Svyatoslav Loginov's Blog, page 12

До нашей эры

Внук Илья, восемь лет. Беседуем о том, как назывались разные монеты: полтинник, двугривенный, пятиалтынный... Когда дошло до монет меньше одной копейки: до деньги и полушки, ребёнок усомнился.
Я полез к коробку с монетами, которых ещё немного осталось, достал одну.
– Читай.
– Денежка... Одна тысяча восемьсот одиннадцатый год. – И потрясённо добавил. – Но ведь это прежде даже, чем Путин родился!
Получается, что в глазах внуков и я родился до нашей эры.

Футболист

Разговариваю с молодым человеком. Речь заходит о Салавате Юлаеве

-- Это же футболист. Его именем команда названа.

В СПб

Приехал в город из деревни. Надо спешно включаться в работу, а у меня острый приступ прокрастинации. Охота спать, жрать и пить безалкогольные напитки. Работать не охота.
Придумал роман, но идти в библиотеку, изучать материалы прокрастинация не велит.
Посмотрелся в зеркало, самому дурно стало. А что делать? Как сказала героиня одного из моих незаконченных рассказов: "Лежи. Снаружи ещё слишком холодно для тебя".

Место в истории

Ещё немного о вчерашней поездке.
Деревня Вятка, некогда Тверской губернии, а ныне Новгородской области сыграла определённую роль в российской истории. Именно отсюда родом Фёдор Родичев, один из основателей и руководителей партии кадетов, член всех четырёх николаевских дум, идейный противник Петра Столыпина. Именно Родичеву принадлежит ставшее крылатым выражение "столыпинский галстук".
Усадьба Родичева находилась в деревне Вятка, на берегу речки Волдомицы. Двухэтажный деревянный дом из огромных лиственничных брёвен, построен в начале прошлого века. В восемнадцатом году усадьба была разграблена, но постройки уцелели. В советское время там находилась совхозная усадьба. После распада совхоза дом опустел. Немедленно были выбиты окна и рамы, вышиблены двери. Но ещё оставались резные потолки, прекрасные изразцовые печи. В районе долго и скучно говорили, что усадьбу следует восстановить, благо что негноимая лиственница сопротивлялась времени. И вот этим летом усадьбу сожгли. Сожгли просто так, от скуки, от мерзости душевной. Горело два дня, пожарные не могли залить пылающие брёвна. Погиб не только дом, но и столетние дубы, растущие вокруг.
Вчера я приехал на пожарище. Постоял, сняв шапку, как при могиле.
Обходя школу, в бывшем кабинете литературы видел я стопку написанных от руки рефератов, и среди них один, чьё название запомнилось мне. "Мы культурные люди"... были. Была Вятка -- славная русская деревня, а осталось вульгарное поселение, доживающее никчемный век.

С праздничком

Утром Радио России сообщило, что сегодня прогрессивное человечество отмечает Международный День Школьных Библиотек. В честь этого праздника я решил устроить велопробег. Памятка, выданная мне в больнице говорит, что через три месяца после операции можно кататься на велосипеде. "Понемножку", -- уточнил лечащий врач. Но ведь десять километров туда и десять обратно, это немного? К тому же, еду я не быстро, а когда дорога идёт в гору, я слезаю с велосипеда и иду пешком. Минут за сорок добрался до деревни Вятка. На краю деревни в окружении неохватных сосен двухэтажное здание довоенной постройки. Вывеска у входа гласит: "Средняя школа поселения Вятка". Когда-то в Вятке было полторы тысячи жителей, и школа была десятилеткой. Затем она превратилась в восьмилетнюю, а теперь, когда жителей осталось едва семь сотен, школу вовсе закрыли, а немногочисленные вятские школьники стали ездить на автобусе за 20 км в Пестово.
На дверях школы замки, но окна выбиты, а местами и рамы выломаны. В одном месте к оконному проёму приставлена сломанная парта, чтобы было легче залезать внутрь. Противоправно лезу в окно. Под ногами хрустит битое стекло, стелятся портреты великих и демонстрационные плакаты. Магнитофонные ленты завиваются в клубки, и почему-то всюду прорва слайдов.
По деревянной лестнице поднимаюсь на второй этаж, и вот передо мной цель моего путешествия: школьная библиотека, день которой отмечает сегодня прогрессивное человечество. Маленькая комнатушка с конторкой и тремя книжными шкафами. Надо ли говорить, что всё сломано: кто-то пытал богатырскую силу. Книги рассыпаны по полу, и видно, что по ним ходили сапогами.
Зачем-то начинаю подбирать книги, укладывать их обратно на полки. Ценных изданий здесь нет, на полу в основном учебники разной степени сохранности. Бывший учитель стонет в моей душе, я не выдерживаю и отбираю себе десятка полтора книг, в основном методических пособий десятилетней давности.
С рюкзачком за плечами спускаюсь вниз и тут обнаруживаю, что я зря лез в окно. Одна из дверей выломана, и тут можно свободно выйти наружу. На пороге лежит портрет Антона Павловича Чехова. Кто-то из предыдущих посетителей насрал писателю прямо на лицо. "В человеке всё должно быть..." -- дальше слова классика заляпаны дерьмом. Но и без того ясно, что должно быть в том, кто бесчинствовал здесь.
Назад ехать труднее. Рюкзак, вроде бы не тяжёлый, давит на плечи. Болит грудь, хочется плакать.
Такой у меня сегодня праздник со слезами на глазах.

День психического здоровья

Картина воистину безумная: Под снегом, не желая сдаваться грядущей зиме, назло всему розовеют запоздалые цветки шиповника. Тончайший, лучший во вселенной аромат.

О погоде

Что делается! На улице жуткая метель, не видать ни зги. Не верится, что ещё позавчера ходил за грибами, приволок полную коорзинищу подосиновиков и немножко рыжичков. Рыжики сварил в молоке -- замечательно вкусно. Подосиновики мариновал и морозил отварные. А сегодня единственная радость сидеть у печки и слушать, как там трещат дрова. А ведь на огороде ещё не выдрана свёкла, не сняты кабачки, не обработана клубника. Вся надежда, что тепло вернётся. А пока: да здравствует печка, да скроется тьма!

На правах рекламы

Вот так, жил-жил и дожил до того, что обо мне начали писать книги. Пока ещё не целую книгу, а только треть, но лиха беда начало.
Сейчас на книгу принимаются предзаказы. Хотел сделать перепост по этому поводу, но не умею, да и деревенский интернет бунтует. Поэтому, просто ссылка: http://juliane777.livejournal.com/462950.html

Смотрите, читайте, заказывайте.

На волю, в пампасы!

Завтра утром уезжаю в деревню, дышать настоящим воздухом, набираться здоровья и, быть может, что-то писать. Будет ли там интернет -- не знаю, когда вернусь, тем паче не знаю.
Жизнь прекрасна и удивительна. Не скучайте без меня и ведите себя хорошо.

Баронесса

Почему-то всегда похищают принцесс. А у меня похитили юную баронессу.
Это последний из написанных рассказов.

Святослав ЛОГИНОВ


БАРОНЕССА


Она опять плачет. Если так пойдёт и дальше, то подвал, куда она посажена, придётся ставить на просушку. Кроме того, она жутко боится, что я приду и изнасилую её. Ну, не дура ли? Раз никто не изнасиловал в первый же день, то на четвёртый – зачем?

Когда я захожу в подвал с кувшином молока или миской супа, пленница начинает слёзно умолять, чтобы я сообщил отцу о её судьбе. Он, мол, заплатит хороший выкуп за освобождение. Какой выкуп, интересно было бы спросить? Девушку зовут Амалия-Тереза… – и дальше ещё пятнадцать имён, которые я не счёл нужным запоминать. Баронесса фон Гольденбург. Тридцать поколений знатных предков напрочь расточили немалое состояние, и теперь у баронов не осталось ничего, кроме длинного списка имён. Подрастающие баронеты пойдут на военную службу и, даст бог, в большинстве погибнут, не оставив потомства. А куда девать дочерей? Тем более что Амалия-Тереза – четвёртая дочь в плодовитом семействе. Приданого за ней – никакого, а о деньгах на выкуп и речи не идёт. Божественной красотой урождённая баронесса тоже не блистает. Конечно, какой-нибудь купец или, как теперь говорят, – негоциант, может купить титул, женившись на дочери обедневшего барона, но на это не согласится спесивый папаша, разве что кредиторы окончательно пустят его по миру.

Так что, судьба Амалии-Терезе увянуть старой тётушкой в доме одного из братьев или, сменив веру, принять католичество и уйти в монастырь. По мне так лучше попасть в лапы маньяка-насильника, во всяком случае, остаток жизни будет не таким скучным.

Но то, что ожидает бедняжку, хуже всех монастырей и маньяков вместе взятых. Господин Ламьер обещал навестить меня на этой неделе, и я сберегаю девушку для него.

Вообще, я терпеть не могу вампиров, их способ питания вызывает у меня чувство брезгливости, а господин Ламьер, к тому же, неопрятен и непрерывно причмокивает во время разговора. Но что делать, если только с ним я могу быть самим собой, говорить откровенно, никем не притворяясь. Одиночество – бич для таких, как я, поэтому приходится дорожить приятельством с вампиром. Или, прикажете идти откровенничать с пленной баронессочкой, которая и без того рыдает сутки напролёт? Нет уж, пусть сидит и не знает, что её ждёт завтра.

Дело к вечеру, пленницу пора кормить. Я приготовил для неё молоко и свежий хлеб. Ради праздничка добавил в меню кисть винограда. Так или иначе, я долго ждал. Если господин Ламьер не прилетит этой ночью, ему придётся обойтись без угощения. Дружба дружбой, но свои интересы должны быть на первом плане. Кладовка у меня окончательно опустела, больше ждать я не могу. Что же, мне завтра на обед – курицу есть?