Max Nemtsov's Blog, page 386

немного зверюшек

обнаружил тут еще один читательский дневник - "Что почитать?" называется:
- про "Послемрак" Харуки Мураками
- про "Синдром феникса" Алексея Слаповского
- про "Чемоданный роман" Лоры Белоиван

некто "о-смешно" об "Алиенисте" Калеба Карра. (переиздал бы его уже кто-нибудь, что ли?)

еще один пристальный и внимательный читатель - об "Ирландском прищуре" Джона Хоукса

* * *

ну и летняя песенка:

Рене Госинни - Невероятные истории маленького Николя, том 2 - 6

1. Дорогой Дедушка Мороз!.. 2. Рождество Николя 3. Ролики 4. Наш дом 5. У парикмахера

6. Фокусник
Перевод с французского Сони Бильской
Иллюстрации Жан-Жака Семпе



В воскресенье после обеда шел дождь, и месье и мадам Бледюр пришли к нам в гости поиграть в карты с мамой и папой. Месье Бледюр — наш сосед, он очень забавный и толстый. Иногда он мне напоминает повзрослевшего Альсеста. А мадам Бледюр — это его жена.
Мне нравится сидеть дома, когда идет дождь и у нас гости. Потому что мама готовит на полдник много чего вкусного. А еще здорово, что папа и месье Бледюр постоянно задирают друг друга, стараясь доказать, что соперник ничего не смыслит в картах, мадам Бледюр постоянно спрашивает, играют они или языками чешут, а мама говорит, что все они невыносимы.

После полдника (сдобные булочки, яблочный пирог, шоколадные и кофейные эклеры — мне больше нравятся шоколадные — и круассаны) папа, мама, месье и мадам Бледюр сели играть дальше, а когда закончили, месье Бледюр был жутко рад, потому что выиграл.

— А, Николя, — сказал он мне, — сейчас я покажу тебе фокус.

— Ну уж нет, Бледюр! — закричал папа. — Зачем нам твои старые фокусы с картами, они уже всем давно известны!

— Заметь, старик, я обращался не к тебе, а к твоему сыну! Хочешь увидеть настоящее волшебство, малыш?

— Ну да, еще бы! — воскликнул я.

— Видя, как ты играешь в карты, — сказал папа, — уже и так все ясно.



Месье Бледюр посмотрел на папу, пожал плечами, посмотрел вверх, покачал головой, взял карты, перетасовал их, дал мне колоду и сказал:

— Держи, бедняжка. Выбери любую карту, хорошенько ее запомни, только не говори мне, какая, и положи обратно в колоду.

— Знаем мы это твое «волшебство»! — засмеялся папа.

Я взял карту — бубновую десятку, — и месье Бледюр раскрыл колоду, чтобы я смог положить ее обратно.

— Так-так-так… — задумался месье Бледюр.

Затем подул на колоду и, посмотрев на карты, вытащил одну и спросил у меня:

— Вот эта?

Угадайте, какая это была карта? Бубновая десятка!

— Да! — закричал я.

— Ну еще бы! — воскликнул папа.

— Старик, ты начинаешь мне серьезно надоедать, — сказал месье Бледюр.

— Нам пора, — сказала мадам Бледюр.

И месье и мадам Бледюр ушли.

Фокус у месье Бледюра был потрясающий — если я его покажу в школе, вот мои друзья удивятся-то! Я взял карты и сделал так же, как и месье Бледюр, а потом протянул колоду папе.



— Выбери карту, — сказал я.

— Оставь меня в покое, Николя, — ответил папа.

— Ну выбери! — попросил я. — А я буду угадывать.

— Послушай, Николя, — сказал папа, — хватит с меня карт на сегодня, поэтому будь умницей — поиграй сам.

Какая жуткая несправедливость! Нет, ну правда — в воскресенье меня держат взаперти, все играют в карты, кроме меня. К тому же никто не желает помогать мне с волшебством — как же тогда мне показывать друзьям фокус с бубновой десяткой! И я заплакал — нет, ну в конце-то концов!

— Помолчи, Николя! — сказал папа.

— Что такое? — крикнула мама из своей комнаты.

— Ничего-ничего, — ответил папа. И сказал мне: — Ладно, ладно, не реви. Давай карту.

И я дал папе выбрать карту. Он посмотрел на нее, положил обратно, я дунул на колоду, поискал бубновую десятку, и спросил:

— Вот эта?

— Нет, — ответил папа.

— Как — нет? — сказал я.

— А вот и нет, — сказал папа. — То была крестовая двойка.

— Но это нечестно! — закричал я. — У месье Бледюра все получалось!

— Николя, оставь меня уже в покое, а? — заорал папа.

Тогда я снова заплакал, и тут прибежала мама.



— Давненько не слышали, — сказала мама. — Что стряслось на этот раз?

— Стряслось то, — ответил папа, — что твой сын на меня обижается потому, что я выбрал крестовую двойку, а не бубновую десятку. Но я ж не виноват, правда?

— Он специально это делает! — закричал я.

— Ты с кем так разговариваешь, Николя? — спросил меня папа. — С кем-то из своих школьных друзей?

— Тихо, — сказала мама. — Если вы хотите, чтобы я приготовила ужин, мне нужно немного тишины. Итак, спокойно и без крика объясните мне: в чем дело?

Я рассказал маме про фокус месье Бледюра, который с папой почему-то не получается.

— Понятно, — сказала мама. — Может, папа просто устал. Попробуй со мной.

Я повторил фокус с мамой — она выбрала карту, положила обратно, я дунул на колоду, вытащил крестовою двойку и спросил:

— Вот эта?

— Да, мой зайчик, — ответила мама.

— Ты так говоришь, чтобы мне было приятно, — сказал я.

— Николя, — закричал папа, — ты еще не закончил? Мне это уже надоело!

— Совсем не нужно кричать, — сказала мама. — Я сказала, что это была крестовая двойка, потому что она это и была. У тебя очень хорошо получился фокус, браво! А теперь дай мне накрыть стол.

— Это не крестовая двойка, это не крестовая двойка! — закричал я.

— Николя! Сейчас ты у меня схлопочешь! — закричала мама.

Тогда я заплакал, сказал, что это несправедливо, в воскресенье развлекаются все, кроме меня, я никогда не смогу показать фокус друзьям, уйду из дома и все об этом пожалеют.

— Послушай, — сказала мама папе, — объясни ему этот дурацкий трюк. Он успокоится, и мы больше не будем об этом говорить.

— Давай, папа! — попросил я.

— Я? Но я его не знаю! — удивился папа.

— Но ты же сам сказал месье Бледюру, что знаешь, — ответил я.

— Я его плохо помню, — сказал папа.

— Ну тогда позвони твоему другу Бледюру, — предложила мама. — А я пойду пока приготовлю ужин.

И мама ушла. Папа посмотрел на меня, вздохнул, что-то пробубнил про «этого болвана Бледюра» и пошел звонить.



— Аллё! — сказал он в трубку. — Бледюр? Привет... Это я... М-да... Да, да, ладно... Слушай, можешь ты не придуриваться хоть раз... Ты меня слушаешь?.. В общем, малышу понравился твой фокус с картами, и ему бы хотелось показать его завтра друзьям. Объясни-ка мне еще разок, как это работает... Как нет?.. Что?.. А-а, вот как? Так скажешь или нет?.. Хорошо... Да... да... Вот так... Да... Вижу... Понятно. Ладно, пока, Бледюр. Что? Да, ладно, ладно... Спасибо! Тысяча миллионов раз спасибо. Доволен? Все, в койку! Пока!

И папа повесил трубку. Потом сходил за колодой карт и объяснил мне:

— В общем, когда ты просишь, чтобы положили карту обратно в колоду, смотришь на карту, которая перед ней. Видишь? Например, возьмем пятерку пик... Следующая карта будет лежать после нее, в этом случае — девятка червей. Вот. Все просто. Ты понял?

— Да, — ответил я.

— Ну хорошо, — сказал папа. — Надеюсь, ты доволен. Завтра можно показывать фокус друзьям.

— Ну уж нет, — сказал я. — Это не фокус, а полный мухлеж.

* * *

мама-папа

вчера издателям ("Лайвбуку") улетел вот такой плод коллективных усилий:

My Mother She Killed Me, My Father He Ate Me: Forty New Fairy Tales by Kate Bernheimer

My rating: 5 of 5 stars


Некоторые читают все как научную (околонаучную, псевдонаучную, вовсененаучную) фантастику. У меня тоже есть своя маленькая аберрация - я все читаю (и смотрю, если уж на то пошло) как сказки. Не то чтобы в детстве мне их не хватало... но, видимо, не хватало. Теперь понятно, что с возрастом и читательским опытом приходит та умудренность, которая позволяет наслаждаться даже самыми вроде бы простыми сказками - вычитывать из них тайные смыслы, сканировать аллюзии и отсылки, бродить по всяким расходящимся тропкам. Составители этой антологии правы - со сказок все и начинается, они подстрекают к чтению (смотрению, писанию, чему угодно). Я очень рад, что получилось поработать с этой книжкой как переводчику и редактору переводов. Это еще одно расширение и приращение сказочной вселенной.

компания подобралась отличная: участвовали shashi_do , alta_voce , Сергей Ильин, Наталья Каркоцкая и Анна Веденичева; я заполнял паузы в словах. выйдет, надо думать, в этом году

дополнительное учебное кино:

вот здесь составитель антологии Кейт Бернхаймер читает небольшую лекцию о сказках, после чего участница сборника Лидия Миллет озвучивает свой вклад в него:



а вот это бесспорный шедевр и одна из жемчужин сборника: Хироми Ито (при помощи своего переводчика Джеффри Энглза) читает кусок текста, гениально переведенного у нас Натальей Каркоцкой:



* * *

музыка у нас сегодня тоже тематическая - песенка братьев Гримм "Чирик! Чирик!", положенная на музыку и исполненная ансамблем "Каприз" (Санкт-Петербург, я полагаю): она, собственно, и дала название всей антологии

Рене Госинни - Невероятные истории маленького Николя, том 2 - 5

1. Дорогой Дедушка Мороз!.. 2. Рождество Николя 3. Ролики 4. Наш дом

5. У парикмахера
Перевод с французского Сони Бильской
Иллюстрации Жан-Жака Семпе



Мама пригладила мне волосы рукой.
— Господи, ну и копна! — сказала она, а потом добавила: — Ты уже взрослый мальчик, верно?
Я не очень люблю, когда мама мне так говорит: потом со мной из-за этого случаются разные неприятности. Но я не мог ответить «нет», я и вправду стал очень большим: мне уже не надо сидеть на подушке, когда я ем за столом, — кроме тех дней, когда у нас макароны, а там надо видеть, что делаешь.

— Ну, раз ты уже взрослый, — сказала мама, — пойдешь к парикмахеру один!

Я не люблю ходить к парикмахеру — он одет в белое, как зубные и другие врачи, у него ножницы, бритвы и машинки для стрижки, и когда они к вам прикасаются, по коже мурашки бегают: вдруг порежут. А еще стриженые волосы попадают в нос и глаза, и убрать их невозможно из-за накидки и от того, что нельзя двигаться. Иначе бритвой — чик! — и все. А когда выходишь из парикмахерской, выглядишь как клоун: вокруг ушей нет волос, а вверху все прилизано.

— Мама, — взмолился я, — я не хочу идти в парикмахеру!

— К парикмахеру, — исправила меня мама, — и ты немедленно туда пойдешь, а то я рассержусь!

Она не шутила. Я вышел из дома, чтобы пойти «к» парикмахеру, как сказала мама. Она дала мне денег и объяснила, что я должен попросить, чтобы мне открыли уши, а спереди подстригли довольно коротко. По дороге я встретил Альсеста, Рюфюса и Клотэра — трех моих школьных друзей. Они играли в шарики.

— Ты куда? — спросил Альсест.

— К парикмахеру, — ответил я. Тогда Альсест, Рюфюс и Клотэр решили пойти со мной за компанию — играть им надоело, потому что Альсест выиграл все шарики.

Когда мы зашли в парикмахерскую, все кресла были заняты. Парикмахеры посмотрели на нас широко раскрытыми глазами, а один сказал:

— Нет! Только не это! — Второй ему ответил:

— Держись, Марсель!

Нам пришлось подождать, и мы разглядывали журналы на столике, все в стриженых волосах. Журналы были неинтересными, и Клотэр уже взялся мастерить бумажный самолетик из вырванной страницы, но тут парикмахер по имени Марсель дрожащим голосом спросил:

— Я свободен, кто из вас первый?

Я ответил, что первый я — и, в общем, единственный. Месье Марсель посмотрел на моих друзей и спросил:

— А они?

— Мы пришли повеселиться, — ответил Альсест.

— Да, — сказал Клотэр, — когда Николя выходит из парикмахерской, он похож на клоуна, и мы хотим посмотреть, как это получается.

Месье Марсель сразу покраснел.

— А ну немедленно вон отсюда! Здесь вам не школьный двор!

Я вышел из парикмахерской, но месье Марсель поймал меня на тротуаре.

— Не ты, — сказал он, — остальные!

Но Рюфюс, Клотэр и Альсест вовсе не хотели уходить.

— Если вы нас выгоните, — сказал Рюфюс, — я пожалуюсь моему папе. Он полицейский!

— А я, — сказал Альсест, — пожалуюсь моему папе. Он дружит с папой Рюфюса!

Другой парикмахер подошел и сказал:

— Спокойно, дети, спокойно. Можете остаться, если будете хорошо себя вести. Идет?

— Ну да, а что? — сказал Клотэр.

— Вот видишь, Марсель, — сказал парикмахер. — Главное — терпение и спокойствие, и все будет в порядке.

Месье Марсель тяжело вздохнул и посмотрел на меня с грустной улыбкой. Затем положил на ручки кресла дощечку, подхватил меня подмышки и — оп-ля! — посадил на нее.

— Итак, мой мальчик..., — спросил он меня, — ты любишь ходить в парикмахеру?



— К парикмахеру, — ответил я.

Месье Марсель рассмеялся так же, как папа, когда мама его ругает, сказал, что я очень умный, и спросил:

— Сколько будет дважды два? — Я ответил, что это будет четыре, и он сразу стал таким счастливым, таким счастливым, что я ему сообщил также, что три на четыре будет двенадцать, а семь на пять — тридцать пять. Я никогда не видел людей, которые бы так сильно любили умножение, как месье Марсель. Рюфюс и Альсест тоже захотели показать себя и начали рассказывать таблицу умножения, а Клотэр ничего не рассказывал, потому что он двоечник, особенно по арифметике.

— Всё, хватит, тихо! — закричал месье Марсель.

— Спокойно, Марсель, — сказал другой парикмахер, который брил одного месье, намазывая ему лицо пеной.

— Ваш клиент похож на заварной торт! — сказал Альсест, который любит поесть.

Лицо клиента, еще не намазанное пеной, сильно покраснело.

— Давайте быстрей, Луи, — сказал он, и мне показалось, что он проглотил немного пены, потому что парикмахер в это время брил его под носом.

— Как тебя подстричь? — спросил меня месье Марсель.

— Подлиннее на щеках, как у ковбоев, — сказал Рюфюс.

— Нет, налысо, как у кэтчеров по телевизору, — вставил Клотэр.

— Помолчите! — закричал месье Марсель. — Я не у вас спрашиваю!

— А я ничего и не говорил, — заметил Альсест.

— Спокойно, Марсель! — сказал месье Луи.

— Откройте уши и спереди покороче, — попросил я.

— Что? — сказал месье Марсель, уже плохо понимая, что происходит.

Он взял ножницы и начал меня стричь, но вдруг остановился, услышав за спиной «чик-чик». Это Альсест, Рюфюс и Клотэр развлекались, кромсая ножницами рекламные журналы.

— Что вы делаете?! — закричал месье Марсель.

— Самолетики, — ответил Альсест.

Но, похоже, месье Марселю не очень нравились бумажные самолетики, и он попросил Альсеста отдать ему ножницы и успокоиться.

— Ну вот, даже поиграть нельзя, — сказал Рюфюс.

— А машинкой резать бумагу не так-то просто, — заметил Клотэр.

— Немедленно отдай! — закричал месье Марсель, выхватив машинку из рук Клотэра.

— Не шуми, — сказал месье Луи месье Марселю, — а то я отрежу ухо клиенту.

— Нет-нет-нет! — опасливо воскликнул клиент, хотя уши у него еще были на месте.

— Так вы меня будете стричь? — спросил я у месье Марселя. Нет, ну правда — он тут развлекается с моими друзьями, а я жду!

И месье Марсель взялся за мою стрижку. Альсест, Рюфюс и Клотэр столпились позади него и смотрели.

— Тебе не кажется, что он стрижет слишком коротко? — спросил Альсест.

— Нет, плохо то, что он стрижет неодинаково с разных сторон, — ответил Клотэр.

— Тихо! — заорал месье Марсель, и тут раздалось:

— Ой!

Это был месье с ушами, которого брили.

— Извините меня, месье, — сказал месье Луи. — Коллега меня напугал.

Но месье его не извинил. Он решил немедленно уйти и потребовал, чтобы ему вытерли с лица пену.

— Но, месье, — возразил месье Луи, — вы же только с одной стороны побриты!

— Лучше я уйду с одной порезанной щекой, — ответил месье.

Вытерев лицо, он вышел из парикмахерской.

— Странные у вас клиенты, — заметил Рюфюс.

Месье Луи направился к Рюфюсу, но месье Марсель преградил ему дорогу и сказал:

— Спокойно, Луи! — Мне показалось, что месье Луи не остановится и пройдет прямо сквозь Марселя.

Пока месье Марсель заканчивал меня стричь, Рюфюс развлекался, обливая Клотэра из пшикалки для волос, а месье Луи пытался отобрать у Альсеста похищенный тальк. Было жутко весело.

Наверняка месье Марселю и месье Луи нечасто приходилось так веселиться, потому что когда мы ушли, выглядели они очень подавленно — молча сидели в своих креслах, уставившись в зеркала. Бедняги.



Надо бы нам поскорей к ним вернуться, чтобы их не расстраивать!

* * *

наши досуги

последние месяцы у нас проходят под этим знаком, так уж вышло

Ulysses: The Corrected Text by James Joyce

My rating: 5 of 5 stars


"Он не вполне зеленый - он просто похож на капусту".

Помимо всего, что сказано о романе, при этом прочтении меня торкнуло как-то особо наличие двух разнонаправленных векторов Стивена и Польди, в аккурат, как мы понимаем, на стыке эпох. И что из этого получается.

Блум чуть постарше, но помельче - в частности, из-за расовой своей принадлежности, по мысли автора, который, разумеется, никак не мог обойти отношения к евреям в богоспасаемом отечестве, он не сильно укоренен в цивилизации и культуре, в анамнезе у него плохо усвоенная история избранного народа. И стремится он поэтому назад, к идеалам викторианства, к эдаким превратно понимаемым корням, к "старосветскому помещичеству".

Дедал же помоложе - он сознательно отрывается и от национальных корней, и от социальных (не говоря о религиозных), он уходит вглубь: натужно образует себя, буквально учит себя культуре - и вроде бы из него выйдет этот самый гражданин мира, стать которым он, как мы знаем, стремится, и он якобы больше приспособен к жизни уже наставшего ХХ века каким мы его знаем.

Но мы-то - мы знаем, что идеалам обоих осуществиться не суждено. Больше того - и сам Джойс об этом догадывался наверняка, ибо Великая война уже закончилась, и как бы маргинально Джойс ее ни пережил - не мог не понимать, что ничего хорошего в ХХ веке нас уже не ждет. Таким образом (капитан Очевидность, ну дык), перед нами прощание и с викторианской эпохой - и с наступившей эрой. Матрица модернизма и пост-модернизма прилагается бесплатно.

Через эту призму после-зрения, заднего ума, читается все еще острее, смею думать, чем современниками, у которых просто не было нашего знания. Видимо, во всем этом должен быть какой-то урок.


Ulysses Annotated by Don Gifford

My rating: 5 of 5 stars





[image error] "Улисс" в русском зеркале by Сергей Хоружий

My rating: 5 of 5 stars


Очень вменяемый курс Джойсоведение 101 - неплохой краткий конспект жизни и творчества, хороший начальный разбор романа и просто отличный очерк о жизни романа в России: особенно рекомендуется последняя его часть, написанная с такой задорной ненавистью к "профессиональному" окололитературному истэблишменту, что становится как-то покойно на душе (в немалой степени от того, что с советских времен в нем почти ничего не изменилось). Фигуранты с той стороны баррикад отвратительны - впрочем, ничего иного мы и не ждали от Гуровой, Анджапаридзе и Муравьева, а Гениева - так прямо бальзаковский образ.
Эту книгу, конечно, давно пора переиздать в полном виде (после издания в "белом" трехтомнике она обросла дополнениями - подозреваю, не одним, хотя у меня только одно, датируемое примерно 2006 годом).


ну и под знаком поэзии, куда ж без нее

Непоэзия. Избранные пирожки by Perashki.ru

My rating: 4 of 5 stars




Пирожки. Альманах by Perashki.ru

My rating: 4 of 5 stars




Вавилонский разговорник 2 by Stupid Casual

My rating: 4 of 5 stars




[image error] Нет пути для "духовно продвинутых" by Ram Tzu

My rating: 5 of 5 stars


один из лучших переводных поэтических сборников, что мне попадались в последнее время



ну и два портрета "города которого нет" (тм) - в 1918 году и в моем детстве

* * *

поскольку у нас nostalgie detected, песенка будет соответствующая:

Рене Госинни - Невероятные истории маленького Николя, том 2 - 4

1. Дорогой Дедушка Мороз!.. 2. Рождество Николя 3. Ролики

4. Наш дом
Перевод с французского Сони Бильской
Иллюстрации Жан-Жака Семпе



Кажется, я уже рассказывал, что у нас в квартале есть замечательный пустырь, куда мы с друзьями ходим играть. Там множество интересных вещей: старая машина без колес, пустые коробки, камни, бездомные кошки; в общем, там мы здорово веселимся.
В этот раз мы с друзьями решили построить дом. Только для нас, и мы туда никого больше не будем пускать, там мы будем есть то, что сами приготовим (это предложил Альсест), туда мы сможем приходить, когда льет дождь; это будет замечательно!

— Хорошо, — сказал Жофруа, — встретимся на пустыре после обеда. Пусть каждый что-нибудь принесет для стройки.

Когда я пришел на пустырь, почти все были на месте. Я принес совок и ведро, которые купил летом на пляже; Эд — молоток, а у Мэксана в кармане была куча гвоздей. Гвозди были немного ржавыми и кривыми, но Мэксан объяснил, что правильные гвозди вбиты в стены его дома, и он не может их выдернуть, чтобы построить другой дом. Жоаким ничего не принес, Клотэр тоже; Альсест пришел с двумя круассанами, но не для дома, а для себя. И тут явился очень довольный Рюфюс.

— Посмотрите, что я принес, — сказал он и показал нам дверную ручку.

— И что нам с этим делать? — спросил Эд.

— В смысле? — спросил Рюфюс. — Это для дома. Ты когда-нибудь видел дом без дверной ручки?

В этом Рюфюс был прав, и тут прибежал Жофруа с доской подмышкой.

— Остальные папа не дал, — сказал Жофруа. — У него их много за гаражом. Но эта — самая классная.

— Она не очень большая, — сказал Клотэр.

— Да что ты говоришь? — сказал Жофруа. — А ты что принес для дома? А?

— Верно! — сказал Рюфюс. — Мы вот принесли очень важные вещи, а у вас ничего нет, вы только ворчите!

— Ладно, — сказал я, — не будем терять время попусту, надо начинать!

И стал копать землю.

— Зачем тебе яма? — спросил Жоаким.

— Разве ты не знаешь, что для дома сначала нужен котлован? — ответил я.

— Возможно, — сказал Мэксан, — но почему ты решил, что копать надо именно здесь? Мы ж еще не решили, где будем строить.

— Дом будет здесь, — ответил я, с трудом копая дальше из-за камней.

— Ты свою яму копай здесь, — сказал Мэксан. — А дом мы построим в другом месте.

— Хочешь лопатой по голове? — спросил я.

Но Жоаким сказал, что драку начинать глупо, мы никогда не построим дом, если не начнем.

— Ты прав, — сказал Мэксан, — дом мы построим вон там.

— Строй твой дом там, если хочешь, а я построю мой дом здесь, — сказал я.

И снова стал копать.

Мэксану это не понравилось. Поэтому он подошел ко мне, а я ему крикнул:

— Вон из моего дома! Иди в свой!

— Твой дом, твой дом! — сказал Мэксан. — Во-первых, он не твой, а наш! Хочу зайти — и зайду!

И он влепил мне затрещину, а я ему врезал лопатой по голове. Мэксан очень удивился. Мы стали драться, но Эд велел нам прекратить и взяться за работу всерьез.

— А какой это будет дом? — спросил Эд. — Один этаж или два?

Клотэр рассмеялся:

— Не смеши меня. Если это будет двухэтажный дом, из чего мы построим лестницу?

Клотэр был прав: лестницу строить трудно, особенно ступеньки. Но над Эдом никогда не нужно смеяться, потому что он очень сильный и любит всем давать по носу. А если вы уже смеетесь над ним, он не промахнется. Клотэру еще очень повезло, что Эд не ударил его молотком.

Мы быстро успокоились, особенно Клотэр — он дулся и вытирал текшую из носа кровь.

— Дом, — сказал Жоаким, — лучше сделать из двух частей — прихожей и гостиной. Для гостиной я постараюсь принести кресло, оно у меня в комнате есть. Перед тем, как продырявиться, оно стояло у нас в гостиной. А потом на стенах мы повесим картины, а на пол постелем ковер. И лампы с абажурами...

— А кухня? — спросил Альсест. — У дома не будет кухни?

— Ты уже надоел со своей кухней, — сказал Жоаким.

— Это ты надоел с твоими дырявыми креслами! — ответил Альсест.

И они отошли в сторонку поговорить, потому что Альсест драке предпочитает беседу, особенно, если он еще не дожевал круассан.

— Слушайте, парни, — закричал Жофруа, — так мы начнем или нет? Скоро стемнеет!

— Ты прав, — сказал Рюфюс. — Так вот — дверь мы поставим с этой стороны.

— Нам не нужна твоя дверь, — сказал Жофруа. — Надо стены сначала построить.

И Жофруа положил свою доску возле моей ямы.

— А как ты зайдешь в дом без двери, можно узнать? — парировал Рюфюс.

— Я не говорил, что двери не будет, идиот, — ответил Жофруа. — Я сказал, что с двери дом строить не начинают!

— Кто идиот? — спросил Рюфюс, и тут Жофруа дал ему затрещину.

Рюфюс вспылил и полез в драку с Жофруа. При этом он кричал:

— Ну? Скажи теперь, сможешь, а? Скажи! Кто идиот?

А Жофруа кричал ему:

— Ты! Ты! Ты!

Силы у них были равны, и мы их окружили посмотреть, как они будут драться. Это же очень интересно!

Но они вдруг прекратили, и Рюфюс сказал:

— Раз так, я ухожу! Сами ищите дверную ручку.

— Ах так? — сказал Жофруа. — Тогда доску я тоже унесу!

И они сердито направились в разные стороны.

Тогда мы все посмотрели друг на друга и тоже разошлись.

И правда: как тут построишь дом из ничего?

* * *

только спокойствие 2

на дворе лето, поэтому всем не до игр - работать надо. первый раунд был тут и тогда. но второй раунд все же вот:











* * *

Ирина Нечаева о "Дураке" Кристофера Мура

некто Юити о "Барнаби Бракете" Джона Бойна

после "Лягуха" Джона Хоукса ван Ада Вин прочла и "Ирландский прищур"

* * *

немного дворовых песен:

Рене Госинни - Невероятные истории маленького Николя, том 2 - 3

1. Дорогой Дедушка Мороз!.. 2. Рождество Николя

3. Ролики
Перевод с французского Сони Бильской
Иллюстрации Жан-Жака Семпе



Мои друзья приносят в школу много разного. Сириль, например, принес белую мышку, но это совсем не понравилось учительнице, она стала кричать, и мышка испугалась. Сириля выгнали из школы вместе с мышкой — жаль, конечно, потому что мышка нам нравилась, она была очень забавной. Эд, который очень сильный, пришел с боксерскими перчатками, но это уже было не так забавно, потому что на перемене он все время давал нам по носу. Другой мой друг Альсест постоянно приносит что-нибудь поесть, но нам ничего не дает: боится, что ему самому не хватит. На его парте в классе всегда много крошек.
Клотэр однажды рассмешил нас — принес от папы объяснительную записку, почему он не сделал уроки. Но учительница наказала Клотэра, потому что узнала его орфографические ошибки. С тех пор Клотэр упорно учит грамматику, чтобы не делать ошибок в записках, которые напишет потом. Отличник Аньян принес нам только краснуху, но это было здорово — мы потом целых три недели сидели дома. Жалко, что краснуха бывает только раз в жизни. Правда, у меня еще не было свинки и ветрянки.

Но самый классный у нас — это Жофруа. Он часто приносит игрушки в школу. Его папа очень богатый и все время ему что-нибудь дарит. Поэтому сегодня утром мы увидели, что Жофруа пришел с большой коробкой, и кинулись спрашивать наперебой:

— Что это, Жофруа? Что это?

— Узнаете на перемене, — загадочно ответил Жофруа.

Мы с нетерпением ждали перемены, а когда прозвенел звонок, сразу выбежали из класса — кроме Жофруа, который пришел во двор последним. Он старался идти очень важно, вот до чего он глупый, в конце концов! Когда Жофруа убедился, что мы все собрались вокруг, он открыл коробку, и все увидели, что было внутри: ролики! Сверкающие новые ролики, на широких колесиках — такие ездят лучше!

— Дашь покататься? — закричали мы все сразу. Но Жофруа сделал вид, что нас не слышит, надел ролики и поехал. Он ехал очень быстро по двору, а мы бежали за ним и кричали:

— Дай покататься, а? Ну дай!

Нам было очень весело бегать за Жофруа на роликах.

И тут прибежал надзиратель. Надзирателя мы прозвали Бульоном, потому что он все время твердит: «Смотрите мне в глаза», — а у бульона тоже глаза есть; это старшеклассники придумали.

— Скажите-ка мне, — спросил Бульон у Жофруа, — кто вам разрешил вынести эти сооружения на перемену?

— Но, месье, — ответил Жофруа, — я ж ничего плохого не делаю, это же не запрещено, месье.

— Может быть, — сказал Бульон, — но это опасно, вы упадете и разобьете себе колени — и что потом будете делать, а?

— Да нет, месье, это не опасно. Месье, а вы не хотите покататься?

— Не издевайтесь надо мной, мой маленький друг, — сказал Бульон. — Ладно, я за вами слежу, но не жалуйтесь, если вдруг поранитесь.

И Бульон побежал разбираться со старшеклассниками, которые играли в мяч — но камнями.

— Ну что, подлиза, — сказал Эд Жофруа, — когда мы у тебя просим покататься, ты ничего не хочешь знать, а Бульону ты их чуть ли не даришь!

— Подлиза? — переспросил Жофруа. — А ну-ка повтори!



— Да, подлиза, — повторил Эд и дал по носу Жофруа, который поехал задом и упал.

— Погоди, вот я сейчас ролики сниму и тогда поглядим! — сказал Жофруа. Он снял ролики, встал, и Эд опять дал ему по носу.

— Так нечестно, — закричал Жофруа, — я не смотрел!

Но это неправда — я прекрасно видел, что Жофруа смотрел. И вообще, увидев кулак Эда, он скосил глаза.

— Так что, дуралей, — сказал Эд, — даешь мне покататься или нет?

— Да, — ответил Жофруа. Он хороший друг и вовсе не сумасшедший.

Эд надел ролики и упал. Попытался встать, но снова упал.

— Ты что, — спросил Жофруа, — не умеешь кататься?

— А тебе-то что? — спросил Эд сердито.

Он попросил нас помочь ему встать, а когда мы его подняли, замахал руками и закричал:

— Не отпускайте меня, не отпускайте меня! — и снова упал.

— Ладно, отдавай мне ролики, — сказал Жофруа.

Но Эд не хотел ему ничего отдавать, пока не научится кататься. Тогда Жофруа пришлось его научить.

Мы здорово повеселились. Жофруа тянул Эда за одну руку, я — за другую, а все остальные толкали его сзади. Эд катился, расставив ноги, и кричал:

— Не так быстро! Не так быстро!

И тут Рюфюс сказал:

— Эй, парни! Давайте поиграем в шарики! — Это была хорошая мысль, поэтому мы отпустили Эда, и тот поехал, крича и размахивая руками, — и врезался в живот Бульона.

— Я уже давно за вами наблюдаю, — сказал Бульон, — и мне не нравится, как вы играете. Я забираю у вас ролики. Давайте их сюда.

Эд снял ролики. Он был очень доволен, что избавился от них, но Жофруа не понравилось. Когда Бульон ушел с роликами подмышкой, он сказал Эду:

— Это ты виноват, что Бульон забрал ролики!

— А что я мог сделать? — ответил Эд.

— Вот иди и верни их, иначе я скажу моему папе, а он скажет твоему папе, и тот тебя накажет!

— А я твоему папе дам по носу, — сказал Эд.

— Только попробуй, — сказал Жофруа. И Эд попробовал — на нем.

Нос Жофруа здорово покраснел за перемену. Но тут прибежал Бульон.

— Так вы еще и деретесь? — спросил он.

— Месье, месье, — сказал Жофруа, — вы отдадите мне ролики? Отдадите, скажите?

— Мой маленький друг, — ответил Бульон, — смотрите мне в глаза. Если я что-то говорю, я не шучу. Эти ролики опасны, я не хочу, чтобы вы с ними играли. Я не желаю, чтобы вы пришли домой с разбитыми коленками. Ролики я вам отдам в конце школьного дня, не раньше.

И он пошел звонить на урок.



Жофруа так и не получил ролики после уроков. Потому что Бульон лежал в школьном медпункте. Говорят, упал во дворе и разбил себе колено.

* * *

новости хорошие и плохие

хорошие в том, что настоящие читатели книжек еще не перевелись на этом свете:

Homo Legens, например, сформулировал свои "Правила квалифицированного читателя"

а ван Ада Вин прочла "Радугу тяготения" Томаса Пинчона

плохая же новость в том, что Дж. Дж. Кейла на этом свете больше не будет

Рене Госинни - Невероятные истории маленького Николя, том 2 - 2

1. Дорогой Дедушка Мороз!..

2. Рождество Николя
Перевод с французского Сони Бильской
Иллюстрации Жан-Жака Семпе



Сегодня вечером мы дома отмечаем Сочельник. Папа и мама пригласили друзей. У нас будут: месье Бледюр, наш сосед, и его очень добрая жена мадам Бледюр, папа и мама моего школьного друга Альсеста, который толстый и постоянно ест, гости, которых я не знаю, а еще бабуля, и все это — просто замечательно.
С самого утра папа начал готовиться, и когда мама сказала ему, что он мог бы все это сделать раньше, папа ответил, что он прекрасно справится и знает, что делает. Он поехал на машине за елкой — на нее мы повесим подарки взрослых, а мне их принесет Дед Мороз и положит в ботинки перед обогревателем у меня в комнате: камина у нас нет.

Мы очень долго ждали папу, и тут, наконец, открылась дверь и он вошел. Какой-то недовольный, шляпа съехала набекрень, а на плече была какая-то длинная палка с немного растрепанными ветками.



— Это рождественская елка? — спросила мама. Папа объяснил, что машина сломалась, как только он подъехал к елочной лавке, и ему пришлось возвращаться на автобусе, но там все везли елки, было очень тесно, поэтому кондуктор рассердился и сказал, что ему платят не за прогулки в лесу, и ветки лезут ему в глаза. В конце концов, папа тоже озверел и пошел пешком, а елка пострадала в толкучке, но он уверен, что под украшениями ничего видно не будет и елка все равно будет очень красивой.

— Пойдем, Николя, — сказал папа, — поможешь мне ее украсить.

Я обрадовался: украшать елку очень весело, мне это ужасно понравилось в прошлом году, когда я был маленьким. Мы сходили на чердак за коробкой со стеклянными шарами, гирляндами и лампочками и принялись за работу. Папа поставил елку в гостиной и начал развешивать шары, которые остались после того, как мы уронили коробку с лестницы.

Потом папа повесил на ветки разноцветные электрические гирлянды — правда, получилось не сразу, потому что провод немного запутался. Папа сидел на полу, пытаясь распутать шнур, и тихо что-то бормотал, чтобы я не слышал, но я знаю, что это он ругался — мы говорим так же на перемене, только не шепотом. Когда провод распутался, папа сказал мне:

— Смотри, как сейчас будет красиво! — Он включил штепсель в розетку, и тут вспыхнула искра, но папа вряд ли ждал этого, потому что лампочки так и не загорелись, а папа немного обжег себе пальцы и прошипел какое-то ругательство, которого я не знаю. Потом папа геройски все исправил, поменяв два раза предохранители в подвале; лампочки загорелись, и стало действительно очень красиво.



Маме тоже все очень понравилось, и она попросила раздвинуть стол в гостиной, чтобы все могли за ним поместиться. Папе требовался помощник, потому что ему одному было бы нелегко. Я предложил ему себя, но папа ответил, что я слишком маленький, неуклюжий, и, как всегда, все испорчу.

— Ладно, — сказал он. — Пойду за этим занудой Бледюром.

Папа открыл дверь — и тут же столкнулся с месье Бледюром.

— Что ты здесь делаешь? — спросил папа.

— Я пришел тебе помочь, — ответил месье Бледюр, — уверен, что один ты не справишься.

— Что-что? — закричал папа. — Да ты мне, дурень, вообще не нужен — сиди у себя в конуре до вечера.

— Но, папа, — сказал я, — ты только что собирался пойти к месье Бледюру, чтобы тот помог тебе увеличить стол.

И тут папа очень несправедливо поступил. Я его очень люблю, но он поступил несправедливо. Он велел мне в чужие дела не вмешиваться: он-де никого не просил ему помогать. Месье Бледюр рассмеялся, чем вывел папу из себя, но тут из кухни крикнула мама:

— Так ты пошел за месье Бледюром, чтобы он помог тебе со столом?

Я никогда не видел человека жизнерадостнее месье Бледюра и засмеялся вслед за ним, только папе было не смешно.

— Ладно, ладно, — сказал он, — вместо того, чтобы дурью маяться, лучше помоги мне.

В гостиной у нас круглый стол, и чтобы его увеличить, нужно стоять друг напротив друга и тянуть с двух сторон. А посередине мы кладем доски, которые мама называет «удлинителями». Стол очень трудно раздвигать, он застревает. Папа встал с одной стороны, а месье Бледюр, по-прежнему смеясь, — с другой.

— Хватит уже смеяться, — попросил папа, — и тяни, когда я тебе скажу. — Он крикнул: И — раз! — дернул, и стол сразу же раздвинулся: фью-и-и-ить!



Папа упал на рождественскую елку, а месье Бледюр — на ковер, но смеяться не перестал. Прибежала мама и извинилась: она не предупредила, что смазала стол.

Мы кинулись поднимать папу — он сидел на поваленной елке с гирляндами и шарами на голове, только обидно, что лампочки больше не горели.

— Ты похож на огромный подарок, — сказал месье Бледюр и закашлялся, потому что поперхнулся от смеха. Папа в ярости вскочил с елки и спросил месье Бледюра:

— Вот как? — а месье Бледюр ответил:

— Вот так! — И они принялись толкаться, пока мама не закричала:

— Хватит! — Было очень весело.

Заново мы нарядили елку быстро, потому что шаров почти не осталось; долго искали новые предохранители, чтобы лампочки загорелись: дома их уже не было.
После этого папа начал украшать гостиную гирляндами и ветками остролиста — он колется, но выглядит красиво.

— Мне твоя помощь не нужна, — сказал он месье Бледюру.

Но добрый месье Бледюр настаивал.

Папа залез на деревянную лестницу, чтобы вбить гвоздики под самым потолком и повесить гирлянды.

— Осторожно! — крикнул месье Бледюр. — Это гипсовая стена, дырки будут.

Папа сказал ему, что знает, где он живет, и советы ему не нужны. Но я видел, что папа осторожничает. Первый гвоздь он вбил очень аккуратно.



— Ха! — сказал он. — Вот видишь? — И сильно ударил по второму. В стене образовалась ужасная дыра, и кусок гипса упал на месье Бледюра, но тот все равно продолжал смеяться, я никогда не видел его таким веселым. Папа закричал, что сейчас произойдет несчастный случай, и мама пришла спросить, что происходит. Папа рукой прикрыл дыру и ответил, что все хорошо, просто он хочет, чтобы ему дали спокойно поработать. Я уже собрался маме все объяснить, но папа сурово на меня посмотрел, и я понял, что лучше молчать.

— Ладно, — сказала мама, — я пошла на кухню, а ты можешь убрать руку — гипс упал и с той стороны.

Когда мама вышла, папа попросил месье Бледюра уйти, и тот согласился, потому что так много смеяться вредно для его давления.



— А давай прицепим гирлянды клейкой бумагой? — предложил я, и папа сразу повеселел. Он сказал, что это очень хорошая мысль — сразу видно, что я его сын.
К сожалению, цеплялось не очень, и когда папа закончил подвешивать гирлянды, все рухнуло. Папа слез с лестницы, присел, опустил голову в ладони и замер.

Мне показалось, что он отдыхает, и я спросил, можно ли мне остаться с гостями вечером праздновать Сочельник.

— Нет, — ответил папа. Тогда я сказал, что это несправедливо, и он меня очень расстроил: чего ради мне идти спать в такой вечер? Но папа возразил, что если я буду продолжать в этом духе, он даст мне по одному месту, и я заплакал.



Мама прибежала из кухни и сказала, что из-за такого шума она ни за что не успеет все приготовить, индюшка сгорит, и вообще как такое возможно, что гирлянды еще не повешены. Папе это не понравилось. Он закричал, что все сводят его с ума, а я сказал, что если вечером не останусь с гостями, то уйду из дома.

Мама обняла меня и объяснила, что если я не лягу спать, Дед Мороз не положит мне в ботинки подарков. Тут я призадумался и согласился. Мама поцеловала меня и, уходя на кухню, посоветовала папе поторопиться — гости придут через два часа.

— Все будет готово, — ответил он.

Много чего пришлось переделать. Папа снова повесил гирлянды, а это было не так-то просто: держались они на честном слове, и когда мама открыла дверь кухни посмотреть, все ли в порядке, они опять упали из-за сквозняка, и мы решили прикрепить их кнопками. Затем папа пошел в подвал за вином, а потом он еще раз туда спустился — поменять предохранители, потому что елка упала, когда папа повесил на нее подарки. А потом все подмел, потому что пол был очень грязный. Но папа — герой, он все успел!



Обидно только, что он очень устал и перед самым приходом гостей вместе со мной отправился спать. К счастью, я не забыл поставить его ботинки перед обогревателем у них в спальне. Надеюсь, он получит классные подарки, как я и все остальные!

ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА!

* * *