Max Frei's Blog, page 236

Юргис и Дракон

Добравшись до пятничного праздника еды на четверговом рынке, схомячили на двоих неаполитанскую пиццу, представленную заведением под названием "Юргис и дракон" (Jurgis ir drakonas). За едой обсуждали происхождение заведения.

- Очень грамотно подобран персонал: ясно, что Юргис местит тесто, а дракон обжаривает его своим дыханием.
- Точно. Интересно, откуда в Вильнюсе взялся дракон?
- Дракон. Дракон... Слушай, так вот чем на самом деле закончилась история про василиска и каторжника!
- Василиска и каторжника?
- Ну да. На самом деле, в подземелье под Барбаканом жил не василиск, а дракон. Просто все, кто туда заходил, увидев настоящего дракона, сразу помирали от инфаркта. Он их не трогал вообще. Никого не обижал. Просто был очень страшный, а все эти кладоискатели-любители хлипкие, нервные. И окочуривались с перепугу. А у каторжника были железные нервы.
- Да. Неизвестно же, за что он на каторгу попал.
- Как раз известно! Он, понимаешь, был гениальный кулинар. От бога. Постоянно нанимался работать в разные трактиры и со всеми там ссорился. Отпихивал шефа от плиты: "Ты всё не так делаешь, дай я сам!" И его выгоняли. Нигде не мог ужиться. В конце концов, у чувака сдали нервы. Он совершил террористический захват трактира. Такого, где была самая лучшая посуда. И печь. И вообще всё. Связал всех по рукам и ногам, чтобы не мешали. И готовил всю ночь. А утром пришла полиция. Арест, суд, каторга, все дела.
- Боже, какая печальная судьба.
- Ну. На каторге ему совсем не понравилось. Попросился работать на кухню, но там же готовить приходится всякую дрянь, в невозможных условиях. Поэтому когда предложили идти в подземелье охотиться на василиска, сразу согласился. Всё что угодно, лишь бы в этом ужасе без нормальной кухни больше не оставаться. Ну и пошёл. С зеркалом или нет, дело десятое, оно всё равно не пригодилось. Потому что никакого василиска не было. Там был дракон!
- Бледный несчастный дракон. Дитя подземелья.
- Ага. Сирота. Рано без родителей остался, ну и полез в подземелье жить, чтобы спрятаться от всех. И тут каторжник приходит. С железными нервами. Зеркало зачем-то в морду суёт. А у самого в кармане бутерброды с сыром. Пахнут - ух! Дракон за бутербродом потянулся, дохнул пламенем, сыр оплавился...
- Так они изобрели пиццу!
- Ну предположим, да. Но вообще-то, потом они уехали в Италию. Вместе. Эти бутерброды с оплавленным сыром их сдружили. И дракон спросил каторжника, не хочет ли тот забрать себе клад. Тот, конечно, хотел. Но решил, что просто забрать клад и уйти будет нечестно. Дракон-то сирота. И дитя подземелья, к тому же. Здоровье его подорвано. Того гляди, чахотка начнётся. В общем, надо дракона в Италию везти, на солнышко. Благо деньги теперь есть - вон, целый клад.
- И в Италии они ели пиццу.
- Ну да. Раз поели, другой - здорово, очень на бутерброды с сыром похожа. Потом сами открыли пиццерию. Юргис месил тесто, дракон на него пламенем дышал. Лучше любой печки. Весь Неаполь был у их ног. Неудивительно, что они озолотились!
- А потом решили вернуться на родину.
- Да. Ностальгия, то-сё. Опять же, культурная миссия. Кто кроме них в Литву настоящую неаполитанскую пиццу привезёт? То-то и оно, некому больше.

+ + +

Пока мы всё это обсуждали, под деревянным прилавком сидели владельцы заведения, Юргис и дракон.
- Но как они догдались? - наконец спросил дракон. - Как, Юргис? Мы же никому не рассказывали!
Бывший каторжник молча пожал плечами. Дескать, кто их разберёт.
- Всё равно им никто не поверит, - наконец сказал он. - Звучит как полная чушь!

В Ботаническом саду

Сказано - сделано, действительно поехали в Ботанический сад. Там бесстыдно лапали растения, а под конец, совсем утратив разум, опыляли лилии, пахнущие сиренью. (- Ну вот кто, кто в таком признается? - Я признаюсь. - Да, ты можешь. - Признаюсь, а потом добавлю с присущей мне солдатской прямотой: кому чо не нравится, помалкивайте, а то и вас опылю!)

+++

Уже по дороге к выходу увидели идиллическую картинку: пруд, в пруду цветёт розовый лотос, рядом с цветком плавает малолетняя уточка. Остановились, обсуждая, что ничего умилительней в природе быть не может, и тут уточка внятно сказала: "Мяу".

+++

Из этого города становится совершенно невозможно уехать.

май

Хорошая новость состоит в том, что май у нас, оказывается, был. И, судя по карточкам, охренительный. Жалко, что я ничего не помню - работы много было. Так много, что май был как будто миллион лет назад. Или не как будто.

Ботанический сад 2 июня

Р. говорит - давно мы не были в Ботаническом саду. А и правда, аж 2 июня. И картинки с тех пор неразобранные лежат.

Вот они:

Две картинки с улицы Пилес

***

Огонь

Now I know, Now I know, Now I know, Now I know

- Всё-таки ничего волчьего* я в этом городе не вижу.
- Я тоже.
- Наверное, мы чего-то важного не знаем о волках.
- Да ну... Нет, слушайте! До меня только что дошло. Это был не волк. Князю приснился койот. Тогда всё сходится: койот же у индейцев проводник в мир духов, главный культурный герой и вообще божество. Князю совершенно точно приснился койот! Тогда понятно, почему такой город получился.
- Да, тогда понятно.
- Просто князь же никогда не видел койотов. И про индейцев не читал. Подумал - волк. Ну, мелкий, да, рыжий, хлипкий какой-то.
- Но всё равно похож.
- Ну! И тут приходит жрец, спрашивает, что приснилось. И князь ему честно говорит: волк! А что слишком мелкий, так о том жрецу знать не обязательно. Неловко же вот так сразу признаваться, что тебе, великому князю, приснился какой-то несерьёзный волк. Он наоборот, решил прихвастнуть. Сказал: "Волк был железный!"
- Точно. Это компенсаторное.
- Ну и пошли сразу строить город. Раз уж такое дело, железный волк приснился. Хоть и койот.

(диалог с В.Х. за кофе записан условно близко к тексту**)

______________________________

* Согласно легенде, князь Гедиминас, уснув в месте слияния двух рек, увидел во сне железного волка, пересказал сон жрецу, и тот велел срочно строить город. Построили. Получился Вильнюс.

** Нобелевскую премию за величайшее открытие всех времён можно высылать на Paypal. С соавтором поделимся. На церемонии быть не обещаю, некогда нам.

если не расскажу немедленно, то забуду

В магазине два человека лет тридцати обсуждают совместный досуг, до меня доносится фрагмент диалога:

- А помнишь, как мы оргию изображали? Все выскочили голые...
- Да, мне жена до сих пор это припоминает! Говорит: все люди, как люди, бегают с голой жопой, и только ты один в трусах, как дурак.

для души

В комментариях пишут про сортировку информации по принципу "полезно-опасно для души"; неважно по какому поводу.
Важно, что я уже сутки ору на своей внутренней кухне, стуча внутренним кулаком по внутреннему столу, заставленному пустыми бутылками из-под внутренней, какой же ещё, водки.
"Опасно для души! Опасно! Для души, Карл!" - примерно вот так я ору.
Подразумевая, конечно же, что всё самое так называемое опасное для так называемой души уже случилось в момент опрометчивого рождения этой самой души на планете Земля, а теперь поздняк метаться, хуже уже не бывает, следовательно, будет только лучше. Ну или вообще никак.


(без комментариев не избыточного драматизьму ради, я большую работу вотпрямщас заканчиваю, некогда трындеть)

эскапизм

- есть такая крайняя степень отчаяния, которая как бы выводит отчаявшегося за пределы человеческого мира, уничтожая если не все возможные связи с человеческим, то хотя бы желанность этих связей; доходя до этой степени отчаяния, очень легко погибнуть, но если каким-то образом получится не погибнуть, можно обнаружить, что именно в этой точке, на этом предельном градусе отчаяния мы становимся способны на удивительные вещи, которые часто называют "магией", или даже скорее магия становится способна осуществиться для нас, потому что отчаяние вывело нас за пределы человеческого состояния сознания, в рамках которого она невозможна.

- думаю, именно поэтому многие в юности (а некоторые не только) включают программу саморазрушения, интуитивно чувствуя, что там, на самом дне, за последней чертой отчаяния можно обрести подлинный смысл бытия; на самом деле, почти никому это не удаётся, потому что до этой последней черты, за которой смысл, поди доберись; станцию Смерть объявляют раньше, там все выходят. Ну, почти все.

- есть только один способ оказаться за чертой отчаяния и не просто выжить, но и обрести там сокровища - лютый, железный самоконтроль. Не привычное отслеживание как бы чего не того не ляпнуть на людях, не проспать на работу, не выйти из дома без трусов через дорогу на красный свет, а грозное неугасимое божье око, которое смотрит на нас - не сверху, со сторожевой вышки небес, а, конечно же, изнутри. Человек и рождается-то на этой земле в основном ради того, чтобы свести с ним знакомство, но увлекшись питанием, выделением и размножением, обычно забывает, зачем вообще приходил.

- если бы мы не забывали, выходить из человеческого мира через предел отчания было бы ни к чему. Потому что побег из человеческого мира - это же просто побег от собственной беспамятности, от собственной немощи, от нелепого сна о том, как мы якобы не бессмертны, о том, как нас якобы почти нет.

(это на самом деле техническая запись себе на память - о той точке, из которой наиболее продуктивно делаются тексты и всякое прочее искусство, а не о том унылом житейском, о чём многие сейчас радостно подумали, увидев в совершенно непонятном тексте знакомые слова "отчаяние" и "смерть", встрепенулись, потирая ручки, и побежали скидываться мне на похоронный терновый венец.)