Max Frei's Blog, page 180

О чём всегда интересно говорить

Ужасно жалко загибающуюся игру в спейстайме. Мне кажется, беда в том, что мало кто из ведущих, придумывая темы, заботится о том, чтобы как можно большему числу людей было интересно про это поговорить. Вот прямо сейчас тема Сны с продолжением - совершенно провальная. Потому что они, во-первых, мало кому снятся. А во-вторых, те, кому снятся, довольно редко жаждут об этом публично поговорить. Доктору Юнгу на ушко - ещё туда-сюда.
Перед этим была тема То самое место - вроде интересная, но слишком абстрактная. Что угодно можно под этим соусом рассказать. А "что угодно" обычно тождественно "ничего". История, которую не лень не просто вспомнить, но ещё и записать, должна выскакивать чёртиком из коробочки, с криком: "А вот и я!" Это, как ни странно, обычно получается, когда тема задана простая и конкретная. Скажем, Мои первые книжки - куда уж проще и конкретней! И понеслось.

Я всё это пишу не ради бессмысленной критики, а на правах печального вздоха. Потому что хочется, чтобы игра продолжалась, но писать про сны всё равно не пойду, хоть стреляйте. Зато интересно подумать про (потенциально) удачные темы. В смысле, о чём мы всегда готовы бесконечно говорить с любым числом собеседников (а не по секрету с кем-то близким). Лично я, наверное, про разные игры, про нелепые, неожиданные события, про удивительных людей, про разные страны и города (вообще про поездки), про одежду, про всякие сентиментальные детали ушедшего быта типа проигрывателей и телеграмм, вообще про устройство жизни в нашем детстве и юности, про книжки-фильмы-музыку-искусство, про своих и знакомых зверей и ещё про еду (как что-то впервые пробовали, как учились готовить, что было самое вкусное в мире в детстве, а теперь нет, или наоборот, какой адский ужос в нас иногда пихали и т.п.). Если когда-нибудь захотите целиком завладеть моим вниманием, просто спросите, что у нас в доме считается борщом (и приготовьтесь стрелять на поражение - такое откровение мало кто переживёт).

А вы о чём всегда готовы потрепаться? В смысле, до такой степени готовы, что держите меня семеро, и прощайте, срочные дела :)

почём народ для опиума

Давно (несколько месяцев назад) один умный человек с хорошо прокачанными навыками рефлексии объяснил мне своё скептическое отношение к, скажем так, не совсем обычным проявлениям реальности. Сказал: ну смотри, лично со мной ничего чудесного не происходит. Значит, если я выберу думать, что оно есть, из этого автоматически следует, что со мной не всё в порядке. Поэтому для меня лучше, чтобы ничего такого не было ни для кого.

Я до сих пор, как говорят в таких случаях, обтекаю испытываю умеренное сатори.
Хотя на самом деле, давно можно было догадаться и без подсказки. В рамках культуры с низкой ценностью человеческой жизни так подходят вообще ко всему: есть ли тут на что опереться? Есть ли тут свидетельство моего высокого качества? В рамках какой концепции у меня больше шансов получить разрешение быть?
Мамачки.

из диалога

- У меня прекрасно простроены границы. Я никогда даже мысленно не вмешиваюсь в чужие дела. Например, что происходит на Марсе, меня не касается. Прикинь, меня не парит даже Марс в двух шагах отсюда. В двух сраных шагах!

/было сказано на полном серьёзе; это я сейчас понимаю, что звучит очень смешно./

крокусы

Последний из наших крокусов на вершине холма, под которым спит князь:



На холме мы с Р. сажали луковицы на несколько дней позже, чем во всех остальных местах, но и там наши крокусы уже давным-давно отцвели, а этот был поза-позавчера. Наверняка самый последний крокус в городе. Теперь уже, думаю, и он отцвёл.

Пред-предпоследние, жёлтые ещё неделю назад были под деревом на площади Тибета, там тень, вот они и задержались:



А на берегу Вильняле и во дворе Художественной Академии ещё в марте цвели:












В общем, все отцвели, а за мной остался должок, что-то типа зарока: если вырастут наши крокусы, запишу, почему они были так для меня важны. Записывать совершенно не хочется, но слово надо держать.
Держу.

- Миф об изгнании из рая проехался по моей жизни асфальтовым катком. Меня натурально вырастили в раю (как потом выяснилось, мне-то казалось, это просто норма). Так вот, в раю у нас были тучные стада крокусов. Толпами по весне цвели.
Потом меня из этого рая увезли. С тех пор я знаю, что из рая запросто вылетают и без вины, жрать всякие запретные плоды совершенно не обязательно, достаточно влипнуть в соответствующий миф.

- Почему я до сих пор на полном серьёзе называю "раем" окраину Берлина первой половины семидесятых, открытый военный городок, вернее, микрорайон в Карлсхорсте, более-менее густо населённый семьями прапорщиков, старшин, мелких посольских чинов, монгольскими дипломатами и одинокими вольнонаёмными вперемешку с гэдээровскими немцами - закономерный вопрос. Легко принять такую позицию за излишне эмоциональную идеализацию своего сраного-детства, однако дело не в сентиментальности, которой во мне вовсе нет (изгнанные из рая или быстро от неё избавляются, или ломаются под тяжестью этого груза).

- Состоятельность любого общества (включая малые закрытые сообщества вроде нашего микрорайона) определяется ценной всякой отдельно взятой человеческой жизни - по умолчанию, без учёта личных достоинств и персональных заслуг. Чем выше эта цена (фиксированная, прошитая на подкорке у каждого), тем совершенней общество, вот и всё.

- Конкретно у нас всё так удачно сложилось, что наше микро-сообщество было приближено к райскому совершенству, насколько это вообще возможно. Отчасти потому, что наши родители (и все остальные взрослые) были, по большей части, простыми людьми (напоминаю: прапорщики, старшины, вольнонаёмные, не офицерьё) без особых способностей и амбиций. И всё равно попали на несколько лет ВЗАГРАНИЦУ. Для советского человека круче был только полететь в космос. Все эти люди вполне осознавали, что переживают прямо сейчас самые счастливые дни своей жизни. И высоко ценили членов своих семей, сослуживцев, знакомых и просто соседей как свидетелей происходящего с ними чуда. Это создавало удивительную атмосферу. Достаточно наверное сказать, что мне только в девять лет (со слов одноклассницы, дочки офицера, не из нашего района, а из закрытого городка) стало известно, что некоторые взрослые бьют детей. Это была удивительная, шокирующая новость. Как такое может быть?!
Другой момент - окружающие гэдээровские немцы по понятным причинам были заинтересованы, чтобы со всеми нами никогда ничего плохого не случилось. Ровно в том же были заинтересованы полицаи, охранявшие находившееся поблизости монгольское посольство и дом посла. Я часто всем рассказываю про дяденьку-полицая, который чинил наши игрушки и держал в будке пластырь на тот случай, если мы разобьём коленки. Рассказываю и себе не верю, звучит, как феерический бред. Но добрый дяденька-полицай действительно был. И толпы немецких пенсионеров, всегда готовых угостить конфетой и подарить цветок из своего сада. И соседи-соседки, возившиеся со всеми детьми, как со своими и кормившие всех подряд, не разбираясь, кто тут чей. Все они были. И их поведение было нормой, а не чудом. Поэтому сейчас, оглядываясь назад, я и говорю, что меня вырастили в раю.

- Меня вырастили в раю, а потом внезапно привезли в ссср, где ценность человеческой жизни была... ну, какая была. Вы все в этом выросли, даже те, кто гораздо младше, в этом смысле на постсоветском пространстве мало что принципиально изменилось (на разных участках его по-разному, но с моей точки зрения, это настолько незначительные нюансы, что лень в них вникать). Вот поэтому (в первую очередь, поэтому) я с вашей точки зрения такой странный персонаж. Для кого-то очень привлекательный, для кого-то отталкивающий. Для людей, выросших на постсоветстком пространстве, я - инопланетянин. Существо из другого мира. У нас фундаменты разные, и это проявляется во всём.
(Для западных европейцев я, собственно, тоже инопланетянин, но контраст меньше, у них базовая ценность человеческой жизни в годы их детства вполне ничего была. Впрочем, разница всё равно велика: искусственная среда есть искусственная среда.)

- Выжить среди вас было, извините за откровенность, почти невозможно. И до сих пор не то чтобы так уж легко. Потому что люди, для которых ценность человеческой жизни по умолчанию ниже, по умолчанию же более хищные. И более, скажем так, осторожные, хотя мне конечно хочется написать: "трусло". Но это несправедливо - обзывать людей только потому, что мне трудно и скучно (базово скучно) среди них жить.
Выжить среди этого вашего осторожного людоедства мне удалось, как я сейчас вижу, исключительно из вредности. Я не люблю проигрывать, а не выжить среди вас = проиграть. Ну и плюс несколько раз фантастически везло. Как будто на небесах кто-то на меня поставил и теперь иногда жульничает, потому что тоже не любит проигрывать. Спасибо ему.

- Ну и ещё такой момент. Сердце изгнанного из рая изгнано оттуда навсегда (и навсегда разбито). Но рай на то и рай, чтобы всюду следовать за изгнанником. В каком-то смысле, всякий такой изгнанник - сам себе рай. Иногда (ненадолго) даже другим, если у него очень много сил. Поэтому нас (всех, по чьей жизни проехался этот долбаный миф об изгнании) любят больше, чем мы того заслуживаем. Мы, сами того не желая (а часто желая противоположного, изгнанные из рая обычно не любят нравиться) самим фактом своего существования обещаем то, чего никогда не дадим.

- Мы совсем далеко ушли от крокусов (но ещё к ним вернёмся), просто если уж речь зашла, не могу не высказать наболевшее с большой буквы Ны. Чем ниже ценность человеческой жизни в обществе, сформировавшем человека, тем сильней в нём (человеке) потребность утверждать свою персональную ценность любым доступным способом. Чтобы не убили и не съели (или хотя бы убили и съели не раньше, чем всех остальных). Понятно, что бороться с этим практически невозможно, потому что у большинства оно происходит неосознанно, инстинктивно. А способов утверждать свою ценность такое великое множество, что симптоматику описывать задолбаешься.
Я (инстинктивно же, просто я свои инстинкты обычно отслеживаю) воспринимаю подобное поведение, как безумие. Потому что, с одной стороны, вижу в каждом бессмертную искру, ценность которой для меня безусловна по умолчанию. А с другой - людоеда, который пытается опереться на меня в поисках доказательств, что он имеет право (например) быть съеденным позже меня. И от такого когнитивного диссонанса даже природный экстраверт вроде меня быстро превращается в интроверта. В смысле, начинает быстро уставать от людей. Потому что всего, на чём вы основываете так называемые "отношения", у меня в базе вообще нет! Выучить правила поведения оказалось несложно, чего тут сложного. Но от этой имитации так тошнило, что пришлось её прекратить. При том, что отказ от имитации был почти равносилен самоубийству, а с инстинктом самосохранения у меня всё в порядке (чуть ниже среднего по палате, но всё равно о-го-го).

- Ну в общем. Я всё это не к тому рассказываю, чтобы похвастаться, будто я лучше других. Я не "лучше" и не "хуже", у меня просто другая база. И больше тут не о чем говорить. Разве что, ещё раз печально констатировать факт: миф об изгнании из рая проехался по моей жизни асфальтовым катком. Это было (с моей точки зрения) грандиозное, сокрушительное поражение: меня увезли из рая, мне не удалось ни остаться, ни построить его вокруг себя на новом месте. Понятно, что это невозможно для девятилетнего человеческого ребёнка. Но для меня "невозможное" - это просто то, что у меня не получилось до сих пор, а потом когда-нибудь - вполне может быть. Это тоже последствия райского воспитания. Меня так избаловали в этом нашем раю, что я всегда буду ощущать себя центром мира, свою волю - его движущей силой, а всё, что в мире идёт не так - своим личным просчётом. В сочетании с нелюбовью проигрывать получается довольно трудная (и смешная, если смотреть на неё беспристрастно) жизнь.

- Когда не любишь проигрывать, а выиграть в твоём положении технически невозможно, даже по очкам, остаётся одно: делать, что можешь. Например, сажать по осени свои личные символы рая - крокусы. Этого недостаточно, но некоторый смысл существованию всё-таки придаёт. А вместе со смыслом приходят силы. А чем больше сил, тем больше радиус райского пространства вокруг моего нелепого человеческого тела и время, на которое он воцаряется. Например, уже примерно в полуметре, на целых семнадцать секунд. Сердце моё навсегда в изгнании, но где я пройду, там будет рай.

- Но вот этот принцип - делать, что можешь, не гнушаясь мелкими, несерьёзными, мимолётными, ничего по сути не меняющими делами - окончательно дошёл до меня совсем недавно. На практике я довольно часто так действую, но прежде это происходило как бы вопреки моей воле. А теперь будет не вопреки.

и море, и Гомер

Ошибочка вышла

Судя по тому, что творится за окном, у нас воистину воскрес Санта-Клаус.

спейстайм

В Спейстайме тема "То самое место". Удивительно, но почти никто ничего о "тех самых" местах не пишет. А я рассказываю историю про штаны.

Об оптимизме

Ангел смерти - одна из самых оптимистических идей, когда-либо приходивших в голову человечеству. Внушающая надежду, что в момент расставания сознания с телом никто не будет один.

веритас

Одно из самых нелепых заблуждений т.н. человечества - представление о существовании т.н. истины. Незыблемой и сияющей, по каждому важному вопросу, начиная с правильного способа разделки туши убиенного врага и заканчивая традиционной расстановкой ударений в предпоследней строчке хулительной скорбной песни на его похоронах.

Ебанулись совсем ваще. Какая может быть истина, если даже на вашем пальто сегодня четыре пуговицы (и вы точно помните, что всегда было четыре, и все вокруг помнят, свидетелей - жопой жри). А завтра на вашем пальто будет три пуговицы и не потому, что одна оторвалась, петель тоже только три, всегда так было, вы это точно помните, и ваши родные-близкие, и сосед-портной, помогавший его перешить после того, как у вас в январе начало расти новое щупальце, а вы говорите, истина, совсем с ума сошли.

С гробиком, пожалуйста

Мне много раз пересказывали подобные диалоги, но только что удалось наконец услышать собственными ушами в табачной лавке: "Нам, пожалуйста, если можно, с детским гробиком!"

Покупателей табака легко понять: на фоне совершенно диких антитабачных наклеек, изображающих нездоровые внутренности (по правде сказать, не то чтобы смотреть на изображения здоровых внутренностей было сильно приятней) фотография аккуратного чистенького детского гробика и печальных взрослых особей, склонившихся над ним, выглядит очень мило.
Так происходит переоценка ценностей.

/Впрочем, моя самая любимая наклейка изображает человека с поголубевшим лицом. Он смирно стоит в помещении возле батареи центрального отопления рядом с женщиной, которая испуганно взирает на его изменивший окраску лик. Похоже, чувак начал превращаться в бога-Вишну, а это далеко не всегда удобно для близких. Она небось совместную ипотеку планировала и в отпуск недорого, на двоих всегда экономней получается, а этот мерзавец теперь бог-Вишну, все планы псу под хвост. Таковы страшные последствия табакокурения, бойтесь, бу./