some extracurricular results
Zorba the Greek by Nikos Kazantzakis
My rating: 4 of 5 stars
Ну вот наконец-то пора браться за настоящую литературу. И сразу – удивительные открытия: Алексис Зорба, оказывается, не просто “грек”, а македонец, и на сантури учился играть в Салонике у Реджепа-эфенди. Мелочь, а приятно.
Еще одна особенность, которой я как-то не осознавал раньше: это, по сути, буддистский роман, потому что Будда в нем присутствует с первых страниц в виде учения, на которое постоянно ссылается главгерой. Отправляясь управлять рудником на Крит, он читает Данте и пишет некий труд о Будде (в реале это пьеса самого Казандзакиса). Ну и далее наш герой стремится к некоему изводу просветления, а Зорба у него на пути – некто вроде тхеравадинского бодхисаттвы-трикстера, лукавого дзэнского учителя, существующего только в моменте, но зато со внезапной палкой недвойственности. О том, что Ошо считал Зорбу Буддой, я тоже, честно говоря, не знал. Но отношения героя-рассказчика с буддизмом так и остаются не только непроясненными, но и неразрешенными. [Здесь было несколько ценных соображений о буддизме, но они почему-то не сохранились при перелете, а теперь я их забыл. Ну и хуй с ними.]
Историческим закадровым фоном также растянуты усилия по спасению греков от большевиков и турков на юге россии.
Буроугольный рудник, правда, находился в совершенно другом месте, где мы не были, поэтому искать его на Крите, где мы были, в общем бесполезно: https://manidevelopments.com/stoupa-z…. Хотя на самом Крите этот рудник скорее всего гипотетически располагался в Плакиасе на ЮБК, судя по топографии и описаниям. Но нечеткий в романе не только хронотоп, но и экономика: непонятен, например, принцип, по которому наш герой управляет добычей лигнита и чьи деньги так привольно тратит. Механика канатной дороги для перевозки леса тоже неясна – почему, например, стволы, раскаляясь, обугливаются и от них летят искры. Т.е. это, конечно, зрелищно, но совершенно бессмысленно.
Этическая неопределенность тоже присутствует – прекраснодушный герой ведет себя как мудак по отношению, например, к Бубулине, да и к самому Зорбе. Роман, как видим, вообще зиждется на зыбкой сансарической неопределенности: куда ни кинь взгляд, все понятно не до конца. [Здесь было еще несколько ценных соображений об этике, но они там же, где и соображения о буддизме. Хуй и с ними тоже.]
Хотя, сказать правду, эта шаблонная двойственность – противопоставление якобы естественной цельности и простоты народа искусственной книжности интелей – изрядно заебала. Лично я нихуя хорошего в этой т.н. простоте и (псевдо)народности не вижу. В мудовых интеллигентских рыданиях, правда, тоже. А третьего никто из писателей как-то не озаботился придумать.
Перевод (не самый новый), я подозреваю, довольно сплющен (как и перевод “Капитана Михалиса” на русский, поэтому не думаю, что с остальными романами Казандзакиса на русском все хорошо) в сторону ущербно понимаемой “нормативности”. Все дед-щукарство устной народной речи убито напрочь, поэтому все персонажи выражаются просто вербозно, монотонно и очень занудно.
Buddha by Nikos Kazantzakis
My rating: 2 of 5 stars
Учитывая, что пьеса существовала в четырех версиях, отражавших различные перипетии греческой истории с разгрома Венизелоса начиная, к Малоазийскому фиаско и отходу от совецкого коммунизма вплоть до успешной анти-муссолиниевой албанской кампании гитлеровской оккупации, и поначалу называлась “Янцзы”, а также что буддизмом автор “увлекся” не где-нибудь, а в Вене, удивительно, что такое укорененное в сансаре произведение в итоге вообще так называется. Но первая версия, написанная свободным стихом, была уничтожена, вторую – прозой – он порвал, а третья не состоялась вообще, хотя дожна была вроде как стать киносценарием. Кино Казандзакис вообще считал самой буддийской формой искусства, поскольку оно “способно создавать людей, идеи и страсти из света и тени и уничтожать их”. Будда для него должен был стать просто глазом, а сама пьеса – промежутком между двумя снами. Но этот заход в сюрреализм не состоялся, что очень жаль.
Потому что, несмотря на расхваленность критики, пьеса вполне провальна, и, кажется, на сцене ни разу не ставилась. Ну, для начала, потому что это скучно. “Свободный стих” нынешней версии может считаться таковым, только если мы поэму Гинзберга “Вой” считаем стихами – не исключаю, впрочем, что вся поэзия потерялась в англопереводе, потому что сейчас тут все звучит пешеходной декларацией, а красоты нет ничуть. Кроме того, реплики у него неаттрибутированы.
По смыслу же говоримого олицетворять Будду только лишь рекой Янцзы (почему ею-то? где Китай и где Будда вообще-то) видится мне довольно верхоглядским решением. Вроде поисков иголки не там, где потеряли, а там, где светлее. Автор что знал, то и описал – а знал он только толстого и веселого монаха Будая, он же “счастливый Хотэн”, но Будда он разве что некоторым (немалым, надо сказать) натяженьем воображения на доли мозга, как в чань-буддизме. Что, понятно, резко снижает интерес к этому произведению неясной родовой принадлежности. Теперь и весь “буддизм” “Зорбы” воспринимается гм несколько иначе. Это все не всерьез.
Жители Китая у автора, к тому же, носят кимоно, что как-то резко подрывает доверие к познаниям автора о Дальнем Востоке вообще. Мироздание свидетель, я очень хотел, чтоб эта книжка мне понравилась.
что ж, просили откликов на кино – теперь будут и отклики
Как и многие, смотрел я его в детстве, когда он только пошел в кино, но было мне тогда 10 лет, поэтому помню только свой облом от первого танца прачек и того, что поют на непонятном языке. Теперь стало понятно, на что там смотреть. Сама по себе это довольно примитивная оперетта с парой хороших мелодий, но все искупают:
– общий дух Средиземноморья;
– подчеркнуто негламурные углы Тбилиси, на фоне котооых происходит все сценическое действие: в 1973 году они изображали начало 20 века, а в прошлом году, перез полвека после съемок, остались во многом неизменными, и некоторые углы я даже узнавал (например, каменную лестницу, с которой в начале спускается Вардо, раздавая стирку);
– обилие старых вещей в каждом кадре – просто видно, с какой любовью подбирали реквизит;
– лукавые физиономии Софико Чиаурели и Вахтанга Кикабидзе – они оба очень, очень, конечно, смотрибельны;
– дуэт чарующей и стройной Алисы Фрейндлих (о наличии кого в этом фильме я напрочь, конечно, забыл) и Кахи Кавсадзе, играющего условного итальянца, эдакого учителя танцев Раздватриса, вот только больше всего он похож тут на обезумевшего Джона Клиза, старающегося вести себя пристойно;
– общий ансамбль водевильных клоунов с их отточеной хореографией (далеко не только в танцах, но и в мимике и жестах);
– ну и, в общем, Ия Нинидзе, которая кривляется очаровательно и потешно, но все-таки переигрывает, хотя для ребенка очень даже хороша.
Такого свободного кино больше, конечно, не снимают – такой длины, с нешаблонными поворотами сюжета и смешением жанров: и плакатаная лобовая сатира, и пародия, и оперетта, и все на свете. Вот за это мы старое кино и любим, даже театральщину в нем. И Питер О Тул, конечно, совершенно чудесен, к тому же снимался бесплатно и считал его (черной) “комедией с трагической разрядкой”.
Кино декоративное, но совершенно бессмысленное, как лица актеров Ланового и Вертинской (которой 16 лет, конечно, не дашь). Естественен тут только, пожалуй, Мартинсон (угольщик Филипп), а все остальное никакой критики не выдерживает. Кроме того, по сюжету фильма возникает сильное подозрение, что Ассоль – не дочь Лангрена. Ну а 2000 квадратных метров шелка на паруса – это одно из самых гениальных решений в истории мореплавания, конечно.
Грина я не люблю, это, на мой взгляд, писатель очень плохой и небрежный, читателя (как и эта киногруппа – зрителя) считает идиотом – но надо отдать ему должное: назвать романтичную глупую девушку Asshole – это был, конечно, далеко заводящий жест мизогинии и вообще человеконенавистничества. Почему его сказочку о человеческой глупости до сих пор воспринимают так, будто глупость – это что-то хорошее, для меня загадка.
Лучшее шоу на Земле. Телеверсий, правда, существует несколько даже без последней ревамповой, которую мы покупать не стали. Эта – Сиднейская, 2001 года. Трогательного номера с поцелуем в ней нет, но он был в предыдущей, которая у нас осталась в доме. Но Франческа Ганьон тут настоящая.
Прекрасное ирландское житейское кино, в общем спокойное, но полное скрытого драматизма, как почти вся ирландская жизнь, со звездным составом настоящих ирландских женщин – Мэгги Смит, Кейти Бейтс и Лоры Линни (также в фильме снималась правнучка Шона О Кейси). Чуваки пытались снять его 18 лет (и местами это гм заметно – главный актерский ансамбль успел несколько состариться)
здесь Шаши о нем чуть подробнее
