Антуан де Сент-Экзюпери > Quotes

“Я не в силах предвидеть, я в силах созидать. Будущее создают. Если у меня рука ваятеля, то прекрасным лицом станут дробные черты моего времени, и то, чего я хочу, осуществится. Но я скажу неправду, утверждая, что сумел предугадать будущее. Я сумел его сотворить. Дробные черты окружающего я превратил в картину, заставил полюбить ее, и она стала управлять людьми. Так управляет подданными царство, требуя иной раз заплатить за свое существование жизнью.

Вот я постиг и еще одну истину: попечение о будущем — тщета и самообман. Проявлять уже присутствующее — вот единственное, над чем можно трудиться. Проявить — значит, из дробности создать целостность, которая преодолеет и уничтожит разброд. Значит, из кучи камней создать тишину.

Остальные притязания — ветер слов...”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Citadelle

“Главное — идти. Дорога не кончается, а цель — всегда обман зрения странника: он поднялся на вершину, но ему уже видится другая; достигнутая цель перестает ощущаться целью. Но ты не сдвинешься с места, если не примешь того, что существует вокруг тебя. Пусть для того, что бы вечно уходить от существующего. Я не верю в отдых. Если мучает противоречие, недостойно закрыть на него глаза и постараться поскорее успокоиться, согласившись с первой попавшейся из сторон. Кто видел, чтобы кедр прятался от ветра? Ветер раскачивает его и укрепляет. Умудрится тот, кто из дурного извлечет благо. Ты ищешь смысла в жизни; но единственный ее смысл в том, чтобы ты наконец сбылся, а совсем не в ничтожном покое, позволившем позабыть о противоречиях. Если что-то сопротивляется тебе и причиняет боль, не утешай, пусть растет — значит, ты пускаешь корни, ты выбираешься из кокона. Благословенны муки, рождающие тебя, нет подлинности, нет истины, которые явились бы как очевидность. А то расхожее решение, что тебе обычно предлагается, — удобная сделка, снотворное при бессоннице.”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Citadelle

“Спасенье в том, чтобы сделать первый шаг. Еще один шаг. С него-то все и
начинается заново...”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Среди извечных
напластований мертвой материи человеческое раздумье - чудо.”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Когда летишь к Магелланову проливу, немного южнее Рио-Гальегос видишь
внизу поток застывшей лавы. Эти остатки давно отбушевавших катаклизмов
двадцатиметровой толщей придавили равнину. Дальше пролетаешь над вторым
таким потоком, над третьим, а потом идут горушки, бугры высотой в двести
метров, и на каждом зияет кратер. Ничего похожего на гордый Везувий: прямо
на равнине разинуты жерла гаубиц.
Но сегодня здесь мир и тишина. Странным и неуместным кажется это
спокойствие вставшей дыбом земли, где когда-то тысячи вулканов, изрыгая
пламя, перекликались громовым рокотом подземного органа. А сейчас летишь над
безмолвной пустыней, повитой лентами черных ледников.
Дальше идут вулканы более древние, их уже одела золотая мурава. Порою в
кратере растет дерево, совсем как цветок в старом горшке. Окрашенная светом
догорающего дня, равнина больше похожа на великолепный парк с заботливо
подстриженным газоном и лишь слегка вздымается вокруг огромных разинутых
пастей. Улепетывает заяц, взлетает птица - жизнь завладела новой планетой,
небесным телом, которое наконец облеклось доброй плотью земли.
Незадолго до Пунта-Аренас последние кратеры сходят на нет. Горбы
вулканов почти незаметны под ровным покровом зелени, все изгибы спокойны и
плавны. Каждую щель затянула эта мягкая ткань. Почва ровная, склоны пологие,
и уже не помнишь об их происхождении. Зелень трав стирает с холмов мрачные
приметы.
И вот самый южный город на свете, он возник благодаря случайной горстке
грязи, что скопилась меж древней застывшей лавой и южными льдами. Здесь,
совсем рядом с этими черными потоками, особенно остро ощущаешь, какое это
чудо - человек. Редкостная удача! Бог весть как, бог весть почему этот
странник забрел в сады, которые словно только его и ждали, в сады, где жизнь
возможна лишь одну геологическую эпоху - краткий срок, мимолетный праздник
среди нескончаемых будней.”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Но вот наконец и кладовые моих лисиц. Поодаль друг от друга, по одному
на сто метров, чуть видны над песком крохотные сухие кустики, не выше
суповой миски; они сплошь унизаны маленькими золотистыми улитками. На
рассвете фенек отправляется за провизией. И тут я наталкиваюсь на одну из
великих загадок природы.
Мой лис задерживается не у всякого кустика. Иные он не удостаивает
вниманием, хотя они густо унизаны улитками. Иные опасливо обходит стороной.
К иным приступает деликатно - не объедает начисто. Снимет две-три ракушки -
и отправляется в другой ресторан.
Что это, игра? Может быть, он не хочет насытиться разом, хочет
растянуть удовольствие этой утренней прогулки? Нет, едва ли. Игра слишком
разумна, ее диктует необходимость. Если фенек станет наедаться досыта у
первого же кустика, за две-три трапезы на ветвях не останется ни одной
улитки. И так, переходя от одного кустика к другому, он уничтожил бы все
свое стадо. Но фенек осторожен и не мешает стаду плодиться. Ради одной
трапезы он обходит добрую сотню этих редких бурых кустиков, больше того - он
ни за что не снимет с одной и той же веточки двух улиток подряд. Он ведет
себя так, будто ясно понимает, в чем таится опасность. Ведь попробуй он
наедаться досыта, не заботясь о будущем, скоро и улиток не станет. А без
улиток не станет и фенеков.
Следы вновь привели меня к норе. Фенек сейчас дома, конечно, еще издали
заслышал мои тяжелые шаги и теперь в страхе ждет. И я говорю ему: "Лис,
дружок, мне крышка... но представь, мне и сейчас любопытно, как ты живешь и
что поделываешь..."
Стою в раздумье... да, видно, примириться можно с чем угодно. Не мешает
же человеку радоваться мысль о том, что лет через тридцать он умрет. А
тридцать лет или три дня... тут все дело в том, какой мерой мерить...”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Мир стал пустыней, и все мы жаждем найти а ней товаришей; ради того, чтобы вкусить хлеба среди товарищей, мы и приемлем войну. Но чтобы обрести это тепло, чтобы плечом к плечу устремиться к одной и той же цели, вовсе незачем воевать. Мы обмануты.Война и ненависть ничего не прибавляют к радости общего стремительного движения.”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Я уже думал - вот и
гибель, предел отчаяния, и тогда-то, оставив всякую надежду, обрел душевный
покой. Кажется, в такие часы и узнаешь самого себя, находишь в себе друга.
Ничто не сравнится с этим ощущением душевной полноты, которой мы, сами того
не сознавая, так жаждем.”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Да, я готов уснуть. На одну ли ночь, на века ли - когда уснешь, будет
уже все равно. И тогда - безграничный покой! Но там - там закричат,
заплачут, сгорая в отчаянии... думать об этом нестерпимо. Там погибают, не
могу я смотреть на это сложа руки! Каждая секунда нашего молчания убивает
тех, кого я люблю. Неудержимый гнев закипает во мне: отчего я скован и не
могу помчаться на помощь? Отчего этот огромный костер не разнесет наш крик
по всему свету? Держитесь!.. Мы идем!.. Идем!.. Мы спасем вас!”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Я сделал все, что мог. Мы оба сделали все, что могли: шестьдесят
километров почти без питья. А больше нам уже не пить. Разве мы виноваты, что
не сможем долго ждать? Мы бы и рады смирно сидеть на месте да потягивать из
фляги. Но в тот миг, когда я увидел дно оловянного стаканчика, некий маятник
начал отсчитывать время. В тот миг, когда я осушил последнюю каплю, я
покатился под откос. Что я могу, если время уносит меня, как река. Прево
плачет. Хлопаю его по плечу. Говорю в утешение:
- Подыхать так подыхать...
И он отвечает:
- Да разве я о себе...”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Есть такое человеческое качество, для него еще не придумано названия.
Быть может, серьезность? Нет, и это неверно. Ведь с ним уживается и улыбка,
и веселый нрав. Оно присуще плотнику: как равный становится он лицом к лицу
с куском дерева, ощупывает его, измеряет и, чуждый пустой самонадеянности,
приступает к работе во всеоружии своих сил и умения.

(...)

Точно боксер, который одержал победу, но и сам жестоко избит, ты заново
переживал свое поразительное приключение. Ты рассказывал понемногу,
урывками, и тебе становилось легче. А мне представлялось - вот ты идешь в
лютый сорокаградусный мороз, карабкаешься через перевалы на высоте четырех с
половиной тысяч метров, у тебя нет ни ледоруба, ни веревки, ни еды, ты
проползаешь по краю откосов, обдирая в кровь ступни, колени, ладони. С
каждым часом ты теряешь кровь, и силы, и рассудок и все-таки движешься
вперед, упорный, как муравей; возвращаешься, наткнувшись на неодолимую
преграду или взобравшись на крутизну, за которой разверзается пропасть;
падаешь и вновь поднимаешься, не даешь себе хотя бы краткой передышки - ведь
стоит прилечь на снежное ложе, и уже не встанешь.
Да, поскользнувшись, ты спешил подняться, чтобы не закоченеть. С каждым
мигом ты цепенел, стоило позволить себе после падения лишнюю минуту отдыха -
и уже не слушались омертвелые мышцы, и так трудно было подняться. Но ты не
поддавался соблазну.

- В снегу теряешь всякое чувство самосохранения, - говорил ты мне. -
Идешь два, три, четыре дня - и уже ничего больше не хочется, только спать. Я
хотел спать. Но я говорил себе - если жена верит, что я жив, она верит, что
я иду. И товарищи верят, что я иду. Все они верят в меня. Подлец я буду,
если остановлюсь!
И ты шел, и каждый день перочинным ножом расширял надрезы на башмаках,
в которых уже не умещались обмороженные распухшие ноги. Ты поразил меня
одним признанием:
- Понимаешь, уже со второго дня всего трудней было не думать. Уж очень
мне стало худо, и положение самое отчаянное. И задумываться об этом нельзя,
а то не хватит мужества идти. На беду, голова плохо слушалась, работала без
остановки, как турбина. Но мне все-таки удавалось управлять воображением. Я
подкидывал ему какой-нибудь фильм или книгу. И фильм или книга
разворачивались передо мной полным ходом, картина за картиной. А потом
какой-нибудь поворот опять возвращал мысль к действительности. Неминуемо. И
тогда я заставлял себя вспоминать что-нибудь другое...
Но однажды ты поскользнулся, упал ничком в снег - и не стал
подниматься. Это было как внезапный нокаут, когда боксер утратил волю к
борьбе и равнодушен к счету секунд, что звучит где-то далеко, в чужом мире -
раз, два, три... а там десятая - и конец.”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Быть человеком - это и значит
чувствовать, что ты за все в ответе. Сгорать от стыда за нищету, хоть она
как будто существует и не по твоей вине. Гордиться победой, которую одержали
товарищи. И знать, что, укладывая камень, помогаешь строить мир.
И таких людей ставят на одну доску с тореадорами или с игроками!
Расхваливают их презрение к смерти. А мне плевать на презрение к смерти.
Если корни его не в сознании ответственности, оно - лишь свойство нищих
духом либо чересчур пылких юнцов. Мне вспоминается один молодой самоубийца.
Уж не знаю, какая несчастная любовь толкнула его на это, но он старательно
всадил себе пулю в сердце. Не знаю, какому литературному образцу он
следовал, натягивая перед этим белые перчатки, но помню - в этом жалком
театральном жесте я почувствовал не благородство, а убожество. Итак, за
приятными чертами лица, в голове, где должен бы обитать человеческий разум,
ничего не было, ровно ничего. Только образ какой-то глупой девчонки, каких
на свете великое множество.
Эта бессмысленная судьба напомнила мне другую смерть, поистине
достойную человека. То был садовник, он говорил мне:
- Бывало, знаете, рыхлю заступом землю, а сам обливаюсь потом...
Ревматизм мучит, ноги ноют, кляну, бывало, эту каторгу на чем свет стоит. А
вот нынче копался бы и копался в земле. Отличное это дело! Так вольно
дышится! И потом, кто теперь станет подстригать мои деревья?
Он оставлял возделанную землю. Возделанную планету. Узы любви соединяли
его со всеми полями и садами, со всеми деревьями нашей земли. Вот кто был ее
великодушным, щедрым хозяином и властелином. Вот кто, подобно Гийоме,
обладал истинным мужеством, ибо он боролся со смертью во имя Созидания.”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Чего ради нам ненавидеть друг друга? Мы все заодно, уносимые одной и
той же планетой, мы - команда одного корабля. Хорошо, когда в споре между
различными цивилизациями рождается нечто новое, более совершенное, но
чудовищно, когда они пожирают друг друга.”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Победа дастанется тому, кто сгниет последним. И оба противника гниют заживо.”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“Когда приходит пора диким уткам лететь в дальние страны, на всем их
пути прокатывается по земле тревожная волна. Домашние утки, словно
притянутые летящим треугольником, неуклюже подскакивают и хлопают крыльями.
Клики тех, в вышине, пробуждают и в них что-то давнее, первобытное. И вот
мирные обитательницы фермы на краткий миг становятся перелетными птицами. И
в маленькой глупой голове, только и знающей что жалкую лужу, да червей, да
птичник, встают нежданные картины - ширь материков, очертанья морей, и манит
ветер вольных просторов. Утка и не подозревала, что в голове у нее может
уместиться столько чудес, - и вот она хлопает крыльями: что ей зерно, что ей
червяки, она хочет стать дикой уткой...”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Wind, Sand and Stars

“. لو وقف الملياران من البشر، الواحد بجنب الآخر، مثلما يحدث في تجمع شعبي، يستطيعون السكن في ساحة عمومية طولها عشرون ميلا وعرضها عشرون ميلا. فيمكن أن تتراكم البشرية بأكملها في جزيرة صغيرة في المحيط الهادي.
طبعا، إنّ الأشخاص الكبار لا يصدقون مثل هذا الكلام. يتصورون أنهم يحتلون مساحة أكبر. يرون أنفسهم مهمين مثل نبات الباأوباب”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Маленький принц; Военный летчик

“Успех рождается множеством безуспешных усилий.”
― Антуан де Сент-Экзюпери

“Если гниёт царство, все помогает ему гнить. Пусть большинство просто-напросто попустительствует — что же, считать их непричастными? Я сочту убийцей и равнодушного, который, видя, как ребёнок тонет в луже, не пытается его спасти.”
― Антуан де Сент-Экзюпери

“Один лишь Дух, коснувшись глины, творит из нее, Человека.”
― Антуан де Сент-Экзюпери

“Человек замечает в мире лишь то что уже несет в себе”
― АНТУАН ДЕ СЕНТ-ЭКЗЮПЕРИ

“Сажусь напротив спящей семьи. Между отцом и матерью кое-как примостился
малыш. Но вот он поворачивается во сне, и при свете ночника я вижу его лицо.
Какое лицо! От этих двоих родился на свет чудесный золотой плод. Эти
бесформенные тяжелые кули породили чудо изящества и обаяния. Я смотрел на
гладкий лоб, на пухлые нежные губы и думал: вот лицо музыканта, вот
маленький Моцарт, он весь - обещание! Он совсем как маленький принц из
сказки, ему бы расти, согретому неусыпной разумной заботой, и он бы оправдал
самые смелые надежды! Когда в саду, после долгих поисков, выведут наконец
новую розу, все садовники приходят в волнение. Розу отделяют от других, о
ней неусыпно заботятся, холят ее и лелеют. Но люди растут без садовника.
Маленький Моцарт, как и все, попадет под тот же чудовищный пресс. И станет
наслаждаться гнусной музыкой низкопробных кабаков. Моцарт обречен.”
― Антуан де Сент-Экзюпери

“– Знаешь... когда очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце...”
― Антуан де Сент-Экзюпери, Маленький принц

“Земля помогает нам понять самих себя, как не помогут никакие книги. Ибо
земля нам сопротивляется. Человек познает себя в борьбе с препятствиями.”
― Antuan de Sent-Ekzyuperi