a form of reading
Самшитовый лес by Mikhail Ancharov
My rating: 5 of 5 stars
У Анчарова — особенно в начале и в повестях — практически безупречная, музыкальная и лиричная проза. На весь этот том под тысячу страниц я наткнулся всего на несколько «кивков головой», «самых лучших» и сгущений «былья», но на это, в общем, можно закрыть глаза, все остальное звонко вплоть до афористичности. Москва у него — как возвращение домой, которого у меня никогда не было. В моем реальном доме эта Москва была только на советских фотооткрытках.
И вообще книги его — как возвращение в детство, когда весь мир был незамысловат и очень романтичен, делился почти исключительно на физиков и лириков, своих и гадов, а оттенки серого не очень различались. И вот упорные поиски Анчаровым и его персонажами таланта, творчества, вдохновения и «фердипюкса» в этом биполярном мире в «век НТР» — они сродни к стремлению к дхарме и недвойственности: даже понятийные аппарата у него и буддистских созерцателей порой сходны. Только Анчаров, конечно был и остался материалистом и коммунистом-идеалистом.
А с Пинчоном у него обнаруживается приятное родство в том, что и у него все люди делом заняты. Не всегда и не очень понятно, каким, правда, но — увлеченно и убедительно, и отнюдь не как в советском производственном романе, а осмысленно. Иллюзия, в общем, работает. Ну и в «Самшитовом лесе», что отдельно приятно, — еще и краткая романтическая энциклопедия паранаучных и спекулятивных модных идей и теорий 60-70-х годов, пока их окончательно не прихлопнуло свинцовой пятой материализма и скуки. Потому это еще и такой своеобразный памятник этой самой эпохе НТР.
«Поводырь крокодила» в этом омнибусе — самый, пожалуй, экспериментальный текст, с модернистски-расхристанным нелинейным повествованием, и оттого выглядит самым слабым. Ну и единственная странная нота всех текстов Анчарова порождена фактом его биографии: в самом конце войны и после нее он служил в Манчжурии. А известно, чем советская армия там в 1946 году занималась — отнюдь не японцев гоняла она там уже. И поэтому манчжурские страницы «Этого синего апреля» лучше читать через двойную, отчасти шизофреническую призму: так-то оно так, да не совсем, тут, братец, ты обеляешь и лакируешь… но вообще этот зазор между «кровь проливали» и «в тылу отсиживались», видимо, оставался для Анчарова вполне мучительным, если учитывать, сколько и как об этом разговаривают те его герои, кто воевали, а отчетливее всего — персонаж Вячеслава Невинного из «Москвы. Чистых прудов».
Впрочем, все это досужие домыслы. Анчарова я читаю, чтобы освежить в себе родной язык.
ну и немного телевизионного ада былых эпох
