Max Nemtsov's Blog, page 315

from the shelves

сегодня к грядущему дню рождения Боба Дилана – повтор наших “Разговоров о Циммермане” на Радио Голос Омара

меня часто спрашивают, где я беру все эти книжки. где-где… на полке у себя. вот и теперь:

перечитал Довлатова. конкретнее:

Собрание сочинений в 4 томах. Том 2 by Sergei Dovlatov

My rating: 5 of 5 stars

Второй том состоит из трех гениальных кусков и одного — не очень. Все-таки журналистом Довлатов остался очень советским. С человечьим лицом и сам по себе, но… В редакционных колонках к «Новому американцу» он понижает коэффициент интеллекта на 50% и разговаривает с читателями как с дебилами (коими они, несомненно и являлись). Но все остальное и сейчас читается весьма актуально, потому что от советского тоталитаризма в головах население за все эти 30 с лишним лет так никуда и не сдвинулось и лучше ничем не стало. Даже не знаю, радовался бы этой стойкой неизменности Довлатов или нет.

Собрание сочинений в 4 томах. Том 4 by Sergei Dovlatov

My rating: 5 of 5 stars

…И вот настала пора перечитывать Довлатова и снова вдохновляться, хотя по прошествии лет теперь кое-что царапает мозг: нарочитая краткость фраз (на самом деле вслух его читать — та еще задача, раньше почему-то казалось легче, а сейчас нет, слишком уж дробно и пунктирно; а может — дыхание натренировалось), внимание к известному роду стилистической фонетики и пренебрежение другими ее родами, непонятно как просочившиеся туда, куда не надо, речевые клише, рециркулированные истории, фразы и шутки… Но это, могу твердо сказать, — мелочи, основную задачу в моей читательской голове он все же выполнил. Было интересно, как он будет восприниматься сейчас, в уже примерно дважды (после исторического в техническом смысле краха совка) вывернутой нашей отвратительной реальности. И, похоже, Довлатов имеет все шансы снова стать героем если не подполья, то контрарианского сопротивления в наших головах. Сопротивления режиму, Системе, «всей этой хуйне» (тм).

То, что его тексты когда-то произвели со всем нашим (я имею в виду свое поколение, да то не целиком)… не сказать мировоззрением, его у нас, как известно, нет (как и у его лирического, блядь, героя, нахер; в этом месте спрятаны две раскавыченные цитаты) — нет, взглядом на окружающее. Короче, это не поддается никакому количественному учету, если не считать индексов цитируемости в интернете. Он подарил нам свободу этого самого взгляда. Даже не историями о внутренне свободных людях (его друзьях и знакомых) в совершенно отвратительной и ебанутой реальности совка, не их неприостановленными шуточками, а самой возможностью рассказывать обо всем вот этом, прибивать нормальный человеческий голос к бумаге. Он подарил нам способ относиться к реальности, описывать окружающий мир — не то чтоб мы этого не умели, конечно, но Довлатов такое отношение как бы легитимизировал. Все это — и мастерское владение «нисходящей метафорой», конечно. Его ходы художественной мысли отпечатались на топографической карте нашей подкорки.

Ну потому что он же — вечный изгой, и маргинальность его, как выясняется, непреходяща. Минует все, проходят десятилетия, падают режимы, перекраивается сама география, а позиция истинного художника остается неизменна — он всегда против. И еще парадокс с Довлатовым в том, что стиль, к чьей незаметности и простоте он якобы стремился, выступил на первый план и заслонил собой человека. В литературе это, видимо, правильно и достаточно. То же самое произошло, например, с Флэнном О’Браеном.

Кроме этого одиозного сравнения, мне на ум уже некоторое время приходит и другое, и при этом проходе оно только укрепилось. В очередной раз меня поразило сходство Довлатова с Чарлзом Буковски. Они писали на той же грани «пост-модернизма», так же мифологизировали в жанре байки себя, реальность и себя в реальности, так же саморазвлекались за счет окружающего мира. Оба они похоже стирали границу между фикцией и автобиографией. Алкоголизмом они, конечно, тоже похожи, только Буковский в силу естественных причин и по факту рождения пить, курить и говорить, то есть, писать, начал лет на двадцать раньше. Можно несмело сказать, что так же, как другой ленинградец, Вадим Шефнер — русский ответ битникам, так и Довлатов — русская версия американского натуралистического реализма (битником, кстати, Буковски никогда не был, как бы ни считали его им просвещенные русские читатели, да и Довлатову, судя по всему, «весь этот джаз» был чужд — не для них обоих все эти новомодные веяния; Довлатов-то и «хеви-метал» явно считал названием джазового ансамбля). Стремление к простоте высказывания, стилистической прямоте и вытаскиванию на поверхность абсурдности бытия у них тоже похожи, но все это, надо полагать, — тема для чьей-нибудь диссертации. Мы тут скорее о личном.

Довлатов — трепач, артист разговорного жанра, он украшал реальность, отчего взаимодействие с этой реальностью становилось легче. Он делал нашу (и, возможно, своих друзей и знакомых) жизнь сноснее. Все его истории проходят литературную обработку. Он писал мифологию своего поколения, своего окружения и своего контекста. Мифы эти зажили, как мы теперь видим, собственной жизнью. Разберем один пример, близкий мне с профессиональной точки зрения.

Когда-то я был секретарем Веры Пановой. Однажды Вера Федоровна спросила:

— У кого, по-вашему, самый лучший русский язык?

Наверно, я должен был ответить — у вас. Но я сказал:

— У Риты Ковалевой.

— Что за Ковалева?

— Райт.

— Переводчица Фолкнера, что ли?

— Фолкнера, Сэлинджера, Воннегута.

— Значит, Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин?

— Без всякого сомнения.

Панова задумалась и говорит:

— Как это страшно!..

С этого фрагмента в нынешнем массовом сознании, ни больше ни меньше, пошел гулять миф о непогрешимости «советской школы перевода». А если приглядеться к тексту: молодой человек, очень начинающий писатель, находится в зависимости (в т.ч. финансовой) у львицы советской литературы и оказывается в ситуации невозможного выбора. Бог знает, почему она задала ему такой вопрос — то ли на вшивость проверяла, то ли на лояльность, то ли случился у нее момент творческих (хотя какое уж тут творчество) сомнений. Ответить правду (любое количество уместных фамилий из его знакомых и друзей) нельзя, см. зависимое положение, ответить неправду (его цитируемая версия) — язык не поворачивается. Поэтому выбирается третий рог дилеммы: фамилия человека, вроде как имеющего отношение к литературе, но никаким местом не конкурента Пановой. Блистательный, надо сказать, ход — и волки, и овцы, все на месте и целы. Показательна и реакция маститой писательницы — действительно страшно, когда из-под ног уходит почва соцреализма, когда выясняется, что, помимо совка и пролеткульта, есть широкий мир, и прикормленные читатели об этом знают… Впрочем, что она имела в виду на самом деле — поди пойми. Как видим, к качеству переводов Риты Райт-Ковалевой этот анекдот не имеет никакого отношения (да и как наши герои могли судить об этом качестве — языков-то они не знали).

Досыл к этой истории тоже забавен — и тоже не о качестве переводов:

Кстати, с Гором Видалом, если не ошибаюсь, произошла такая история. Он был в Москве. Москвичи стали расспрашивать гостя о Воннегуте. Восхищались его романами, Гор Видал заметил:

— Романы Курта страшно проигрывают в оригинале…

«Москвичи» явно были не в курсе застарелой вражды Видала (принадлежавшего к истэблишменту и мэйнстриму американской литературы — он же был чем-то вроде члена союза писателей с дачей в Переделкино и вообще довольно неприятным типом) и Воннегута (литературного парвеню и такого же изгоя, как наш автор) — вражда эта была вполне однонаправленной, первый неоднократно называл второго «худшим писателем Америки». Есть даже версия (http://www.telegraph.co.uk/culture/bo…), что литературный лев заебался бодаться с «бывшим торговцем автомобилями» за первые места на полке с буквой «В» в книжных магазинах… В общем, Видал Воннегута не любил, но «москвичи» (за текстом остается намек, что, видимо, ленинградцы бы такой ошибки не сделали) этого не знали. Видал выкрутился за счет старой вежливой шуточки носителей языка и держателей высшей правды, в духе обычно произносимого, например, американцем своему гиду «Интуриста», не очень хорошо владеющему языком: «Ваш английский лучше моего русского». Так и тут. Заметим — он не сказал, как сейчас принято считать, что «романы Воннегута страшно выигрывают в переводе» (тут у нашего массового сознания случилась эпидемия дарвалдая), он все-таки не дурак был. Он сказал только, что они «проигрывают в оригинале». Остальное приделал народ.

Потому что «холуйское рвение» его за все эти годы никуда не делось. В своем известном афоризме о советской власти Довлатов почему-то не довинтил ход мысли: это не только и даже не столько «образ жизни государства», сколько распространенный способ мышления пресловутой кухарки, выбившейся в председатели месткома, то самое мировоззрение, которого мы, хочется верить, лишены; нечто в голове, а не на руках. Совок вполне жив, и абсурд его ничуть не ослаб — ни в масштабах, ни по силе воздействия, ни по изощренности репертуара. Довлатов был бы, наверное, доволен. Ему по прежнему было бы о чем писать.

и прицепом:

Мне скучно без Довлатова by Евгений Рейн

My rating: 3 of 5 stars

Как и о стихах Рейна, об этой книжке мне сказать нечего. Прозаические куски умеренно интересны и познавательны, с поправкой на литературную обработку историй. Нарративные поэмы не вызвали никакого шевеления чувств. Наверное, дело во мне — ну или в масштабе личности, тут не мне судить. Хочу только добавить, что Рейна я никогда не видел трезвым (в ПЕНе (дней)), и это одна из причин, по которой я перестал туда ходить.

p.s. Редактору О. Давтяну – кол с минусом. Названия американских и некоторых прочих реалий там в таком виде, что мама дорогая. Один аэропорт “Кенне” или сноски про киноактеров (не всех) чего стоят.

немножко глазами:

 

 

 

Filed under: just so stories

The Beatles – The Long and Winding Road

ну и последняя колыбельная Макки в этом сезоне – моей версии уж всяко больше 30 лет. задача тогда, помню, была – попробовать сохранить рифмовку среди прочего; получилось вот так. версия, само собой

Пол Маккартни
ИЗВИЛИСТЫЙ И ДОЛГИЙ ПУТЬ

Извилист, долог путь,
что ведет
к твоей двери,
я видел много раз, —
исчезнут все миры,
а он будет меня
вести к твоей двери. 

Умылась ливнем ночь
и ушла,
оставив след, —
размыт путь ливнем слез,
а я так ждал рассвет, —
оставила меня
на полпути к тебе. 

Как давно
хотел понять
и к тебе
прийти, —
все равно
тебе не знать
всех путей
моих, 

но все они ведут
на тот путь —
к твоей двери.
Я все еще в пути…
Ты чудо сотвори —
не оставляй меня,
веди к своей двери.

Filed under: men@work

news in stripes

а DVD нравится. поди пойми. но книжка, конечно, – это маст

философ Александр Павлов вспомнил о существовании Кубика Нэвермора

Галина Юзефович о “Гретели и тьме” Элайзы Грэнвилл опять

что у “Российской газеты” с ударениями?

дополнительное чтение и разглядывание:

у Хумуса – отличная подборка про жизнь прототипов за рамками романа “Радуга тяготения”

Форбз Паркхилл и известно кто

“Внутренний порок” захватил Венгрию

а также что-то еще

Пинчон и “калифорнийская идеология” еще про калифорнийскую идеологию – тут. а у Барбрука я даже когда-то интервью взял: “Как съездить по морде Мишелю Фуко”

тут же написано про Пинчона – пост-марксиста

Thomas Pynchon ist einfach ein Faszinosum. это про “Край навылет”, а не о чем вы подумали

французский Клуб Фрик-Фрак продолжает исследовать тему, иллюстрируя изыскания картинками Зака Смита:

– Là où nous allons

– L’incipit de Mason & Dixon : l’arc-en-ciel de la création

– Infra-film en molécules longues

– À travers le Bardo médiatique

сегодня у нас двойная дискотека из-за двух новых релизов – кому что больше нравится:

видео Сдвига. революционно. а дальше – очень смешная песня о свободе, как и все, наверное, песни о свободе:

Filed under: pyncholalia, talking animals

The Pogues – Bottle Of Smoke

веселой колыбельной всем нам под подушку – и редкого видео туда же

Шейн Мэгаун и Джем Файнер
БУТЫЛЬ ДЫМА

Слава богам и
Хвала, что я
Поставил на Дыма Бутыль
К чертям пошел
И на бега я
Поставить на Дыма Бутыль

А день — зашибись
И небо — свежак
Она прошла слева
Как молнии знак
Как ночью в субботу
Пьяный мудак
Пришла моя Дыма Бутыль

К одному, блядь, двадцать пять
Недолго мне играть
Поставил на лошадь Дыма Бутыль
И она победила опять

Распорядители
Злобны и мнительны
У меня же есть Дыма Бутыль
Вопрошенья и предположенья
У меня же есть Дыма Бутыль

Нахуй их всех
Долбоебам не грех
В Лурд ломануться
К мощам налегке
А шестерки орут
И ментов зовут
Но деньги сверкают в моем кулаке

Букмекеры матом
Машины парадом
У меня уже Дыма Бутыль
Сосуды рвутся
Пот льется градом
У меня уже Дыма Бутыль
Суну бабе пятьдесят
И спиногрызам пятерку на брата
Себе, чтоб в субботу пойти погулять
У меня же есть Дыма Бутыль

Попы и девки
Упились в стельку
У них тоже Дыма Бутыль
Грехи прощены, дым коромыслом
У них тоже Дыма Бутыль

Янков — за жопу
За жен их — вино
Луна ясна
Хоть небо темно
Я счастлив, как лошажье говно
Пришла моя Дыма Бутыль

Filed under: men@work

Stephen Oliver: IRINA RATUSHINSKAYA, F R E E D

я уже показывал одно стихотворение новозеландского поэта Стивена Оливера – “Киевские улицы”. вот еще одно, 2001 года:

Стивен Оливер
ИРИНА РАТУШИНСКАЯ, ОСВОБОЖДЕНА

Что-то озарило
Родину. Чей взгляд? Какая
стая? Прожектора?
Лету конец, и трасса
упорствует собою против ветра.
Стертый звук. Горстями
радость издали и вдаль.
Не скрежет заграждения
по насту и не бремя
бетона на мордовской зоне.
Ирина Ратушинская, дойдет
ли это на последний адрес,
успеет ли ваш русский бог
перенести вас в Англию, в
больницы, в свободный мир,
к тьме крохотных решений?
Пригоршни крика крошатся
из одиночки, а дыханье
все шире, и слова грызут
тепло. Там что-то озарило
вашу Родину.

Об авторе: Стивен Оливер — поэт, журналист, автор 17 поэтических книг. Много путешествовал, работал на радио, в том числе — на плавучей радиостанции «Голос мира», вещавшей в Средиземном море (порт приписки — Яффа). Двадцать лет прожил в Австралии, сейчас живет и работает в Новой Зеландии. Стихи Оливера переводились на немецкий, испанский, китайский, нидерландский и русский языки.

Filed under: men@work

The Beatles – Let It Be

вот еще одна старенькая колыбельная Макки отыскалась, ей тоже лет 30 уже. версия, понятно – с битловскими песенками развлекаться можно до бесконечности

Пол Маккартни
ПУСТЬ БУДЕТ ТАК

Когда мне тяжело, Матерь Мария снизойдет, светя,
с тихим мудрым словом, будет так.
В мой самый темный час она начнет здесь утешать меня
тихим мудрым словом, будет так. 

Будет так, будет так, будет так, все будет так —
мудрым тихим словом — будет так. 

Когда те, чьи сердца разбиты, думать станут, жить им как,
то ответ найдется, будет так.
Они увидят свет надежды, в разных пусть живут местах,
но им ответ найдется, — будет так. 

Будет так, будет так, будет так, да будет так —
пусть ответ найдется, будет так. 

И сквозь ночные тучи свет дойдет ко мне не только в снах,
светит пусть всю ночь он, будет так.
От музыки проснусь пусть, Мать Мария снизойдет, светя,
с тихим мудрым словом, будет так. 

Будет так, будет так, да будет так, будет так,
и ответ найдется, будет так.
Будет так, будет так, будет так, пусть будет так —
тихим мудрым словом: «Будет так!»

Filed under: men@work

archive itch

немного новостей:

в копилку пинчоноведа:

(2) Vital Objects: Materiality and Biopolitics in Thomas Pynchon’s V

и еще одна версия обложки, адаптированная Владимиром Вертинским

это еще одна обложка для коллекции и вдумчивого втыкания

Attention déjantage garanti ! Tout est dans le cocasse,le cynique, la dérision, la fantaisie. Un polar noir qui n’est ni un polar, ni noir.

а тут читателя натурально накрыло

а тут еще какой-то дурак кино посмотрел

а вот как смотрят это кино не дураки

ну и кое-что из старенького про “Край навылет”, пусть будет. и напомнить не помешает:

Thomas Pynchon on 9/11: American literature’s greatest conspiracy theorist finally addresses his country’s greatest trauma

The Audio Book Club Wrestles Thomas Pynchon

Thomas Pynchon’s “Bleeding Edge” is a surprisingly conven­tional novel about the unconventional new millennium.

Investigative novel ‘Bleeding Edge’ is a hit

Bleeding Edge REVIEWED BY JEREMY LIGHT

Bonfire of the Inanities

Thomas Pynchon’s ‘Bleeding Edge’ a finalist in the National Book Awards

The Crying of September 11

Pynchon’s multigenre novel loses itself in glib in-jokes and pop-culture references

Bleeding Edge: Το τέλος του American Dream

“Bleeding Edge” του Thomas Pynchon

Στην πρωτοπορία ή στην κόψη του μαχαιριού(;)

еще греческой и не только критики

Thomas Pynchon rachets up the paranoia in Bleeding Edge

The Internet Is Trying to Kill You (Probably): Thomas Pynchon’s Bleeding Edge — Bruce Stone

The Year America Caught Up To Thomas Pynchon

Authors reveal their Thomas Pynchon conspiracy theories

Realism loses meaning in age of internet and conspiracy mania. Thomas Pynchon lets his theories about September 11 attacks run riot

Thomas Pynchon on trashing our land, ourselves

Pynchon’s world has grown around us

Pynchon’s state of mind – and his books – run the gamut

Book review: Bleeding Edge, By Thomas Pynchon

Pynchonopolis

New fiction from Thomas Pynchon: Blood on the tracks

Bleeding Edge, by Thomas Pynchon. The singular American author punches below his weight again in this misguided take on 9/11 and the dotcom bubble

A Predictably Pynchonian Take On The Internet And Sept. 11

Bleeding Edge by Thomas Pynchon: Dotcom survivors. A book where even the phrase “You are so grounded” takes on significance.

Pynchon . . . the invisible man of literature emerges again

Book Review: Bleeding Edge, by Thomas Pynchon

The Day Irony Stood Still: On Thomas Pynchon’s Bleeding Edge

Unexpected Refuge. Thomas Pynchon comes home. а также:

Pynchon, literacy, and Dickens

A year later, Thomas Pynchon’s “Bleeding Edge” still resonates with tech obsessives more than ever

Filed under: pyncholalia

Element of Crime – You Shouldn’t Be Lonely

еще одна старенькая колыбельная на грядущий сон

Свен Регенер
НЕЛЬЗЯ БЫТЬ ОДНОЙ
(Сюзанне)

Когда сверху накроют
Тучи тоски
Когда хочется в голос реветь
И кошмары близки
Когда вокруг нет друзей
У кого время есть
Чтоб слезы тебе утереть
То я буду здесь

Нельзя быть одной, сестренка
Когда тяжело
Ты мне позвони, сестренка
Чтоб вдруг повезло
Я — твой младший братик и только
Но я знаю, когда тебе больно
И сердце разбито на части зло

Я слышал, ушел он
И двери закрыл
Дурак он, сестренка
Он просто не знал, что творил
Тебя он не стоил
И мне его жаль
Я мог бы пизды ему дать
Ты хочешь, чтоб я ему дал?

Это жестокий мир
Но мы в нем живем
Тебя успокою я
И ты воздашь мне добром

Filed under: men@work

news in spots

Лиза Биргер в журнале “Попишем” правильно оценивает последний роман сэнсэя

Владимир Вертинский продолжается упражняться с обложками (и визуальными ребусами)

дополнительное чтение: Ленитроп-то растворился в тумане войны, а Капитан Бликеро – отнюдь

Владимир Беленкович посмотрел “Внутренний порок” – и ему есть что ценного сказать

еще архивная реца на “Край навылет”

Filed under: pyncholalia, talking animals

Tom Waits – Trouble’s Braids

еще одна старая (и не самая очевидная) сказка на ночь, сопровождаемая двумя авангардными киноработами

Том Уэйтс
КОСИЧКИ БЕДЫ

Я таскал за косички беду
прятался в вереске
у самой трясины
подальше от главных дорог
выдавая волчьи билеты
по ветру от проклятых ищеек
и таскал за косички беду
залегал под кипарисом
прикидываясь камнем
пока кровь не перестанет
я сдувал флюгер
с какой-то старой таверны
разводил огонь
в скелете заднего сиденья допотопного «такера»
и таскал за косички беду
я глиною мазал то место
куда шершень жало вогнал
ворочался в канаве
всю ночь напролет я без сна
и таскал за косички беду
вывешивал промокшую куртку
под дождь на колючий забор
холодной и ржавой водою
заливал свой жалкий костер
таскал за косички беду
к рассвету ручей разливался, хоть выколи глаз
мне во мгле
и я плыл вниз по теченью
на полусгнившем бревне
я таскал за косички беду
таскал за косички беду
таскал за косички беду

Filed under: men@work