Max Nemtsov's Blog, page 314

The Voice of Lobster Interview

предыстория: перед встречей Секты Анонимных Читателей о романе V. радиостанцию Голос Омара некие люди попросили поговорить со мной о жизни. мы поговорили. люди слились, а разговор остался. вот он. может, кому-то пригодится

ГО: Сразу прошу прощения, вопросы будут в меру и не в меру идиотские: я исхожу сразу из того формата материала, который должен будет получиться.

— Не извиняйся, мы в одной стране живем.

ГО: С какой книги, на твой взгляд, стоит/интересно/полезней всего начинать читать Пинчона и в каком порядке следовать (если мы говорим о двоих читателях: о читающем по-русски и о читающем по-английски)?

— Мы можем говорить о двух читателях только в том случае, если подразумеваем, что языковой барьер также маркирует радикальную разницу в их интеллектуальных способностях. На самом деле, при всей условности подобных спекуляций о некоем обобщенном «читателе», уместнее, мне кажется, было бы говорить о читателе «широком» и, ну скажем, «подготовленном». Широкий читатель на любом языке — существо в разной мере бессмысленное, бестолковое, агрессивное и неприятное. Такому читателю читать Пинчона незачем вообще. Читатель же подготовленный может читать в любом порядке — приступая, он изучит вопрос и будет понимать, с чем имеет дело. При этом не стоит передергивать — я не говорю о некоей мифической «избранности» читателей Пинчона: граница между разными социальными читательскими группами пролегает не здесь, а определяется степенью готовности каждого конкретного человека, взявшего в руки книжку (любую), относиться к чтению как к работе, а не как к праздному времяпрепровождению «холодным зимним вечером под теплым плэдом и с чашэчкой чаю». Т.е. разница, на мой взгляд, — между собственно чтением как осмысленной деятельностью и потреблением писчебумажного продукта.

ГО: Расскажи, пожалуйста, в двух словах про традицию внутри американской и мировой литературы, в которую, на твой взгляд, встает Пинчон? Какие авторы-как-бы-предшественники, или близки ему оптикой, тематически и в смысле подхода к работе с текстом?

— Пинчон — очень американский писатель, это правда. Но если развешивать ярлыки, то, что он пишет — не мэйнстрим и не ширпотреб, эту ветвь литературы я бы называл «перпендикулярной», «контркультурной», «подрывной» даже, как угодно. Иными словами, она состоит из отдельных уникальных голосов тех, кто не желает или не умеет петь хором. Велик соблазн назвать Пинчона «течением литературы в себе», но это будет натяжкой — есть некоторое количество авторов, разрабатывавших ту же жилу «истерического реализма», «метаисторизма», «энциклопедизма», чего не. Что же до имен, то это, скорее, — домашнее задание для наших читателей. Я не увиливаю от ответа, дело тут в другом: следовать рекомендательным спискам школьных… гм, университетских… нет, опять не то — такую литературу не преподают, по большей части, лишь упоминают — в общем, учебников или википедии — занятие достаточно зряшное: толчок в нужную сторону, конечно, дает, но и только. Я бы предпочел личную точку зрения каждого читателя, обнаруживающего в каких-то авторах некие «пинчоновские» свойства. Так получается занимательнее и неожиданнее — мы же знаем все про сад расходящихся тропок в библиотеке Вавилона.

ГО: Есть ли книги, не прочтя которых, бессмысленно браться за Пинчона? Или, наверное, лучше так: назови, пожалуйста, скажем, три (или сколько сочтешь нужным) книги, знакомство с которыми сделает чтение Пинчона более осмысленным.

— Не надо демонизировать, пожалуйста, автора. Для подхода к снаряду не нужны никакие особые знания, нужен достаточно простой, но нелегкий, я подозреваю, в разработке навык — открытость ума. Незашоренность взгляда, слуха, обоняния, чего угодно. В этом Пинчон ничем не отличается от какого угодно автора любой степени «сложности». Но если настаиваешь, ОК — чтение Пинчона хорошо ложится на чтение Джойса, Бекетта и, ну скажем, Мелвилла.

ГО: Начиная читать Пинчона, к каким особенностям его текста стоит быть готовым?

— К непредсказуемости.

ГО: На твой взгляд, что Пинчон может дать читателю, что кроме него, никто?

— Уникальный взгляд на мир. Такой подарок автора читателю сам по себе отнюдь не уникален, конечно, в этом случае уникальным будет угол зрения на мир. А вот градус этого угла я выдавать не стану — во-первых, у каждого читателя он будет свой, а во-вторых, спойлеры — это неспортивно. И, пожалуй, вот еще что: авторы, так или иначе разглядывающие в своих текстах людей, предлагают читателю некое зеркало — более или менее отражающее читателя. Пинчон же ухитряется поднести такое зеркало впрямую сознанию читателя, путаным глубинам мышления и восприятия в том виде, в каком они есть в наших головах. Разница не просто есть — она громадна.

ГО: Дай, пожалуйста, два-три… ну не читкода, конечно, а намека читателю: на что стоит/было бы важно/полезно/обогащающе обращать внимание/за чем следить, читая тексты Пинчона?

— Швы и монтажные склейки; Погода и календарь; Пунктуация.

ГО: Можешь ли ты слегка пунктирно описать метод, которым Пинчон обращается с текстом? С построением сюжета, с героями, с восприятием читателя?

— У нас есть недели две? …Я так и думал. Это тема для чьей-нибудь диссертации, не меньше. Я не могу претендовать на знание того, что у автора в голове, хотя при работе над последним его романом («Край навылет») нам удалось заглянуть в кухню и еще раз убедиться в том, что некоторые свои традиционные методы он по-прежнему использует. Я переводил текст по переплетенным гранкам, а Шаши Мартынова редактировала по окончательному тексту — и при этом была хорошо видна та работа, которую Пинчон провел для окончательной полировки текста, что вычеркнул, что перефразировал, что дописал. Старый риторический прием общения с читателем, «гистерон протерон», например, действует в его текстах до сих пор: читатель воспринимает его как нарушение причинно-следственной связи, но всякий случай употребления этого приема, как правило, крайне логичен, а контексты подкрепляют представление, что здесь только так и можно было поступить. Ну или то, что Чарлз Холландер называл «обманным маневром», тоже бывает продиктовано логикой: вынесение за текст какого-нибудь члена высказывания или уравнения. Например, у нас может присутствовать антитезис и синтез, а тезис читатель достраивает сам на основе собственного житейского опыта… Ну и так далее.

ГО: Пожалуйста, назови две-три, на твой взгляд, наиболее важные темы (фабульные, идеологические) /сквозные линии/любимые телеги у Пинчона.

— Тут опять же: каждый читатель расставляет свои акценты и прочерчивает свои линии, главное — на них не залипать в ущерб каким-то иным линиям, прядям и лейтмотивам. Для меня в данной точке чтения его текстов это, в первую очередь, история человечества, если конкретнее — история  американских нации и сознания. Среди прочего автор ставит вопрос — а иногда и отвечает на него: как случилось, что правильные идеи и мотивы, лежавшие в основе нанесения США на карту мира, привели к той абсурдной и нелепой ситуации, в которой американцы оказались во второй половине ХХ века? Как человечество вообще дошло до жизни такой, как нынче? В чем симптомы «человеческого состояния» и лечится ли оно? Если да, то как? Читателю, памятующему об этом, будет, наверное, несколько проще.

Filed under: men@work, pyncholalia

Element Of Crime – Don’t You Smile

еще одна старая, любимая и крайне жизнеутверждающая колыбельная

Свен Регенер
ЧТО ТЫ УЛЫБАЕШЬСЯ?

Тебе пришлось продать кота
Ты говоришь, он много стал жрать
На это перестало хватать
Ты в странном настроенье с утра

Полжизии прошло
Полжизни прошло
Ты жизнь проебал
Что произошло?
Тебе так смешно
И тебе смешно?

Зачем меня привел ты домой?
Мне жутко это все вспоминать
Там темно, точно в дырке очка
И так сыро, что тоска взяла

Ты помнишь наши планы на жизнь
Ведь ловким пацаном ты был
Мы знали, ты добьешься своего
Теперь ты даже рук не помыл

Полжизни прошло
Полжизни прошло
Ты жизнь проебал
Тебе все равно
Тебе так смешно?
Ведь не смешно?

Filed under: men@work

news in circles

заглянул я тут на озон и с удивлением обнаружил самую популярную книжку из всех, какие я делал и там есть. ни за что бы не подумал – вот эта:

там и читатели отметились

роман Фэнни Флэгг про бездноколонку – среди лучших в 2014 году, по мнению Стаса Жицкого

в наш парад обложек (на задней там тоже много прекрасного написано: ВОЙНА! ФУТБОЛ! УБИВАЮТ!)

еще один проект Владимира Вертинского. дальше – продолжение парада обложек из разных источников:

в библиотечку напомнить:

Thomas Pynchon and American Counterculture: by Joanna Freer

немного фан-арта

а это в коллекцию постеров на разных языках (что-то, кстати, русского ДВД на прилавках я не вижу – или я не туда смотрю?)

Inherent Vice: El eterno noir, el humo del cannabis y los endemoniados 70

 

Filed under: pyncholalia, talking animals

The Pogues – Thousands Are Sailing

вот еще одна колыбельная покойного Филипа. делалась давно, но, как видим, “Погзы” поют ее разными составами

Филип Шеврон
ТЫСЯЧИ ЕДУТ

Остров тих, но там по-прежнему
В волнах призраки живут
Факел освещает нищего
Его деньги не спасут

Ты работал на дороге
Или родом из ворья?
Твои доллары — из банка
Или же из вторсырья?

Песни старые дразнили
Или ты их забывал?
Быстро ль сохли твои слезы
Или годы ты считал?

— Ах нет, не так, — он говорит
В гробу сюда приплыл я
Но ведь не затем, чтоб кто-то здесь
Мне имя подменил

Тысячи едут
По Западному Морю
К земле равных возможностей
Иным там не собрать костей
Фортуна светит
Из Западного Моря
Дух весел
Полны животы
Они рвут цепи нищеты
И танцуют

Когда сумерки объяли
Эту дикую страну
На Бродвей с тобой мы вышли
Точно люди на Луну

Нам Манхэттен сразу сдался
Лишь «Дрозда» ты засвистал
Как когда-то Брендан Биэн
Я на улице плясал

Мы раскланялись с Бродуэем
И, зайдя в известный бар
Коэну отдали честь, он
На Таймз-сквер любимый бард

Потом пили за всех Кеннеди
Все они — мои друзья
А когда вернулся, плакал
Кажется, в тот вечер я

Тысячи едут
Опять по океану
И тянут руки бедные
Билеты лотерейные
Шлем мы соседу
Открытки с океаном
Из комнат, где не гасят свет
На Новый Год где елок нет
Но танцуем, танцуем
Хоть убей

Тысячи едут
По Западному Морю
И тянут руки бедные
Билеты лотерейные
И мы пьем всегда без лишних слов
За ссылку и за землю ту
Где нет попов, пустых столов
Вины и плачущих статуй
Мы танцуем, танцуем
Хоть убей

Filed under: men@work

stuff 2 report

веб-комикс сделать, что ли?

издатель сообщает нам про новую дату премьеры для интернет-озадаченных – 17 июня. как же заебали эти прокатчики (от слова “прокатили”)

новый портрет кисти @bnwwritersmtl

еще утиных марок нам на конверты

Алиса и W.A.S.T.E.

пополнение в в баре Тома Пинчона: КоктЭль Петушок

Wada ukryta końcówki lat 60

W czasach kultury masowej artyści, którzy nie udzielają wywiadów i nie uczestniczą w sesjach, to rzadkość. Jeszcze większą są tacy jak Thomas Pynchon, Banksy czy Daft Punk, którzy właśnie na ukrywaniu się przed mediami zbudowali swój image.

у Мумий Тролля, судя по последней пластинке, то ли заход на Jesus and Mary Chain, то ли очередная молодость. примерно такая:

что, впрочем, одно и то же

Filed under: men@work, pyncholalia, talking animals

Tom Waits – Cemetery Polka

еще одна старенькая колыбельная. а теперь все вместе

Том Уэйтс
КЛАДБИЩЕНСКАЯ ПОЛЕЧКА

Дядя Вернон
Дядя Вернон
Независим как
Кабан на льду
В скотобойнях
Он — большая шишка
И все пляшут
Под его дуду

Дядя Билли
С дядей Вилли
Миллион зашибли
За войну
Но канальи —
Скупердяи
Хрен когда тебе
Хоть грош дадут

Тетя Мэйм
Свихнулась
В шее
И в парадных
Стала проживать
А по радио
Крутят оперы
А она всех
Посылает в Ад

Дядюшка Том
Был пилотом
Франции
Душа не
Вынесла
Он теперь
Букмекер и воришка
И в испускании
Водички слаб

Дядя Фил
Наследства не оставил
Опухоль — с яйцо
И всё растет
Кралю взял себе
С Пуэрто-Рики
На протезе
Коль народ не врет

Дядя Буль
Не может без пилюль
Он с эмфиземою
И слеп как крот
Надо разузнать
Где его денежки
Да скорее
А не то помрет

Filed under: men@work

Stephen Oliver: An Actual Encounter With The Sun On My Balcony At France Street

ну и последнее в этом сезоне стихотворение новозеландского поэта, вдохновленное советской литературой (2003 год)

Стивен Оливер
ПОДЛИННАЯ ВСТРЕЧА С СОЛНЦЕМ У МЕНЯ НА БАЛКОНЕ НА ФРАНС-СТРИТ

Луна расслабила свой узел,
оставила кольцо, чтоб ночи
провалиться, а груз звезд
загрохотал на пандусе
другого края света, и тут

                                          я слышу:
«Эй! Вставай, ленивая жопа,
надо поговорить».

                                   То было солнце.

«Вот так сюрприз», — зевнул я.

«С чего б — ты ж сам тут
ныл, мол света маловато».

                                   «Надо признать, — сконфужен я, — меня
Это уж стало волновать».

                                   «Ну да, — ответило
солнце. Плюнуло в окно, и оно
растаяло. —

Пора б тебе, Стивен, знать —
я каждые лет тридцать захожу к поэту в гости.
Последним был Фрэнк О’Хара,

                                                                  а до него —
Маяковский. Не буду утверждать, что
твой черед настал, но вот зашло.

Ты не на все времена поэт, а
только на свое. Да и плюнь.

                 И нафиг якобы поэтов
Б=Е=Л=Ь=Е=Т=А=Ж=И, как ты их называешь,

что между этажей застряли: они-то никуда
не едут.

             Так что вставай да чаи гони!»

                                 «Ну что ж, садись, светило!»

«Я на минутку, — говорит оно, — у меня
сегодня важные дела — надо блеснуть
в заливе Хаураки, сверкнуть окованным маком
Сиднейской башни.

                        А, кстати, —
потом я в Сан-Франциско, разбудить ту
подругу твою бывшую, кого ты достаешь
звонками среди ночи и всякими враками».

                                           Теперь я видел —
странная из солнца ясь струилась.

«Ладно, не горюй, смотри на вещи просто:
неплохие стишки пишешь, только
надо б не расслабляться, тогда, как я,
и засияешь».

                             «Спасибо, солнце».

«Да и совестью мучиться хватит, и
надираться (а то размечтался в Сиднее своем!), не то
перегоришь — уж я-то знаю».

                              «Ага, я, похоже, в последнее
Время как-то заморочен».

                               Солнце выпрыгнуло мне на
балкон, за окно.

«Тебе меня тут, вижу, не хватает —
ДВОРЕЦ ПОЭТОВ, а?

Подвинься,
я только сейчас и могу заглянуть».

                   Я приподнялся
на локте.

                  «Не забывай, ты не
автобусные расписания кропаешь, зовя их
“поэтическими перформансами”, — таких я
повидало. Держись атмосферы,
настоящего духа людского.

Вот твоя сила, а моя —
лупить тебя по башке.

И не парься о конце света,
это оставь на долю                       (узколобым).

                       Вот честно,
собраться в точку тут нетрудно».

                       Бодун мой уже
испарился.

                                     «Постой, солнце,
у меня еще пара вопросов».

«Прости, — крикнуло солнце, отступая. —

Поговорили — и будет. Привет
Греции, если доберешься».

                    И пропало,
                                           а я встал
к новому началу — нового дня.

by specual request from the author:

Filed under: men@work

Element of Crime – As Long As I Love You

вот еще одна не самая очевидная колыбельная с первой пластинки

Свен Регенер

ПОКА Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ

Вот весна, в машине по соседству

В первый раз — а любят они с детства

Он потом нашарит башмаки

А пока сидения скрипят

И все ништяк, раз ты меня любишь

И пока я люблю тебя

«Поцелуйте свою невесту!»

Уже пятерым в квартирке тесно

Стоит младшего на руки взять, как

Испорчен выходной костюм

Но все ништяк, раз ты меня любишь

И пока я тебя люблю

Раз ты меня любишь

Пока я тебя люблю

Звон тарелок на кухне

Вот он снова пьян — у нее щека распухнет

И в который раз

Выгнать и простить, сердце скрепя

Ведь все ништяк, раз ты меня любишь

И пока я люблю тебя

Listen or download As Long As I Love You for free on Pleer

Filed under: men@work

news in stars

ну, перво-наперво:

закончился тираж “Доджа на реке”, который мы делали когда-то для своих и тех, кто понимает. одновременно выяснилось, что у некоторых людей книжки до сих пор нет, а им вдруг хочется. ну что сказать: в кругу друзей не щелкай клювом, да. три года не щелкай (и читай наши новостные бюллетени). короче: открыт предзаказ на крошечный доп. тираж в кол-ве штук 100. не прощелкайте свой шанс и в этот раз

второ-навторо:

вышло новое издание “Женщин” – уже восьмое, если я со счета не сбился. из книжек, что я делал, это пока рекордсмен

прочие объявления:

Алексей Салов обнародовал дальнейшую программу своего лектория в Гуманитарной школе. например, там будет такое. все смотреть у него. да, это в Курске

приключения Маккабрея в Краснодаре

дальше все по теме

в копилку пинчоноведу

Meaning Deferral, Jungian Symbolism, and the Quest for V. in Thomas Pynchon’s The Crying of Lot 49

Walker Percy and Thomas Pynchon in 1966

вести с Края Навылет: мандала интернета и Николай Никифоров о Дне Ноль

оттуда же: THOMAS PYNCHON’S SCIENCE FICTION NOVEL SET DURING 9/11: IS IT EXPLOITATION OR WARNING?

Thomas Pynchon, explorateur des Fonds perdus du web profond et du 11 septembre : Bleeding Edge

Camera Ready. Thomas Pynchon’s crooked Los Angeles

Puro vicio (“Inherent vice”, 2014)

расширенный выпуск передачи “Музыка наших знакомых” – два охуительных номера из Москвы и  Ижевска:


Filed under: men@work, pyncholalia, talking animals

The Pogues – Fairytale Of New York

у нас сегодня праздник Нептуна, поэтому всех с Новым годом

НЬЮ-ЙОРКСКАЯ СКАЗКА

Шейн Мэгаун и Джем Файнер

— Как раз под Новый Год

В той пивнушке

Один старик сказал, что он — в последний раз

О росах старых гор

Потом он песню спел

И я слезу смахнул

Подумав о тебе

Трамваев не было

Пришел в полпервого

Я твердо знаю

Несет нам счастье рок

Ну, с Новым Годом

Люблю тебя я

Все будет лучше, верь

Мечтам придет свой срок

— Там сплошная

Течет

Золотая река

Но ветер

Там зол

Места нет старикам

Когда за руку взял меня

В тот Новый Год

Ты мне обещал

Что Бродвей меня ждет

Ты был щедр

— Ты, девчонка, —

Королева Нью-Йорка

Лишь оркестр доиграл

Все завыли: еще

Синатры там пели

Пьянчуги свистели

Мы встретились и

Танцевали всю ночь

Хор мальчиков из полиции

Пел и гулял народ

И в церквях звонили всех

Под Новый Год

— Ты гад

Ты ублюдок

— Ты злая паскуда

Не просохнешь никак, и в

Квартире бардак

— Ты дешевка

Ты вшивец

Ты пидар паршивый

Новый Год? Черта с два

Хоть последним б

Он стал

— Я, может, стал бы кем…

— Жалеть теперь зачем?

Ты отнял сны

Мои с первых свиданий

— Я их хранил в себе

Во глубине глубин

Я не смогу один

Ты — мой предел мечтаний

Хор мальчиков из полиции

Пел и гулял народ

И в церквях звонили всех

Под Новый Год

Filed under: men@work