reading on

просто читать стало как-то некогда, поэтому осталось только чтение по работе (про смотреть кино я даже не говорю, на это времени нет совсем, хотя и хочется)

Pynchon Notes 44-45 by John M. Krafft

My rating: 4 of 5 stars

Занимательный фактоид в том, что название сборника “Slow Learner” Пинчон скорее всего заимствовал у Оруэлла, а потому как саморазоблачительный текст от первого лица “Предисловие” к нему рассматривать нельзя. Это “ложная исповедь”.

Статья Алексея Лало о Пинчоне и Белом – да, я хотел диссертацию о них, но не такую, конечно. Тут, в общем то же, что было в его пустопорожней книжке: т.е. не очень последовательное осуществление принципа “вали кулем, там разберем”. Разбирать, само собой, будет не автор: бредовость Лало-посылки сводится хотя бы к тому, что он сопоставляет “Петербург” с… нет, не угадали. С “Мейсоном-с-Диксоном”. Но даже эти муде к бороде притянуты абы как: например, в качестве “надежного источника” он опять привлекает писанину известного пиздобола “Жюля Зигеля”. Ну и выводы его, конечно, весьма потешны:

Perhaps grasping Gravity’s Rainbow will be less difficult for Russian readers than it has proved for others, including Pynchon’s compatriots.

Ага, щаз. В подтверждение этого спорного, мягко выражаясь, тезиса он зачем-то опять приплетает графомана Галковского, называя его “перспективным читателем Пинчона”: т.е. Галковский Пинчона еще не читал, но уже может служить аргументом для нашего “исследователя”… Короче, манная каша в голове, выдаваемая за литературоведение.

Отличная полезная статья нашлась о том, кто такой “ты/вы” в текстах у Пинчона: инструмент создания двусмысленности и, следовательно, паранойи – оно включает всех. Это важно и для “романа в работе”.

Еще полезного: в другой статье нашелся еще один ключ к “Радуге” и, транзитивно, к “роману в работе” – “Освобожденный мир” Уэллза и другие его более поздние романы . Я их наверняка читал в детстве, но нихера не помню, конечно, поэтому полезно будет перечесть сквозь новую оптику.

Ну и прекрасная статья, обстоятельно доказывающая, почему текстам Пинчона сноски вредны (я ее ждал). (Вкратце – чтобы не было тотализации прочтения, “безопасность” читателя – распоследнейшее соображение, какое имеет право возникнуть у переводчика/издателя/редактора/критика с зудом комментирования.)

The War in the Air by H.G. Wells

My rating: 4 of 5 stars

Читал когда-то в детстве, но в переводе, а потому и ничего не помню. Да и вряд ли советский перевод был хорош. А так-то викторианские романы мы сейчас не читаем, и зря: там простой английский народ с его простонародным английским говорком и юморком, и плавные повороты сюжета, над какими посмеивается Пинчон в “романе в работе”. (Правда, главгерой тут настолько высокоразвит, что выражается вообще преимущественно междометиями.)

Вообще для “романа в работе” читать книжку о воздушных шарах, дирижаблях и махающих крыльями аэропланах очень полезно, они тут с первой страницы: наш автор этим романом явно вдохновлялся. Ну и не забываем, что характонимы тоже не Пинчон придумал, у Уэллза тут все имена говорящие, а балаганные сцены таковы, что думаешь, будто читаешь… ну да, Пинчона. Особенно когда два неудавшихся мотомеханика решают стать певческим дуэтом. А некоторые повороты сюжета так и вообще перекочевали в “Радугу” – полет на воздушном шаре над Германией, например, или пение песен с небес. И – здесь присутствует горечавка! Общее сходство также заметно в “редакционных статьях”, встречающихся то и дело в романной ткани, – только у Пинчона они, конечно, гораздо безумнее, но ноги их растут примерно отсюда.

А есть и прямо-таки образы, переселившиеся в тексты Пинчона – вот, к примеру, речь о Нью-Йорке: “Its port reached to its heart like Venice, and, like Venice, it was obvious, dramatic, and proud. Seen from above it was alive with crawling trains and cars, and at a thousand points it was already breaking into quivering light.”

Или вот еще прекрасная картинка: “The swaying view varied with these changes of altitude. Now they would be low and close, and he would distinguish in that steep, unusual perspective, windows, doors, street and sky signs, people and the minutest details, and watch the enigmatical behaviour of crowds and clusters upon the roofs and in the streets; then as they soared the details would shrink, the sides of streets draw together, the view widen, the people cease to be significant. At the highest the effect was that of a concave relief map…”

Актуальность тоже дает себя знать – от войны не спрячешься. Например, вот это – отнюдь не описание русских фашистских войск, бессмысленно уничтожающих украинские города, а вовсе даже германские дирижабли бомбят Бродуэй, “потому что иначе нельзя”: “And so our Bert Smallways became a participant in one of the most cold-blooded slaughters in the world’s history, in which men who were neither excited nor, except for the remotest chance of a bullet, in any danger, poured death and destruction upon homes and crowds below. He clung to the frame of the porthole as the airship tossed and swayed, and stared down through the light rain that now drove before the wind, into the twilight streets, watching people running out of the houses, watching buildings collapse and fires begin. As the airships sailed along they smashed up the city as a child will shatter its cities of brick and card. Below, they left ruins and blazing conflagrations and heaped and scattered dead; men, women, and children mixed together as though they had been no more than Moors, or Zulus, or Chinese. Lower New York was soon a furnace of crimson flames, from which there was no escape. Cars, railways, ferries, all had ceased, and never a light lit the way of the distracted fugitives in that dusky confusion but the light of burning. He had glimpses of what it must mean to be down there—glimpses.”

Еще тут уморительная сцена починки самолета каннибальским методом – примерно как сейчас чинят весь российский авиапарк. Уэллз устами своего героя дает самый ценный для этого совет: “For the first rule in the art of repairing, as it was known to the firm of Grubb and Smallways, was to get your hands and face thoroughly and conclusively blackened.” Вот что нужно сделать всем подсанкционным авиакомпаниям – и тогда все обязательно наладится.

Но про нынешний мировой пиздец он все же сказал хорошо:

It is difficult perhaps for the broad-minded and long-perspectived reader to understand how incredible the breaking down of the scientific civilisation seemed to those who actually lived at this time, who in their own persons went down in that debacle. Progress had marched as it seemed invincible about the earth, never now to rest again. For three hundred years and more the long steadily accelerated diastole of Europeanised civilisation had been in progress: towns had been multiplying, populations increasing, values rising, new countries developing; thought, literature, knowledge unfolding and spreading. It seemed but a part of the process that every year the instruments of war were vaster and more powerful, and that armies and explosives outgrew all other growing things….
Three hundred years of diastole, and then came the swift and unexpected systole, like the closing of a fist. They could not understand it was systole.
They could not think of it as anything but a jolt, a hitch, a mere oscillatory indication of the swiftness of their progress. Collapse, though it happened all about them, remained incredible. Presently some falling mass smote them down, or the ground opened beneath their feet. They died incredulous….

Ну и весь конец с его “редакционными статьями” от автора (а не его придурочного героя) там вполне прогностический. В целом же роман вполне восхитителен, хотя в военно-политической части убедителен не вполне, да и хронология там несколько спутана. Что помещает его целиком и полностью в прото-Пинчонов мир, где абсурдность и чудовищность любой войны показана совершенно отчетливо, хотя, порой, и несколько декларативно. Великом мастером слова Уэллз, в отличие от Пинчона, все-таки не был.

Pynchon Notes 46-49 by John M. Krafft

My rating: 5 of 5 stars

В этом номере любопытные гипотезы о литературных первоисточниках/образцах для некоторых рассказов Пинчона (не уверен, что переводчики имели их в виду) – и прекрасное наблюдение о параллельности сюжетов “Лота 49” и “Преображений” Хэрри Мэтьюза (из-за чего я и начал-то его читать некогда; но это вообще-то один роман, повторенный дважды). Ну а общность миров “Радуги” и первых романов Джона Хоукса – уже давно общее место, жаль только “Веточку лайма” в России больше никто не издаст. Про общее пространство Пинчона и Гэддиса я уже не раз говорил. Кроме того, надо б, конечно, на досуге изучить параллелизм “V.” и “Нади” Бретона (правда, не очень понятно, когда этот досуг выпадет).

Есть любопытная теория о происхождении “Вайссу” – от нем. Verheissung, т.е. натурально “Земля Обетованная”. Это помимо обычных завиральных “Ви есть ты” (англ) или “Ты хто?” (нем.). Есть о личный очерк о “формулах” в “Радуге” – самых, пожалуй, трудных смысловых узлах риторических тропов, которые нам в свое время пришлось кропотливо распутывать, разбирая на элементы, а потом пересобирая заново на другом языке.

Гвоздь номера – текст “Восстание копрофагов”, в котором дискутируется вопрос, еда ли говно, а поддерживает его еще один академический текст – о свинстве. Хороший очерк о пререканиях как основе построения диалога у Пинчона, осоюенно в “Мейсоне-с-Диксоном”. Милая зарисовка о гоголевских персонажах: ну, что Чичерин – Чичиков, это хуйня на постном масле, ее Уайзенбёргер придумал из-за фонетики, а вот Шацкий – вполне вторженец из мира Гоголя, факт. У Пинчона он, правда, аббревиирован до “Шацка”, но таких фамилий не бывает. В “Радуге” вообще приветов от Гоголя завались, но это, как и следы Белого – тема для чтей-нибудь (но не Лало… да и не Киреевой) диссертации. Плюс прекрасная статья Холландера об остротах в “Радуге”, которую он мне присылал когда-то в подмогу (доступа к журналу у меня не было).

…Кстати, про Лало: тут рецензия какого-то Сергея Тойменцева из Ратгерза на его дурацкую книжку, где на нескольких страницах обоснованно излагается, почему книжка любительская, графоманская и, ну, дурацкая. Рецензент наивно надеется, что это первая лало-ласточка, и потому простительна, и в пост-советском пространстве появятся и другие книги о Пинчоне… и вот прошло больше 20 лет после выхода журнала, а ни одна книжка так и не появилась.

В общем, всякие фрейдистско-лакановские трактовки и прочую торговлю воздухом читать по-прежнему невозможно, а вот источниковедение и компаративистика примечательные по-прежнему встречаются. А “Ви.” между сюрреалистами и битниками и подавно хорошо смотрится как прото-постмодерн, хотя автор там про Елену Дьяконову, сиречь Галу Дали, как возможную модель для собственно Ви, какую-то хуйню написал.