Sergey Kuznetsov's Blog, page 47

Ну, сейчас начнется...

Давно хотел написать, почему мне неприятна вся нынешняя дискуссия (свара, свистопляска) вокруг Православия, РПЦ, идеи Бога, атеизма и тд, но все никак не мог сформулировать. Но после "15 вопрсов" Панюшкина я, наконец, понял в чем дело.
В большинстве нынешних дискуссий предполагается, что люди делятся на верующих в Бога и атеистов. Но на самом деле есть еще два разделения, которые существуют независимо: есть люди практикующие какую-нибудь религию (назовем их "религиозными") и не практикующие. А еще есть люди, у которых был трансцендентный опыт и люди, у которых его не было. Или, если угодно, люди которые в этот опыт верят - и не верят.

Очень часто предполагается, что верить в Бога = быть религиозным = испытывать трансцендентный опыт. Между тем, это не так.
Комбинаций восемь штук - и все легко себе представить.
Скажем, многие буддисты не считают Будду Богом, но являются религиозными и испытывают трансцендентный опыт.
Согласно опросам, некоторые православные не верят в Бога (хотя ходят в церковь и отмечают праздники, то есть являются религиозными)
Есть всякие люди, которые не верят в Бога и не практикуют, но зато иногда испытывают трансцендентный опыт. Кстати, эти люди легко ответят на все вопросы Панюшкина, оставаясь в некотором недоумении на тему "казалось бы, причем тут Бог?". Так вопросы про чудеса и посмертное бытие относятся именно к трансцендентному опыту. Ни Бог, ни религия не нужны для веры в бессмертие души (см, например, "Бесов" Достоевского)

К чему я говорю об этом? Да просто уже много лет я живу в окружении людей, для которых вопрос про трансцендентный опыт является главным. Если у собеседника нет такого опыта - очень жаль. И собеседника жаль, и говорить с ним на многие темы нет смысла - но что тут поделать? Нет - так нет. Может, появиться когда-нибудь. Или нет.
А вот верит ли человек в Бога и ходит ли он в церковь - совсем неважно. Опять же, неважно в какого Бога он верит и в какую церковь ходит. То есть важно в практическом смысле - поздравить с праздником, предложить вместе сходить на религиозную церемонию, обсуждать, в конце концов, важные вопросы, используя понятную терминологию.
Верит человек в Бога и через это получает свой трансцендентный опыт - отлично. Не верит в Бога и получает его как-то иначе - тоже отлично. Кстати, если для кого-то трансцендентный опыт связан с Летающим Макаронным Монстром - это окей: я знал человека, у которого трансцендентный опыт был связан с кроликами. Главное, он не требовал от меня вступать с кроликами в столь же глубинные отношения.
При этом воинственный атеист выглядит так же глупо, как воинственный неофит, стремящийся объяснить, что трансцендентный опыт достижим только через веру в Христа, причем осуществляемую исключительно в рамках одной из ветвей христианства. К тому же, воинственные атеисты заставляют вспомнить "советский, антисоветский - какая разница?" - уж слишком сильно они отстраиваются от идеи Бога, которого, как они считают, не существует.
Я, все-таки, учился в советской школе и атеизма там нахлебался - и потому последние 15 лет радовался, что на моем горизонте воинственного атеизма больше нет, точно также, как нет инквизиции или отлучения от церкви. То есть, вероятно, отлучение случается, но происходит где-то так далеко, что я об этом даже не узнаю.
И мне было страшно приятно, что вот этот замшелый дискурс Лео Таксиля почил вместе с монополией авраамических религий на трансцендентный опыт.
Весь последний год я с ужасом смотрю на то, как все это, извините, средневековье поднимается из гроба. И это не чудо воскрешения, а явление зомби. После вопросов Панюшкина и ответов Ленты.ру я с ужасом жду рассказа о том, что космонавты в космос летали, а Бога не нашли. Или, наоборот, летали и нашли.
Я хорошо понимаю верующих и атеистов, но для меня вопрос существования Бога является настолько непринципиальным, что я не перестаю удивляться, что люди готовы спорить об этом с такой страстью.

Update Довольно быстро выяснилось, что есть еще одна координата: про этику. То есть есть люди этичные и неэтичные (некоторые используют слово "духовные", некоторые говорят "хорошие люди" и этот термин кажется мне наиболее удачным). Так вот, быть в моем представлении "хорошим человеком" - вещь тоже не связанная со всем перечисленным. Очевидно, что какой-нибудь Великий Инквизитор верил в Бога, был религиозным и испытывал мистический опыт. Но хорошим человеком я бы его не назвал.

"Шкурка бабочки" вышла в Польше

Обложка, мне кажется, совсем не про то.
В одной из рецензий книжку назвали "сильной, как русский самогон"

Хулио Кортасар, "Игра в классики" (1962 год)

Я стал перечитывать «Игру в классики» абсолютно случайно: кто-то из подруг посоветовал ее моей дочке, и та рассказала, что поначалу как-то было не особо, а потом там был очень смешной кусок про сахар, и она сразу… - и тут я понял, что не то, что про сахар, а вообще никаких смешных кусков не помню. Ну, то есть, конечно, патафизика, Альфред Жарри, Борис Виан, преддверие хронопов и фамов, все дела, да, там должно быть что-то смешное, в стиле дада, а, может быть, уже и леттристов, но, видимо, меня это не заинтересовало в свое время, хотя, я помню, потрясло, что Виан, которого я так любил, и Кортасар, которого я любил не так, а иначе, сложным образом принадлежали к одному кругу.
Короче, я решил перечитать – и это было смелое решение, потому что несколько друзей уже говорили мне, что перечитывать Кортасара взрослым людям противопоказано, сплошное разочарование. На месте былой любви ничего не зарыто, кроме собаки – или что там говорил на эту тему Бродский, которого я примерно в те же годы любил больше всех?
Друзья были правы – но не совсем. Разочарование – да, но разочаровывает не роман, а герой. За прошедшие двадцать пять лет очарование героя куда-то подевалось и теперь, когда мы достигли возраста Оливейры, мы видим его таким, каким он, похоже, был всегда: несчастным, инфантильным и безответственным.
А как мы его любили! Как я его любил! Мне казалось, что все это – дождь в Париже, мокрый воротник, пахнущий крысой, разговоры о метафизике под водку и американскую музыку, друзья, соперники, любовники, мост Дезар, дешевые мотели, выдуманный язык глиглико – все это и есть настоящая жизнь, которой у меня никогда не будет, потому что настоящая жизнь бывает только в книгах. И Орасио Оливейра, человек, живущий этой жизнью, конечно, достоин восхищения – хотя бы потому, что у него эта жизнь есть, а у меня – нет. Все, что у меня было - роман Кортасара и еще несколько книг, прочитанных как обещание вот это, невероятной, настоящий жизни.
И сегодня, перечитывая «Игру в классики», я прежде всего хотел узнать, сбылось ли это обещание.
Ну да, сбылось многое – если не дословно, то по сути. Хотя роман не оказался предсказанием о моей жизни - и слава Богу! – но у меня хватало водки, разговоров, прогулок под дождем и всего прочего. Чем он оказался – так это предсказанием о книгах, которые мне предстояло полюбить: подробное обсуждение «Бардо Тхёдол» и ее юнговской трактовки, цитаты из Анаис Нин и «Утра магов», беседа о китайских пытках в значимом соседстве с упоминанием Жоржа Батая… всего не перечислишь. Как будто чтение следующих десяти лет моей жизни было спрятано внутри «Игры в классики» в комментариях Бориса Дубина - в утерянной при переизданиях четвертой части книги, идущей после «необязательных глав».
Самое удивительное, что я совершенно не помнил, что эти авторы упомянуты в «Игре в классики». Ладно, Анаис Нин, но как я мог забыть, что впервые прочитал о «Тибетской книге мертвых» именно у Кортасара? Впрочем, еще интересней, что я не помнил, что весь роман посвящен теме, которая, как я был уверене, всегда занимала меня больше всего: прорыву на другую сторону, выходу в запредельное, обретению целостности, достижению – если говорить в терминах романа – центра мандалы.
Странно: Роберт Пирсиг, прочитанный по-английски примерно в те же годы, был для меня именно что книгой о метафизическом переходе, а Кортасар – книгой о любви и эротизме, связывающих группу интеллектуалов, поднявшихся над суетой заурядной жизни. Иными словами, 62 главу я прочитал очень внимательно, а 66ую, похоже, пропустил вовсе.
Помню, я не очень понимал смысл истории с Магой и Рокамадуром: вроде, по всему выходит, что Оливейра виноват, но не очень понятно – в чем. В конце концов, в отличие от героя «Невинного» Висконти, он не убивал младенца, да и Маге, как мне казалось, ничего плохого не сделал. Откуда же это ощущение вины и угрызений совести, пронизывающее всю вторую часть?
Понятно, что в сорок пять лет ответы на эти вопросы довольно очевидны – и чувство разочарования, на которые жалуются давние поклонники Кортасара, с этим и связано. Да, Оливейра трусливо бежит любой ответственности, да, он толком не способен на эмоциональную близость и потому не может достичь своего вожделенного Центра. Мало мы, что ли, повидали за свою жизнь инфантильных эгоистов с метафизическими реками в анамнезе? И на этого человека я хотел быть похожим? Быть Оливейрой – дело нехитрое, можно подумать, я сам не убегал от ответственности и человеческой близости! Убегал и не раз – так что и на вопрос «откуда же берется это чувство стыда и вины?» имел возможность ответить сам себе.
Все это я понял еще в середине первой части – но ближе к концу меня ждал настоящий сюрприз.
Дело в том, что я никогда не был поклонником гипертекстовой структуры «Игры в классики» – возможно, потому что меня раздражала необходимость листать странички. Я предполагал, что вся эта игра с несплошной нумерацией нужна была только для финального трюка – а я всегда воспринимал мертвую петлю из закольцованных глав именно как трюк. В предисловии И.А.Тертерян пишет, что Кортасар отвергал прямые трактовки финала – нет, это не значит, что Оливейра покончил с собой, я просто хотел оставить произведение открытым – ну вот, подумаешь, «оставить открытым»! Предоставить, так сказать, читателю делать работу автора. Малодушие, да и только!
Перечитывая «Игру в классики» я вдруг понял, почему финал – именно такой.
Нерешительность автора, не знающего чем закончить книгу – отражение нерешительности героя, который не может ни перестать мучить своих близких, ни перестать мучится сам, ни отойти от окна, ни бросится вниз. Это – квинтэссенция романа, доведенная до логического конца метафора невозможного перехода, где одни и те же главы повторяются, как в ненаписанной книге Морелли повторяется та самая фраза о запредельном.
Неслучайно я так любил этот роман подростком – ведь жизнь подростка это и есть топтание на границе между мирами, в ожидании не то взрослости, не то гибели. Для подростка умереть и повзрослеть – почти что одно и то же, невозможный переход в запредельное, по ту сторону, считай, что к центру мандалы.
Одна из моих любимых книг заканчивается тем, что в заколдованном месте, где нет времени, маленький мальчик всегда будет играть со своим медвежонком. Я почти всегда плачу, когда читаю об этом – потому что, ну, понятно же, что Милн обещает, что в заповедном уголке нашей души, где, по древнему предсказанию, времени больше не будет, наше детство сохраниться навсегда.
Принято считать, что детство – неисчерпаемый ресурс, и если не сохранить его в своей душе, то жизнь будет неполной и неподлинной. Известные слова Иисуса намекают на то же, и каждый из нас знает, что бывают моменты, когда только вечный ребенок внутри нас может прийти к нам на помощь.
Читая Кортасара, я подумал еще об одном источнике силы.
Обернувшийся дурной бесконечностью финал «Игры в классики» говорит нам о вечном подростке. Он застыл на краю бездны, он, подобно герою Кастанеды, одновременно бросился в пропасть и остался наверху, он не решается ни умереть, ни повзрослеть. Закольцованный финал «Игры в классики» уничтожает линейное время и обещает, что страшный возраст нерешительности, бессилия и отчаяния навсегда сохраниться где-то в заповедном уголке сердца, обещает, что там, по соседству с милновским холмом, будет еще одно заколдованное место, где Орасио Оливейра всегда будет сидеть на подоконнике, смотреть вниз на клеточки классиков, ни в силах ни отойти, ни прыгнуть, ни достигнуть Неба.

На заре жизни мне было обещано, что когда я вырасту и научусь быть ответственным, когда я буду отвечать за свои слова и своих близких, когда я буду не боятся близости и не стыдиться ни жалости, ни любви – даже тогда где-то в глубине сердца я все равно останусь тем двадцатилетним, который знал, что мир лишен смысла, жесток и непредсказуем, знал - и боялся выйти ему навстречу. И иногда, когда мне будет трудно и страшно, этот подросток придет мне на помощь, как в другие моменты приходит на помощь маленький мальчик, играющий с плюшевыми зверьми на волшебном холме.
Вот главное обещание, которое дал мне четверть века назад Кортасар. Тогда я его не заметил – но оно было исполнено. И моя благодарность за это безмерна.

Подольский фестиваль - 25 лет

Олег Коврига решил отметить четвертьвековой юбилей Подольского рок-фестиваля и попросил отанонсировать:

Мы собрались устраивать "юбилей". Двадцать пять лет назад состоялся фестиваль "Подольск - 87". Дело происходило в сентябре 87-го года в Зелёном Театре города Подольска. Три дня: пятница-суббота-воскресенье. Я лично эти три дня запомнил на всю жизнь. И мне очень обидно, что, по большому счёту, про эти три дня, "которые потрясли мир", все совершенно забыли. Наверное, этот "потрясённый мир" находится внутри меня и, может быть, его и не существует вовсе. Но я точно знаю, что где-то ходит ещё несколько сотен, а, может быть, и тысяч идиотов, которые меня поймут. Зелёный Театр города Подольска вмещал около пяти тысяч зрителей. Думаю, хотя бы каждый пятый врубился, что он видит то, чего раньше нельзя было и вообразить. И, как выяснилось позже, чего уже никогда больше и не будет.
Вот ссылка на встречу в ФБ http://www.facebook.com/events/240806239375556/
и во Вконтакте http://vk.com/event43131035

Игры со словами

Все с радостью перепощивают поздравление Путину, где нечетные строки говорят совсем другое, чем все подряд.
А я вот вспомнил, что у Агриппы д'Обинье, поэта времен Генриха IV, был стишок, где четные строки образовывали одно стихотворение, нечетные - другое, а все в целом - третье. При этом два "коротких" стихотворения были о вредоностности любви, а все целиком - о ее прекрасности. Стишок я помнил наизусть еще со школы, но не ожидал, что он найдется в Интернете. В одном месте, правда, испорчен текст, а в другом перевран автор, так что положу к себе, чтобы был порядочек

Чей здравый смысл угас, - бежит любовных нег,
Тот не боится мук, - кого прельщает воля,
Мой друг, любовь для нас – завиднейшая доля
Несчастье и недуг – любви не знать вовек.
Отрада всех отрад – лелеять чаровницу
Свобода и покой – ну, это ль не напасть?
Удел стократ благой – в любовный плен попасть,
Хранить сердечный хлад - что лечь живым в гробницу.

Агриппа Д'Обинье (1552-1630)
Перевод Эльги Линецкой.

TWIMC

Утром улетаю во Францию. До среды - на MIPCOM в Каннах, потом до 18 октября - в Париже.
российский телефон работает, но лучше на французский: +33 06 52 22 39 26

О самоцензуре

В одной дискуссии внезпано сформулировал, почему меня раздражают эмигранты, объясняющие, что все жители покинутой метрополии - неграмотные дебилы (ограниченные приспособленцы, не знающие настоящих ценностей и тд). При этом когда житель страны говорит про своих соотечественников любые гадости меня это раздражает гораздо меньше.
Я прекрасно видел, что тут есть какая-то логическая нестыковка. Я же считаю, что человек может выбирать себе место жительства по своему желанию. Я не вижу ничего зазорного в том, чтобы переехать из одной страны в другую. Почему вдруг я дискриминирую людей по принципу места жительства? Как справедливо сказали мне однажды "уехал/остался это не повод для самоцезуры"
Это все звучало очень логично, но что-то внутри меня по-прежнему по-разному реагировало на одни и те же высказывания из уст уехавших и оставшихся. И, наконец, сегодня я понял в чем дело и сформулировал принцип:
"негативная генерализация гораздо лучше звучит в адрес группы, к которой принадлежит говорящий"
Что такое негативная генерализация? Это негативное обобщающее высказывание про какую-то группу. Скажем "русские - пьяницы", "в России закон никогда не будут соблюдать", "жиды очень жадные" и тд.
Негативная генерализация вообще дело дурное и нехитрое. Но когда "русские - пьяницы" говорит русский, а "жиды - жадные" говорит еврей, это выглядит гораздо лучше, чем наоборот.
При этом частное негативное высказывание ("Иванов - алкаш", "Путин - вор", "Рабинович дико жадный") может сделать кто угодно. Само собой, хватает дебилов, которые в ответ начинают кричать про русофобию, антисемитизм и то, что если уехал, то лучше помолчи - оставлю эти крики на их совести и еще раз решительно от подобных криков отмежуюсь. Частные негативные высказывания - сколько угодно. Точно также вполне нормально звучит позитивная генерализация, или хотя бы генерализация, не сопровождающаяся негативной эмоциональной окраской, типа "в России уникальная культура, во многом чуждая европейским ценностям" - может, по сути этои значит "русские - нецивилизованные варвары", но звучит совсем иначе: уникальная культура вообще-то хорошая вещь. Аналогично с позитивными вещами: "евреи умные", "русские на Западе первым делом идут в музей" и тд. Звучит. временами, глупо - как любая генерализация - но даже трогательно.
А вот негативная генерализация - это ад и трэш, да.
Конечно, речь не идет о том, чтобы запретить евреям говорить гадости про русских, эмигрантам мазать дегтем ворота покинутой родины, а мужчинам обзывать всех женщин суками (в особенности - в книжках и кино) - но если решил публично выступить в этом жанре, то надо быть готовым, что со стороны это может выглядеть очень так себе.

Томас Пинчон и другие звери

В эту среду в Додо Спейс я с Максом Немцовым разговариваю о Томасе Пинчоне в связи с выходом "Радуги тяготения". Буду очень рад видеть всех поклонников TRP, всех своих друзей и просто всех-всех-всех.
Подробности вот тут
Для тех, кому лень по ссылке:
Среда, 19:00, Б. Андроньевская 22/31

Средняя школа-экстернат в Москве

Дорогие друзья, френды и читатели,
по ряду причин мы думаем про среднюю школу экстернат для 5 класса в Москве. Хочется, чтобы там было пару дней в неделю, а не просто "раз в четверть написать контрольные". Если у кого-нибудь есть какие-нибудь школы на примете или опыт обучения в них своих детей - скажите пожалуйста.
Сразу скажу, что я не хочу развязывать дискуссию на тему "почему экстернаты плохи/хороши как идея", а хотел бы увидеть конкретные ответы на конкретные вопросы :)
Заранее спасибо

Вакансия в Букник

Нам в Букник нужен человек, чтобы заниматься репортажами и новостями.
Работа не в офисе, но каждый день.

Требования

(а) хороший английский (в плане читать и переводить с), иврит необязателен, но крайне желателен.
(б) человек должен быть в теме – т.е. совсем необязательно дипломированный гебраист, но в теме на любительском/журналистском уровне: отличающий консерваторов от реформистов, брит-милу от бар-мицвы, ФЕОР от КЕРООРа.
(в) хорошо пишущий по-русски -- т.е. умеющий быстро и внятно излагать свои мысли (а также внятно перелагать с другого языка), а также передать иронию и вообще интонацию.
(г) и last but not least, как раз насчет интонации: человек адекватный "Букнику" - без лишнего пафоса и без лишнего хулиганства.

Писать по адресу rabota - собака - booknik.ru
Комменты скринятся