another sneak peek
обычно я не показываю прозаические куски из “романа в работе”, но тут такой случай… (это, понятно, пока черновик). в поддержку мировоззрения тех, кто убежден, что мы вдруг оказались внутри романа Пинчона
— Мы смотрим на мир, на правительства, по всему диапазону, у каких-то больше свободы, у каких-то меньше. И наблюдаем, что чем репрессивнее Государство, тем больше жизнь под ним напоминает Смерть. Если умереть — это высвобождение в состояние полной несвободы, то Государство тогда склоняется, в пределе, к Смерти. Единственный способ справиться с незадачей Государства — это контр-Смертью, также известной под именем Химия, — сказал Флако.
Он пережил анархистскую борьбу в нескольких местах по обе стороны Атлантики в 90-х. Спровоцированная бомбометанием в «Театро Лисео» на представлении оперы Россини «Вильгельм Телль», полиция устроила облаву не только на анархистов, но и на всех, кто так или иначе противостоял режиму — или даже подумывал о том, чтобы противостоять. Арестовали тысячи — и всех отправили «в гору», в крепость Монтжуик, что по-бандитски присела на корточки над городом, как будто только что на него напала, а когда казематы там наполнились, узников держали скованными в военных кораблях, преобразованных в плавучие тюрьмы, — они стояли на якоре в гавани.
— Блядская испанская полиция, — сказал Флако. — В Каталунье они — оккупационная армия. Все те узники 93-го, кто не были анархистами, пока не побывали в Монтжуике, быстро добрались до самой сердцевины дела. Это было как вновь обрести старую религию — ту, о какой прочно забыли. Государство — это зло, его божественное право унаследовано от Преисподней, Преисподняя — это куда все мы попали. Из Монтжуика некоторые вышли сломленными, умирающими, без действующих гениталий, их запугали до полного молчания. Хлысты и раскаленные добела утюги для такого уж точно действенны. Но все мы, даже те, кто голосовали и платили налоги, как добропорядочная буржуазия, стали ненавидеть Государство. В это непристойное понятие я включаю, конечно, Церковь, латифундии, банки и корпорации.
эти бляди украли у нас еще и сарказм. не удивлюсь, если вот это, казавшееся когда-то смешным, теперь возникнет у кого-то на хоругвях, хотя это, извините за очевидность, довольно тошнотворная сатира
остался только плакат, тут не до оттенков и тонкостей (да, мы помним всю историю этой песни – с 1987 года начиная, она не теряет злободневности)
