наших читателей и подписчиков, а они не сказать что очень богатые люди. В существующих условиях пусть лучше поддерживают своими свободными средствами какую-нибудь хорошую гуманитарную или благотворительную миссию.

[…]

Это была оптимистичная оценка. В действительности, я думаю, их существенно меньше.

[…]

В «Радуге» (да и других романах Пинчона) сотни подобных или похожих решений, из них «Ленитроп» — даже, в общем, не самое изящное. «Пиратом Апереткиным», например, лично я горжусь гораздо больше. Когда мы приступали к работе, было ясно, что мы либо вскрывает этот пласт значений, либо нет. Мы тогда единогласно пришли к выводу, что это делать нужно. Каждое такое решение имело несколько вариантов, мы подолгу выбирали такой, в котором потерь было бы меньше. Ну и да, мы не оставляем надежды, что издатели все-таки закажут нам пояснительные тома к текстам Пинчона, в которых мы сможем сообщить все, что осталось за текстом (по нашим скромным тогдашним прикидкам, если не особо размахиваться, объем тома комментариев к «Радуге» составил бы примерно 30 авторских листов). Пока же этого не происходит, как вам наверняка известно, подвижники из нескольких проектов «коммунального» (ну, или «соборного») чтения, о необходимости которого мы говорили все эти годы, взялись делать нечто похожее на такой «гид» по романам Пинчона (https://pynchon.ru), где делятся своими версиями и толкованиями (некоторые вполне завиральны, но хорошо, что вообще есть). Так или иначе, все полезно, что поспособствует вхождению читателя в Пинчон-мир. Ну а случаи бессилия, конечно, бывают, когда выбираются какие-то неидеальные хроменькие варианты, хотя не помню, чтобы мне приходилось где-либо ставить сноску, встречающуюся в некоторых старых книгах: «В оригинале непереводимая игра слов». Редакторы же, с которыми я работаю, как правило — единомышленники, мои подходы к тем или иным переводческим решениям скорее разделяют, чем нет.

[…]

Ну, насчет «выдающести» и «неординарности» вы, конечно, загнули — я просто стараюсь по возможности хорошо делать свою работу, только и всего. Да, у меня, как правило, есть представления не только о том, как должен звучать тот или иной текст, но и как было бы правильнее его переводить (в диапазоне между остраннением и одомашниванием). Но такие представления есть у каждого переводчика, мне кажется, никакой особой доблести в этом нет. Естественно, для «4 3 2 1» Пола Остера была принята совсем не та стратегия, что для текстов Буковски, Керуака или Барроуза — очевидно же, хотя этого, кажется, никто не заметил. Ну и правильно, в общем: нитки из перевода торчать не должны.

[…]

Опять начну с конца — из, не знаю, двадцати, что ли, вариантов мы с редактором Шаши Мартыновой остановились пока на «Собратьях Случая» и «Беспокойстве» соответственно. Рассуждать же о романе до его появления на русском видится мне делом зряшным — не хочется навязывать читателю свое толкование. Я же переводчик, а не критик, от толкований текста — даже на микроуровне — всегда старался уходить, поелику возможно. Но вообще на вопрос «О чем этот роман?» очень давно идеально ответил мой старый друг и коллега, дальневосточный редактор, литературовед и художественный критик Александр Лобычев. Когда у него кто-то спросил, о чем роман Чарлза Буковски «Женщины», он усмехнулся и ответил: «О чем, о чем… Да о жизни». Так и тут.

Могу только сказать, что если кто-то начнет вдумываться в смысл центрального образа романа — «дня», «против» которого все это затевается, то ответ может очень не понравиться нашей прогрессорски настроенной либеральной передовой интеллигенции (в том, что он не понравится регрессивной, консервативной и реакционно-патриотической публике, я даже не сомневаюсь). Ну и да, как бы публике ни хотелось видеть в заголовке романа цитату из библии, ее там нет.

Но чтобы вам не было совсем обидно, что я-де вас «слил», могу поделиться издательской аннотацией, которую вроде бы сам автор и сочинил. Тут он нам все рассказывает прямо и безыскусно:

Охватывая период между Всемирной ярмаркой 1893 года в Чикаго и годами сразу после Первой мировой войны, роман этот перемещается между трудовыми конфликтами в Колорадо и Нью-Йорком на рубеже веков, заводит в Лондон и Гёттинген, Венецию и Вену, на Балканы, в Центральную Азию, в Сибирь с ее загадочным Тунгусским событием, в Мексику во время Революции, в послевоенный Париж, Голливуд эпохи немого кино и еще в пару мест, говоря строго, не нанесенных на карты вообще.

Всего через несколько лет грядет всемирное бедствие, пока же царят безудержная корпоративная алчность, липовая набожность, глупейшая безалаберность и недобрые намерения в высших кругах. Никаких отсылок к дню сегодняшнему в виду не имелось и не следует их искать.

Внушительный список действующих лиц включает в себя анархистов, воздухоплавателей, азартных игроков, корпоративных магнатов, нарколюбителей, невинных и растленных, математиков, безумных ученых, шаманов, ясновидящих и фокусников, шпионов, детективов, искательниц приключений и наемных стрелков. В ярких эпизодических ролях выступают Никола Тесла, Бела Лугоши и Брюзга Маркс.

Вся эта публика в основном старается просто жить своей жизнью, покуда вокруг них рушится эра определенности и начинается непредсказуемое будущее. Иногда им удается от жизни не отстать; порой эта жизнь за ними гонится.

Между тем автор вновь берется за свое. Персонажи бросают свои занятия ради того, чтобы спеть по большей части дурацкие песенки. Имеют место неведомые и диковинные половые наклонности. Говорят на невразумительных языках, причем не всегда идиоматично. Случаются случайности, противоречащие фактам. Может, это и не мир, каков он есть, но таким он был бы с мелкой поправкой-другой. Кое-кто полагает, что в этом одна из целей вымысла. Пусть же решает читатель, пусть читатель будет осторожен. Удачи.

[…]

Понятия не имею, что у них в планах. Хотелось бы, конечно, чтобы они были вообще, эти планы. Перевести же роман, конечно, можно, и лично у меня представление о том, как это делать, есть — но работа это не быстрая, а ситуация сейчас такова, когда ни в чем нельзя быть уверенным, и горизонт планирования стремится к нулевому. Странно было бы делать вид, будто с этой страной, ее титульной нацией, на чей язык мы переводим, и ее книжным рынком ничего не происходит. В общем, если закажут — тогда и поглядим.

[…]

Мы переехали полтора года назад по целому ряду причин, не только политических. И да, участие в издании, которое задумали наши старинные друзья и коллеги — Линор Горалик и другие — для нас очень важная часть того, что мы можем сделать как переводчики в ситуации тотального ужаса и абсурда: мы про это, впрочем, сказали еще в первом выпуске (https://roar-review.com/ROAR-58ff1e7b138249688cd0df96fcd18c42?p=e887cc96c961453ba3d0b55aaba59845&pm=c) и от этого намерения стараемся не отступать. Но вообще эти полтора года оказались удивительно щедры на поэзию — в переводах на русский, так и с русского. Помимо книжек, лично я еще участвую в виртуальном проекте «Meet a Poet», который в это сложно время продолжает поддерживать Американский культурный центр, за что им громадное спасибо. Что же касается жизни, то она с одной стороны изменилась очень сильно, конечно, а с другой стороны почти не изменилась. Дом там, где рабочий стол и компьютер. Во «внутренней эмиграции» я был, считайте, с начала 1980-х годов, просто, как и у многих, 24 февраля 2022 года стало тем рубежом, когда «красную черту» стало невозможно игнорировать и делать вид, что мы живем в нормальной стране — или стране, которая стремится быть частью цивилизованного мира. Переводя на русский, мы работаем для той горстки «идеальных читателей», которые еще остались, — и уж, конечно, не участвуют в той кровавой вакханалии варварства, которая разворачивается в Украине. Пожалуй, половина этой горстки, кстати сказать, все равно тоже разъехалась по всему свету, так что «братья по разуму» у нас теперь есть везде. Переводя же на английский, мы надеемся показывать тем в мире, кому это интересно, что люди, говорящие и пишущие на русском языке, не равны «населению» или «народу». Они в первую очередь остаются мыслящими и чувствующими индивидуальностями.

[…]

Работа над романом движется и, в общем, только это и происходит. Я его перевожу и уже перевалил за середину, так что к зиме, есть надежда, черновой текст будет готов. Его судьба до того мига, когда Настик Грызунова предложила мне с ним поработать, мне не известна. Работая, я в окно не смотрю, это отвлекает, но когда все же поглядываю туда, я вижу прекрасный город-порт на сопках у моря, люди в нем живут в невысоких домах, которые из-за своей средиземноморской архитектуры напоминают многопалубные суда. Их-то я и вижу с балкона. Так что в каком-то смысле я вернулся на родину — в идеальный Владивосток «здорового человека», город, которого в действительности больше не существует.

ну и новости последних дней – про Лешу Вишню все уже, наверное, в курсе: ему шьют дело за песенки, которым 30-40 лет. человека с другим таким чувством сарказма в ру-музыке еще поискать, поэтому единственный вывод, который можно сделать: у доносчиков на него и его гонителей нет не только слуха, но и мозга. что, в общем, не удивительно, их никогда там и не было. но внимание тех из вас, кто еще почему-то не понял, хочу обратить на вот эту незаметную строчку: “опубликованных на странице музыканта в соцсети “Вконтакте””. т. е. с мозгом и у некоторых других какие-то явные нелады. они б еще пришли в приемную кремля и там что-нибудь спели. что не отменяет того, что такие законы в цивилизованном мире не имеют обратной силы, но кремлевские прокуроры о таком не слышали

else news

Александр Гаврилов запустил новое независимое издательство Vidim Books и говорит хорошее о двух других проектах, с которыми мы сотрудничаем: издательстве Freedom Letters и проекте ROAR

удивительное рядом: Жанна Пояркова рассказывает поклонникам фантастики о том, как крут “Плюс” Макэлроя

“заводные анальгины” продолжают перечитывать Фаринью

для книжки, которая 52 года пробыла в рюкзаке путешественника, она неплохо сохранилась

но это была иллюстрация к тому, что так можно. русские читатели, носители высочайшей духовности, считают, что нельзя:

Книга осталась для меня слегка непонятной. Не увидела какого-то большого смысла или философии. В общем и целом прочитать можно, но я удовольствия не получила. Очень как-то грубо, местами похабно. Единственное, что я для себя вынесла: так жить, как написано в этой книге, я была не хотела. 

(страшно то, что это существо написало уже 230 рецензий)

автор вот тоже смотрит на них с затаенным ужасом

дед и обложки…. , нет, тянущаяся молодежь там тоже где-то есть. но обложки интереснее

more pics 4 u

Джона Барта поминают верные последователи Роберта Энтона Уилсона

в россии о нем одной строкой вспомнили только на “фантлабе” (“о причинах смерти не сообщается”) – и тут же пришли комментаторы – хоронить постмодернизм. этот народ не надо побеждать, сам вымрет

еще один дед, к которому тянулась молодежь

виды деда и некоторый самиздат

еще немного джазового Керуака

Шацкая, конечно, совсем безумная. я б даже сходил ее послушал

more on yesterday

как мы и думали, кончины Барта в русскоязычном пространстве повышенной духовности никто не заметил – ну, кроме нас, у кого с духовностью все в порядке (т.е. ее нет). поэтому будем продолжать

считал ли Барт себя постмодернистом?

ну и любимое мероприятие ХаХа-века – “постмодернистские ужины Доналда Бартелми“

в Украине его тоже вспоминают немногие

не хочется смиряться с тем, что книжка не выйдет

наша полочка с Бартом в доме выглядит похоже

виды котика

гениальные виды деда – человека-невидимки

занимательное глядение

это из “НОЛА Экспресса” за 1971 год

some sad news and other stories

грустно, что вчера умер Джон Барт, которому не слишком повезло в россии с переводами – переводили только то, что полегче, с разным успехом. я тоже – один рассказ когда-то (и то мы не успели его довести до идеальной html-формы, хотя он и так красивый) и “Творческий отпуск”, который до сих пор не вышел, и я уже не уверен, выйдет ли вообще, потому что для широкого читателя он слишком хорош. года три назад начались было переговоры с одним прогрессивным издателем о переводе “Козленка Джайлза” и “Торговца Дурманом”, но они прекратились потому, что началась война и все, что еще было хорошего, обрушилось. …впрочем, его кончину в россии мало кто заметит

еще один автор, которому не везет.

хоть бы в таком виде книжку издали, что ли. хоть уже и поздно, автор умер давно

между тем вот райт-ап насчет новой био Керуака. тут Пол Маэр-мл. объясняет, зачем он это сделал

а вот кто-то слушает “Искателя”, явно считая, что и перевел его тов. Багдасаров (ну или Тана Френч писала по-русски). типично. впрочем, им нравится, хоть и написано, что “детектив”

в “Полубогах” Стивенза находят реальных персонажей

зрители подкаста “Экранизировано” добрались до “Слепоты” Сарамаго

а тут некоторый народ пересмотрел “Внутренний порок” и наконец понял, что кино от романа несколько гм отличается

[image error][image error]

терминологическое – вот такой юмор и называют “всратым”, да? это от наших читателей

вот вам заодно японская обложка “Пидора”

виды деда и разнообразных котиков

some extracurricular results

Zorba the Greek by Nikos Kazantzakis

My rating: 4 of 5 stars

Ну вот наконец-то пора браться за настоящую литературу. И сразу – удивительные открытия: Алексис Зорба, оказывается, не просто “грек”, а македонец, и на сантури учился играть в Салонике у Реджепа-эфенди. Мелочь, а приятно.

Еще одна особенность, которой я как-то не осознавал раньше: это, по сути, буддистский роман, потому что Будда в нем присутствует с первых страниц в виде учения, на которое постоянно ссылается главгерой. Отправляясь управлять рудником на Крит, он читает Данте и пишет некий труд о Будде (в реале это пьеса самого Казандзакиса). Ну и далее наш герой стремится к некоему изводу просветления, а Зорба у него на пути – некто вроде тхеравадинского бодхисаттвы-трикстера, лукавого дзэнского учителя, существующего только в моменте, но зато со внезапной палкой недвойственности. О том, что Ошо считал Зорбу Буддой, я тоже, честно говоря, не знал. Но отношения героя-рассказчика с буддизмом так и остаются не только непроясненными, но и неразрешенными. [Здесь было несколько ценных соображений о буддизме, но они почему-то не сохранились при перелете, а теперь я их забыл. Ну и хуй с ними.]

Историческим закадровым фоном также растянуты усилия по спасению греков от большевиков и турков на юге россии.

Буроугольный рудник, правда, находился в совершенно другом месте, где мы не были, поэтому искать его на Крите, где мы были, в общем бесполезно: https://manidevelopments.com/stoupa-z…. Хотя на самом Крите этот рудник скорее всего гипотетически располагался в Плакиасе на ЮБК, судя по топографии и описаниям. Но нечеткий в романе не только хронотоп, но и экономика: непонятен, например, принцип, по которому наш герой управляет добычей лигнита и чьи деньги так привольно тратит. Механика канатной дороги для перевозки леса тоже неясна – почему, например, стволы, раскаляясь, обугливаются и от них летят искры. Т.е. это, конечно, зрелищно, но совершенно бессмысленно.

Этическая неопределенность тоже присутствует – прекраснодушный герой ведет себя как мудак по отношению, например, к Бубулине, да и к самому Зорбе. Роман, как видим, вообще зиждется на зыбкой сансарической неопределенности: куда ни кинь взгляд, все понятно не до конца. [Здесь было еще несколько ценных соображений об этике, но они там же, где и соображения о буддизме. Хуй и с ними тоже.]

Хотя, сказать правду, эта шаблонная двойственность – противопоставление якобы естественной цельности и простоты народа искусственной книжности интелей – изрядно заебала. Лично я нихуя хорошего в этой т.н. простоте и (псевдо)народности не вижу. В мудовых интеллигентских рыданиях, правда, тоже. А третьего никто из писателей как-то не озаботился придумать.

Перевод (не самый новый), я подозреваю, довольно сплющен (как и перевод “Капитана Михалиса” на русский, поэтому не думаю, что с остальными романами Казандзакиса на русском все хорошо) в сторону ущербно понимаемой “нормативности”. Все дед-щукарство устной народной речи убито напрочь, поэтому все персонажи выражаются просто вербозно, монотонно и очень занудно.

Buddha by Nikos Kazantzakis

My rating: 2 of 5 stars

Учитывая, что пьеса существовала в четырех версиях, отражавших различные перипетии греческой истории с разгрома Венизелоса начиная, к Малоазийскому фиаско и отходу от совецкого коммунизма вплоть до успешной анти-муссолиниевой албанской кампании гитлеровской оккупации, и поначалу называлась “Янцзы”, а также что буддизмом автор “увлекся” не где-нибудь, а в Вене, удивительно, что такое укорененное в  сансаре произведение в итоге вообще так называется. Но первая версия, написанная свободным стихом, была уничтожена, вторую – прозой – он порвал, а третья не состоялась вообще, хотя дожна была вроде как стать киносценарием. Кино Казандзакис вообще считал самой буддийской формой искусства, поскольку оно “способно создавать людей, идеи и страсти из света и тени и уничтожать их”. Будда для него должен был стать просто глазом, а сама пьеса – промежутком между двумя снами. Но этот заход в сюрреализм не состоялся, что очень жаль.

Потому что, несмотря на расхваленность критики, пьеса вполне провальна, и, кажется, на сцене ни разу не ставилась. Ну, для начала, потому что это скучно. “Свободный стих” нынешней версии может считаться таковым, только если мы поэму Гинзберга “Вой” считаем стихами – не исключаю, впрочем, что вся поэзия потерялась в англопереводе, потому что сейчас тут все звучит пешеходной декларацией, а красоты нет ничуть. Кроме того, реплики у него неаттрибутированы.

По смыслу же говоримого олицетворять Будду только лишь рекой Янцзы (почему ею-то? где Китай и где Будда вообще-то) видится мне довольно верхоглядским решением. Вроде поисков иголки не там, где потеряли, а там, где светлее. Автор что знал, то и описал – а знал он только толстого и веселого монаха Будая, он же “счастливый Хотэн”, но Будда он разве что некоторым (немалым, надо сказать) натяженьем воображения на доли мозга, как в чань-буддизме. Что, понятно, резко снижает интерес к этому произведению неясной родовой принадлежности. Теперь и весь “буддизм” “Зорбы” воспринимается гм несколько иначе. Это все не всерьез.

Жители Китая у автора, к тому же, носят кимоно, что как-то резко подрывает доверие к познаниям автора о Дальнем Востоке вообще. Мироздание свидетель, я очень хотел, чтоб эта книжка мне понравилась.

что ж, просили откликов на кино – теперь будут и отклики

Как и многие, смотрел я его в детстве, когда он только пошел в кино, но было мне тогда 10 лет, поэтому помню только свой облом от первого танца прачек и того, что поют на непонятном языке. Теперь стало понятно, на что там смотреть. Сама по себе это довольно примитивная оперетта с парой хороших мелодий, но все искупают:
– общий дух Средиземноморья;
– подчеркнуто негламурные углы Тбилиси, на фоне котооых происходит все сценическое действие: в 1973 году они изображали начало 20 века, а в прошлом году, перез полвека после съемок, остались во многом неизменными, и некоторые углы я даже узнавал (например, каменную лестницу, с которой в начале спускается Вардо, раздавая стирку);
– обилие старых вещей в каждом кадре – просто видно, с какой любовью подбирали реквизит;
– лукавые физиономии Софико Чиаурели и Вахтанга Кикабидзе – они оба очень, очень, конечно, смотрибельны;
– дуэт чарующей и стройной Алисы Фрейндлих (о наличии кого в этом фильме я напрочь, конечно, забыл) и Кахи Кавсадзе, играющего условного итальянца, эдакого учителя танцев Раздватриса, вот только больше всего он похож тут на обезумевшего Джона Клиза, старающегося вести себя пристойно;
– общий ансамбль водевильных клоунов с их отточеной хореографией (далеко не только в танцах, но и в мимике и жестах);
– ну и, в общем, Ия Нинидзе, которая кривляется очаровательно и потешно, но все-таки переигрывает, хотя для ребенка очень даже хороша.

Такого свободного кино больше, конечно, не снимают – такой длины, с нешаблонными поворотами сюжета и смешением жанров: и плакатаная лобовая сатира, и пародия, и оперетта, и все на свете. Вот за это мы старое кино и любим, даже театральщину в нем. И Питер О Тул, конечно, совершенно чудесен, к тому же снимался бесплатно и считал его (черной) “комедией с трагической разрядкой”.

Кино декоративное, но совершенно бессмысленное, как лица актеров Ланового и Вертинской (которой 16 лет, конечно, не дашь). Естественен тут только, пожалуй, Мартинсон (угольщик Филипп), а все остальное никакой критики не выдерживает. Кроме того, по сюжету фильма возникает сильное подозрение, что Ассоль – не дочь Лангрена. Ну а 2000 квадратных метров шелка на паруса – это одно из самых гениальных решений в истории мореплавания, конечно.
Грина я не люблю, это, на мой взгляд, писатель очень плохой и небрежный, читателя (как и эта киногруппа – зрителя) считает идиотом – но надо отдать ему должное: назвать романтичную глупую девушку Asshole – это был, конечно, далеко заводящий жест мизогинии и вообще человеконенавистничества. Почему его сказочку о человеческой глупости до сих пор воспринимают так, будто глупость – это что-то хорошее, для меня загадка.

Лучшее шоу на Земле. Телеверсий, правда, существует несколько даже без последней ревамповой, которую мы покупать не стали. Эта – Сиднейская, 2001 года. Трогательного номера с поцелуем в ней нет, но он был в предыдущей, которая у нас осталась в доме. Но Франческа Ганьон тут настоящая.

Прекрасное ирландское житейское кино, в общем спокойное, но полное скрытого драматизма, как почти вся ирландская жизнь, со звездным составом настоящих ирландских женщин – Мэгги Смит, Кейти Бейтс и Лоры Линни (также в фильме снималась правнучка Шона О Кейси). Чуваки пытались снять его 18 лет (и местами это гм заметно – главный актерский ансамбль успел несколько состариться)

здесь Шаши о нем чуть подробнее

action again

кто пропустил лекцию Дениса вчера, то вот:

секция о Пинчоне очень дельная, хоть лектор и путается в мелких деталях (но редко: свет, например, у него почему-то не “киргизский”, а “казахский”; ну и в трактовки некоторых поворотов сюжета “Противоденствия” сильно упрощены для понятности). а самое главное – он предлагает такую метафору (и методику) чтения “трудной” постмодернистской литературы, которая будет понятна даже дебилу пользователю лайвлиба (и нет, она не гастрономическая)

ребята-пинчата между тем скоро начнут читать Хоуксова “Людоеда” – пока готовятся к разбегу с положения низкого старта

а здесь “Заводной анальгин” прочел “Плюс” Макэлроя

еще давнее о книжках, которые никто не читает – “Две серьезные дамы” Джейн Боулз. на литресе читательницы, пожалуй, даже глупее, чем в лайвлибе

кто забыл, как выглядят торчки: обложка первого британского издания “Торчка” Барроуза. на всякий случай – такой сцены в романе нет

такой, собственно, тоже

а это та самая статья в профессионально-академическом журнале, что воспроизведена в “Нагом обеде”, в чье существование некоторые не верят

виды деда

вид котиков

страничка юмора:

а вот это уже по-настоящему страшное:

так в новой кинофильме про Боба Дилана будет выглядеть Джоан Баэз. сам Дилан будет изображаться известным крашеным ряженым (нет, это не первоапрельская шутка)

back 2 action

это сегодня. про две наши книжки будет

[image error]

люди дочитали “Радугу тяготения” и нарисовали картинку

таки не “Винляндия”, значит?

списки:

старый от Читателя Толстова, зато с “Божком на бис“

украинский якобы про классику, зато с “Дураком” (но на украинском)

вполне дурацкий с якобы сатирой и почему-то со “Стремянкой в небеса” (тоже мне сатира). это обозреватель “Страну коров”, видимо, не читал

плавно переходим к потешному:

мне вот интересно, если читатель прочтет роман, когда он выйдет – и не обнаружит там “повествования… попеременно от лица Кела, Лены и Трей” – он придет к Майе с вопросом об обмане потребителя? я б непременно пришел, хоть и не сутяжник

дальше вообще обхохочешься. какая-то сексистская хуйня о том, чтоб дурам девочкам стать (а не казаться) умными и быть похожими на Дэниэла Крейга. запомните это лицо, девочки, и не давайте ему никогда, хоть он, якобы, и прочел “Радугу тяготения” (на самом деле нет)

еще более возмутительная поебень. якобы “московский писатель” (я о таком и не слышал никогда) приехал учить алтайских вахлаков грамотности:

Не очень грамотным был представитель поколения битников Джек Керуак, рукопись своего романа «В дороге» он сдал в издательство без единого знака препинания.

“Котик Вася” продолжает грузить невинных читателей дурно переведенными измышлениями какого-то поляка о деде

немного обложек

виды деда

виды котика