some summer Somme
Собрание сочинений в 4-х томах, т.2. Защита Лужина. Подвиг. Соглядатай by Vladimir Nabokov
My rating: 5 of 5 stars
ЗЛ – до чего все-таки клаустрофобный роман: в нем душно почище, чем в «Лолите», хотя казалось, что там душнее не бывает. Не про, понятно, никакие он не шахматы, как все отчего-то говорят — и даже не про русских, и то и другое там просто макгаффины. Он про то, как человек постепенно сходит с ума на моноидее, будь то какое-то увлечение, человек или любовь к родине. А это — очень неуютное пространство и неприятное путешествие.
Помимо того, что сам Лужин, как об этом прямым текстом говорит нам автор — случайное сочетание букв и слогов, на его месте мог оказаться любой. При том, что Лужин — конструкт совершенно неправдоподобный: он вообще не сливается в человеческую фигуру, сколько-нибудь напоминающую реальную. Или даже в вымышленного персонажа. Стоит ли говорить, что такие люди бывают и в жизни, и в этой конструкции — большая правда Набокова. Но в романе на его месте — зияние, никакого Александра Ивановича с самого начала.
Но один «запах тюремных библиотек, который исходил от советской словесности», — одно это очень дорого стоит. От нынешней пост-советской словесности он исходит в массе ее до сих пор, никак не выветривается, хотя почти сто лет прошло. Редчайшие исключения правило только подтверждают.
Ну и за такое, как в С, многое простить можно, это действительно повесть исключительная: «Человеку, чтобы счастливо существовать, нужно хоть час в день, хоть десять минут существовать машинально». Выражено очень неуклюже, коряво и вихляво, как многое у Набокова (чем и раздражает до сих пор, ничего не могу с этим поделать: практически отсутствием чеканных формулировок), но подмечено исключительно верно.
И следует добавить, что раздражает еще – вот это барское добродушное коверканье чужих языков, все эти тошнотворные “пузеля” и “пенделя”. Выглядит очень глупо, на самом деле, когда вроде бы умный человек вдруг рядится в зипуны и армяки.
Режиссер сказал: одевайся теплее, тут холодно by Алеся Казанцева
My rating: 5 of 5 stars
Мало какую книгу я хотел, как эту. Еще со времен популярности ЖЖ в середине 00-х. Даже бросил читать Алесю Петровну ради этого — решил, что вот, мол выйдет книга, тогда и прочту, потому что ну, не тот формат. Так и оказалось. Это в той же традиции русской словесности, которая как бы сиюминутна и дневничок, но на самом деле, лучше читать в книге. Тут тебе и Довлатов, и Горчев, и Лора, и даже Слава Сэ. И самое главное — что это про нас и смешно (а Алеся Петровна, как и многие в этом списке, к тому же, еще и из наших — из понаехавших, Алтай — считай, родные места, не Европа, одним словом).
К сожалению, опечаток (незапланированных) в книжке чуть больше, чем хотелось бы, так что чем там занимались два корректора — непонятно.
По обе стороны океана. Записки зеваки. Саперлипопет by Viktor Nekrasov
My rating: 4 of 5 stars
Заметки Некрасова о заграничной жизни — вполне вменяемы, за что (вменяемость), надо думать, он и огреб в очередной раз. Но вообще, конечно, написано все тоном очень доброжелательного идиотизма — видимо, он и считался тем уникальным голосом автора, за который его хвалили современники. С другой стороны, только так и можно было писать при совке, чтобы сходить за человека, а не свинцового функционера вообще безо всякого мозга в голове. Об Италии у него смешно про кино и, в частности, о Пазолини (совки еще не успели узнать, что тот — боевой пидарас и нежеланен для строя хотя бы уже поэтому) и очень пафосно о мерзости институционального православия.
Про Америку — тот же умильный тон, каким разговаривают с недоразвитыми детишками, невзирая на прямо-таки революционную критику советского телевидения с его концертами самодеятельности. Но вообще, конечно, во всем, что не касается ванильной критики СССР, Некрасов строит свои рассуждения об Америке на одних вульгарных обобщениях, а потому с точки зрения американистики выходит, в общем, шлак. Одни глупости про «полукультуру» чего стоят, которая-де в Англии называется «mass media», а в Америке «mass culture». В продолжение потешных рассуждений об искусстве в этой части автор рассусоливает о Дали (об архитектуре он пишет с гораздо бо́льшим знанием дела, надо отдать ему должное). Вообще в своих записках об Америке он пользуется, похоже, любым предлогом, чтобы только об Америке не писать — о чем угодно, только не по заявленной теме: об архитектуре, о европейской культуре, даже о том, чего явно не видел сам. Это странная фигура умолчания, если учесть, что дорабатывал он текст уже в глубокой эмиграции, когда до степаниды власьевны дела ему уже, вроде бы, не было. Что это? Въевшийся страх советского человека?
Прочая же проза — «Записки зеваки» и «Саперлипопет» — хороша настолько, насколько может быть хорош извод этакой советской антисоветчины. Беда в том, что автор, даже эмигрировав (а эмиграция для него — все еще «ужжасная трагедия», это видно, но с этим мы ни чего поделать не можем — сейчас все это смотрится совершенно иначе), продолжает все это любить. Не до конца определился, что ли. Ему б ненавидеть за все, что с ним сделали (не очень много, на самом деле, его судьба была удачнее, чем у многих), а он любит все, даже эту свинцовую мерзость. Такой вот гуманизм как недостаток стиля. Самая же кульминация этого — мастурбационное описание запоя с вымышленным Сталиным. Вот скажите, нормальному человеку придет в голову дрочить (даже алкогольно) на отвратительную властную фигуру?
И немаловажная часть сборника — монтаж воспоминаний и писем Копелева и Орловой, которые интересны, в первую очередь фоном, а не тем что кто о ком сказал, это как раз мелко и скучно (ну какая разница, что Некрасов не любил стихи Горбаневской, в самом деле, а искал что бы сказать о ней хорошего, и нашел: у нее зажигалка на шнурке была). И странно осознавать, что сейчас дружишь и общаешься с внуками этих персонажей (вроде Елены Ржевской или той же самой Натальи Горбаневской). В этом как раз и есть урок таких изданий. Все пройдет, чуваки.
Трогательная лингвистика:
«Вашингтон — по-английски Уошингтон». Ну да, а Пляс де Вож, названа в честь «предгорий Вогез». Но, по крайней мере, черту между языками наш автор проводит, и на том спасибо. Грейс Келли у него почему-то называется «принцесса Грасс», хотя она княгиня. (Редактор тоже постарался: сноска «etc. (фр.) — и т. д.». И ведь не поспоришь — как не поспоришь с тем, что Брайтон-Бич — «улица в Нью-Йорке».)
Занимательная география:
«мост через Золотой Рог в Сан-Франциске»
Занимательная литература:
Фрэнсиса Скотта Фицджералда он называет только «Фитцджеральд Скотт» и никак иначе. Почему??? А Льюис Кэрролл у него «писал между делом, чтоб позабавить свою племянницу». Кого он имел в виду, решительно непонятно.
Ну а самый занимательный пассаж заслуживает приведения целиком: «Пошел к “Шекспиру” — книжная лавка любителей старья, английских книг, встреч и чего-то еще. С хозяином-стариком вроде знаком по прошлым приездам. Говорит малость по-русски…» Ну, во-первых, тщательно подобранными словами в описании обосрать можно все что угодно, и наш автор в этом преуспевает (и этого мы ему не простим). А во-вторых, если это не алкогольная фантазия автора (как Сталин), то здесь — первое из встретившихся мне упоминаний того, что великий Джордж Уитмен знал русский язык. Об этом, кажется, не известно никому на свете.
Новое в кулинарии: «кофе-экспресс»; «дроги» (это наркотики, если вы не поняли, а не транспортное средство).
Неко Млеко Молоко by Павлик Лемтыбож
My rating: 5 of 5 stars
Новый шедевр от Павлика и Даниила, книга для втыкания, разглядывания, чтения про себя и вслух, а такоже обильного цитирования. Традиция, которую Павлик продолжает, настолько богата и разнообразна, что об ней как-то неприлично. Но все остальное просто великолепно.
ну и поглядели еще “Великий голод” – этой документалки не знает ни одна система с картинками, поэтому показывать особо нечего. только тут вот эти две серии упоминаются, да еще тут
вести портового рока в честь вчерашнего др лгз:
