Max Frei's Blog, page 129
October 18, 2018
Гуманитарное объявление
Приехала Нина, и мы сразу, не дав переодеться, потащили её в наш уютненький притон РКЦ нюхать клей. Потом ещё Ханна пришла, мы ей тоже тюбик клея выдали, чтобы не сидела как сирота. И чайник пуэра сварили из каких-то удивительных наркоманских соображений, нет чтобы как нормальные люди водку пить. Отлично все вместе клею нанюхались под чаёк! В связи с этим выставка фотографий про Вильнюс наверное всё-таки будет. И возможно зрителям, которые придут на открытие, даже не придётся носить картинки в руках и показывать их друг дружке (был у меня такой запасной вариант; он, впрочем, пока остаётся - вдруг мы всё-таки не развесим ни хрена, богема бессмысленная, что с нас взять).
Но главное, Глеб приведёт искусственного интеллектика с музыкой, сделанной из картинок. То есть, дискотека у нас будет, факт.
Ещё если будет на то господне соизволение и согласие моей левой пятки, сварим белый мускатный глинтвейн по рецепту города Вильнюса (он его изобрел однажды давно по случаю первой Рождественской ярмарки, несколько дней поил всех желающих, прикинувшись тётеньками с палаткой, но потом сам распробовал эту красоту, и зажилил, никому не дал, тётеньки с палаткой исчезли задолго до закрытия ярмарки, и больше белого мускатного глинтвейна не было в природе никогда - вот его и попробуем воспроизвести).
Директор Наташа попросила меня написать сопроводительный текст про выставку. Чтобы понятно стало, чего там и как. У нас, художников, с сопроводительными текстами обычно не очень. Наделали картинок и стоим довольные, что-то экзистенциальное невнятно мыча. Но пришлось написать, на что только не пойдёшь ради директора! Вот он:
По пунктам, загибая пальцы на руках.
1. Автор представленных здесь фотографий подписывает свои работы именем «Макс Фрай».
2. Автор живёт в городе Вильнюсе уже пятнадцать лет. И каждый день выходит из дома на улицу как в первый раз. И чувствует себя при этом удивительным существом, оказавшимся в удивительном месте, даже когда просто за хлебом идёт.
3. Городу Вильнюсу нравится быть удивительным местом, а автору нравится быть удивительным существом. В этом смысле у нас крайне взаимовыгодное соглашение. В русском языке для такого рода взаимовыгодных соглашений есть название: «любовь».
4. За эти пятнадцать лет автор написал сто сорок семь историй о Вильнюсе – по одной на каждую из улиц, площадей, переулков, мостов и рынков Старого города. Эти истории пока опубликованы только на русском языке, в семитомном сборнике под названием «Сказки старого Вильнюса».
5. Но не всё можно рассказать словами, особенно когда говоришь о Вильнюсе, городе, сотканном из снов, чья суть – непостижимое и неопределённое. И когда слов не хватает, автор берётся за фотокамеру. Просто чтобы сердце не разорвалось от избытка сильных и сложных чувств.
6. Иногда камере и правда удаётся поймать то самое непостижимое и неопределённое, которое составляет суть нашего города. Посмотрите внимательно на фотографии. Это и есть оно.
7. Эта выставка называется «Вильнюс: Другая Сторона». Может показаться, что «другая сторона» это какое-нибудь иное, недоступное человеку «волшебное» измерение, существующее только в фантазиях и мечтах. Но на самом деле всё зависит от точки отсчёта. С точки зрения ангелов, демонов, духов-хранителей города Вильнюса и других удивительных существ, «Другая Сторона» - это тот самый Вильнюс, в котором мы с вами живём.
8. Когда автор берёт в руки фотокамеру, он становится одним из этих потусторонних существ, для которых нет ничего удивительней и загадочней, чем наша человеческая повседневность и мы сами, весёлые, печальные, влюблённые, испуганные, удивлённые, озабоченные, спешащие по своим делам.
9. И вот сами посмотрите, какие мы с вами оказывается прекрасные и невероятные. И в каком удивительном городе живём.
10. Что по-настоящему важно для всякого фотоснимка – ракурс, с которого он снят.
Потом пальцы закончились, и стало можно больше не писать сопроводительный текст.
Вот такое я удивительное потустороннее существо, когда с камерой, бойтесь меня, люди земли:
В общем, расписание такое. До воскресенья мы нюхаем клей, и никому его не дадим, самим мало. А в воскресенье 21 октября в 16:00начнём бухать открываем выставку с белым глинтвейном и искусственным интеллектиком, и вот на этом этапе можно (и нужно) к нам присоединиться по адресу: 2018 год, планета Земля, город Вильнюс, улица Ишганитойо 2 (на самом деле вход с Бокшто, но это ничаво).
Выставка провисит до 11 ноября; по опыту, раз в несколько дней будем вывешивать на дверь расписание, в какие часы кто-нибудь будет дежурить и всех желающих впускать (и потом, что не менее важно, выпускать).
Ханне спасибо за афишку:
Но главное, Глеб приведёт искусственного интеллектика с музыкой, сделанной из картинок. То есть, дискотека у нас будет, факт.
Ещё если будет на то господне соизволение и согласие моей левой пятки, сварим белый мускатный глинтвейн по рецепту города Вильнюса (он его изобрел однажды давно по случаю первой Рождественской ярмарки, несколько дней поил всех желающих, прикинувшись тётеньками с палаткой, но потом сам распробовал эту красоту, и зажилил, никому не дал, тётеньки с палаткой исчезли задолго до закрытия ярмарки, и больше белого мускатного глинтвейна не было в природе никогда - вот его и попробуем воспроизвести).
Директор Наташа попросила меня написать сопроводительный текст про выставку. Чтобы понятно стало, чего там и как. У нас, художников, с сопроводительными текстами обычно не очень. Наделали картинок и стоим довольные, что-то экзистенциальное невнятно мыча. Но пришлось написать, на что только не пойдёшь ради директора! Вот он:
По пунктам, загибая пальцы на руках.
1. Автор представленных здесь фотографий подписывает свои работы именем «Макс Фрай».
2. Автор живёт в городе Вильнюсе уже пятнадцать лет. И каждый день выходит из дома на улицу как в первый раз. И чувствует себя при этом удивительным существом, оказавшимся в удивительном месте, даже когда просто за хлебом идёт.
3. Городу Вильнюсу нравится быть удивительным местом, а автору нравится быть удивительным существом. В этом смысле у нас крайне взаимовыгодное соглашение. В русском языке для такого рода взаимовыгодных соглашений есть название: «любовь».
4. За эти пятнадцать лет автор написал сто сорок семь историй о Вильнюсе – по одной на каждую из улиц, площадей, переулков, мостов и рынков Старого города. Эти истории пока опубликованы только на русском языке, в семитомном сборнике под названием «Сказки старого Вильнюса».
5. Но не всё можно рассказать словами, особенно когда говоришь о Вильнюсе, городе, сотканном из снов, чья суть – непостижимое и неопределённое. И когда слов не хватает, автор берётся за фотокамеру. Просто чтобы сердце не разорвалось от избытка сильных и сложных чувств.
6. Иногда камере и правда удаётся поймать то самое непостижимое и неопределённое, которое составляет суть нашего города. Посмотрите внимательно на фотографии. Это и есть оно.
7. Эта выставка называется «Вильнюс: Другая Сторона». Может показаться, что «другая сторона» это какое-нибудь иное, недоступное человеку «волшебное» измерение, существующее только в фантазиях и мечтах. Но на самом деле всё зависит от точки отсчёта. С точки зрения ангелов, демонов, духов-хранителей города Вильнюса и других удивительных существ, «Другая Сторона» - это тот самый Вильнюс, в котором мы с вами живём.
8. Когда автор берёт в руки фотокамеру, он становится одним из этих потусторонних существ, для которых нет ничего удивительней и загадочней, чем наша человеческая повседневность и мы сами, весёлые, печальные, влюблённые, испуганные, удивлённые, озабоченные, спешащие по своим делам.
9. И вот сами посмотрите, какие мы с вами оказывается прекрасные и невероятные. И в каком удивительном городе живём.
10. Что по-настоящему важно для всякого фотоснимка – ракурс, с которого он снят.
Потом пальцы закончились, и стало можно больше не писать сопроводительный текст.
Вот такое я удивительное потустороннее существо, когда с камерой, бойтесь меня, люди земли:
В общем, расписание такое. До воскресенья мы нюхаем клей, и никому его не дадим, самим мало. А в воскресенье 21 октября в 16:00
Выставка провисит до 11 ноября; по опыту, раз в несколько дней будем вывешивать на дверь расписание, в какие часы кто-нибудь будет дежурить и всех желающих впускать (и потом, что не менее важно, выпускать).
Ханне спасибо за афишку:
Ни дня без котика
Мэри Кассат (Mary Cassatt), американка, дочка миллионера (да, некоторым вот так хорошо сдают) и одновременно довольно интересный французский импрессионист.
October 17, 2018
Вот такая красота
Скоро будет. То-то попляшете все :Р
(Спасибо издательскому художнику за обложку. Вот уж прям - да-а-а-а.)
Ни дня без котика
Британская художница Мэри Федден (Mary Fedden). Преподаватель живописи в Королевском колледже искусств. Кавалер ордена Британской империи. Вот уж у кого котиков дофига!
October 16, 2018
Визитка
- Давно хочу завести визитки. На моей визитке должно быть написано: "Йа". Или по-английски: "The Me".
- Мне кажется, тогда уж лучше "The I".
- А, нет! Там должно быть написано: "The Йа". И всё. Больше ни слова. Ни телефонного номера, ни электронного адреса, ничего.
- Да уж какой тут телефонный номер. Кто ж такому станет звонить.
- Мне кажется, тогда уж лучше "The I".
- А, нет! Там должно быть написано: "The Йа". И всё. Больше ни слова. Ни телефонного номера, ни электронного адреса, ничего.
- Да уж какой тут телефонный номер. Кто ж такому станет звонить.
Ни дня без котика
Виктор Браунер (Victor Brauner), румынский между прочим художник-сюрреалист, живописец и мистик, соратник Тристана Тцары, друг Бретона и даже (правда очень короткое время, всего на пару лет его хватило) тру румынский коммунист.
А котиков он умел и так:
и так:
и этак:
и вона ещё как:
А котиков он умел и так:
и так:
и этак:
и вона ещё как:
October 15, 2018
х+++ фактов про RIBOCA
40. Сегодня, обсуждая устаканившиеся уже впечатления о Рижской биеннале, мы с другом-магистром пришли к заключению, что бывший биофак – зы бест арт-локация в мире в первую очередь потому, что он именно биофак. И хранит такие запахи, каких в других местах просто быть не может. Смешиваясь с впечатлениями от собственно искусства, старые биофаковские запахи творят чудеса.
Из этого естественным образом следует, что выставочные помещения имеет смысл протирать формалином (например). Или даже рассовывать смоченные формалином тампоны по щелям. Таким образом выставляемое искусство обретёт дополнительную глубину, хочет оно того или нет. /На этом месте раздаётся как бы сотонинский хохот. Но на самом деле, просто мой./
41. Инсталляция Никоса Навридиса (Nikos Navridis) «All of old. Nothing else ever» (название - цитата из Беккета, как любезно подсказывает нам каталожная статья) была чуть ли не первым (но всё-таки, кажется, третьим) арт-объектом, который мы увидели на биеннале, и осталась одним из главных впечатлений. Ну, для человека, который любит книжки, это естественная реакция.
Инсталляция выглядит так:
42. Там же, в каталоге, написано, что художник использовал для инсталляции старые списанные книги из бывшей библиотеки закрытого биофака. И рассматривает пять месяцев биеннале как временное помилование для этих списанных книг. Всё это время их будут если не читать, то хотя бы листать (мы листали).
43. Штука однако ещё и в том, что между книжными стеллажами и стенами комнаты осталось пространство, в него можно войти и пройти насквозь. И пока идёшь, слышишь тихий звук, что-то вроде деликатного похрупывания. И понимаешь внезапно, что это же лангольеры. Жуют.
44. Даже не знаю, является этот звук частью художественного замысла, илилангольеры сами пришли и поселились незапланированно доносится с другого объекта. Но для меня самым сильным штрихом инсталляции стал именно он. И довольно специфическим образом настроил восприятие, эта настройка очень пригодилась потом.
45. К слову о специфическом восприятии. Из комнаты, где крутили это безобидное видео, мы каааак рванули! В полной уверенности, что эти люди сейчас не просто вылезут из-под земли, но вывалятся из экрана. И мы не хотим в этот момент здесь быть.
46. Настоятельный совет дружественного магистра искусств: на всяких там биенналичках и прочих крупных худ.мероприятиях жрать надо хорошо в течение всего рабочего дня. В смысле, своевременно закусывать искусство. Это не просто так хиханьки, а полезный практический совет: заземляться надо среди всего этого невыносимого арта. Чтобы продолжать быть (а то кааак деперсонализируешься на тысячу маленьких деперсонят, и сразу сделается непонятно, в кого мы это всё ходили-смотрели – ну и зачем тогда).
47. В общем, после горячего супа мы смогли вернуться в сияющий биовигвам имени Д. Линча и спокойно смотреть искусствы дальше. И от видеоинсталляций не убегали уже. А что вечером напились, так во-первых, не особо-то и напились, даже песен не орали. А во-вторых, не от ужаса, а от избытка возвышенных чувств.
48. Ещё одно из сильнейших моих впечатлений – фильм Джулиана Розефельдта (Julian Rosefeldt) «In the Land of Drought»
49. Фильм большой, 43 минуты. Красоты трындецкой. Посмотреть его целиком можно на сайте художника, вот здесь: https://www.julianrosefeldt.com/film-and-video-works/the_creation-_2015/
50. А теперь – тем, кто посмотрел фильм, будет понятно, остальным ниочинь – прикиньте, что мы, во-первых, смотрели ЭТО в большой, тёмной (освещённой только экраном), совершенно пустой аудитории-амфитеатре. И пол там слегка вибрировал от звука. И йолки, самое главное. Мы заходили в эту аудиторию два раза, и оба раза пришли точно в один и тот же момент фильма (он крутится нон-стоп) – на финал, с хороводами. В первый раз, когда фильм закончился (буквально через пару минут после того, как мы вошли), и на экране (и в освещаемой им аудитории) наступила полная темнота, мне показалось, что закончилось не только видео, а вообще всё. Весь мир, включая меня (начиная с меня). Это была не умственная концепция, а телесное ощущение. Короткое, но необычайно острое. Бац – и всё.
51. Потом (как раз после горячего супа), мы вернулись на биофак, снова зашли в эту аудиторию, увидели хороводы, конец фильма и тьму (к которой уже были подготовлены, поэтому никто никуда не закончился вместе с видео), а потом посмотрели видео с начала - не всё, но довольно большой кусок. Впечатление от просмотра на большом экране в пустой аудитории конечно ни с чем не сравнится, но вот прямо сейчас смотрю на компе – тоже вполне ничего.
52. А вот ещё скелетик такой прекрасный:
[image error]
53. Это не просто так скелетик, а работа бельгийского художника Мартена Ванден Эйнде (Maarten Vanden Eynde) "Homo Stupidus Stupidus".
54. В каталоге материалы указаны: человеческий скелет, глина. То есть, чувак просто взял скелет и слегка его пересобрал.
55. Отдельное дополнительное и одновременно обязательное удовольствие для зрителей биенналички (кроме супа) это ходить от одной локации к другой. Рига потому что шибко хороша! Это и без меня всем известно, но лишний раз напомнить не повредит.
56. На стене, окружающей одну из локаций (Арт-квартал на Sporta 2), вона чего про проституток написано:
Почему-то по-болгарски. Мультикультурность рулит!
57. В Арт-квартал на Sporta 2 мы пришли примерно за полчаса до закрытия (из биофака реально трудно уйти) и сперва поцеловали закрытую дверь. Хотели огорчиться, но не успели, потому что поймали во дворе специальную биеннальную девушку, и она пустила нас наслаждаться искусством. Это было очень круто – сперва всё продолбать, а потом всё-таки ласково вырвать свой кусок биеннали у злодейки-судьбы!
58. Но в связи с этим мы продолбали эвтаназию, которая, как мы теперь понимаем, происходила не в общем большом зале, а в каком-то дополнительном ангаре. Но ничего, мы в каталоге потом прочитали про неё.
59. Эвтаназия – это работа литовского художника Юлионаса Урбоноса (Julijonas Urbonas) «Euthanasia Coaster». В каталоге написано, что художник несколько лет проработал в парках развлечений и так там уработался, что придумал проект: аттракцион по типу «Американских горок» для самоубийц, который должен обеспечить всем желающим приятную, весёлую эйфорическую смерть. Настоящий аттракцион он пока не построил, но регулярно участвует с его моделью и чертежами на разных выставках.
Выглядит это так:
А вот видео (на английском):
60. Ну, в общем, продолбать эвтаназию это, по-моему, отличный итог посещения Рижской биеннале. Уже ради одного этого имело смысл туда ехать!
На этой оптимистической ноте и закончу. 60 фактов – хорошее, крупное, круглое, натуральное число. Спасибо художникам, организаторам и кураторам за нашу счастливую RIBOCA. Было очень круто, хочу ещё.
Из этого естественным образом следует, что выставочные помещения имеет смысл протирать формалином (например). Или даже рассовывать смоченные формалином тампоны по щелям. Таким образом выставляемое искусство обретёт дополнительную глубину, хочет оно того или нет. /На этом месте раздаётся как бы сотонинский хохот. Но на самом деле, просто мой./
41. Инсталляция Никоса Навридиса (Nikos Navridis) «All of old. Nothing else ever» (название - цитата из Беккета, как любезно подсказывает нам каталожная статья) была чуть ли не первым (но всё-таки, кажется, третьим) арт-объектом, который мы увидели на биеннале, и осталась одним из главных впечатлений. Ну, для человека, который любит книжки, это естественная реакция.
Инсталляция выглядит так:
42. Там же, в каталоге, написано, что художник использовал для инсталляции старые списанные книги из бывшей библиотеки закрытого биофака. И рассматривает пять месяцев биеннале как временное помилование для этих списанных книг. Всё это время их будут если не читать, то хотя бы листать (мы листали).
43. Штука однако ещё и в том, что между книжными стеллажами и стенами комнаты осталось пространство, в него можно войти и пройти насквозь. И пока идёшь, слышишь тихий звук, что-то вроде деликатного похрупывания. И понимаешь внезапно, что это же лангольеры. Жуют.
44. Даже не знаю, является этот звук частью художественного замысла, или
45. К слову о специфическом восприятии. Из комнаты, где крутили это безобидное видео, мы каааак рванули! В полной уверенности, что эти люди сейчас не просто вылезут из-под земли, но вывалятся из экрана. И мы не хотим в этот момент здесь быть.
46. Настоятельный совет дружественного магистра искусств: на всяких там биенналичках и прочих крупных худ.мероприятиях жрать надо хорошо в течение всего рабочего дня. В смысле, своевременно закусывать искусство. Это не просто так хиханьки, а полезный практический совет: заземляться надо среди всего этого невыносимого арта. Чтобы продолжать быть (а то кааак деперсонализируешься на тысячу маленьких деперсонят, и сразу сделается непонятно, в кого мы это всё ходили-смотрели – ну и зачем тогда).
47. В общем, после горячего супа мы смогли вернуться в сияющий биовигвам имени Д. Линча и спокойно смотреть искусствы дальше. И от видеоинсталляций не убегали уже. А что вечером напились, так во-первых, не особо-то и напились, даже песен не орали. А во-вторых, не от ужаса, а от избытка возвышенных чувств.
48. Ещё одно из сильнейших моих впечатлений – фильм Джулиана Розефельдта (Julian Rosefeldt) «In the Land of Drought»
49. Фильм большой, 43 минуты. Красоты трындецкой. Посмотреть его целиком можно на сайте художника, вот здесь: https://www.julianrosefeldt.com/film-and-video-works/the_creation-_2015/
50. А теперь – тем, кто посмотрел фильм, будет понятно, остальным ниочинь – прикиньте, что мы, во-первых, смотрели ЭТО в большой, тёмной (освещённой только экраном), совершенно пустой аудитории-амфитеатре. И пол там слегка вибрировал от звука. И йолки, самое главное. Мы заходили в эту аудиторию два раза, и оба раза пришли точно в один и тот же момент фильма (он крутится нон-стоп) – на финал, с хороводами. В первый раз, когда фильм закончился (буквально через пару минут после того, как мы вошли), и на экране (и в освещаемой им аудитории) наступила полная темнота, мне показалось, что закончилось не только видео, а вообще всё. Весь мир, включая меня (начиная с меня). Это была не умственная концепция, а телесное ощущение. Короткое, но необычайно острое. Бац – и всё.
51. Потом (как раз после горячего супа), мы вернулись на биофак, снова зашли в эту аудиторию, увидели хороводы, конец фильма и тьму (к которой уже были подготовлены, поэтому никто никуда не закончился вместе с видео), а потом посмотрели видео с начала - не всё, но довольно большой кусок. Впечатление от просмотра на большом экране в пустой аудитории конечно ни с чем не сравнится, но вот прямо сейчас смотрю на компе – тоже вполне ничего.
52. А вот ещё скелетик такой прекрасный:
[image error]
53. Это не просто так скелетик, а работа бельгийского художника Мартена Ванден Эйнде (Maarten Vanden Eynde) "Homo Stupidus Stupidus".
54. В каталоге материалы указаны: человеческий скелет, глина. То есть, чувак просто взял скелет и слегка его пересобрал.
55. Отдельное дополнительное и одновременно обязательное удовольствие для зрителей биенналички (кроме супа) это ходить от одной локации к другой. Рига потому что шибко хороша! Это и без меня всем известно, но лишний раз напомнить не повредит.
56. На стене, окружающей одну из локаций (Арт-квартал на Sporta 2), вона чего про проституток написано:
Почему-то по-болгарски. Мультикультурность рулит!
57. В Арт-квартал на Sporta 2 мы пришли примерно за полчаса до закрытия (из биофака реально трудно уйти) и сперва поцеловали закрытую дверь. Хотели огорчиться, но не успели, потому что поймали во дворе специальную биеннальную девушку, и она пустила нас наслаждаться искусством. Это было очень круто – сперва всё продолбать, а потом всё-таки ласково вырвать свой кусок биеннали у злодейки-судьбы!
58. Но в связи с этим мы продолбали эвтаназию, которая, как мы теперь понимаем, происходила не в общем большом зале, а в каком-то дополнительном ангаре. Но ничего, мы в каталоге потом прочитали про неё.
59. Эвтаназия – это работа литовского художника Юлионаса Урбоноса (Julijonas Urbonas) «Euthanasia Coaster». В каталоге написано, что художник несколько лет проработал в парках развлечений и так там уработался, что придумал проект: аттракцион по типу «Американских горок» для самоубийц, который должен обеспечить всем желающим приятную, весёлую эйфорическую смерть. Настоящий аттракцион он пока не построил, но регулярно участвует с его моделью и чертежами на разных выставках.
Выглядит это так:
А вот видео (на английском):
60. Ну, в общем, продолбать эвтаназию это, по-моему, отличный итог посещения Рижской биеннале. Уже ради одного этого имело смысл туда ехать!
На этой оптимистической ноте и закончу. 60 фактов – хорошее, крупное, круглое, натуральное число. Спасибо художникам, организаторам и кураторам за нашу счастливую RIBOCA. Было очень круто, хочу ещё.
не-объявление
- Я вот всё думаю: развесить фотографии это так скучно. Надо... ну я не знаю, хотя бы выключить свет. Пусть наощупь смотрят. Или раздавать всем фонарики? Как в том лабиринте с мёртвыми бэмби на биеннале. Точно! Выключить свет, раздать всем фонарики... только сломанные. Чтобы все их включали, включали, а света всё равно нет...
- По-моему, ты хочешь не выставку, а чтобы все охуели.
- Ну так да! Это моё базовое желание. Я всегда только этого от людей и хочу!
На этом месте должно быть объявление о выставке фотографий про Вильнюс, но его не будет, потому что я не помню ни как мы её в итоге назвали, ни в котором она часу. И не понимаю, чья это, собственно, выставка. Но это как раз нормальное непонимание, я не умею внутренне присваивать дела своих рук.
Помню только, что в ближайшее воскресенье... эээ... вроде бы. И не вечером, а днём (почему-то). В Вильнюсе, в Старом городе, в помещенииРПЦ РКЦ. И Глеб обещал привести с собой искусственного интеллектика, который переделывает в музыку всё что горит и/или шевелится, чтобы он нам фотографии сыграл и сплясал. Кроме того, искусственный интеллектик научился рисовать фракталы к своей музыке, и вот это уже совсем прекрасная дурная рекурсия: картинки картинок! Тут пожалуй и без поломанных фонариков можно охуеть.
Карочи, я завтра спрошу название и время выставки, запишу их в телефон и потом сюда перепишу (если не забуду). А пока картинка для отвлечения внимания. Одна из (которая первая под руку попалась):
- По-моему, ты хочешь не выставку, а чтобы все охуели.
- Ну так да! Это моё базовое желание. Я всегда только этого от людей и хочу!
На этом месте должно быть объявление о выставке фотографий про Вильнюс, но его не будет, потому что я не помню ни как мы её в итоге назвали, ни в котором она часу. И не понимаю, чья это, собственно, выставка. Но это как раз нормальное непонимание, я не умею внутренне присваивать дела своих рук.
Помню только, что в ближайшее воскресенье... эээ... вроде бы. И не вечером, а днём (почему-то). В Вильнюсе, в Старом городе, в помещении
Карочи, я завтра спрошу название и время выставки, запишу их в телефон и потом сюда перепишу (если не забуду). А пока картинка для отвлечения внимания. Одна из (которая первая под руку попалась):
Ни дня без котика
Доротея Таннинг (Dorothea Tanning) - американская художница, последняя жена Макса Эрнста (их тьмы и тьмы, и тьмы).
October 14, 2018
Лето по октябрям снова и снова
По октябрям - это примерно так:
А лето - это когда выходишь из дома в 3 часа дня по мелкому, необязательному получасовому делу, а возвращаешься около 10 вечера, потому что невозможно взять да и вернуться домой, когда на улице чёрт знает что творится (причём это знает далеко не каждый чёрт, только избранные черти в курсе). И даже за хлебом в магазин не заходишь, потому что - ну какой может быть хлеб, если ради него надо лишний раз заходить в помещение. Ну уж нет, нам и на улице хорошо.
На улице так хорошо, что можно ходить в тонком свитере, не шерстяном каком-нибудь, а трикотажном. Я и хожу. В рюкзаке лежат шарф и перчатки на случай похолодания, мне почему-то обычно достаточно шарфа и перчаток, чтобы согреться, но они даже после наступления темноты остаются в рюкзаке.
Ноги сами понесли меня на Аукштайчю и дальше по берегу Вильняле, в круги руин. В смысле, туда, где раньше была стена с птицами, пустырь и тот самый мост, а теперь стройка-стройка и ничего кроме стройки. Но вполне можно пройти.
Когда-то это было моё самое любимое место в городе; ну то есть, у меня очень много самых любимых мест, но этот пустырь и старый мост, упирающийся в полуразрушенную лестницу, по которой можно подняться к Бернардинскому кладбищу, был... Ну, в общем, важное для меня было место. Теперь его больше нет. Никаких сожалений я не испытываю: всё, что у меня было, есть у меня навсегда (а стена с птицами и мост ещё и в текстах остались; впрочем, это просто приятное излишество, тексты уж точно никакая не вечность, а вот любовь, сконцентрированная в сияющей точке, которая собственно и есть я - возможно, почти она).
Что я точно умею, так это легко терять: на оставшееся после потери пустое место непременно приходит что-нибудь новое, и мне всегда интересно, что именно на этот раз придёт. Понравится мне оно или нет, дело десятое. "Нравится, не нравится" - вообще не разговор. Любить перемены как таковые стратегически выгодно: из перемен состоит жизнь; строго говоря, жизнь и есть последовательность изменений. Разных, каких угодно (и неугодно), любых. Единственно разумное поведение в такой ситуации - доверять Автору (именно, тому самому, с большой буквы, неназываемому, но не из мистических соображений, а просто чтобы не скатиться в банальность). И когда его новаявыходка работа чойта как-то не нравится, говорить себе: "Ну просто я чего-то, значит, не понимаю". Потому что это и правда так.
Я сейчас живу, как будто иду по канату, по которому не умею ходить, поэтому прежде, чем сделать очередной шаг, проснуться в новый день, приходится своей волей (больше нечем) превращать канат как минимум в доску, а лучше - в твёрдую землю, а ещё лучше - в широкий пирс, такой длинный, что его конец сливается с горизонтом, а горизонт, как мы знаем из учебников, недостижим. А что вокруг - это уже на усмотрение того самого Автора. Сейчас, по его замыслу, вокруг почему-то лето, хоть и октябрь.
А октябрь это примерно так:
А лето - это когда выходишь из дома в 3 часа дня по мелкому, необязательному получасовому делу, а возвращаешься около 10 вечера, потому что невозможно взять да и вернуться домой, когда на улице чёрт знает что творится (причём это знает далеко не каждый чёрт, только избранные черти в курсе). И даже за хлебом в магазин не заходишь, потому что - ну какой может быть хлеб, если ради него надо лишний раз заходить в помещение. Ну уж нет, нам и на улице хорошо.
На улице так хорошо, что можно ходить в тонком свитере, не шерстяном каком-нибудь, а трикотажном. Я и хожу. В рюкзаке лежат шарф и перчатки на случай похолодания, мне почему-то обычно достаточно шарфа и перчаток, чтобы согреться, но они даже после наступления темноты остаются в рюкзаке.
Ноги сами понесли меня на Аукштайчю и дальше по берегу Вильняле, в круги руин. В смысле, туда, где раньше была стена с птицами, пустырь и тот самый мост, а теперь стройка-стройка и ничего кроме стройки. Но вполне можно пройти.
Когда-то это было моё самое любимое место в городе; ну то есть, у меня очень много самых любимых мест, но этот пустырь и старый мост, упирающийся в полуразрушенную лестницу, по которой можно подняться к Бернардинскому кладбищу, был... Ну, в общем, важное для меня было место. Теперь его больше нет. Никаких сожалений я не испытываю: всё, что у меня было, есть у меня навсегда (а стена с птицами и мост ещё и в текстах остались; впрочем, это просто приятное излишество, тексты уж точно никакая не вечность, а вот любовь, сконцентрированная в сияющей точке, которая собственно и есть я - возможно, почти она).
Что я точно умею, так это легко терять: на оставшееся после потери пустое место непременно приходит что-нибудь новое, и мне всегда интересно, что именно на этот раз придёт. Понравится мне оно или нет, дело десятое. "Нравится, не нравится" - вообще не разговор. Любить перемены как таковые стратегически выгодно: из перемен состоит жизнь; строго говоря, жизнь и есть последовательность изменений. Разных, каких угодно (и неугодно), любых. Единственно разумное поведение в такой ситуации - доверять Автору (именно, тому самому, с большой буквы, неназываемому, но не из мистических соображений, а просто чтобы не скатиться в банальность). И когда его новая
Я сейчас живу, как будто иду по канату, по которому не умею ходить, поэтому прежде, чем сделать очередной шаг, проснуться в новый день, приходится своей волей (больше нечем) превращать канат как минимум в доску, а лучше - в твёрдую землю, а ещё лучше - в широкий пирс, такой длинный, что его конец сливается с горизонтом, а горизонт, как мы знаем из учебников, недостижим. А что вокруг - это уже на усмотрение того самого Автора. Сейчас, по его замыслу, вокруг почему-то лето, хоть и октябрь.
А октябрь это примерно так:
