some laughing matters

“Фантом” продолжает напоминать про “Шенну”

и еще фрагмент из Бена Элтона

а телеграфист “Стоунер” его прочел и почему-то воспринял все с точностью до наоборот: ему не смешно (хотя это смешно), зато “детективная интрига”, которая написана там на отъебись, вызвала у него восторг.

ну и о смешном

Тут ой как неловко вышло-то. Оказалось, что существо неопределенного пола – некий телеграфист по кличке “книжканенависть”, – у которого от моей версии Бриттона “кровь из глаз”, – это вовсе даже нежный мальчик с двойной фамилией, и он обижается, если его зовут “оно” (а как по такому погонялу догадаться, какого оно полу?). Случайно выяснилось, потому что некий двойно-фамильный мальчик пришел ко мне в фейсбук оставлять загадочные депеши. Я не поленился глянуть, а там обнаружилось воспроизведение тех же текстов и заодно гнездышко крупных знатоков конкретно моих переводов и любителей изящной словесности вообще с лицензией на единственно правильный русский язык. Причем все как один хотят выколоть себе глаза, что ж такое-то… Но это-то ладно, я привык к тому, что подобные сущности лучше знают, как мне переводить, а поскольку я этого не делаю так, как им нравится, я вон из профессии и руки мне пообрубать. Ну и другое разное говорят, но ничего принципиально нового, главное – это что у них кровь из глаз. Основная же причина оптического кровотечения, как я понял, в том, что двойно-фамильный сам хотел Бриттона переводить. Не срослось, вот он и догоняет ушедший поезд. Еще ему очень хочется Срачъ с большой буквы, поэтому он там у себя паясничает и, возомнив себя прямо-таки вершителем чужих судеб, грозится рассказать граду и миру всю правду обо мне, как я понял, посредством сети интернет, но почему-то в апреле. Судя по некоторым замечаниям, из которых становится ясно, что токсичному телеграфисту (как и им всем) известно про меня что-то такое, чего я и сам не знаю, а также по тому, что мне приписывают любовь к “переводческой школе Набокова” (што??), предвижу много занимательного биоматериала с большой развлекательной ценностью. Примерно сопоставимой с разговорами городских сумасшедших на улицах.

продолжение смешного – у некоторых других же чешется другое, и они не устают разговаривать сами с собой иными способами: берут интервью у воображаемого Томаса Пинчона

ладно, о родном доме немного:

Алексеевской (Почтовой) сопке кабзда пришла, когда на ней коттеджи поставили, а не теперь. а когда-то вот это, справа, была дорожка, по которой я ходил в садик и обратно

ну и тут куски прекрасных видов города, когда в нем еще все было для людей

восплачем же ж