Шел Силверстин: Черт и Билли Лохэм 6

Женитьба Билли Лохэма

И вот горны ада весть понесли, как визгливый трубный глас.
И вот горны ада весть понесли, чтобы все услышали враз.
И вот горны ада весть понесли до самых небесных ворот
Ангелам, демонам и полукровкам: жену себе сам черт берет.
Попарно идут из Жемчужных Врат с руками друг дружке оплечь:
Когда женится черт, никто не посмеет приглашением пренебречь.
Сам Иисус спускается в первых рядах сквозь ночь мрачную и немую,
Дева Мария ошуюю с ним, Иосиф идет одесную.
За ними Адам, следом Ева, затем святые все маршируют,
Все добрые, кроткие, праведные шагают сквозь землю сырую
Вниз, в бездны ада нисходят они, в этот кровавый пожар,
Звездами падают в самую глубь — и каждый несет черту дар:
Храбрецы, гордецы, умники и глупцы, и те, кому больше невмочь.
А последним идет Билли Лохэм, проклиная чертову ночь.
Все палаты ада увешаны лентами, пиршество ждет гостей,
А черт с невестой сидят на троне из черепов и костей.
Сам хозяин и барин доволен весьма и гостям ласково улыбается,
И один за другим они входят туда, и один за другим черту кланяются.
«Спасибо те, Господи», — шепчет черт, раздуваясь от такой чести.
А те все идут и подарки кладут к ногам его невесте.
Лукреция Борджа сварила пунш из стрихнина, вина и живицы,
А Иуда несет поминальную чашу на скатерти из плащаницы.
На столе — жареха из человечины под соусом бери-бери
С приправой из гноя блудливых грешников по рецепту Тифозной Мэри.
Клокочет варево в глотках, слетает добродетель с господ и дам.
Черт гордо сияет и провозглашает: «Пусть же начнется бедлам!»
И вот уже стены между адом и раем оползают, как кислое тесто,
А черт смеется и машет хвостом, дирижируя адским оркестром.
Нерон жарит на скрипке там, Гавриил из трубы исторгает стон,
Бухенвальдская Тварь лупит в свой барабан, Артур Рэнк колотит в свой гонг.
У Мари Лаво — из костей ксилофон, Йорик в свой череп бьет невпопад,
На гитаре у Хэнка трех струн уже нет, и вот это, скажу я вам, — ад.
А Дженис и Элвис, и Джими, и Кэсс воют блюзы квартетом вьюги,
Меж тем как Гитлер и Жанна д’Арк отплясывают буги-вуги.
Потом Кэрри Нэйшн пустилась в стриптиз, и тут все уж сделали паузу,
Только леди Макбет продолжала минет Леонардо и Санта-Клаусу.
А маркиз де Сад делает променад, его кнут хлещет справа налево,
Мэрилин учит всех танцу живота, сиськами затрясла даже Ева.
А Сара Бернар и Джесси Джеймз достают неприличные фото
И в фойе Ричард Третий своим горбом меряется с Квазимодо.
На перилах в чем мать родила Эдгар По, невзирая на жуткий мандраж,
Позирует Микеланджело — тот рисует дружеский шарж.
Гитана Роза Ли у Фрэнка Скотта Ки на закорках звенит монистом,
Иван Грозный меж тем дерзко лезет в трусы не кому-то, а Деве Пречистой.
Генрих Восьмой во всю мочь голосит: «Больше выпивки, больше жен!»
Лиззи Борден и Джек Потрошитель в саду уж тянут ножи из ножон.
Ленни Брюс, на люстре качаясь, всему светит обществу голым задом,
А Иисус с Иудой пьют на брудершафт: обижаться, мол, больше не надо.
Катерина Великая дает свой номер коню Пола Ревира,
А Дон Жуан Хелен Келлер на ушко шепчет сальности жарко и сыро.
В углу Роберт Ли с генералом Грантом играют в трик-трак, а рядом
Фройд и Распутин блядей обсуждают с Аттилою и Сократом.
Джон Уилкс Бут набухался, а Дж. Эдгар Хувер — в таком платье, что вздрогнешь аж.
На балконе Амелия Эрхарт и Линдберг делят заначенный баш.
Мэри Бейкер Эдди до зеленых соплей и грязных шуточек нализалась,
Где-то Жирик Арбакл орет: «Ни у кого лишней коки не завалялось?»
Элис Токлас и Гертруда Стайн за дверью прыскают в один голосок,
А Дщери Лота вопят: «Эй, папаша, слабо тебе с нами еще разок?»
Флоренс Найтингейл угощает пивом Человека в Железной Маске,
А Платон орешки в очко Марко Поло сует, маскируя замазкой.
Билли Санди и Магдалина в любви признаются, таимой в секрете,
Абель и Каин ведут хоровод с Дженет Макдоналд и Нелсоном Эдди.
Потом доктор Фауст под кокаином бьет морду Эрролу Флинну
Из-за тринадцатилетней сикушки… Но это история длинная.
Нерон веселится, зажженные спички суя Мате Хари в прическу,
И Пацана Билли наверх Оскар Уайлд зовет оценить ночевку.
А черт меж тем пьет кипящую кровь и поглядывает по сторонам —
То в глаза Билли Лохэму глянет, а то и в глаза прекрасных дам.
Но вот скрежет музыки стих, на местах все гуляки, примерзши, остались,
А Билли к трону шагнул: «Можно мне станцевать с невестою танец?»
«Никак Билли Лохэм? — черт усмехнулся. — Тот, кто чистюлей вдруг стал?
Да нет, он не станет к руке подходить той, кого блядью назвал.
Но кем бы ни был сей жалкий мудак, таков мой сегодня каприз —
Никому не отказывать. Так что танцуй, дорогуша, спускайся вниз».
Улыбается черт и машет рукой, и оркестр тихонько охает,
А дамочка нервно нисходит с трона в объятия Билли Лохэма.
И вот гости хихикают, фыркают, ждут, на танцоров украдкой кивая,
А те круг за кругом в танце идут в аккурат между адом и раем.
«Ох, моя куколка, — шепчет Билли, — я обидел тебя, как дебил.
Чтоб ты знала, до чего мне паршиво, даже песенку я сочинил.
Не стоило мне называть тебя блядью, плевать на твою кровать
И в аду бросать только за то, что черту вздумала ты отсосать.
Все исправлю я — правда, не знаю, как, потому что из ада нет выдачи.
Пусть яиц я лишусь, но душою клянусь — я тебя отсюдова вытащу».
И распутно осклабилась дамочка, наматывая за кругом круг,
И шепнула Билли в самое ухо: «Тут есть один маленький трюк…»

Вот музыка стихла, зал опустел, все гости ушли домой.
В золотых гирляндах на ржавом троне черт сидит с молодою женой.
«Ну и день, — он зевает, супругу свою гладит по руке, ухмыляется. —
Теперь, мне сдается, пора закрепить наши узы как полагается».
Вилы он отставляет и алый плащ начинает скабрезно снимать,
И высвобождает раздвоенный хвост, чтоб жену свою в жены взять.
А та подвенечное платье свое снимает — в одежде негоже, —
И они рука об руку вместе идут на чертово пламенно ложе.
Ее груди тверды, ее ноги стройны, а лоно — козырная масть.
И впервые у черта с начала времен во чреслах шевелится страсть.
«О любовь моей нежити», — шепчет черт, рассыпаясь мелким горохом.
«Тебя тем же концом», — смеется она — голосом Билли Лохэма.
Так взвыл черт, что геенна заиндевела. Ему отвечает суженый:
«Подумаешь, диво. Пока танцевали, мы с ней обменялись душами,
И она в раю мои песни поет, и с Богом они — как братья.
Она в руце Господа навсегда, я же — в твоих объятьях».
«Ах ты шпана! — орет сатана. — Моей чистой мечты не трожь!
Ты родишь мне дитя весом семьдесят тонн — и посмотрим, как запоешь!»
«Не спеши, — говорит ему Билли, — жена я тебе названьем, не делом.
Подойдешь с двуглавым хуем ко мне — и расстанется с ним твое тело».
«Не так громко, — черт ему шепчет, — в аду позора не оберешься.
Здесь тебя засмеют, заклюют и забьют, если ты хоть чуть-чуть обосрешься.
Желанное тело с душою кидалы — как ты мог поступить так со мной?
Но о муках ты знаешь больше меня. Тебе и быть мне женой».
Отвечает Билли: «Не обижайся. Все могло быть гораздо хуже:
Мое тело с ее душою внутри — я б тебе просто жутким был мужем.
А у нас с тобой много общего есть: мы не терпим тупую работу,
Оба любим курить, карту картою бить и дурацкие анекдоты.
И раз мы никогда не умрем, у нас идеальная будет семья,
Так что медовый наш месяц открыт. Ты сдаешь или я?»

И вот брачная ночь сотню лет как прошла, сгнили тряпки, повылезла шерсть —
А они все в огне негасимом сидят и сдают то по пять, то по шесть.
Иногда они режутся в покер, иногда играют в безик,
Иногда сатана загребает весь банк, иногда у жены блицкриг.
А порой сидят и вспоминают брачный пир свой и буйных гостей.
От зари до зари чес идет, и они
Никогда не ложатся в постель.