Max Frei's Blog, page 228
October 18, 2015
Теперь словами
Превращённый в руины, а потом отстроенный заново, иными словами, погибший и воскресший, Франкфурт, как показалось мне, не любит вспоминать прошлое и демонстративно равнодушен к собственным уцелевшим фрагментам. Просто давай не будем об этом, ладно? - говорит он и натурально подталкивает вас в спину: - Пошли отсюда, а? Ну пошли уже.
Тому, кто умер и воскрес, проще делать вид, что это он вовсе не воскрес, а родился. Совсем недавно родился, посмотрите, какой я молодой, деловитый и жизнерадостный. Я крут! А воспоминания о прошлом, о жизни до смерти, до воскрешения, ёлки, откуда они вообще взялись? Ладно, пусть лежат в архивах. Но ворошить их мы не будем, ок?
Договорились.
Я его понимаю, как мало кто.
Что касается истории возникновения города, которая должна стать ключом к пониманию его характера (и генерального смысла), мне удалось нарыть только историю о Карле Великом, который, спасаясь от врагов, пересёк реку Майн и назвал обнаруженное там поселение Франкфуртом, что (если верить многочисленным статьям в интернетиках) означает "проезд франков". Хотя, по идее, должен быть не "проезд", а "переправа". Но смысл от этого не то чтобы меняется.
Великодушный, снисходительный нрав города и общее ощущение от него как от всеобщего временного пристанища эта легенда отлично объясняет. Ну и с размерами аэропорта сразу всё становится понятно. Где же ещё, как не тут.
Франкфурт поначалу (первые 10 прогулок во время пересадок) кажется простым и не очень интересным. На самом деле, он сложен и драматичен, но так настойчиво игнорирует этот факт, что проще согласиться с ним, чем мучительно доказывать обратное.
Как хочешь, дорогой друг Франкфурт. Пусть всё будет, как ты скажешь. Но знал бы ты, как мне радостно, что нам с тобой удалось откровенно обо всём этом поговорить тогда в лесу, на самой твоей окраине, между железнодорожным мостом и камнями Гингемы, которые ты наскоро выдумал - просто чтобы меня насмешить.
Тому, кто умер и воскрес, проще делать вид, что это он вовсе не воскрес, а родился. Совсем недавно родился, посмотрите, какой я молодой, деловитый и жизнерадостный. Я крут! А воспоминания о прошлом, о жизни до смерти, до воскрешения, ёлки, откуда они вообще взялись? Ладно, пусть лежат в архивах. Но ворошить их мы не будем, ок?
Договорились.
Я его понимаю, как мало кто.
Что касается истории возникновения города, которая должна стать ключом к пониманию его характера (и генерального смысла), мне удалось нарыть только историю о Карле Великом, который, спасаясь от врагов, пересёк реку Майн и назвал обнаруженное там поселение Франкфуртом, что (если верить многочисленным статьям в интернетиках) означает "проезд франков". Хотя, по идее, должен быть не "проезд", а "переправа". Но смысл от этого не то чтобы меняется.
Великодушный, снисходительный нрав города и общее ощущение от него как от всеобщего временного пристанища эта легенда отлично объясняет. Ну и с размерами аэропорта сразу всё становится понятно. Где же ещё, как не тут.
Франкфурт поначалу (первые 10 прогулок во время пересадок) кажется простым и не очень интересным. На самом деле, он сложен и драматичен, но так настойчиво игнорирует этот факт, что проще согласиться с ним, чем мучительно доказывать обратное.
Как хочешь, дорогой друг Франкфурт. Пусть всё будет, как ты скажешь. Но знал бы ты, как мне радостно, что нам с тобой удалось откровенно обо всём этом поговорить тогда в лесу, на самой твоей окраине, между железнодорожным мостом и камнями Гингемы, которые ты наскоро выдумал - просто чтобы меня насмешить.
Франкфурт, закат Европы
Альт-Заксенхаузен, ясенпень
October 16, 2015
Франк Фурт
Если достаточно долго сидеть на ярмарочной площади с бокалом вишнёвого секта, можно стать свидетелем пришествия безумного барабанщика с невидимым барабаном, но видимыми барабанными палочками. Барабанщик азартно молотит палочками по невидимому барабану, подыгрывая ярмарочным рок-н-рольщикам, которые только затем и нужны на площади, чтобы дать безумцу повод материализоваться.
Мы, все остальные, простодушная ярмарочная толпа, праздные поедатели сосисок, беспечные поглотители глинтвейна, нужно ровно для того же. Мы свидетельствуем пришествие барабанщика, иного смысла в нас нет.
У барабанщика лицо хищной птицы, безвольная дурковатая улыбка и внимательный, настроженный, цепкий взгляд. Когда он стучит по невидимому барабану, ясно, что он делает очень важную работу. Настолько важную, что нам, свидетелям, её смысла не понять. Он в нас просто не поместится.
Боги приходят в человеческий мир для мелких ремонтных работ, используя юродивых, как рабочую одежду. В нормальных людей боги просто не помещаются, факт. На ярмарочной площади города Франкфурта это (в очередной раз) делается очевидно.
_ _ _ _
Короткий путь от трамвайной остановки до нашего отеля выглядит так: надо выйти на платформу, оглядеться по сторонам, сделать вывод, что лет пять в этих краях отбушевал зомби-апокалипсис (у тогдашних зомби давным-давно вышел срок годности, поэтому их уже тоже нет), полчаса спустя отловить чудом выживших аборигенов, расспросить их о дороге, содрогнуться, пройти мимо бараков с изображениями овчарок, нырнуть под мост, по узкой тёмной дорожке подняться на железнодорожную насыпь и идти через лес вдоль путей в полной темноте, освещая себе путь фонариком - как это, нет фонарика? Ну, пеняйте на себя. У меня есть.
Пока идёшь через лес в полной темноте, думаешь, что аборигены пошутили (перепутали, не сумели правильно объяснить по-английски, решили обманом завести тебя в тёмный лес и там съесть). Ну, то есть, не то чтобы вот прям думаешь, но минут пять спустя подобные мысли как бы невольно возникают в голове, как бы сами собой. Потому что тьма сгущается, рельсы бесконечны, никаких намёков на близость большого отеля нет, и ясно же, что...
Но если достаточно долго идти в полной темноте, наступая в бледное пятно света своего фонаря, в какой-то момент видишь на тропе два больших чёрных камня (вроде Чёрных Камней Гингемы в пустыне, отделяющей Волшебную Страну от человеческого мира), проходишь между ними, и впереди сразу появляется освещённая фонарями поляна, окружающая отель. И между нынешним тобой и недавним путником, шагавшим по тёмному лесу без особой надежды однажды куда-то прийти, сразу возникает бездна непонимания. Совершенно не укладывается в голове, что этот бедный придурок, ощущавший тёмный лес бесконечным, а бледный луч своего фонаря - единственным источником света во Вселенной, и есть ты.
Какое, к чёрту, "я"?! Я - нормальный человек, только что добравшийся от трамвайной остановки до отеля кратчайшим путём, без намёка на приключения, какие могут быть приключения, помилуйте. Какая ерунда.
Нечего и говорить, что все последующие прогулки по этому маршруту становятся просто приятными прогулками. Ничего особенного в них больше нет (особенно если у вас по-прежнему есть фонарь).
И если это не метафора всей нашей жизни, то даже и не знаю, что тогда она.
Мы, все остальные, простодушная ярмарочная толпа, праздные поедатели сосисок, беспечные поглотители глинтвейна, нужно ровно для того же. Мы свидетельствуем пришествие барабанщика, иного смысла в нас нет.
У барабанщика лицо хищной птицы, безвольная дурковатая улыбка и внимательный, настроженный, цепкий взгляд. Когда он стучит по невидимому барабану, ясно, что он делает очень важную работу. Настолько важную, что нам, свидетелям, её смысла не понять. Он в нас просто не поместится.
Боги приходят в человеческий мир для мелких ремонтных работ, используя юродивых, как рабочую одежду. В нормальных людей боги просто не помещаются, факт. На ярмарочной площади города Франкфурта это (в очередной раз) делается очевидно.
_ _ _ _
Короткий путь от трамвайной остановки до нашего отеля выглядит так: надо выйти на платформу, оглядеться по сторонам, сделать вывод, что лет пять в этих краях отбушевал зомби-апокалипсис (у тогдашних зомби давным-давно вышел срок годности, поэтому их уже тоже нет), полчаса спустя отловить чудом выживших аборигенов, расспросить их о дороге, содрогнуться, пройти мимо бараков с изображениями овчарок, нырнуть под мост, по узкой тёмной дорожке подняться на железнодорожную насыпь и идти через лес вдоль путей в полной темноте, освещая себе путь фонариком - как это, нет фонарика? Ну, пеняйте на себя. У меня есть.
Пока идёшь через лес в полной темноте, думаешь, что аборигены пошутили (перепутали, не сумели правильно объяснить по-английски, решили обманом завести тебя в тёмный лес и там съесть). Ну, то есть, не то чтобы вот прям думаешь, но минут пять спустя подобные мысли как бы невольно возникают в голове, как бы сами собой. Потому что тьма сгущается, рельсы бесконечны, никаких намёков на близость большого отеля нет, и ясно же, что...
Но если достаточно долго идти в полной темноте, наступая в бледное пятно света своего фонаря, в какой-то момент видишь на тропе два больших чёрных камня (вроде Чёрных Камней Гингемы в пустыне, отделяющей Волшебную Страну от человеческого мира), проходишь между ними, и впереди сразу появляется освещённая фонарями поляна, окружающая отель. И между нынешним тобой и недавним путником, шагавшим по тёмному лесу без особой надежды однажды куда-то прийти, сразу возникает бездна непонимания. Совершенно не укладывается в голове, что этот бедный придурок, ощущавший тёмный лес бесконечным, а бледный луч своего фонаря - единственным источником света во Вселенной, и есть ты.
Какое, к чёрту, "я"?! Я - нормальный человек, только что добравшийся от трамвайной остановки до отеля кратчайшим путём, без намёка на приключения, какие могут быть приключения, помилуйте. Какая ерунда.
Нечего и говорить, что все последующие прогулки по этому маршруту становятся просто приятными прогулками. Ничего особенного в них больше нет (особенно если у вас по-прежнему есть фонарь).
И если это не метафора всей нашей жизни, то даже и не знаю, что тогда она.
October 13, 2015
страдай, художник!
В Вильнюсе стало наконец много солнца и уверенно повернуло (ну, вот-вот повернёт) на тепло. Поэтому мне пришлось уехать во Франкфурт, где с завтрашнего дня как раз обещают лютое похолодание с дождём и сильным дождём. Умеют же некоторые устроиться! Вот например я.
Вчера мне посчастливилось наблюдать за стартом одного-единственного воздушного шара (с площадки напротив четвергового рынка). Это выглядело как закрытие сезона, но фиг нам, а не закрытие, сегодня по дороге в аэропорт мы видели целых пять штук. Но всё равно пришлось улететь от них в закат. Улетать на закате на запад - это вообще хороший поступок. И вознаграждается незамедлительно прижизненным попаданием в рай. На экскурсию, но всё же.
Франкфуртский аэропорт, когда смотришь на него сверху ночью, выглядит содержимым сундука с пиратскими сокровищами, как они представлялись в детстве. Открываешь сундук, а там. А ТАМ! Драгоценности всех цветов радуги. Сверкают и светятся, и горят.
А потом ты во всё это ныряешь и начинаешь там жить, как будто оно настоящее. Ужасно смешно.
(Германия - это вообще Городок-В-Табакерке.)
Думаю, не удрать ли мне отсюда в Нюрнберг. Благо там тоже холодно и дожди, а значит, ждут меня.
Вчера мне посчастливилось наблюдать за стартом одного-единственного воздушного шара (с площадки напротив четвергового рынка). Это выглядело как закрытие сезона, но фиг нам, а не закрытие, сегодня по дороге в аэропорт мы видели целых пять штук. Но всё равно пришлось улететь от них в закат. Улетать на закате на запад - это вообще хороший поступок. И вознаграждается незамедлительно прижизненным попаданием в рай. На экскурсию, но всё же.
Франкфуртский аэропорт, когда смотришь на него сверху ночью, выглядит содержимым сундука с пиратскими сокровищами, как они представлялись в детстве. Открываешь сундук, а там. А ТАМ! Драгоценности всех цветов радуги. Сверкают и светятся, и горят.
А потом ты во всё это ныряешь и начинаешь там жить, как будто оно настоящее. Ужасно смешно.
(Германия - это вообще Городок-В-Табакерке.)
Думаю, не удрать ли мне отсюда в Нюрнберг. Благо там тоже холодно и дожди, а значит, ждут меня.
October 12, 2015
Ключ от города
История возникновения города, или миф о возникновении города (миф, хотим мы того или нет, концентрат истории; сколько ни разбавляй его фактами, миф всё равно останется в основе конечного состава) - так вот, миф о возникновении города даёт отличную подсказку: где мы оказались, и как здесь себя вести, если хотим быть не обузой, а необходимой деталью.
Миф о возникновении Вильнюса (княжий сон о железном волке, интерпретация жреца, инициировавшая строительство города) наглядно показывает, что в фундаменте нашего города лежит результативная коммуникация - человека с иной реальностью и человека с человеком, причём в результате последней воплощается и овеществляется первая.
Иными словами, Вильнюс - счастливый итог практической реализации высшей октавы дружбы - объединения усилий, приводящего к наглядному изменению мира.
И вот нам ключ от города. Бери и пользуйся, кто не совсем уж дурак. На день ли ты сюда приехал, на год ли, на вечность ли.
Иной способ действий в Вильнюсе - мимо кассы. Кто не умеет деятельно дружить в высшей октаве, тот не в игре. А, например, в болоте. Ничего личного, бульк.
Ясно, почему этот город наложил на меня лапу.
И про некоторых других тоже теперь ясно всё :)
Миф о возникновении Вильнюса (княжий сон о железном волке, интерпретация жреца, инициировавшая строительство города) наглядно показывает, что в фундаменте нашего города лежит результативная коммуникация - человека с иной реальностью и человека с человеком, причём в результате последней воплощается и овеществляется первая.
Иными словами, Вильнюс - счастливый итог практической реализации высшей октавы дружбы - объединения усилий, приводящего к наглядному изменению мира.
И вот нам ключ от города. Бери и пользуйся, кто не совсем уж дурак. На день ли ты сюда приехал, на год ли, на вечность ли.
Иной способ действий в Вильнюсе - мимо кассы. Кто не умеет деятельно дружить в высшей октаве, тот не в игре. А, например, в болоте. Ничего личного, бульк.
Ясно, почему этот город наложил на меня лапу.
И про некоторых других тоже теперь ясно всё :)
Большое чемоданное сражение
Я достаю чемодан. Котовская, котёнок начинает страшно кричать и храбро бросается на чемодан. У неё с чемоданом старые счёты. Этот негодяй вечно подстрекает меня покидать дом, исчезать неведомо куда на неведомо сколько долгих дней и часов, оставляя Котовскую, котёнка, без любимой рельефной подстилки для сна. В смысле, без моего тела.
Всякий, даже маленький чемодан гораздо крупнее всякого, даже очень увесистого котёнка. Но Котовская - бесстрашный боец. Она атакует чудовище. Она твёрдо знает: рано или поздно поверженный враг взмолится о пощаде и покорно уползёт обратно, в пыльную темноту кладовки, откуда был извлечён. А что до сих пор все битвы заканчивались его победой - ну так подумаешь. Просто надо лучше стараться. РРРРРРРРРРМААААААУУУУУ!
Всякий, даже маленький чемодан гораздо крупнее всякого, даже очень увесистого котёнка. Но Котовская - бесстрашный боец. Она атакует чудовище. Она твёрдо знает: рано или поздно поверженный враг взмолится о пощаде и покорно уползёт обратно, в пыльную темноту кладовки, откуда был извлечён. А что до сих пор все битвы заканчивались его победой - ну так подумаешь. Просто надо лучше стараться. РРРРРРРРРРМААААААУУУУУ!
October 10, 2015
напились и буянили
Распили на шестерых (обрати внимание, Карл) одну бутылку болгарского снежного вина (фальшивого, как утверждают болгарские виноделы, но вкусного, как я не знаю что) в дружественном кафе при французском культурном центре, где художница Ленуте продаёт бэйглы (теперь - по субботам, потому что по воскресеньям кафе закрыто). Один из нас, тем не менее, напился и буянил - опрокинул всю посуду и полил остатками айсвайна (были ещё и остатки, обрати внимание, Карл!) всех, кто не успел спрятаться. Настоящий художник!
(Понятно, что он просто нечаянно задел локтем бутылку, которая в падении совершенно самостоятельно задела всё остальное, однако формальные признаки состояния "напился и буянил" соблюдены, это важно.)
Подозреваю, таковы последствия моего саркастического комментария перед выходом из дома с одной-единственной бутылкой: "Ужрёмся вусмерть и будем буянить". Когда довольно долго не врёшь (вообще не врёшь словами, ни устно, ни письменно, позволяя себе максимум - молчание в некоторых особо стрёмных случаях) слова приобретают убийственную силу. Одно дело знать это теоретически, а другое - до этого момента дожить. И получить на практике буквальное осуществление даже самой дурацкой и невыполнимой шутки. Формальное, а всё же.
Очень впечатляет. И приучает трижды думать прежде, чем глупо пошутить. Ну, я надеюсь, что приучает - лично меня. А то всему живому кранты от моего чувства комического. Я ж ещё и про апокалипсис трижды в день шучу. Как минимум.
Меж тем, друг А. собирается в Амстердам читать лекции об искусстве студентам арт-магистратуры. Собирается молчать на протяжение всей лекции. Что само по себе - вполне классика. Подвох тут в том, что лекций будет целых две, в разные дни, для одной и той же аудитории. И молчать он собирается на обеих! Студенты, умучанные полуторачасовым молчанием первой лекции, побегут на вторую, чтобы узнать, зачем это было. В твёрдой уверенности, что уж сейчас-то им все истины откроют. И тут, блин, такая засада: приезжая знаменитость опять молчит, хоть стреляйте.
Завидую. Хочу перенять этот метод для встреч с читателями. Но друг А. говорит, что мне слабо, потому что я - феерическое трепло. Дольше двух минут точно не выдержу.
Он ошибается. Я совершено точно выдержу! Целых три. А потом, конечно, начну пиздеть, не умолкая, факт.
Ещё у меня, как выяснилось буквально вчера, комплекс Наполеона. В смысле, мне кажется, что я - дылда двухметрового роста, а всем остальным... эээ... кажется, что это не совсем так. Мягко говоря.
На самом деле, это очень хорошая новость, потому что раньше у меня не было ни единой причины завоевать эту вашу дурацкую Вселенную. А теперь есть.
Трипищити, пожалуйста.
(Ой блин. Опять же глупо шучу, а оно щас каааааааак...)
(Понятно, что он просто нечаянно задел локтем бутылку, которая в падении совершенно самостоятельно задела всё остальное, однако формальные признаки состояния "напился и буянил" соблюдены, это важно.)
Подозреваю, таковы последствия моего саркастического комментария перед выходом из дома с одной-единственной бутылкой: "Ужрёмся вусмерть и будем буянить". Когда довольно долго не врёшь (вообще не врёшь словами, ни устно, ни письменно, позволяя себе максимум - молчание в некоторых особо стрёмных случаях) слова приобретают убийственную силу. Одно дело знать это теоретически, а другое - до этого момента дожить. И получить на практике буквальное осуществление даже самой дурацкой и невыполнимой шутки. Формальное, а всё же.
Очень впечатляет. И приучает трижды думать прежде, чем глупо пошутить. Ну, я надеюсь, что приучает - лично меня. А то всему живому кранты от моего чувства комического. Я ж ещё и про апокалипсис трижды в день шучу. Как минимум.
Меж тем, друг А. собирается в Амстердам читать лекции об искусстве студентам арт-магистратуры. Собирается молчать на протяжение всей лекции. Что само по себе - вполне классика. Подвох тут в том, что лекций будет целых две, в разные дни, для одной и той же аудитории. И молчать он собирается на обеих! Студенты, умучанные полуторачасовым молчанием первой лекции, побегут на вторую, чтобы узнать, зачем это было. В твёрдой уверенности, что уж сейчас-то им все истины откроют. И тут, блин, такая засада: приезжая знаменитость опять молчит, хоть стреляйте.
Завидую. Хочу перенять этот метод для встреч с читателями. Но друг А. говорит, что мне слабо, потому что я - феерическое трепло. Дольше двух минут точно не выдержу.
Он ошибается. Я совершено точно выдержу! Целых три. А потом, конечно, начну пиздеть, не умолкая, факт.
Ещё у меня, как выяснилось буквально вчера, комплекс Наполеона. В смысле, мне кажется, что я - дылда двухметрового роста, а всем остальным... эээ... кажется, что это не совсем так. Мягко говоря.
На самом деле, это очень хорошая новость, потому что раньше у меня не было ни единой причины завоевать эту вашу дурацкую Вселенную. А теперь есть.
Трипищити, пожалуйста.
(Ой блин. Опять же глупо шучу, а оно щас каааааааак...)
October 9, 2015
позавчера, вчера, сегодня
По ночам и правда подмораживает, но каждый день за пару часов до заката в небе появляются несокрушимые символы лета, разноцветные воздушные шары.
Подмораживает же так восхитительно, что хочется прижаться лбом к застывшему от холода ночному воздуху и просить: ещё, ещё.
Теоретически, считается, что я люблю лето, а зиму терпеть не могу; на самом деле, не так. Я просто люблю, когда всё происходит невовремя. И с этой точки зрения заморозки в начале октября ничем не хуже январского цветения каштанов.
Вчера видели в небе над переулком Святого Духа пляску пятен света в тёмном вечернем небе. Это выглядело, как дискотека для солнечных зайчиков; подозреваю, это именно она и была.
Сегодня обнаружили, что проходной двор на Бокшто, тот самый, где лестница ведёт вниз, к реке, и где наверху, в самом начале лестницы невидимое кафе, ТО САМОЕ, блин, невидимое кафе - так вот, проходной двор перекрыт глухой сплошной строительной стеной. В невидимое кафе теперь не попасть, по крайней мере, с Бокшто, не попасть, а как снизу, это я завтра при дневном свете погляжу.
А на берегу реки Вильняле, возле ужупской галереи, стоял Смерть в длинном чёрном пальто и фотографировал воду. Спереди у него было человеческое лицо, внимательное и настроженное, зато на затылке - откровенный, бесхитростный Весёлый Роджер. В смысле, череп, в отличие от лица, приветливо улыбающийся.
Подмораживает же так восхитительно, что хочется прижаться лбом к застывшему от холода ночному воздуху и просить: ещё, ещё.
Теоретически, считается, что я люблю лето, а зиму терпеть не могу; на самом деле, не так. Я просто люблю, когда всё происходит невовремя. И с этой точки зрения заморозки в начале октября ничем не хуже январского цветения каштанов.
Вчера видели в небе над переулком Святого Духа пляску пятен света в тёмном вечернем небе. Это выглядело, как дискотека для солнечных зайчиков; подозреваю, это именно она и была.
Сегодня обнаружили, что проходной двор на Бокшто, тот самый, где лестница ведёт вниз, к реке, и где наверху, в самом начале лестницы невидимое кафе, ТО САМОЕ, блин, невидимое кафе - так вот, проходной двор перекрыт глухой сплошной строительной стеной. В невидимое кафе теперь не попасть, по крайней мере, с Бокшто, не попасть, а как снизу, это я завтра при дневном свете погляжу.
А на берегу реки Вильняле, возле ужупской галереи, стоял Смерть в длинном чёрном пальто и фотографировал воду. Спереди у него было человеческое лицо, внимательное и настроженное, зато на затылке - откровенный, бесхитростный Весёлый Роджер. В смысле, череп, в отличие от лица, приветливо улыбающийся.
October 8, 2015
...
- Если бы Элис Купер преподавал в Хогвартсе...
- ...курс "Общая теория обаяния зла"?
- ...курс "Общая теория обаяния зла"?
