Олег Дивов's Blog, page 90
May 23, 2012
Тьфу-тьфу-тьфу и постучать по дереву
Кажется, опять повезло с "первым корректором". Выловила добрая женщина несколько повторов и стилистических ляпов, за которые было бы потом стыдно до посинения.
Возникают они у меня, как правило, из-за многократного переписывания фразы в попытке уйти от других повторов и стилистических косяков :)
Правда, это именно первая корректура, "внешняя", будет еще вторая, которая, по моему опыту, очень любит - из самых лучших побуждений - сажать в текст отсебятину.
Хотя, на эту напасть есть свое противоядие - четкий и правильный редактор Минаков. Спасибо, Игорь.
Пойду, что ли, поупражняюсь с колуном.
P.S. Заметил вдруг: среди тех, кому плюнула в душу злосчастная "Беспощадная толерантность", довольно часто попадаются персонажи, которые точно так же лезли на стенку, когда вышла скромная и невинная книжица... "Хомячки в Эгладоре".
В принципе - понятно. Обидно видеть, что дело всей твоей жизни с точки зрения стороннего наблюдателя - вовсе не возвышенный и недоступный быдлугомосексуализм толкинизм, а простой идиотизм, годный либо как повод для стеба, либо как отправная точка для обсуждения совсем других вопросов, реально общечеловеческих.
По моим наблюдениям, единственные "исты", над которыми все стебутся, а им пофиг, и они даже вместе с остальными ржут над своим "измом" - угадайте, кто.
Возникают они у меня, как правило, из-за многократного переписывания фразы в попытке уйти от других повторов и стилистических косяков :)
Правда, это именно первая корректура, "внешняя", будет еще вторая, которая, по моему опыту, очень любит - из самых лучших побуждений - сажать в текст отсебятину.
Хотя, на эту напасть есть свое противоядие - четкий и правильный редактор Минаков. Спасибо, Игорь.
Пойду, что ли, поупражняюсь с колуном.
P.S. Заметил вдруг: среди тех, кому плюнула в душу злосчастная "Беспощадная толерантность", довольно часто попадаются персонажи, которые точно так же лезли на стенку, когда вышла скромная и невинная книжица... "Хомячки в Эгладоре".
В принципе - понятно. Обидно видеть, что дело всей твоей жизни с точки зрения стороннего наблюдателя - вовсе не возвышенный и недоступный быдлу
По моим наблюдениям, единственные "исты", над которыми все стебутся, а им пофиг, и они даже вместе с остальными ржут над своим "измом" - угадайте, кто.
May 19, 2012
Вид на жительство - окончание
Вид на жительство - начало
Через пять минут в холл спустился гид - трехфутовый мыслящий кот - и повел Трейси в кабинет руководства. Директором фирмы был обильно потеющий розовый слон. Посетителей он принимал в круглом бассейне. Это не означало, конечно, что гостям предлагалось окунаться в воду - вовсе нет, там и места для кого-то другого не предусматривалось. Визитеры располагались на бортике, достаточно официальном и комфортном одновременно. В дизайне чувствовался отменный вкус и тяга к минимализму.
– Чем могу служить? - Стильный интерпретатор с матовой черной панелью слон настроил на приглушенный и подчеркнуто спокойный голос.
– Я хотел бы выяснить, почему вместо меня на работу взяли тритона, хотя у меня анкета идеально соответствует запросу.
– Потому что интерес общества к мыслящим тритонам сейчас особенно велик, и я хочу получить дополнительную рекламу в СМИ, - исчерпывающе объяснил слон. - На человеке пиара не сделаешь.
– Да, но зато я могу работать! Что, скажите мне, способен произвести тритон, если он не может надолго вылезти из аквариума?!
– Вы что, только вчера из гетто?! - слон поджал кончик хобота. - Как маленький, честное слово. Ну кто, кто, скажите мне, сейчас на Земле что-то производит? Это невыгодно. Здесь прекрасный рынок сбыта, и все серьезные корпорации имеют тут своих торговых представителей. Но производить?! Мне лично вы симпатичны, и люди в целом глубоко понятны, но - бизнес есть бизнес. А для бизнеса мне люди дать ничего не могут. Это не расизм, как вы сами понимаете. В бизнесе нет такого понятия, там есть термин "целевая аудитория". У людей низкая покупательная способность, и для нашей фирмы работа с людьми бесперспективна - мелко. В офисе у меня ни одного человека нет. А тритонов на Земле много, они богаты. И парень, которого я принял, поднимет наш престиж. Вы не обладаете нужной мне узкой специализацией, поэтому я отказал. Впрочем, - слон задумался, - я мог бы предложить вам один проект. Но не на Земле.
– К сожалению, это исключено. У меня здесь семья.
– Наша фирма готова оплатить переезд не только вам, но и членам вашей семьи. Спонтанно сложился человеческий рынок на Альдебаране, и там весьма полезен оказался бы наш представитель из вашей расы.
Трейси замялся.
– Возьмите мою визитку, - слон ткнул щупальцем в сторону офисного столика. - Деньги неплохие, льготный вид на жительство, обучение без отрыва от работы. Мы о своих сотрудниках заботимся. Не отказывайтесь сразу.
– Я подумаю, - выдавил Трейси и направился к выходу.
На пороге обернулся. Розовый слон курил умопомрачительно дорогую сигару, изящно удерживая ее кончиком хобота и пуская вычурные дымные кольца. Жаль, конечно, что такому директору совсем не нужны люди в офисе. Трейси не отказался бы погнуть спину на такого работодателя. И втройне жаль, что Альдебаран слишком далеко.
В третьей фирме ему тоже не посчастливилось. Мыслящая цапля-секретарша, крашенная под фламинго, ударилась в истерику, едва завидев его. Из маловразумительных выкриков Трейси уяснил следующее: все хозяева гады, а уж ей достались гады из гадов. Опять вместо нормального служащего наняли лягушку! Значит, ей придется работать и за новичка, а зарплату не повышают! Одни лягушки в офисе, да еще и все из одного клана. Ее же, цаплю в смысле, взяли не иначе чтоб поиздеваться вволю, выместить на ней все родовые обидки. А у нее, между прочим, еще нет гражданства, только вид на жительство, и если она сейчас потеряет работу, то и гражданства не видать. Вот людям хорошо, им вид на жительство не нужен… Трейси на цыпочках покинул кабинет. Цапля, похоже, не заметила, потому что плакалась на жизнь с прежней интенсивностью.
Выйдя на улицу, он повертел головой. Этот район Трейси знал плохо, на уровне "где ближайшая остановка чего-нибудь-что-идет-в-центр". Сейчас, когда все назначенные на день встречи состоялись и не принесли успеха, он почувствовал голод. Но сомневался, что сумеет без посторонней помощи отыскать забегаловку, где удалось бы перекусить за небольшие деньги.
– Дядь! - кто-то дернул его за брючину.
Трейси скосил глаза. У ноги сидел мыслящий котенок с подчеркнуто грязной мордой и давно нестриженными когтями, которые он нагло выпустил. А за спиной Трейси обнаружил еще четырех котят постарше и взрослую крысу. Целая банда уличной шпаны. Убьют вряд ли, человек для них слишком крупная добыча, да и время суток неподходящее. Но ограбить могут запросто. Трейси на всякий случай отступил на пару шагов.
Котенок не пошевелился. Только взгляд стал масленым, а из-под белых еще по молодости усов показались молочные клыки - малолетний хулиган изобразил улыбку.
– Дядь, подкинь деньжат, а? Жрать охота - сил нет.
– Извини, с утра замотался, обналичить недосуг было. Дал бы, но у меня только кредитка, - Трейси продолжал стратегически отступать к дверям только что оставленного им офиса.
– Какие проблемы - дай кредитку, сами обналичим!
Котенок ухмылялся все наглей, а двое его сотоварищей легко вспрыгнули на ступеньки перед спасительной дверью и разлеглись на крыльце, вроде как греются на солнышке. Один остался на месте, а самый крупный зашел спереди. Но Трейси волновали не они - его больше заботило, где находится главарь.
Кольцо сжималось, Трейси непроизвольно бросил руку за пазуху - закрыть ладонью карман с кредиткой и документами. Жест банда истолковала по-своему: все кинулись врассыпную, крича:
– Шухер, у него волына!
Трейси с трудом перевел дух. Обошлось. Есть захотелось еще сильней. Поколебавшись секунду, он направился в сторону от автобусной остановки. Может быть, в неразведанном районе он наткнется на закусочную, на худой конец, справится у первого же встречного.
Он прошагал два переулка, никого не встретив и не отыскав даже магазина. Сплошные низкие заборы, стискивавшие мостовую. И только нарастал плотный шум, по мере приближения к его эпицентру переходящий в слитный грохот.
Повернув в очередной раз, Трейси узнал место: окрестности площади Равенства. Кажется, там было какое-то кафе… Ему оставалось пройти через узкий проулок, когда прямо под ноги выкатилась свора круглых щенков и с тонким лаем помчалась на площадь. За ними торопилась худая сука. Трейси, не размышляя, обогнал щенков и загородил им путь. Детеныши тут же переключили внимание на незнакомца.
– Ох, мистер, спасибо вам, - задыхаясь, сказала старуха. - Не поможете загнать их обратно? Да и сами заходите, тут сейчас такое начнется!
Они успели вовремя. Заперев щенков в конуре, Трейси почувствовал, что грохот приближается, как волна. Вышел в сад, к забору. Рядом с ним, поставив лапы на кромку ограды, тяжело дышала старуха. А по улице, вздымая тучи пыли и высекая искры из мостовой, катились пористые, будто источенные короедами мыслящие камни.
– А я-то думал - что случилось? Никого нет на улице…
– Уж точно, - поддакнула сука. - Когда мы покупали конуру, здесь было изумительное тихое местечко. А теперь продать хотим, да только кто сюда жить пойдет? Ни один приличный гражданин не захочет такого соседства.
– И что - они так каждый день?
– Нет, только в безветренный, как сегодня. Когда ветер, они на площади в кучу скатываются и поют. Отвратительный вой, скажу я вам. И чего нам говорят, что это вершина их "уникальной и непознаваемой культуры"? Подумаешь, дырку в боку ветерку подставил - и вой себе на здоровье. То ли дело у нас, теплокровных! А ветра нет - так они митинги протеста устраивают.
– И против чего протестуют?
– Да кто их разберет? Они ж говорить не могут. Вот так мы тут и живем - день вой, день грохот. Ох…
– Я тоже от них страдаю. Мне вот сегодня ночью в окно один влетел. Правда, другого вида, сплошной.
– А-а, мужик! Эти-то, с дырками - бабы. А мужики у них - те да, ничего, кроме терроризма, делать не умеют.
– Интересно, а как они размножаются? - задумчиво спросил Трейси. - Если разнополые - должны как-то это делать… А как?
Старуха весело посмотрела на него и издала короткий звук, напоминавший смех.
– Да вот я тоже - сколько ни смотрю, не могу понять. А вы, сдается мне, не здешний? Я раньше в нашем квартале людей не видела. Недавно приехали?
– Случайно мимо шел. Я кафе ищу, или закусочную, что-нибудь в этом роде.
– На той стороне площади. Там их две, но в правую не ходите - плохо готовят. Да когда это устрицы блистали поварским мастерством? А левую лиса пополам с журавлем держат, там вполне прилично. И недорого.
Трейси поблагодарил гостеприимную мыслящую собаку и, когда камни укатились протестовать в соседний квартал, быстрым шагом двинулся через площадь.
Камни, камни… Знала бы старуха, сколько жалоб на них получал Трейси каждый день! Да только что с ними сделаешь? Слов они не понимают, боли не чувствуют. Полиция раскатит их в разные стороны - а они тут же снова скатываются. Главное, приспособились строить катапульты и швырять сородичей на большое расстояние. Вот, в окно ему сегодня забросили.
Можно, конечно, кислотой их обливать, только кислота - это уже оружие массового поражения. Куда больше от нее пострадает чахлая диаспора травы. Тут одними исками в суд дело не обойдется, тут до междурасового трибунала рукой подать. Не говоря уже о том, что эти сволочи прекрасно маскируются. Ни видом, ни цветом не отличаясь от земных булыжников, рассредотачиваются по обочинам и канавам, и замирают. И хоть ногами по ним ходи, все им нипочем. Не шевелятся. А стоит повернуться спиной - и непременно какой-нибудь героический гад под ступню влезет, да еще с вывертом, чтоб наступивший гарантированно ногу сломал.
Трейси не знал, может ли кто-нибудь из дипломатов сказать с уверенностью, когда же камни проникли на Землю. Раньше других инопланетян, это вне всяких сомнений. Возможно, они оказались тут даже до установления официального контакта. Эмигрировали тысячами, ловко прикинувшись облицовочным материалом с уникальными теплоизоляционными свойствами, а уж здесь показали себя во всей красе.
Рекомендованная закусочная оказалась полноценным рестораном, но с дешевыми блюдами. Трейси прямо у порога встретила симпатичная мыслящая бабочка - днем официантка, ночью стриптизерка - и проводила к столику у окна. Трейси отметил в меню картофель фри, порадовавшись, что он не дороже, чем у Белого Дома, хотя здесь и не окраина. Поколебавшись, решил, что вполне может позволить себе еще воробьиный гамбургер.
– Отличный выбор! - сверкнула фарфоровыми жвалами вежливая бабочка и упорхнула на кухню.
В ожидании заказа Трейси бездумно глазел в окно. Мимо проплывали мамаши с детьми, изредка проезжала машина… А потом Трейси увидел такое, что невольно залился краской.
Под самым окном медленно, переваливаясь с боку на бок, ползли пухлые женские ягодицы. Из самого интимного места торчали длинные мохнатые усики, чрезвычайно привлекательные. За ягодицами тянулся влажный след. Трейси вспотел и схватился за сердце.
– А, это из тараканьего общежития, - сообщила подошедшая официантка. - Замуж выходит, свадьба у нее сегодня. Что-то засиделась она в девках, остальные уж месяц как беременными ползают.
Заикаясь и багровея, Трейси спросил:
– Что это у нее… такое большое?
Официантка пригляделась:
– Глаза, наверное.
– ?!.
– Ну, принято так у них - от усердия глаза таращить, - и бабочка, расставив на столике тарелки с картофелем, гамбургером и двумя видами бесплатного соуса, грациозно улетела.
Глазастая тараканиха исчезла из поля зрения. Зато появилась толпа тараканов-женихов - с нафабренными усами и отполированными до золотого блеска панцирями. Колонной по трое они бодро промаршировали под окном и тоже исчезли. Трейси склонился над тарелкой.
– Почитать не желаете?
Не будь голос таким профессионально вкрадчивым, Трейси бы умер на месте. А так он всего лишь подавился. Обладатель вкрадчивого голоса услужливо похлопал его по спине, затем, на правах уже не совсем постороннего, уселся на свободный табурет, дожидаясь, пока Трейси отдышится.
Больше всего присоседившийся гражданин напоминал вставшего на задние лапы волка, только черноватого и с виду совсем нехищного. Между ушами у него виднелись рожки, что наводило на определенные подозрения, и задние лапы заканчивались копытцами, что подозрения усиливало. Узкую грудь пересекал ремень тяжелой сумки, которую мелкий бес, однако, не поставил на пол. Наверное, боялся, что уведут.
– А что у вас есть? - спросил Трейси.
– Есть свежайший выпуск диссидентского журнала "Паразиты не симбионты!", - затараторил чертик. - Уникальные материалы, и не какая-то там подделка - в редакции работают только червеземляне, причем у себя на родине они политические преступники, изгои. И за что?! За то, что говорят правду…
– Спасибо, - перебил Трейси. - Не люблю политику.
– Там не только политика. Там еще неплохой анализ состояния глистовой… ой! червеземлянской фондовой биржи, причем данные без подтасовок.
– Я сказал - нет. Больше ничего интересного?
– Ну, спорткурьер я уже распродал, это был вчерашний выпуск, наверняка читали… А искусством интересуетесь? Есть последний номер вестника маргинальной культуры "Розовые сопли". Можно посмотреть.
Чертик выложил на стол обещанные культурные вести, причем Трейси не заметил, когда тот слазил за ними в сумку. А сам разносчик привстал и наклонился к левому уху человека, доверительно зашептав:
– А еще, только для вас, вот как знал, вы ценитель, я-то вижу гурмана издалека… Есть сборник картинок "Шаловливая ложноножка". Ну, таких, специальных картинок, вы понимаете? Девочки юные, всех рас, под каждой картинкой телефончик, можно позвонить, звоночек платный, ну да посмотреть можно и просто так… И недорого, последний экземпляр, я его всегда отдаю по себестоимости… Вровень с вестником получится… А если возьмете все три издания, получите скидку в пять процентов и подарок - календарь выборов по всем штатам на следующий год…
Трейси вдруг вспомнил тараканиху, и рука сама потянулась к запечатанному в целлофан глянцевому журналу, который ему исподволь подсовывал черт.
– А что, пролистать нельзя?
Черт обиделся:
– Я законы соблюдаю, между прочим. И порнографию только половозрелым предлагаю, в упаковке, все как положено.
Очень хотелось взять "Ложноножку", но Трейси смутился - женатый человек все-таки! - и купил "Розовые сопли". Пока торговец крутился рядом, Трейси листал маргинальный вестник с глубокомысленным видом. Едва черт скрылся, Трейси тут же отправил газету в мусорный бачок, мучительно жалея, что потратился на новости, соответствующие названию. Надо было решиться и взять картинки. Ну почему он никак не может преодолеть свою застенчивость?! Почти все взрослые граждане время от времени проявляют интерес к порно, так чем он хуже? Никто его не осудил бы. А так - глядели как на безумца или фанатика. А кто еще может увлекаться маргинальной культурой?!
Обратно в Белый Дом он возвращался в подземке. Отчего-то не хотелось лезть в автобус. Но на середине пути электричка встала: опять авария на электростанции. Вместе с другими ругающимися пассажирами Трейси прошагал полмили в туннеле, а потом, не сумев ввинтиться в переполненный автобус, так и шел пешком до конца.
С трудом переставляя гудящие ноги, направился сразу в столовую: после ужина хотел выпить чашечку кофе, но в ресторане он оказался непомерно дорогим.
На столе лежал безобразно раздувшийся механик. Вокруг него столпилась вся прислуга. Енот запрыгал перед Трейси:
– Он его съел! Съел!
– Кто? Кого? - Трейси устал, нагулял аппетит и надеялся хотя бы на кофе, если разделившихся поварих из госпиталя ещё не привезли.
– Удав! Глиста из унитаза! - радовался енот.
– Ну и что? - равнодушно спросил Трейси.
– Так он теперь убийца! Надо вызвать полицию!
До Трейси дошло. Оглядел всех. Вечно пребывающий в экстазе енот выразил общее сомнение. Червей, даже землян, тут не любили, хотя вслух о своих расистских наклонностях говорить не рисковали. А вот механика боялись, но уважали крепко. Да и как не уважать нормального честного змея? Взяток не брал даже белыми мышами, никогда не терял терпения и всегда давал советы бесплатно.
– По порядку, - распорядился Трейси. - Докладывайте.
Утром, едва он отбыл, глист пригрозил забить своим телом канализационный сток и умереть там, если ему немедленно не отыщут нового хозяина. Енот, как самый мобильный, сообщил о происходящем мажордому и насплетничал удаву. Последнему ситуация показалась настолько абсурдной, что он не преминул взглянуть - чтобы составить собственное мнение, разумеется. Глист, порядком ослабевший, обрадовался собеседнику и объяснил, что достаточно открыть рот, а дальше он справится сам. Удав пасть и открыл, ему не трудно.
Вот только глист не знал, что змеиный кишечник переваривает все. Даже паразитов. А удав знал. И с удовольствием заглотил предложенное.
– Удав сказал, что если мыслящее существо само лезет в пасть, то оно либо хочет покончить с собой, принеся пользу обществу, либо потеряло разум. В любом случае, его поедание надо рассматривать в контексте обычного жизненного процесса, - роняя слова, добавил мажордом. - Мы проголосовали. За предложение удава высказалось большинство, против и воздержавшихся не было. Но только что из госпиталя привезли поварих. Они считают, что это все-таки преступление.
Трейси потер лоб. Не хотелось сдавать в полицию замечательного механика, к тому же очень красиво отомстившего за его утренние переживания.
– Глист получил именно то, что хотел, то есть он стремился попасть в кишечник - и попал. Уважаемый удав тоже получил, что хотел - помог мыслящему существу реализовать его мечту. Все. А об убийстве поговорим, когда у нас на руках окажется целый труп червеземлянина или его несомненные фрагменты, свидетельствующие о том, что он погиб в результате действий удава, а не умер естественной смертью. На данный момент состава преступления нет. Понятно?
Удав с усилием приоткрыл левый глаз.
– Господин президент, никогда не сомневался в вашей разумности и человечности, - изрек он и снова погрузился в приятную сытую дрему.
– Будьте любезны, транспортируйте нашего механика на его рабочее место, - велел Трейси мажордому. - И дайте же мне наконец сварить кофе!
С кружкой вожделенного напитка Трейси ввалился в свой рабочий кабинет. Шесть на шесть футов, стол, стул, личная ручка, которой он никогда не пользовался, телефон, стопка документов и штампик с выгравированной подписью. Подпись, кстати, не менялась уже лет двадцать - а кому какая разница, кто ныне президент?
Трейси уселся, чуть не застонал, оценив пачку документов - листов с полтыщи, а то и побольше. И все это он обязан проштамповать до утра!
Поправки, очередные поправки к Новой Конституции. Их принимали по сотне в день. Трейси тискал штампом в низу каждого листа, откладывал, тащил следующий… Рука занемела, он откинулся на спинку стула. Допил остывший кофе. От нечего делать прочитал документ. Прикрыл глаза. Да, если бы президент Смитсон, ратовавший сначала за вступление в Конвенцию, а потом и за принятие Новой Конституции, позволившей инопланетянам получать земное гражданство, - дожил бы до такого, он бы просто застрелился.
Пока инопланетяне прибывали на Землю в виде забавной контрабанды, никто не задумывался о последствиях. Потом приняли Новую Конституцию, потому что это показалось выгодно - без нее людей не пускали на другие планеты. Людей пустили. За три года с Земли в разных направлениях безвозвратно убыло два миллиарда особей рода человеческого. Вместо них явилось пять миллиардов инопланетян.
Они открыли Землю, как Колумб Америку. И согнали землян в гетто, как европейцы индейцев. Конечно, словечко "гетто" тридцать, и даже двадцать лет назад не звучало. Трейси еще помнил, как их деревню называли заповедником.
Да, несколько зон на Земле объявили закрытыми для проживания инопланетян. Чтобы избежать обвинения в расизме, эти области получили статус природных заповедников. А потом уже все привыкли, что люди живут в гетто, площадь которых с каждым годом уменьшается.
Нет, поражения в правах у человека не было. Просто когда инопланетян, равных по возможностям с человеком, в пятнадцать раз больше, о правах говорить бессмысленно. Демократия, извините. Решает большинство. Единственное право, оставленное человеку, - право занимать пост президента. И то только потому, что к выборам допускались лишь урожденные земляне. А новые граждане в подавляющем большинстве были пока еще пришлыми.
Выборы… Смешное слово. Президента выбирал компьютер случайным поиском по списку фамилий. И все соглашались. Почему бы и нет? Новая Конституция со всем набором поправок ограничила функции главы государства до проставления штампов на документах. Особых знаний не требуется, а вот работу в городе при известной оборотистости заполучить можно. Да еще и за жилье и скудное питание не нужно платить: гособеспечение.
Наверное, Трейси был не слишком оборотистый. Потому что за минувший месяц он повсюду слышал только отказы. Будь Трейси холостым, особо не волновался бы. Но ведь у него в гетто осталась семья - жена и дети. Им деньги нужны. Как президент, Трейси мог рассчитывать на постоянную спонсорскую субсидию, но ее хватало лишь на платное размещение анкеты в базах занятости да на поездки по городу.
– Вам письмо от жены пришло! - приоткрыв дверь, пискнул в щелочку енот и протолкнул магнитофон.
Трейси переставил аппарат на стол, нажал на клавишу. Из динамика полился серебристый голосок Эльсы: "Дорогой, я проиграла тяжбу…"
Кулаки сжались сами собой. Тяжба!
Стоило Трейси уехать в город и поселиться в Белом Доме, как в гетто обосновался табор бродячих мыслящих улиток. Причем для стоянки они выбрали отчего-то садик у дома Трейси. Эльса подала на них в суд.
"Из присяжных четверо были улитками, четверо - мыслящими растениями, два стула пустовали, но на них висели таблички "мыслящая энергия", еще была мыслящая соня и мыслящая гадюка, та самая, которую мы в прошлом году выгнали из нашего подвала, куда она пробралась тайком. Ко мне прикрепили государственного адвоката-орла, очень умная птица, но все бесполезно, потому что у улиток адвокатом был камень. Он ничего не говорил, только с грохотом катался по своему столу, а потом принялся раскаляться и шипеть. Все испугались. Гадюка объявила, что присяжные проголосовали одиннадцатью голосами в пользу улиток при одном воздержавшемся - соне. Она не проснулась. Решение можно обжаловать в окружном суде, но нет денег: меня обязали выплатить судебные издержки и забрали все деньги и дом. Гадюка сказала, что у нас демократия и истинно гражданские свободы, так что если я жена президента, то никто не станет делать мне поблажек. А если станет, то это коррупция и тоталитаризм. Так что нас с детьми уже выселили. Я сейчас в городе, в гостинице на 545-ой авеню - единственный отель, где согласились в качестве платы принять мое обручальное колечко".
Конституция гарантировала гособеспечение президенту, но не членам его семьи. Такую поправку внесли пять лет назад в целях сокращения административных расходов. А вчера Трейси штамповал указ, повышающий денежное довольствие парламентариям. На три процента.
"Еще я получила письмо от Молли. Ты помнишь Молли, правда? Она уехала на Альдебаран. Дорогой, она зовет нас к себе. Там сейчас хорошо - наших около полумиллиарда, и еще там изменили Конституцию, правительство взяло курс на отказ от расизма, так что люди могут получить вид на жительство, если найдут работу, а через три года - и гражданство. Молли пишет, что с работой проблем нет, сейчас очень модно иметь в штате человека. В правительстве и в парламенте у нас очень могущественное лобби…
…Дорогой, если ты найдешь немного денег на билет, я с детьми улетела бы к Молли. Конечно, месяц придется перебиваться, но мы всю жизнь прожили в гетто, нам не в диковинку. Питание там бесплатное, а потом я устроилась бы на фирму к Молли, дети пошли бы в школу. А когда закончится срок твоего президентства, ты бы приехал к нам…"
Отказ от расизма, новая Конституция, лобби… Трейси подумал, что где-то уже это слышал. И хоть сейчас готов сказать, что произойдет через тридцать лет.
И чем больше он размышлял об открывающихся перспективах, тем сильней разгорался в его глазах хищный огонек.
Что там говорил розовый слон по поводу работы на Альдебаране? Трейси набрал номер телефона, указанный на визитке розового слона. Трубку сняли почти сразу. Услышав знакомый уже приглушенный голос, Трейси сказал:
– Доброй ночи, это Трейси. Человек, которого вы не взяли на работу.
– Вы согласны? - без лишних экивоков уточнил слон.
– Да.
– Я рад. Когда вы сможете выехать на Альдебаран?
– Хоть сейчас.
В трубке прошелестел смешок.
– Мне уже нравится ваша оперативность, - отметил слон. - В четыре утра мы отправляем транспорт, это не пассажирский лайнер, но я сам так путешествовал - вполне комфортно. Сколько вам времени на сборы? Я пришлю машину.
– Мне - нисколько. В отеле на 545-ой авеню находится моя жена и дети. Если вас не затруднит…
– Договорились. Шофер заберет их, потом заедет за вами. Куда?
– К главным воротам Белого Дома.
– Что ж, желаю успеха. Думаю, еще увидимся.
Трейси положил трубку. Посмотрел на кипу бумаги, загромождавшую его стол. Взял верхний лист, перевернул его, остальные бесцеремонно смахнул на пол. Долго вспоминал, как пишутся нужные слова. Он легко читал, но вот с начертанием букв испытывал трудности. В школе при гетто словесность преподавала мыслящая летучая мышь, которая ночью питалась, а днем повисала над доской, заматывалась в крылья и спала. Так что читать Трейси научился у родителей, еще до школы, а вот с чистописанием дела обстояли хуже некуда. Но никого, в том числе и его самого, это не волновало. А почему его должна была заботить какая-то мелочь?! Все компьютеры работают с голоса, а лишние знания тяготят. Колледж Трейси окончил без проблем и к большему тогда не стремился.
Наконец, он вспомнил. Старательно, большими печатными буквами, вывел:
УШОЛ В АТСТАФКУ.
Заменил точку на восклицательный знак для большей выразительности, аккуратно пристроил записку посреди стола.
В гардеробной уложил в чемодан вещи, с которыми приехал из гетто. У дверей спальни задержался. Пробитую утренним террористом створку никто даже не подумал заменить. Листочки у лианы-телохранителя безвольно обвисли - то ли от сквозняка, то ли растение предчувствовало скорую разлуку. Чуть не прослезившись от жалости, Трейси старательно увлажнил землю в кадке, сдобрил ее подкормкой. А потом ему пришло в голову более простое решение.
Он покинул здание, держа в одной руке чемодан, а в другой - кадку с лианой. Почти вприпрыжку пересек газон, отделявший парадное крыльцо от ворот. И засмеялся, открыто и искренне, увидав подъезжающую длинную черную машину.
Иногда вид на жительство значит больше, чем право на жизнь.
Через пять минут в холл спустился гид - трехфутовый мыслящий кот - и повел Трейси в кабинет руководства. Директором фирмы был обильно потеющий розовый слон. Посетителей он принимал в круглом бассейне. Это не означало, конечно, что гостям предлагалось окунаться в воду - вовсе нет, там и места для кого-то другого не предусматривалось. Визитеры располагались на бортике, достаточно официальном и комфортном одновременно. В дизайне чувствовался отменный вкус и тяга к минимализму.
– Чем могу служить? - Стильный интерпретатор с матовой черной панелью слон настроил на приглушенный и подчеркнуто спокойный голос.
– Я хотел бы выяснить, почему вместо меня на работу взяли тритона, хотя у меня анкета идеально соответствует запросу.
– Потому что интерес общества к мыслящим тритонам сейчас особенно велик, и я хочу получить дополнительную рекламу в СМИ, - исчерпывающе объяснил слон. - На человеке пиара не сделаешь.
– Да, но зато я могу работать! Что, скажите мне, способен произвести тритон, если он не может надолго вылезти из аквариума?!
– Вы что, только вчера из гетто?! - слон поджал кончик хобота. - Как маленький, честное слово. Ну кто, кто, скажите мне, сейчас на Земле что-то производит? Это невыгодно. Здесь прекрасный рынок сбыта, и все серьезные корпорации имеют тут своих торговых представителей. Но производить?! Мне лично вы симпатичны, и люди в целом глубоко понятны, но - бизнес есть бизнес. А для бизнеса мне люди дать ничего не могут. Это не расизм, как вы сами понимаете. В бизнесе нет такого понятия, там есть термин "целевая аудитория". У людей низкая покупательная способность, и для нашей фирмы работа с людьми бесперспективна - мелко. В офисе у меня ни одного человека нет. А тритонов на Земле много, они богаты. И парень, которого я принял, поднимет наш престиж. Вы не обладаете нужной мне узкой специализацией, поэтому я отказал. Впрочем, - слон задумался, - я мог бы предложить вам один проект. Но не на Земле.
– К сожалению, это исключено. У меня здесь семья.
– Наша фирма готова оплатить переезд не только вам, но и членам вашей семьи. Спонтанно сложился человеческий рынок на Альдебаране, и там весьма полезен оказался бы наш представитель из вашей расы.
Трейси замялся.
– Возьмите мою визитку, - слон ткнул щупальцем в сторону офисного столика. - Деньги неплохие, льготный вид на жительство, обучение без отрыва от работы. Мы о своих сотрудниках заботимся. Не отказывайтесь сразу.
– Я подумаю, - выдавил Трейси и направился к выходу.
На пороге обернулся. Розовый слон курил умопомрачительно дорогую сигару, изящно удерживая ее кончиком хобота и пуская вычурные дымные кольца. Жаль, конечно, что такому директору совсем не нужны люди в офисе. Трейси не отказался бы погнуть спину на такого работодателя. И втройне жаль, что Альдебаран слишком далеко.
В третьей фирме ему тоже не посчастливилось. Мыслящая цапля-секретарша, крашенная под фламинго, ударилась в истерику, едва завидев его. Из маловразумительных выкриков Трейси уяснил следующее: все хозяева гады, а уж ей достались гады из гадов. Опять вместо нормального служащего наняли лягушку! Значит, ей придется работать и за новичка, а зарплату не повышают! Одни лягушки в офисе, да еще и все из одного клана. Ее же, цаплю в смысле, взяли не иначе чтоб поиздеваться вволю, выместить на ней все родовые обидки. А у нее, между прочим, еще нет гражданства, только вид на жительство, и если она сейчас потеряет работу, то и гражданства не видать. Вот людям хорошо, им вид на жительство не нужен… Трейси на цыпочках покинул кабинет. Цапля, похоже, не заметила, потому что плакалась на жизнь с прежней интенсивностью.
Выйдя на улицу, он повертел головой. Этот район Трейси знал плохо, на уровне "где ближайшая остановка чего-нибудь-что-идет-в-центр". Сейчас, когда все назначенные на день встречи состоялись и не принесли успеха, он почувствовал голод. Но сомневался, что сумеет без посторонней помощи отыскать забегаловку, где удалось бы перекусить за небольшие деньги.
– Дядь! - кто-то дернул его за брючину.
Трейси скосил глаза. У ноги сидел мыслящий котенок с подчеркнуто грязной мордой и давно нестриженными когтями, которые он нагло выпустил. А за спиной Трейси обнаружил еще четырех котят постарше и взрослую крысу. Целая банда уличной шпаны. Убьют вряд ли, человек для них слишком крупная добыча, да и время суток неподходящее. Но ограбить могут запросто. Трейси на всякий случай отступил на пару шагов.
Котенок не пошевелился. Только взгляд стал масленым, а из-под белых еще по молодости усов показались молочные клыки - малолетний хулиган изобразил улыбку.
– Дядь, подкинь деньжат, а? Жрать охота - сил нет.
– Извини, с утра замотался, обналичить недосуг было. Дал бы, но у меня только кредитка, - Трейси продолжал стратегически отступать к дверям только что оставленного им офиса.
– Какие проблемы - дай кредитку, сами обналичим!
Котенок ухмылялся все наглей, а двое его сотоварищей легко вспрыгнули на ступеньки перед спасительной дверью и разлеглись на крыльце, вроде как греются на солнышке. Один остался на месте, а самый крупный зашел спереди. Но Трейси волновали не они - его больше заботило, где находится главарь.
Кольцо сжималось, Трейси непроизвольно бросил руку за пазуху - закрыть ладонью карман с кредиткой и документами. Жест банда истолковала по-своему: все кинулись врассыпную, крича:
– Шухер, у него волына!
Трейси с трудом перевел дух. Обошлось. Есть захотелось еще сильней. Поколебавшись секунду, он направился в сторону от автобусной остановки. Может быть, в неразведанном районе он наткнется на закусочную, на худой конец, справится у первого же встречного.
Он прошагал два переулка, никого не встретив и не отыскав даже магазина. Сплошные низкие заборы, стискивавшие мостовую. И только нарастал плотный шум, по мере приближения к его эпицентру переходящий в слитный грохот.
Повернув в очередной раз, Трейси узнал место: окрестности площади Равенства. Кажется, там было какое-то кафе… Ему оставалось пройти через узкий проулок, когда прямо под ноги выкатилась свора круглых щенков и с тонким лаем помчалась на площадь. За ними торопилась худая сука. Трейси, не размышляя, обогнал щенков и загородил им путь. Детеныши тут же переключили внимание на незнакомца.
– Ох, мистер, спасибо вам, - задыхаясь, сказала старуха. - Не поможете загнать их обратно? Да и сами заходите, тут сейчас такое начнется!
Они успели вовремя. Заперев щенков в конуре, Трейси почувствовал, что грохот приближается, как волна. Вышел в сад, к забору. Рядом с ним, поставив лапы на кромку ограды, тяжело дышала старуха. А по улице, вздымая тучи пыли и высекая искры из мостовой, катились пористые, будто источенные короедами мыслящие камни.
– А я-то думал - что случилось? Никого нет на улице…
– Уж точно, - поддакнула сука. - Когда мы покупали конуру, здесь было изумительное тихое местечко. А теперь продать хотим, да только кто сюда жить пойдет? Ни один приличный гражданин не захочет такого соседства.
– И что - они так каждый день?
– Нет, только в безветренный, как сегодня. Когда ветер, они на площади в кучу скатываются и поют. Отвратительный вой, скажу я вам. И чего нам говорят, что это вершина их "уникальной и непознаваемой культуры"? Подумаешь, дырку в боку ветерку подставил - и вой себе на здоровье. То ли дело у нас, теплокровных! А ветра нет - так они митинги протеста устраивают.
– И против чего протестуют?
– Да кто их разберет? Они ж говорить не могут. Вот так мы тут и живем - день вой, день грохот. Ох…
– Я тоже от них страдаю. Мне вот сегодня ночью в окно один влетел. Правда, другого вида, сплошной.
– А-а, мужик! Эти-то, с дырками - бабы. А мужики у них - те да, ничего, кроме терроризма, делать не умеют.
– Интересно, а как они размножаются? - задумчиво спросил Трейси. - Если разнополые - должны как-то это делать… А как?
Старуха весело посмотрела на него и издала короткий звук, напоминавший смех.
– Да вот я тоже - сколько ни смотрю, не могу понять. А вы, сдается мне, не здешний? Я раньше в нашем квартале людей не видела. Недавно приехали?
– Случайно мимо шел. Я кафе ищу, или закусочную, что-нибудь в этом роде.
– На той стороне площади. Там их две, но в правую не ходите - плохо готовят. Да когда это устрицы блистали поварским мастерством? А левую лиса пополам с журавлем держат, там вполне прилично. И недорого.
Трейси поблагодарил гостеприимную мыслящую собаку и, когда камни укатились протестовать в соседний квартал, быстрым шагом двинулся через площадь.
Камни, камни… Знала бы старуха, сколько жалоб на них получал Трейси каждый день! Да только что с ними сделаешь? Слов они не понимают, боли не чувствуют. Полиция раскатит их в разные стороны - а они тут же снова скатываются. Главное, приспособились строить катапульты и швырять сородичей на большое расстояние. Вот, в окно ему сегодня забросили.
Можно, конечно, кислотой их обливать, только кислота - это уже оружие массового поражения. Куда больше от нее пострадает чахлая диаспора травы. Тут одними исками в суд дело не обойдется, тут до междурасового трибунала рукой подать. Не говоря уже о том, что эти сволочи прекрасно маскируются. Ни видом, ни цветом не отличаясь от земных булыжников, рассредотачиваются по обочинам и канавам, и замирают. И хоть ногами по ним ходи, все им нипочем. Не шевелятся. А стоит повернуться спиной - и непременно какой-нибудь героический гад под ступню влезет, да еще с вывертом, чтоб наступивший гарантированно ногу сломал.
Трейси не знал, может ли кто-нибудь из дипломатов сказать с уверенностью, когда же камни проникли на Землю. Раньше других инопланетян, это вне всяких сомнений. Возможно, они оказались тут даже до установления официального контакта. Эмигрировали тысячами, ловко прикинувшись облицовочным материалом с уникальными теплоизоляционными свойствами, а уж здесь показали себя во всей красе.
Рекомендованная закусочная оказалась полноценным рестораном, но с дешевыми блюдами. Трейси прямо у порога встретила симпатичная мыслящая бабочка - днем официантка, ночью стриптизерка - и проводила к столику у окна. Трейси отметил в меню картофель фри, порадовавшись, что он не дороже, чем у Белого Дома, хотя здесь и не окраина. Поколебавшись, решил, что вполне может позволить себе еще воробьиный гамбургер.
– Отличный выбор! - сверкнула фарфоровыми жвалами вежливая бабочка и упорхнула на кухню.
В ожидании заказа Трейси бездумно глазел в окно. Мимо проплывали мамаши с детьми, изредка проезжала машина… А потом Трейси увидел такое, что невольно залился краской.
Под самым окном медленно, переваливаясь с боку на бок, ползли пухлые женские ягодицы. Из самого интимного места торчали длинные мохнатые усики, чрезвычайно привлекательные. За ягодицами тянулся влажный след. Трейси вспотел и схватился за сердце.
– А, это из тараканьего общежития, - сообщила подошедшая официантка. - Замуж выходит, свадьба у нее сегодня. Что-то засиделась она в девках, остальные уж месяц как беременными ползают.
Заикаясь и багровея, Трейси спросил:
– Что это у нее… такое большое?
Официантка пригляделась:
– Глаза, наверное.
– ?!.
– Ну, принято так у них - от усердия глаза таращить, - и бабочка, расставив на столике тарелки с картофелем, гамбургером и двумя видами бесплатного соуса, грациозно улетела.
Глазастая тараканиха исчезла из поля зрения. Зато появилась толпа тараканов-женихов - с нафабренными усами и отполированными до золотого блеска панцирями. Колонной по трое они бодро промаршировали под окном и тоже исчезли. Трейси склонился над тарелкой.
– Почитать не желаете?
Не будь голос таким профессионально вкрадчивым, Трейси бы умер на месте. А так он всего лишь подавился. Обладатель вкрадчивого голоса услужливо похлопал его по спине, затем, на правах уже не совсем постороннего, уселся на свободный табурет, дожидаясь, пока Трейси отдышится.
Больше всего присоседившийся гражданин напоминал вставшего на задние лапы волка, только черноватого и с виду совсем нехищного. Между ушами у него виднелись рожки, что наводило на определенные подозрения, и задние лапы заканчивались копытцами, что подозрения усиливало. Узкую грудь пересекал ремень тяжелой сумки, которую мелкий бес, однако, не поставил на пол. Наверное, боялся, что уведут.
– А что у вас есть? - спросил Трейси.
– Есть свежайший выпуск диссидентского журнала "Паразиты не симбионты!", - затараторил чертик. - Уникальные материалы, и не какая-то там подделка - в редакции работают только червеземляне, причем у себя на родине они политические преступники, изгои. И за что?! За то, что говорят правду…
– Спасибо, - перебил Трейси. - Не люблю политику.
– Там не только политика. Там еще неплохой анализ состояния глистовой… ой! червеземлянской фондовой биржи, причем данные без подтасовок.
– Я сказал - нет. Больше ничего интересного?
– Ну, спорткурьер я уже распродал, это был вчерашний выпуск, наверняка читали… А искусством интересуетесь? Есть последний номер вестника маргинальной культуры "Розовые сопли". Можно посмотреть.
Чертик выложил на стол обещанные культурные вести, причем Трейси не заметил, когда тот слазил за ними в сумку. А сам разносчик привстал и наклонился к левому уху человека, доверительно зашептав:
– А еще, только для вас, вот как знал, вы ценитель, я-то вижу гурмана издалека… Есть сборник картинок "Шаловливая ложноножка". Ну, таких, специальных картинок, вы понимаете? Девочки юные, всех рас, под каждой картинкой телефончик, можно позвонить, звоночек платный, ну да посмотреть можно и просто так… И недорого, последний экземпляр, я его всегда отдаю по себестоимости… Вровень с вестником получится… А если возьмете все три издания, получите скидку в пять процентов и подарок - календарь выборов по всем штатам на следующий год…
Трейси вдруг вспомнил тараканиху, и рука сама потянулась к запечатанному в целлофан глянцевому журналу, который ему исподволь подсовывал черт.
– А что, пролистать нельзя?
Черт обиделся:
– Я законы соблюдаю, между прочим. И порнографию только половозрелым предлагаю, в упаковке, все как положено.
Очень хотелось взять "Ложноножку", но Трейси смутился - женатый человек все-таки! - и купил "Розовые сопли". Пока торговец крутился рядом, Трейси листал маргинальный вестник с глубокомысленным видом. Едва черт скрылся, Трейси тут же отправил газету в мусорный бачок, мучительно жалея, что потратился на новости, соответствующие названию. Надо было решиться и взять картинки. Ну почему он никак не может преодолеть свою застенчивость?! Почти все взрослые граждане время от времени проявляют интерес к порно, так чем он хуже? Никто его не осудил бы. А так - глядели как на безумца или фанатика. А кто еще может увлекаться маргинальной культурой?!
Обратно в Белый Дом он возвращался в подземке. Отчего-то не хотелось лезть в автобус. Но на середине пути электричка встала: опять авария на электростанции. Вместе с другими ругающимися пассажирами Трейси прошагал полмили в туннеле, а потом, не сумев ввинтиться в переполненный автобус, так и шел пешком до конца.
С трудом переставляя гудящие ноги, направился сразу в столовую: после ужина хотел выпить чашечку кофе, но в ресторане он оказался непомерно дорогим.
На столе лежал безобразно раздувшийся механик. Вокруг него столпилась вся прислуга. Енот запрыгал перед Трейси:
– Он его съел! Съел!
– Кто? Кого? - Трейси устал, нагулял аппетит и надеялся хотя бы на кофе, если разделившихся поварих из госпиталя ещё не привезли.
– Удав! Глиста из унитаза! - радовался енот.
– Ну и что? - равнодушно спросил Трейси.
– Так он теперь убийца! Надо вызвать полицию!
До Трейси дошло. Оглядел всех. Вечно пребывающий в экстазе енот выразил общее сомнение. Червей, даже землян, тут не любили, хотя вслух о своих расистских наклонностях говорить не рисковали. А вот механика боялись, но уважали крепко. Да и как не уважать нормального честного змея? Взяток не брал даже белыми мышами, никогда не терял терпения и всегда давал советы бесплатно.
– По порядку, - распорядился Трейси. - Докладывайте.
Утром, едва он отбыл, глист пригрозил забить своим телом канализационный сток и умереть там, если ему немедленно не отыщут нового хозяина. Енот, как самый мобильный, сообщил о происходящем мажордому и насплетничал удаву. Последнему ситуация показалась настолько абсурдной, что он не преминул взглянуть - чтобы составить собственное мнение, разумеется. Глист, порядком ослабевший, обрадовался собеседнику и объяснил, что достаточно открыть рот, а дальше он справится сам. Удав пасть и открыл, ему не трудно.
Вот только глист не знал, что змеиный кишечник переваривает все. Даже паразитов. А удав знал. И с удовольствием заглотил предложенное.
– Удав сказал, что если мыслящее существо само лезет в пасть, то оно либо хочет покончить с собой, принеся пользу обществу, либо потеряло разум. В любом случае, его поедание надо рассматривать в контексте обычного жизненного процесса, - роняя слова, добавил мажордом. - Мы проголосовали. За предложение удава высказалось большинство, против и воздержавшихся не было. Но только что из госпиталя привезли поварих. Они считают, что это все-таки преступление.
Трейси потер лоб. Не хотелось сдавать в полицию замечательного механика, к тому же очень красиво отомстившего за его утренние переживания.
– Глист получил именно то, что хотел, то есть он стремился попасть в кишечник - и попал. Уважаемый удав тоже получил, что хотел - помог мыслящему существу реализовать его мечту. Все. А об убийстве поговорим, когда у нас на руках окажется целый труп червеземлянина или его несомненные фрагменты, свидетельствующие о том, что он погиб в результате действий удава, а не умер естественной смертью. На данный момент состава преступления нет. Понятно?
Удав с усилием приоткрыл левый глаз.
– Господин президент, никогда не сомневался в вашей разумности и человечности, - изрек он и снова погрузился в приятную сытую дрему.
– Будьте любезны, транспортируйте нашего механика на его рабочее место, - велел Трейси мажордому. - И дайте же мне наконец сварить кофе!
С кружкой вожделенного напитка Трейси ввалился в свой рабочий кабинет. Шесть на шесть футов, стол, стул, личная ручка, которой он никогда не пользовался, телефон, стопка документов и штампик с выгравированной подписью. Подпись, кстати, не менялась уже лет двадцать - а кому какая разница, кто ныне президент?
Трейси уселся, чуть не застонал, оценив пачку документов - листов с полтыщи, а то и побольше. И все это он обязан проштамповать до утра!
Поправки, очередные поправки к Новой Конституции. Их принимали по сотне в день. Трейси тискал штампом в низу каждого листа, откладывал, тащил следующий… Рука занемела, он откинулся на спинку стула. Допил остывший кофе. От нечего делать прочитал документ. Прикрыл глаза. Да, если бы президент Смитсон, ратовавший сначала за вступление в Конвенцию, а потом и за принятие Новой Конституции, позволившей инопланетянам получать земное гражданство, - дожил бы до такого, он бы просто застрелился.
Пока инопланетяне прибывали на Землю в виде забавной контрабанды, никто не задумывался о последствиях. Потом приняли Новую Конституцию, потому что это показалось выгодно - без нее людей не пускали на другие планеты. Людей пустили. За три года с Земли в разных направлениях безвозвратно убыло два миллиарда особей рода человеческого. Вместо них явилось пять миллиардов инопланетян.
Они открыли Землю, как Колумб Америку. И согнали землян в гетто, как европейцы индейцев. Конечно, словечко "гетто" тридцать, и даже двадцать лет назад не звучало. Трейси еще помнил, как их деревню называли заповедником.
Да, несколько зон на Земле объявили закрытыми для проживания инопланетян. Чтобы избежать обвинения в расизме, эти области получили статус природных заповедников. А потом уже все привыкли, что люди живут в гетто, площадь которых с каждым годом уменьшается.
Нет, поражения в правах у человека не было. Просто когда инопланетян, равных по возможностям с человеком, в пятнадцать раз больше, о правах говорить бессмысленно. Демократия, извините. Решает большинство. Единственное право, оставленное человеку, - право занимать пост президента. И то только потому, что к выборам допускались лишь урожденные земляне. А новые граждане в подавляющем большинстве были пока еще пришлыми.
Выборы… Смешное слово. Президента выбирал компьютер случайным поиском по списку фамилий. И все соглашались. Почему бы и нет? Новая Конституция со всем набором поправок ограничила функции главы государства до проставления штампов на документах. Особых знаний не требуется, а вот работу в городе при известной оборотистости заполучить можно. Да еще и за жилье и скудное питание не нужно платить: гособеспечение.
Наверное, Трейси был не слишком оборотистый. Потому что за минувший месяц он повсюду слышал только отказы. Будь Трейси холостым, особо не волновался бы. Но ведь у него в гетто осталась семья - жена и дети. Им деньги нужны. Как президент, Трейси мог рассчитывать на постоянную спонсорскую субсидию, но ее хватало лишь на платное размещение анкеты в базах занятости да на поездки по городу.
– Вам письмо от жены пришло! - приоткрыв дверь, пискнул в щелочку енот и протолкнул магнитофон.
Трейси переставил аппарат на стол, нажал на клавишу. Из динамика полился серебристый голосок Эльсы: "Дорогой, я проиграла тяжбу…"
Кулаки сжались сами собой. Тяжба!
Стоило Трейси уехать в город и поселиться в Белом Доме, как в гетто обосновался табор бродячих мыслящих улиток. Причем для стоянки они выбрали отчего-то садик у дома Трейси. Эльса подала на них в суд.
"Из присяжных четверо были улитками, четверо - мыслящими растениями, два стула пустовали, но на них висели таблички "мыслящая энергия", еще была мыслящая соня и мыслящая гадюка, та самая, которую мы в прошлом году выгнали из нашего подвала, куда она пробралась тайком. Ко мне прикрепили государственного адвоката-орла, очень умная птица, но все бесполезно, потому что у улиток адвокатом был камень. Он ничего не говорил, только с грохотом катался по своему столу, а потом принялся раскаляться и шипеть. Все испугались. Гадюка объявила, что присяжные проголосовали одиннадцатью голосами в пользу улиток при одном воздержавшемся - соне. Она не проснулась. Решение можно обжаловать в окружном суде, но нет денег: меня обязали выплатить судебные издержки и забрали все деньги и дом. Гадюка сказала, что у нас демократия и истинно гражданские свободы, так что если я жена президента, то никто не станет делать мне поблажек. А если станет, то это коррупция и тоталитаризм. Так что нас с детьми уже выселили. Я сейчас в городе, в гостинице на 545-ой авеню - единственный отель, где согласились в качестве платы принять мое обручальное колечко".
Конституция гарантировала гособеспечение президенту, но не членам его семьи. Такую поправку внесли пять лет назад в целях сокращения административных расходов. А вчера Трейси штамповал указ, повышающий денежное довольствие парламентариям. На три процента.
"Еще я получила письмо от Молли. Ты помнишь Молли, правда? Она уехала на Альдебаран. Дорогой, она зовет нас к себе. Там сейчас хорошо - наших около полумиллиарда, и еще там изменили Конституцию, правительство взяло курс на отказ от расизма, так что люди могут получить вид на жительство, если найдут работу, а через три года - и гражданство. Молли пишет, что с работой проблем нет, сейчас очень модно иметь в штате человека. В правительстве и в парламенте у нас очень могущественное лобби…
…Дорогой, если ты найдешь немного денег на билет, я с детьми улетела бы к Молли. Конечно, месяц придется перебиваться, но мы всю жизнь прожили в гетто, нам не в диковинку. Питание там бесплатное, а потом я устроилась бы на фирму к Молли, дети пошли бы в школу. А когда закончится срок твоего президентства, ты бы приехал к нам…"
Отказ от расизма, новая Конституция, лобби… Трейси подумал, что где-то уже это слышал. И хоть сейчас готов сказать, что произойдет через тридцать лет.
И чем больше он размышлял об открывающихся перспективах, тем сильней разгорался в его глазах хищный огонек.
Что там говорил розовый слон по поводу работы на Альдебаране? Трейси набрал номер телефона, указанный на визитке розового слона. Трубку сняли почти сразу. Услышав знакомый уже приглушенный голос, Трейси сказал:
– Доброй ночи, это Трейси. Человек, которого вы не взяли на работу.
– Вы согласны? - без лишних экивоков уточнил слон.
– Да.
– Я рад. Когда вы сможете выехать на Альдебаран?
– Хоть сейчас.
В трубке прошелестел смешок.
– Мне уже нравится ваша оперативность, - отметил слон. - В четыре утра мы отправляем транспорт, это не пассажирский лайнер, но я сам так путешествовал - вполне комфортно. Сколько вам времени на сборы? Я пришлю машину.
– Мне - нисколько. В отеле на 545-ой авеню находится моя жена и дети. Если вас не затруднит…
– Договорились. Шофер заберет их, потом заедет за вами. Куда?
– К главным воротам Белого Дома.
– Что ж, желаю успеха. Думаю, еще увидимся.
Трейси положил трубку. Посмотрел на кипу бумаги, загромождавшую его стол. Взял верхний лист, перевернул его, остальные бесцеремонно смахнул на пол. Долго вспоминал, как пишутся нужные слова. Он легко читал, но вот с начертанием букв испытывал трудности. В школе при гетто словесность преподавала мыслящая летучая мышь, которая ночью питалась, а днем повисала над доской, заматывалась в крылья и спала. Так что читать Трейси научился у родителей, еще до школы, а вот с чистописанием дела обстояли хуже некуда. Но никого, в том числе и его самого, это не волновало. А почему его должна была заботить какая-то мелочь?! Все компьютеры работают с голоса, а лишние знания тяготят. Колледж Трейси окончил без проблем и к большему тогда не стремился.
Наконец, он вспомнил. Старательно, большими печатными буквами, вывел:
УШОЛ В АТСТАФКУ.
Заменил точку на восклицательный знак для большей выразительности, аккуратно пристроил записку посреди стола.
В гардеробной уложил в чемодан вещи, с которыми приехал из гетто. У дверей спальни задержался. Пробитую утренним террористом створку никто даже не подумал заменить. Листочки у лианы-телохранителя безвольно обвисли - то ли от сквозняка, то ли растение предчувствовало скорую разлуку. Чуть не прослезившись от жалости, Трейси старательно увлажнил землю в кадке, сдобрил ее подкормкой. А потом ему пришло в голову более простое решение.
Он покинул здание, держа в одной руке чемодан, а в другой - кадку с лианой. Почти вприпрыжку пересек газон, отделявший парадное крыльцо от ворот. И засмеялся, открыто и искренне, увидав подъезжающую длинную черную машину.
Иногда вид на жительство значит больше, чем право на жизнь.
Толерантная беспощадность беспощадит еще :)
"Вид на жительство" был написан еще в 2003-м (впервые опубликован на бумаге в январе 2004 года), как юмористический ответ на книжку "Почему люди ненавидят Америку" (написанную, заметьте, американцами для тех, кто хочет понять американцев).
Отмеченные в нем тренды были у нас еще неявными, и всякий понимал рассказ, советуясь с тараканами в своей голове. Нпаример, в одном журнале его отвергли со словами:
- Очень забавно. Но взять не можем. Слишком уж явно просматривается: Россия для русских, Москва для москвичей!
Мы со Светой переглянулись в полном недоумении.
Лично для меня этот рассказ интересен тем, какими мягкими, не лобовыми средствами там подается читателю то, что его главный герой (и главная страдающая сторона) - не ксенофоб. Да и не может им быть: у него уже совершенно иначе отформатировано сознание.
Света смоделировала мир, доведенный до абсурда, чтобы посмотреть, если ли в нем у человека шанс остаться человеком.
В сущности, для этого литература и придумана.
Светлана Прокопчик.
Вид на жительство
Хваленый стеклопакет - три листа прозрачной брони по дюйму толщиной каждый - обрушился на постель лавиной мелких кусочков. Трейси отплевывался и проклинал дурацкую привычку спать с открытым ртом. Хотел было выругать себя и за то, что накануне передвинул койку от стены к подоконнику, но передумал: по полу, угрожающе грохоча, нарезал круги мыслящий камень.
– О черт! - только и сказал Трейси, отметив взглядом точку приземления камня - на том месте, где вчера стояла кровать, в полу осталась щербина. Проклятый террорист метил спящему человеку в голову. Значит, каприз спас ему жизнь.
Камень тут же подскочил - впрочем, невысоко, без посторонней помощи отметку одного фута не удалось преодолеть даже их чемпиону по подпрыгиваниям, - и покатился к постели. Трейси на всякий случай поджал ноги и зашарил рукой в изголовье, надеясь, что халат никуда не пропал. Неудобно убегать голым. Конечно, все понимают, что главное выжить, но все равно голый человек - ужасно смешное зрелище.
Халат оказался на месте. Трейси быстро закутался, не пытаясь даже попасть в рукава. Камень, убедившись, что источник звука находится на недосягаемой для него высоте, остановился и зашипел. Трейси насторожился. Камень менял цвет, быстро разогреваясь. По спальне пополз запашок горелой синтетической плитки, разрекламированной как негорючей. Надо на производителей в суд подать. Если удастся выбраться из помещения до того, как раскаленный камень взорвется.
Трейси не знал, в какой момент у мыслящих камней от перегрева выключается сознание. Может, они контролируют происходящее до конца, а может, процесс необратим. Знал только, что сейчас террорист превратится в шар острых сколов, сам помрет, но и его накроет. Если камень еще может двигаться, он догонит Трейси, когда тот побежит к двери, и переломает ему кости.
Может или не может?
Камень проплавил пол до бетона. Трейси сорвался с места и в два прыжка, которым позавидовал бы любой мыслящий кенгуру, пересек спальню. Рванул дверь на себя. К счастью - ого, ему сегодня везет уже второй раз! - он не заперся, ложась спать. Выскочив в коридор, налег на створку всем весом, нащупывая ключ в кармане халата. Камень с той стороны осыпал дверь градом ударов, и Трейси почти изнемог, сдерживая натиск террориста. С трудом вставив ключ в замочную скважину, успел провернуть на один оборот, когда исступленная молотьба прекратилась. Сообразив, что это означает, Трейси попятился. И вовремя: в спальне раздался хлопок, и тут же створку, чью прочность научно доказали, пронзили в восемнадцати местах иглоподобные останки мыслящего камня.
– Уфф… - выдохнул Трейси и прислонился к стене.
– Ииии! - взвизгнула над ухом мыслящая лиана, которой он ненароком придавил листочек. Трейси отшатнулся, зная поганую привычку своего телохранителя жалить чесучим ядом. - Ииии!
– Я случайно, извини, - оправдывался человек. - Террорист в спальню ворвался. Окно выбил. Опять мне бракованную броню подсунули, четвертый раз ее вышибают.
– Ииии, - заметила лиана уже спокойней.
По причинам физиологического характера лиана не могла пользоваться стандартным интерпретатором речи. Трейси, однако, научился распознавать тонкие эмоциональные оттенки в едва слышимом естественном писке, который издавало растение. Телохранитель из лианы вышел преотличный, жаль, что защищал только с одной стороны. Но зато надежно защищал. В спальню без разрешения хозяина не мог проникнуть никто. Через дверь, разумеется, не мог.
– Зато я теперь знаю, что мыслящие камни теряют сознание непосредственно перед взрывом, - похвастался Трейси.
– Ишшш, - лиана издала недовольную разновидность писка: как и все растения, она терпеть не могла камни, лишенные возможности ощущать боль. Трейси подозревал, что его телохранитель, вопреки Новой Конституции, по-прежнему считает мыслящие камни низшей расой, не обладающей разумом. И с удовольствием обратил бы их в рабство, заставив трудиться на плотинах, дамбах и в мельницах. Но Трейси никогда не обвинял лиану в расизме. Если честно, он сам недолюбливал камни.
А вот растения любил. И понимал. Признавал, что они способны мыслить, задолго до вступления Земли в Конвенцию мыслящих рас. С телохранителем подружился сразу, и никому не доверял заботу о капризной лиане: сам поливал, подкармливал и передвигал кадку ближе к свету.
– Ну что, порыхлить тебе? - спросил Трейси, чуть успокоившись.
Вынул из специального ящичка особую палочку и осторожно, не задевая воздушные корни, размельчил верхний слой почвы в кадке. Лиана экстатически напевала на мотив государственного гимна.
Оставшиеся до подъема два часа Трейси провел в своей приемной. Выбрал банкеточку почище - хотя все они были порядком измазаны защитными выделениями просителей - и задремал. Проснулся разбитым, болели ребра от неподвижного лежания на жестком, во рту слюна прокисла от невыветриваемых запахов, которыми пропиталось помещение. Но душевное равновесие восстановилось полностью, Трейси даже повеселел. "Мне нужно ополоснуться, - думал он, - позавтракать, и все будет в порядке".
Сбросив халат, плюхнулся на унитаз, насвистывая прилипший к зубам государственный гимн. Свист быстро перешел в испуганное шипение. Трейси поймал себя на мысли, что боится опустить взгляд. Что-то там происходило - непонятное, ужасное… Панически выпучив глаза, Трейси все-таки посмотрел.
– ААААААААААА!
Его снесло с унитаза. Ударившись плечом о душевую кабинку, Трейси упал и забился, суча ногами и пытаясь залезть под ванну.
Из сливного отверстия унитаза мощными неторопливыми толчками выбиралось огромное червеобразное тело с острой головой.
– Простите! - гулко рявкнул механический голос. - Очень не хотел вас напугать. Не волнуйтесь, я гражданин, потомственный червеземлянин, декларация о доходах будет предоставлена по требованию. И у меня к вам есть просьба личного характера. Очень личного.
Трейси тяжело дышал в дальнем от визитера углу. Главное, напомнил он себе, не назвать этого гада паразитом. Мыслящие глисты требовали, чтобы их именовали строго червеземлянами, а "паразита" считали оскорблением личности. И судились. У них львиная часть доходов состояла из выигранных исков. Правда, налоги платили честно, этого у них не отнять.
Проклятый глист, напугавший его до полусмерти, тем временем продолжал вытягивать раздутое тело из канализации. И в который уже раз Трейси задумался: а где же у этих червей мозг? Головка, вся из зубов и присосок, казалась слишком маленькой. Шейка тоже невелика, хотя ее размеры и позволяли вживить языковой интерпретатор с лазерной панелью. Среди этих паразитов, между прочим, попадались изрядные болтуны, выдававшие себя за великих философов, ученых и прочих титанов мысли. Вот только препарировать их запрещалось, а без расчленения поди выясни - ну где, черт подери, они прячут мозги?! Не в члениках же, там исключительно детки зреют, и в этом отношении инопланетные черви от земных решительно ничем не отличались. Порой Трейси жалел, что маньяки-убийцы среди людей кончились - можно было бы обратиться, хм, за помощью. Правда, нет гарантии, что брезгливые маньяки не отказались бы.
– И что вам нужно? - спросил Трейси.
– Со мной стряслось великое несчастье. - Если бы у глиста были глаза, ему полагалось бы мученически закатить их. А заодно настроить интерпретатор на передачу эмоциональных оттенков. - Мой носитель скончался.
– Сочувствую, - равнодушно ответил Трейси. - Обратитесь на биржу занятости. Может, там есть вакансии симбионтов.
– Мне отказали. Видите ли, у них есть вакансии на бесполых, мужских и женских симбионтов. А гермафродиты им не подходят! Это недопустимо. Это дискриминация по половому признаку, вы не находите?
– Безусловно. Вы уже обратились в суд за защитой вашего достоинства?
– О, конечно! Но пока будет длиться тяжба, я, увы, последую за своим несчастным носителем. И величайшие достижения мысли, коих я последний хранитель, бесследно сгинут в пучинах!
– Ну так запишите их, надиктуйте, в конце концов…
– Ах, если бы это было возможно! К несчастью, этика моего рода не допускает тиражирования знаний таким пошлым образом. Я могу передать их моим нерожденным детям или же носителю. В этом и есть великий смысл симбиоза - я даю сокровенное знание, за которое прошу совсем небольшое количество пищи, скромной, простой, да можно даже грубой, лишь бы без горечи да получше переваренной… А вы?
– Что?
– Вы - вот вы хотите стать известным мыслителем? Поверьте, мне не нужна преходящая слава. Вы произвели на меня впечатление настоящего интеллигента… Нам непременно нужно объединить усилия, мы обязаны вытащить этот мир из бездны греха и порока!
На беду, Трейси обладал слишком живым воображением. Представив себе, как это чудовище станет в него забираться, он метнулся к ванне и перегнулся через край. Его вырвало желчью. Трейси сел на край, умылся и прополоскал горло.
Глист нетерпеливо раскачивал маленькой противной головкой на высоте около пяти футов над полом, и Трейси прикидывал: достанет ли паразит до него с одного броска? Уж больно хищно он шевелит присосками, подло пряча зубчики в круглой пасти. А то, что на панели интерпретатора помаргивает дружелюбный оранжевый огонек, еще ни о чем не говорит.
– Нет, простите, я совсем не интеллигент, - пробормотал он, пятясь к двери. - Особенно по сравнению с вами, таким великим…
– Ну, не занижайте самооценку. Я-то чувствую в вас безусловно родственную душу. Мы договоримся.
С этим словами глист изогнулся, присоски оказались у самого лица Трейси. С воплем человек вылетел в коридор, саданув дверью по морде червя. Тот заорал, и даже дешевый интерпретатор отразил бурю эмоций:
– Вы не можете!.. Вы негодяй!.. В суд!.. Расист проклятый!.. Нарушаете мои права мыслящего существа!.. Я гражданин Земли и тоже имею право на жизнь!..
Трейси длинными шагами несся прочь, надеясь, что червяк не успеет быстро вылезти из унитаза.
В гардеробной, к счастью, его никто не караулил. Хотя позавчера семейство мыслящей моли подстерегло именно здесь. Трейси подозревал, что визитеры банально грабили, ну, а прошение использовали в качестве отвлекающего маневра.
В столовой царила тишина. Мажордом, невыносимо высокомерная мыслящая черепаха, полагающая себя оплотом вечности, возвышалась над абсолютно пустым столом. Трейси насторожился.
Появился официант - мыслящий енот. Вообще-то его брали прачкой, но он возмутился, сочтя это нарушением своих прав: что ж, если он полоскун, так его теперь только за стирку, да? Может, он совсем о другом мечтал! На поверку енот оказался вполне покладистым и согласился совмещать должность прачки - потому что стирать, что ни говори, умел качественно, - с обязанностями официанта, которые ему нравились. Взаимно, надо сказать; Трейси без содрогания не мог вспомнить прежнего официанта - мыслящего и чрезвычайно обидчивого скунса. Енот же был несравненно симпатичней и даже научился шутить. Опять же, помимо стирки и прислуживания за столом он охотно заменял курьера и горничную - впавшую в зимнюю спячку мыслящую медведицу. Собственно, у енота было только два недостатка: перманентная линька, отчего клоков шерсти в тарелке оказывалось больше, чем еды, и привычка надкусывать фрукты.
– Что это значит? - рассердился Трейси, покопавшись в тарелке и обнаружив, что под слоем шерсти нет ничего.
– Повариха делится! - радостно сообщил енот, не дожидаясь, пока мажордом осмыслит вопрос и соотнесет его с извечным философским "а зачем что-либо делать?". - С ночи! - Он подпрыгивал на месте от возбуждения и чесался. - Так что завтрака нет, а поварих теперь будет две!
– Одну уволим, - сказал Трейси, машинально обирая с костюма шерсть полоскуна.
Енот захихикал:
– А какую, если у них генная карточка одинаковая будет? Она ж делится, там все одинаковое, и даже гражданство! Нельзя уволить одну, потому что вторая подаст в суд за несправедливое увольнение без предупреждения - она ж точно такая же, и докажет, что на работу принимали именно ее! А первая докажет то же самое!
– М-да, - крякнул Трейси. - Кажется, повариха-амеба - не лучший выход для гурманов.
– А потом она опять будет делиться, и опять, и тут будут одни поварихи, и все совершенно одинаковые! - ликующе верещал енот. - И никого нельзя уволить, а весь бюджет на них уйдет! А увольнять за то, что она делится, нельзя, потому что это расовая дискриминация, а с обязанностями она справляется! Ура, мы разоримся! - енот подпрыгнул и кувыркнулся через голову от счастья.
– Я позавтракаю в городе, - сказал Трейси, порядком рассерженный кривляниями официанта. Кажется, он слишком рано сделал выводы о милом характере этого существа.
Мыслящий удав, трудившийся механиком в гараже, висел на обычном месте. При появлении человека лениво повел головой и приоткрыл светящиеся пронзительные глаза. Трейси его слегка побаивался, несмотря на меланхоличный характер и подчеркнутую логичность поступков. Но придраться не мог: свои обязанности мыслящий удав знал и превосходно с ними справлялся, чего нельзя было сказать об остальной прислуге.
– А где машина? - удивился Трейси.
– Ммм… Машина? - удав кушал один раз в сутки, с вечера, и после завтрака у него наступал самый пик пищеварения. - А, машина… Так на ней повариху увезли. В госпиталь. Сложное деление, знаете ли. Если врачи не разделят, то непременно умрет. Позволю себе посоветовать: берите на ее место гидру. Конечно, она готовит только пищу, которую сначала сама переварит, это не каждому по вкусу, но с ее принципом пищеварения отъест не так уж много. Зато она почкуется, а не делится.
– Я подумаю. Мне нравится ваша мысль.
– Еще бы! - согласился удав и закрыл желтые глаза. По его мнению, дальше говорить было не о чем, а пустопорожнюю болтовню он с высот своей мудрости не уважал.
На положенной ему по статусу машине Трейси ни разу ездил. Постоянно находился кто-то, кому она была нужней. Склонный во всем видеть хорошее, Трейси порой думал: если салон такой же загаженный, как банкетки и диваны в его приемной, то куда здоровей ходить пешком. Конечно, в приемной регулярно убирались, но выделения множества инопланетных тел - а редкий пришелец носил одежду даже из соображений личной гигиены - прочно въедались в ткань, оставляя скользкий налет и неприятный запах.
Хоть машина и была одним из чудес, ради которых Трейси покинул родное гетто, он не расстраивался, освоив систему общественного транспорта. В конце концов, говорил он себе, автобус - тоже машина. Только большая.
В автобусе об него вытерся какой-то гражданин, покрытый толстым слоем жирной слизи. Гражданин вздыхал и охал, жалуясь, что местное солнце совершенно ужасное, что оно высушивает его нежную кожу, неужели нельзя было как-то притушить это проклятое светило? Непонятно, куда смотрят правительство и парламент, если позволяют гражданам так страдать. За что они налоги дерут? Ну хорошо, если они не могут напустить в атмосферу приятных облаков, то хоть улицы-то могли закрыть козырьками?! Автобус наполнился сочувственными репликами.
Трейси медленно зверел. За каким хреном все эти существа так рвались на Землю, если им здесь все не по нраву?! Катились бы к себе обратно… Набиваются сюда, будто других мест во Вселенной не существует. Понятно, что их привлекает: Земля единственное государство, взявшее демократичный курс на гуманизацию и уравнявшее все расы в правах. Теперь их отсюда поганой метлой не выгонишь - у себя-то они никаких прав не видывали!
Сойдя на остановке, Трейси тщательно обтер костюм носовым платком. Из платка вывернулась рассерженная мыслящая сороконожка, которая забралась в карман, чтобы не платить за проезд в автобусе, и по вине Трейси пропустила нужную улицу.
Безымянная, как все негосударственные фирмы, корпорация с внушительным перечнем оказываемых услуг, продаваемых товаров и производимого оборудования ютилась в облупленном здании на задворках 421-ой авеню. Трейси понял, что фирма далека от респектабельности, но не остановился: он нуждался в любой работе, честной и оплачиваемой.
Он приготовился сообщить в домофон, что явился на собеседование, когда ворота разъехались в стороны, выпуская наружу недовольно гомонящую толпу. Трейси отступил, думая, что желающих занять единственную свободную вакансию слишком много, но он обязан верить в себя - и тогда все получится.
На запущенном дворе и парадном крыльце чего-то ожидали возбужденные граждане. На расспросы Трейси никто не реагировал. Растолкав людей, он с трудом пробрался в здание. Дальше холла на первом этаже ему проникнуть не удалось. Да и не было в том необходимости: вакансия оказалась занятой, и уже давно. У подножия лестницы возвели трибуну, на которую водрузили гигантский аквариум с мыслящим осьминогом.
– Начальник рекламного отдела, - сообщил мыслящий ослик, переминавшийся с ноги на ногу в опасной близости от ботинок Трейси.
– Вроде вакансия не в рекламу требовалась, - осторожно заметил Трейси.
Ослик тяжело вздохнул:
– Это да. Только вакансию они отдали еще позавчера. Видите мыслящего паука рядом с аквариумом? Это политический беженец. Корпорация хочет налоговых льгот, потому приняла на работу политического. Заодно устроила дешевое шоу с нашим участием. Я сегодня утром звонил, мне сказали, что вакансия свободна. Пришел загодя, а тут таких как я - сотня. Всем же понятно, если на собеседование приглашают столько народу одновременно, то не возьмут никого. А потом телевидение приехало.
Трейси порадовался мысленно, что договорился о встрече не в одной, а в трех фирмах. И с хорошим запасом времени, который позволял ему поглазеть на происходящее.
Осьминог произнес торжественную речь, из которой следовало, что он решительно чувствует родство с пауками, но при этом конкретно осуждает царящие на их родине порядки - отсутствие демократии, неравенство в правах, дискриминацию по половому признаку и политическую цензуру. И как только подвернулась возможность, он тут же оказал дружескую услугу диссиденту, приняв его на работу и тем самым гарантировав ему получение земного гражданства…
Он говорил долго, Трейси начал зевать. Из толпы послышались расистские выкрики. На недовольных кинулись журналисты. Один оказался рядом, сунул ослику микрофон:
– А вы арахнофоб, сознайтесь?
Трейси вжался в толпу, максимально увеличив расстояние между собой и интервьюируемым ослом: угодить на экран в скандальном ракурсе он не хотел. Слишком уж тяжело потом восстанавливать репутацию. Спустившись во двор, Трейси без помех вышел на улицу, но вздохнул спокойно, лишь затолкав себя в переполненный автобус.
Насколько тягостное впечатление производил офис первой корпорации, настолько же приятным ему показалось представительство второй. Высотное здание, оформленное в строгой серовато-розовой гамме, причем фасад с преобладанием практичного серого, тогда как во внутренних помещениях превалировал тонизирующий розовый. Оставив позади стеклянные двери, Трейси застыл, созерцая открывшееся его взгляду великолепие - ничего лишнего, стерильная чистота и тишина.
Робея, доложился вахтеру. Мыслящая крыса, страдающая астигматизмом, долго сверлила его то одним, то другим глазом, затем изрекла:
– Вакансия занята.
– Как занята? Мне же назначили в одиннадцать тридцать, я пришел даже раньше!
– Занята. Вас бы не взяли. Нам не нужен человек.
– То есть как? - возмутился Трейси. - Как это - не нужен человек? А кто вам нужен?
– Тритон.
– Да это… Это… Это же самый настоящий расизм! Вы мне отказываете в месте только потому, что я неподходящей расы!
– Не я, - отрезала крыса. - Руководство компании.
– Тогда скажите вашему руководству, что я хочу с ним лично поговорить!
Трейси готовился к тому, что после такой грозной реплики его вытолкают на улицу. Тем более, охранник - крупный мыслящий крокодил - уже подполз ближе к нему. Ничего, думал Трейси, еще посмотрим, кто кого! Не дали работы - заплатят по иску за оскорбление достоинства.
Крыса равнодушно указала ему на диванчик:
– Ждите.
Вид на жительство - окончание
Отмеченные в нем тренды были у нас еще неявными, и всякий понимал рассказ, советуясь с тараканами в своей голове. Нпаример, в одном журнале его отвергли со словами:
- Очень забавно. Но взять не можем. Слишком уж явно просматривается: Россия для русских, Москва для москвичей!
Мы со Светой переглянулись в полном недоумении.
Лично для меня этот рассказ интересен тем, какими мягкими, не лобовыми средствами там подается читателю то, что его главный герой (и главная страдающая сторона) - не ксенофоб. Да и не может им быть: у него уже совершенно иначе отформатировано сознание.
Света смоделировала мир, доведенный до абсурда, чтобы посмотреть, если ли в нем у человека шанс остаться человеком.
В сущности, для этого литература и придумана.
Светлана Прокопчик.
Вид на жительство
Хваленый стеклопакет - три листа прозрачной брони по дюйму толщиной каждый - обрушился на постель лавиной мелких кусочков. Трейси отплевывался и проклинал дурацкую привычку спать с открытым ртом. Хотел было выругать себя и за то, что накануне передвинул койку от стены к подоконнику, но передумал: по полу, угрожающе грохоча, нарезал круги мыслящий камень.
– О черт! - только и сказал Трейси, отметив взглядом точку приземления камня - на том месте, где вчера стояла кровать, в полу осталась щербина. Проклятый террорист метил спящему человеку в голову. Значит, каприз спас ему жизнь.
Камень тут же подскочил - впрочем, невысоко, без посторонней помощи отметку одного фута не удалось преодолеть даже их чемпиону по подпрыгиваниям, - и покатился к постели. Трейси на всякий случай поджал ноги и зашарил рукой в изголовье, надеясь, что халат никуда не пропал. Неудобно убегать голым. Конечно, все понимают, что главное выжить, но все равно голый человек - ужасно смешное зрелище.
Халат оказался на месте. Трейси быстро закутался, не пытаясь даже попасть в рукава. Камень, убедившись, что источник звука находится на недосягаемой для него высоте, остановился и зашипел. Трейси насторожился. Камень менял цвет, быстро разогреваясь. По спальне пополз запашок горелой синтетической плитки, разрекламированной как негорючей. Надо на производителей в суд подать. Если удастся выбраться из помещения до того, как раскаленный камень взорвется.
Трейси не знал, в какой момент у мыслящих камней от перегрева выключается сознание. Может, они контролируют происходящее до конца, а может, процесс необратим. Знал только, что сейчас террорист превратится в шар острых сколов, сам помрет, но и его накроет. Если камень еще может двигаться, он догонит Трейси, когда тот побежит к двери, и переломает ему кости.
Может или не может?
Камень проплавил пол до бетона. Трейси сорвался с места и в два прыжка, которым позавидовал бы любой мыслящий кенгуру, пересек спальню. Рванул дверь на себя. К счастью - ого, ему сегодня везет уже второй раз! - он не заперся, ложась спать. Выскочив в коридор, налег на створку всем весом, нащупывая ключ в кармане халата. Камень с той стороны осыпал дверь градом ударов, и Трейси почти изнемог, сдерживая натиск террориста. С трудом вставив ключ в замочную скважину, успел провернуть на один оборот, когда исступленная молотьба прекратилась. Сообразив, что это означает, Трейси попятился. И вовремя: в спальне раздался хлопок, и тут же створку, чью прочность научно доказали, пронзили в восемнадцати местах иглоподобные останки мыслящего камня.
– Уфф… - выдохнул Трейси и прислонился к стене.
– Ииии! - взвизгнула над ухом мыслящая лиана, которой он ненароком придавил листочек. Трейси отшатнулся, зная поганую привычку своего телохранителя жалить чесучим ядом. - Ииии!
– Я случайно, извини, - оправдывался человек. - Террорист в спальню ворвался. Окно выбил. Опять мне бракованную броню подсунули, четвертый раз ее вышибают.
– Ииии, - заметила лиана уже спокойней.
По причинам физиологического характера лиана не могла пользоваться стандартным интерпретатором речи. Трейси, однако, научился распознавать тонкие эмоциональные оттенки в едва слышимом естественном писке, который издавало растение. Телохранитель из лианы вышел преотличный, жаль, что защищал только с одной стороны. Но зато надежно защищал. В спальню без разрешения хозяина не мог проникнуть никто. Через дверь, разумеется, не мог.
– Зато я теперь знаю, что мыслящие камни теряют сознание непосредственно перед взрывом, - похвастался Трейси.
– Ишшш, - лиана издала недовольную разновидность писка: как и все растения, она терпеть не могла камни, лишенные возможности ощущать боль. Трейси подозревал, что его телохранитель, вопреки Новой Конституции, по-прежнему считает мыслящие камни низшей расой, не обладающей разумом. И с удовольствием обратил бы их в рабство, заставив трудиться на плотинах, дамбах и в мельницах. Но Трейси никогда не обвинял лиану в расизме. Если честно, он сам недолюбливал камни.
А вот растения любил. И понимал. Признавал, что они способны мыслить, задолго до вступления Земли в Конвенцию мыслящих рас. С телохранителем подружился сразу, и никому не доверял заботу о капризной лиане: сам поливал, подкармливал и передвигал кадку ближе к свету.
– Ну что, порыхлить тебе? - спросил Трейси, чуть успокоившись.
Вынул из специального ящичка особую палочку и осторожно, не задевая воздушные корни, размельчил верхний слой почвы в кадке. Лиана экстатически напевала на мотив государственного гимна.
Оставшиеся до подъема два часа Трейси провел в своей приемной. Выбрал банкеточку почище - хотя все они были порядком измазаны защитными выделениями просителей - и задремал. Проснулся разбитым, болели ребра от неподвижного лежания на жестком, во рту слюна прокисла от невыветриваемых запахов, которыми пропиталось помещение. Но душевное равновесие восстановилось полностью, Трейси даже повеселел. "Мне нужно ополоснуться, - думал он, - позавтракать, и все будет в порядке".
Сбросив халат, плюхнулся на унитаз, насвистывая прилипший к зубам государственный гимн. Свист быстро перешел в испуганное шипение. Трейси поймал себя на мысли, что боится опустить взгляд. Что-то там происходило - непонятное, ужасное… Панически выпучив глаза, Трейси все-таки посмотрел.
– ААААААААААА!
Его снесло с унитаза. Ударившись плечом о душевую кабинку, Трейси упал и забился, суча ногами и пытаясь залезть под ванну.
Из сливного отверстия унитаза мощными неторопливыми толчками выбиралось огромное червеобразное тело с острой головой.
– Простите! - гулко рявкнул механический голос. - Очень не хотел вас напугать. Не волнуйтесь, я гражданин, потомственный червеземлянин, декларация о доходах будет предоставлена по требованию. И у меня к вам есть просьба личного характера. Очень личного.
Трейси тяжело дышал в дальнем от визитера углу. Главное, напомнил он себе, не назвать этого гада паразитом. Мыслящие глисты требовали, чтобы их именовали строго червеземлянами, а "паразита" считали оскорблением личности. И судились. У них львиная часть доходов состояла из выигранных исков. Правда, налоги платили честно, этого у них не отнять.
Проклятый глист, напугавший его до полусмерти, тем временем продолжал вытягивать раздутое тело из канализации. И в который уже раз Трейси задумался: а где же у этих червей мозг? Головка, вся из зубов и присосок, казалась слишком маленькой. Шейка тоже невелика, хотя ее размеры и позволяли вживить языковой интерпретатор с лазерной панелью. Среди этих паразитов, между прочим, попадались изрядные болтуны, выдававшие себя за великих философов, ученых и прочих титанов мысли. Вот только препарировать их запрещалось, а без расчленения поди выясни - ну где, черт подери, они прячут мозги?! Не в члениках же, там исключительно детки зреют, и в этом отношении инопланетные черви от земных решительно ничем не отличались. Порой Трейси жалел, что маньяки-убийцы среди людей кончились - можно было бы обратиться, хм, за помощью. Правда, нет гарантии, что брезгливые маньяки не отказались бы.
– И что вам нужно? - спросил Трейси.
– Со мной стряслось великое несчастье. - Если бы у глиста были глаза, ему полагалось бы мученически закатить их. А заодно настроить интерпретатор на передачу эмоциональных оттенков. - Мой носитель скончался.
– Сочувствую, - равнодушно ответил Трейси. - Обратитесь на биржу занятости. Может, там есть вакансии симбионтов.
– Мне отказали. Видите ли, у них есть вакансии на бесполых, мужских и женских симбионтов. А гермафродиты им не подходят! Это недопустимо. Это дискриминация по половому признаку, вы не находите?
– Безусловно. Вы уже обратились в суд за защитой вашего достоинства?
– О, конечно! Но пока будет длиться тяжба, я, увы, последую за своим несчастным носителем. И величайшие достижения мысли, коих я последний хранитель, бесследно сгинут в пучинах!
– Ну так запишите их, надиктуйте, в конце концов…
– Ах, если бы это было возможно! К несчастью, этика моего рода не допускает тиражирования знаний таким пошлым образом. Я могу передать их моим нерожденным детям или же носителю. В этом и есть великий смысл симбиоза - я даю сокровенное знание, за которое прошу совсем небольшое количество пищи, скромной, простой, да можно даже грубой, лишь бы без горечи да получше переваренной… А вы?
– Что?
– Вы - вот вы хотите стать известным мыслителем? Поверьте, мне не нужна преходящая слава. Вы произвели на меня впечатление настоящего интеллигента… Нам непременно нужно объединить усилия, мы обязаны вытащить этот мир из бездны греха и порока!
На беду, Трейси обладал слишком живым воображением. Представив себе, как это чудовище станет в него забираться, он метнулся к ванне и перегнулся через край. Его вырвало желчью. Трейси сел на край, умылся и прополоскал горло.
Глист нетерпеливо раскачивал маленькой противной головкой на высоте около пяти футов над полом, и Трейси прикидывал: достанет ли паразит до него с одного броска? Уж больно хищно он шевелит присосками, подло пряча зубчики в круглой пасти. А то, что на панели интерпретатора помаргивает дружелюбный оранжевый огонек, еще ни о чем не говорит.
– Нет, простите, я совсем не интеллигент, - пробормотал он, пятясь к двери. - Особенно по сравнению с вами, таким великим…
– Ну, не занижайте самооценку. Я-то чувствую в вас безусловно родственную душу. Мы договоримся.
С этим словами глист изогнулся, присоски оказались у самого лица Трейси. С воплем человек вылетел в коридор, саданув дверью по морде червя. Тот заорал, и даже дешевый интерпретатор отразил бурю эмоций:
– Вы не можете!.. Вы негодяй!.. В суд!.. Расист проклятый!.. Нарушаете мои права мыслящего существа!.. Я гражданин Земли и тоже имею право на жизнь!..
Трейси длинными шагами несся прочь, надеясь, что червяк не успеет быстро вылезти из унитаза.
В гардеробной, к счастью, его никто не караулил. Хотя позавчера семейство мыслящей моли подстерегло именно здесь. Трейси подозревал, что визитеры банально грабили, ну, а прошение использовали в качестве отвлекающего маневра.
В столовой царила тишина. Мажордом, невыносимо высокомерная мыслящая черепаха, полагающая себя оплотом вечности, возвышалась над абсолютно пустым столом. Трейси насторожился.
Появился официант - мыслящий енот. Вообще-то его брали прачкой, но он возмутился, сочтя это нарушением своих прав: что ж, если он полоскун, так его теперь только за стирку, да? Может, он совсем о другом мечтал! На поверку енот оказался вполне покладистым и согласился совмещать должность прачки - потому что стирать, что ни говори, умел качественно, - с обязанностями официанта, которые ему нравились. Взаимно, надо сказать; Трейси без содрогания не мог вспомнить прежнего официанта - мыслящего и чрезвычайно обидчивого скунса. Енот же был несравненно симпатичней и даже научился шутить. Опять же, помимо стирки и прислуживания за столом он охотно заменял курьера и горничную - впавшую в зимнюю спячку мыслящую медведицу. Собственно, у енота было только два недостатка: перманентная линька, отчего клоков шерсти в тарелке оказывалось больше, чем еды, и привычка надкусывать фрукты.
– Что это значит? - рассердился Трейси, покопавшись в тарелке и обнаружив, что под слоем шерсти нет ничего.
– Повариха делится! - радостно сообщил енот, не дожидаясь, пока мажордом осмыслит вопрос и соотнесет его с извечным философским "а зачем что-либо делать?". - С ночи! - Он подпрыгивал на месте от возбуждения и чесался. - Так что завтрака нет, а поварих теперь будет две!
– Одну уволим, - сказал Трейси, машинально обирая с костюма шерсть полоскуна.
Енот захихикал:
– А какую, если у них генная карточка одинаковая будет? Она ж делится, там все одинаковое, и даже гражданство! Нельзя уволить одну, потому что вторая подаст в суд за несправедливое увольнение без предупреждения - она ж точно такая же, и докажет, что на работу принимали именно ее! А первая докажет то же самое!
– М-да, - крякнул Трейси. - Кажется, повариха-амеба - не лучший выход для гурманов.
– А потом она опять будет делиться, и опять, и тут будут одни поварихи, и все совершенно одинаковые! - ликующе верещал енот. - И никого нельзя уволить, а весь бюджет на них уйдет! А увольнять за то, что она делится, нельзя, потому что это расовая дискриминация, а с обязанностями она справляется! Ура, мы разоримся! - енот подпрыгнул и кувыркнулся через голову от счастья.
– Я позавтракаю в городе, - сказал Трейси, порядком рассерженный кривляниями официанта. Кажется, он слишком рано сделал выводы о милом характере этого существа.
Мыслящий удав, трудившийся механиком в гараже, висел на обычном месте. При появлении человека лениво повел головой и приоткрыл светящиеся пронзительные глаза. Трейси его слегка побаивался, несмотря на меланхоличный характер и подчеркнутую логичность поступков. Но придраться не мог: свои обязанности мыслящий удав знал и превосходно с ними справлялся, чего нельзя было сказать об остальной прислуге.
– А где машина? - удивился Трейси.
– Ммм… Машина? - удав кушал один раз в сутки, с вечера, и после завтрака у него наступал самый пик пищеварения. - А, машина… Так на ней повариху увезли. В госпиталь. Сложное деление, знаете ли. Если врачи не разделят, то непременно умрет. Позволю себе посоветовать: берите на ее место гидру. Конечно, она готовит только пищу, которую сначала сама переварит, это не каждому по вкусу, но с ее принципом пищеварения отъест не так уж много. Зато она почкуется, а не делится.
– Я подумаю. Мне нравится ваша мысль.
– Еще бы! - согласился удав и закрыл желтые глаза. По его мнению, дальше говорить было не о чем, а пустопорожнюю болтовню он с высот своей мудрости не уважал.
На положенной ему по статусу машине Трейси ни разу ездил. Постоянно находился кто-то, кому она была нужней. Склонный во всем видеть хорошее, Трейси порой думал: если салон такой же загаженный, как банкетки и диваны в его приемной, то куда здоровей ходить пешком. Конечно, в приемной регулярно убирались, но выделения множества инопланетных тел - а редкий пришелец носил одежду даже из соображений личной гигиены - прочно въедались в ткань, оставляя скользкий налет и неприятный запах.
Хоть машина и была одним из чудес, ради которых Трейси покинул родное гетто, он не расстраивался, освоив систему общественного транспорта. В конце концов, говорил он себе, автобус - тоже машина. Только большая.
В автобусе об него вытерся какой-то гражданин, покрытый толстым слоем жирной слизи. Гражданин вздыхал и охал, жалуясь, что местное солнце совершенно ужасное, что оно высушивает его нежную кожу, неужели нельзя было как-то притушить это проклятое светило? Непонятно, куда смотрят правительство и парламент, если позволяют гражданам так страдать. За что они налоги дерут? Ну хорошо, если они не могут напустить в атмосферу приятных облаков, то хоть улицы-то могли закрыть козырьками?! Автобус наполнился сочувственными репликами.
Трейси медленно зверел. За каким хреном все эти существа так рвались на Землю, если им здесь все не по нраву?! Катились бы к себе обратно… Набиваются сюда, будто других мест во Вселенной не существует. Понятно, что их привлекает: Земля единственное государство, взявшее демократичный курс на гуманизацию и уравнявшее все расы в правах. Теперь их отсюда поганой метлой не выгонишь - у себя-то они никаких прав не видывали!
Сойдя на остановке, Трейси тщательно обтер костюм носовым платком. Из платка вывернулась рассерженная мыслящая сороконожка, которая забралась в карман, чтобы не платить за проезд в автобусе, и по вине Трейси пропустила нужную улицу.
Безымянная, как все негосударственные фирмы, корпорация с внушительным перечнем оказываемых услуг, продаваемых товаров и производимого оборудования ютилась в облупленном здании на задворках 421-ой авеню. Трейси понял, что фирма далека от респектабельности, но не остановился: он нуждался в любой работе, честной и оплачиваемой.
Он приготовился сообщить в домофон, что явился на собеседование, когда ворота разъехались в стороны, выпуская наружу недовольно гомонящую толпу. Трейси отступил, думая, что желающих занять единственную свободную вакансию слишком много, но он обязан верить в себя - и тогда все получится.
На запущенном дворе и парадном крыльце чего-то ожидали возбужденные граждане. На расспросы Трейси никто не реагировал. Растолкав людей, он с трудом пробрался в здание. Дальше холла на первом этаже ему проникнуть не удалось. Да и не было в том необходимости: вакансия оказалась занятой, и уже давно. У подножия лестницы возвели трибуну, на которую водрузили гигантский аквариум с мыслящим осьминогом.
– Начальник рекламного отдела, - сообщил мыслящий ослик, переминавшийся с ноги на ногу в опасной близости от ботинок Трейси.
– Вроде вакансия не в рекламу требовалась, - осторожно заметил Трейси.
Ослик тяжело вздохнул:
– Это да. Только вакансию они отдали еще позавчера. Видите мыслящего паука рядом с аквариумом? Это политический беженец. Корпорация хочет налоговых льгот, потому приняла на работу политического. Заодно устроила дешевое шоу с нашим участием. Я сегодня утром звонил, мне сказали, что вакансия свободна. Пришел загодя, а тут таких как я - сотня. Всем же понятно, если на собеседование приглашают столько народу одновременно, то не возьмут никого. А потом телевидение приехало.
Трейси порадовался мысленно, что договорился о встрече не в одной, а в трех фирмах. И с хорошим запасом времени, который позволял ему поглазеть на происходящее.
Осьминог произнес торжественную речь, из которой следовало, что он решительно чувствует родство с пауками, но при этом конкретно осуждает царящие на их родине порядки - отсутствие демократии, неравенство в правах, дискриминацию по половому признаку и политическую цензуру. И как только подвернулась возможность, он тут же оказал дружескую услугу диссиденту, приняв его на работу и тем самым гарантировав ему получение земного гражданства…
Он говорил долго, Трейси начал зевать. Из толпы послышались расистские выкрики. На недовольных кинулись журналисты. Один оказался рядом, сунул ослику микрофон:
– А вы арахнофоб, сознайтесь?
Трейси вжался в толпу, максимально увеличив расстояние между собой и интервьюируемым ослом: угодить на экран в скандальном ракурсе он не хотел. Слишком уж тяжело потом восстанавливать репутацию. Спустившись во двор, Трейси без помех вышел на улицу, но вздохнул спокойно, лишь затолкав себя в переполненный автобус.
Насколько тягостное впечатление производил офис первой корпорации, настолько же приятным ему показалось представительство второй. Высотное здание, оформленное в строгой серовато-розовой гамме, причем фасад с преобладанием практичного серого, тогда как во внутренних помещениях превалировал тонизирующий розовый. Оставив позади стеклянные двери, Трейси застыл, созерцая открывшееся его взгляду великолепие - ничего лишнего, стерильная чистота и тишина.
Робея, доложился вахтеру. Мыслящая крыса, страдающая астигматизмом, долго сверлила его то одним, то другим глазом, затем изрекла:
– Вакансия занята.
– Как занята? Мне же назначили в одиннадцать тридцать, я пришел даже раньше!
– Занята. Вас бы не взяли. Нам не нужен человек.
– То есть как? - возмутился Трейси. - Как это - не нужен человек? А кто вам нужен?
– Тритон.
– Да это… Это… Это же самый настоящий расизм! Вы мне отказываете в месте только потому, что я неподходящей расы!
– Не я, - отрезала крыса. - Руководство компании.
– Тогда скажите вашему руководству, что я хочу с ним лично поговорить!
Трейси готовился к тому, что после такой грозной реплики его вытолкают на улицу. Тем более, охранник - крупный мыслящий крокодил - уже подполз ближе к нему. Ничего, думал Трейси, еще посмотрим, кто кого! Не дали работы - заплатят по иску за оскорбление достоинства.
Крыса равнодушно указала ему на диванчик:
– Ждите.
Вид на жительство - окончание
Старый мой приятель чего учудил: работая уже который год ...
Старый мой приятель чего учудил: работая уже который год в Арабских Эмиратах, до того там освоился, что даже загремел слегка в тюрягу.
От нечего делать начал записывать, как оно выглядит.
Мягко говоря, на "Репортаж с петлей на шее" совсем не похоже :)
Экскурсия в СИЗО - Дешёвая гостиница
Ну и далее по заголовкам "Экскурсия в СИЗО".
От нечего делать начал записывать, как оно выглядит.
Мягко говоря, на "Репортаж с петлей на шее" совсем не похоже :)
Экскурсия в СИЗО - Дешёвая гостиница
Ну и далее по заголовкам "Экскурсия в СИЗО".
May 18, 2012
Русские против инопланетян
История с вандализмом по отношению к нашему пруду обрела удивительное продолжение. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. На фоне того, что происходит в нашем царстве-государстве, человеческое отношение к чужой беде уже кажется чем-то из ряда вон выходящим.
Там есть фотография с автографами гуманоидов, выливших в пруд "Аптекарского огорода" бочку солярки - сходите, посмотрите, вдруг кто сможет что-то подсказать.
А ребята из МЧС - молодцы. Не в первый раз уже за ними замечено.
via seann
Там есть фотография с автографами гуманоидов, выливших в пруд "Аптекарского огорода" бочку солярки - сходите, посмотрите, вдруг кто сможет что-то подсказать.
А ребята из МЧС - молодцы. Не в первый раз уже за ними замечено.
via seann
May 17, 2012
Пока не забыл. Выношу из комментов.
Фраза "в десятом классе я демонстративно перестала брить ноги, а через год была лесбиянкой и феминисткой" - прямая цитата из телеинтервью одной реально существующей американки.
Labas: Тут любой патриот впадет в ступор. За кого писатель Дивов? За толерастов или за людей? За американцев или за наших?
Divov: Пусть патриот задумается для начала, откуда Дивов знает про лондонскую "горку" - и задумается крепко :)))
Labas: Виноват, не закавычил. Это была цитата из рецензии Львовского :)
В принципе, появление чаплина [на презентацию его не звали и не ждали] - вполне в стиле большинства рассказов сборника (доведение ситуации до абсурда). Персонаж готовый явился.
Labas: Тут любой патриот впадет в ступор. За кого писатель Дивов? За толерастов или за людей? За американцев или за наших?
Divov: Пусть патриот задумается для начала, откуда Дивов знает про лондонскую "горку" - и задумается крепко :)))
Labas: Виноват, не закавычил. Это была цитата из рецензии Львовского :)
В принципе, появление чаплина [на презентацию его не звали и не ждали] - вполне в стиле большинства рассказов сборника (доведение ситуации до абсурда). Персонаж готовый явился.
окончание
начало
продолжение
*****
Мисс Фишер после того случая глядела на Кеслера недобро, но Джонни больше не пугался. Она могла пойти к мисс Уорд и потребовать выгнать его – но ничего такого не сделала. Боялась наверное, что Джонни настучит в ФБР. Да он бы и настучал, будь немного поглупее. Но Кеслер прочел слишком много шпионской фантастики, чтобы выставить себя дураком. Фантастика очень полезна, если умеешь пользоваться. Там навыдумано черт-те-чего, на все случаи жизни.
Он только не знал, как теперь вести себя со Стеллой – не понимал ее роли в происходящем. А как вести себя с мисс Фишер, было понятно. Следить. Отличный, кстати, повод освежить и углубить познания в радиотехнике.
Перемещения исполнительного директора в роли водителя – Кеслер так и не понял, зачем ей это надо, - легко отслеживались на рабочей волне женского такси. Взяла пассажира тут, высадила там. А на случай, если это маскировка, и на все прочие случаи заодно, Кеслер воткнул ей под обшивку багажника маяк. Идея была нелепая изначально: если ты не можешь точно установить расстояние до маяка по затуханию сигнала, пеленговать его надо с двух далеко разнесенных станций. Но Кеслер упорствовал. Он регулярно засекал уровень сигнала, точно зная, где сейчас машина, и со временем составил шпаргалку, по которой наловчился вычислять ее местоположение с шагом в милю. Не так уж плохо.
Работа превратилась в беготню от закутка-мастерской в углу гаража, где был спрятан приемник, к ремонтной зоне и обратно. Антенну Кеслер повесил открыто: это была у него как бы люстра, изящная, из гнутой проволоки. Одной рукой крутишь верньер настройки, другой вращаешь люстру, не так уж неудобно, как может показаться на первый взгляд. Тем более, слова «неудобно» в лексиконе Кеслера не значилось.
Через пару месяцев он знал о мисс Кэтрин Фишер столько же, сколько любой другой мог выяснить безо всех этих хлопот, просто немного поболтав с людьми. Мисс Фишер снимала квартиру вместе с дамой из числа местных феминисток. Чаще всех ездила на заказы в лабораторию «Рокуэлл» – у нее там была постоянная клиентура. Внеслужебное время проводила в недавно открывшемся клубе, где собирались всякие, кого в городе не любили, но старались лишний раз не трогать. Особенно после знаменитой драки полиции с гомосеками, что закончилась для полиции худо: конечно, копы их побили, только они потом копов - уделали. Затаскали по судам.
Тут-то до Кеслера и дошло, с кем он работает. Джонни внезапно прозрел, как это могло случиться только с таким законченным простофилей: бац – и глаза на лоб. Отдышавшись, он немного подумал, и еще немного подумал, и сделал далеко идущие выводы, настолько далеко, что хоть вешайся.
Эти выводы он собрался изложить в дневнике, но сначала решил почитать, чего там у него набралось с момента поступления на службу в такси. В дневник Кеслер скрупулезно заносил все события каждого дня – кто где сидел, кто что сказал, кто на кого как посмотрел. Взглянув на описанное новыми глазами, Кеслер совсем ошалел. Это же надо быть таким идиотом. В компании было три нормальных человека – Стелла, мисс Уорд, и он сам. Остальные вели себя, мягко говоря, подозрительно. Не в том проблема, что не по-женски. Еще хуже: не по-людски.
Их объединяла тайна. Они выглядели командой, делавшей одно дело. Только это были совсем не перевозки женщин, опасавшихся таксистов-мужчин. Тут крылось нечто большее.
И шифром в штаб-квартиру они передавали что угодно, только не простую шпионскую информацию, как думал Кеслер сначала. Да кому он сдался, тот «Рокуэлл» - полгорода знает, что там пытаются вкорячить боевой лазер в самолет… Правда, другая половина города уверяет: там проектируют защиту от русских баллистических ракет, чисто по-американски простую и остроумную, путем заброски на орбиту ста тысяч ящиков с гвоздями. Собственно, одно другому не мешает.
Нет, дамы-таксистки почти каждый день обсуждали на лавочке перед офисом совсем другое. Намеками и полунамеками, а иногда почти открыто они говорили о воздействии на умы. О том, как вербовать и склонять на свою сторону. Как правильно заводить разговор и поворачивать в нужном направлении. Кеслера они не стеснялись нисколько. То ли были уверены, что он, дурачок, не понимает ничего, то ли…
О, Господи, да ведь если верить дневнику, они сто раз спрашивали его: ты согласен, Джонни, что скажешь, Джонни... И он всегда отвечал то, что они хотели слышать. Всегда в точку. Они смеялись, хлопали его по плечу, хвалили.
О, Господи, они считали его своим в доску.
Педиком.
*****
- Тронулись, - сказал Вик и быстро вышел на улицу. Забыв, конечно, расплатиться, это сарториусова печаль. Да почему его – Бюро платит.
Вик уже не шатался, ноги держали как надо. Тело поняло, что сейчас придется работать, хоть ты тресни, и покорилось разуму. Только за руль пусть лучше сядет Лора. А то вдруг придется стрелять по колесам, усмехнулся про себя Вик. Хотя нам запретили…
- Вам туда минут двадцать?.. – спросил Сарториус, догоняя Вика.
- Пятнадцать. Но мы опоздаем, наши с ордером будут через десять.
- Проинструктируй их, будь добр.
- Не понадобится. Во-первых, мы с Лорой знаем, чего не надо искать, и где оно лежало, хе-хе… Во-вторых, старший все равно я, что найдут, то мне принесут.
Он открыл дверь машины и, кряхтя, полез в нее: нет, тело все еще раздумывало, стоит ли ему работать сегодня.
- Кодовая книга обычно художественное произведение, - сказал Сарториус. – Как искать, по каким признакам, я даже боюсь тебе подсказывать, чтобы не сбить с толку. Удачи!
Лора завела двигатель, положила руку на рычаг коробки передач, и тут Вик удержал ее.
- Погоди-ка, - сказал он и обернулся к Сарториусу. – На всякий случай… Вы, крутые ребята, не забыли проверить Бетти Фридан? «Загадку женственности»? На которую Кеслер подумал?..
- Она лежит в офисе на каждом подоконнике, - небрежно бросил федерал. – И, кстати, в каждой машине женского такси. Они возят кучу агитационной литературы и раздают пассажиркам. А это вообще настольная книга феминистки.
- Я не понял, - сказал Вик. – Вы ее проверяли?
- Да какой смысл? Это пустышка.
- Ну вы и дебилы, - сказал Вик. – Знаешь, Сарториус, ты мне нравишься, но поскольку вы все дебилы, то, извини, ты тоже дебил!
Захлопнул дверь и сказал Лоре, очень довольный собой:
- А вот теперь полный газ. А этот пускай попрыгает.
Сарториус проводил машину взглядом. Даже в темных очках вид у него был крайне озадаченный.
*****
Дамы не имели привычки болтаться в гараже и уж точно никогда не заходили в мастерскую, и Кеслер от неожиданности вздрогнул. А это была Стелла со стаканом лимонада. Жарко сегодня, держи, сказала она. Презент тебе от компании за верную службу! И засмеялась.
Кеслер был тронут – он понимал, что компания тут ни при чем, просто Стелла добрая. И для нее он точно не педик. И лимонад оказался вкусный.
Да, такая теплая весна, с непривычки весь день в сон клонит, пожаловался он. Это от перемены погоды, со всеми бывает, сказала Стелла. А что ты делаешь сегодня вечером?
Думаю, как мне дальше жить, честно ответил Кеслер, и осекся. Стелла всегда оказывала на него действие почти гипнотическое. Она спросила – он ляпнул.
Вот просто сидишь дома и думаешь?
Ну, еще я в это время играю на гитаре, так думается лучше.
Да ну тебя, сказала Стелла и опять засмеялась. Умора ты, Джонни. Надоест быть механиком, иди в комики. А почему ты думаешь о том, как жить дальше? Ой, ты пей, не слушай меня. Я стакан-то заберу, у нас стаканов осталось всего ничего, Хиггинс их постоянно роняет со своего стола, корова такая…
Мне кажется, в моей жизни пора что-то менять, сказал Кеслер, отважно глядя Стелле в глаза. Совершить, как говорит мисс Уорд, поступок. Я долго не был готов, а теперь вот потихоньку готовлюсь.
С этими словами он картинно, как ему показалось, допил лимонад и пожалел, что в мастерской нет зеркала.
Только не вздумай увольняться, сказала Стелла. Не вздумай, слышишь? Без тебя здесь совсем тоскливо станет. Они же все думают только о работе и феминизме. Я тоже феминистка та еще, и тоже вкалываю, но у меня знаешь, сколько других интересов? Да ты и не знаешь, Джонни, ха-ха… Ладно, сегодня вечером я разрешаю тебе подумать, как дальше жить, а завтра ты мне расскажешь, чего надумал.
Забрала стакан и ушла.
Кеслер повернулся к верстаку, на котором в тисках был зажат тормозной суппорт с закисшим поршнем, и вдруг пошатнулся. Лимонад холодный, а толку никакого – вот как парит сегодня… А не присесть ли мне на минуточку в это удобное кресло? И он присел. А не закрыть ли глаза?
Ну-ка, очнись, сказал голос мисс Фишер. Ты чего тут дрыхнешь.
Кеслер встряхнулся, но перед глазами все плыло. А радиомаяк в чьей-то громадной лапе вообще двоился.
Зачем это, Джонни, спросила мисс Фишер. Мы же с тобой по-хорошему. А ты с нами вон как. И ведь до чего глупо. Я езжу, он пищит… Думал, не услышу? А ведь мы с тобой по-хорошему, Джонни. А могли бы и сожрать еще тогда.
Кеслер кое-как сфокусировал взгляд, но легче не стало. Предметы то удалялись, то приближались, и были все искажены, и громадная жуткая когтистая лапа принадлежала, оказывается мисс Фишер, а вместо лица у нее одни зубищи да растопыренные черные дупла ноздрей. И голос мисс Фишер звучал то громовым басом, то хриплым рыком.
Наверное страшно, но в первую очередь невыносимо скучно. Скука просто затопила Кеслера по самую макушку, и он знал, что надо делать: поскорее отвечать на вопросы, тогда от него отстанут. Тогда можно будет подремать немного на рабочем месте, все равно суппорт заклинило насмерть, он уже новый заказал... А после с невинным видом утомленного трудяги отправиться домой.
Ведь мы повсюду, Джонни, говорила мисс Фишер, ты даже не представляешь, сколько нас на земле. Ты против кого пошел, глупышка? Ты нас, главное, не бойся. Мы тебе ничего раньше не сделали и теперь не сделаем. Нам еще с тобой работать и работать. Ты теперь знаешь нашу тайну, и мы тебя не отпустим. А если ты рыпнешься… Мы просто Стеллу твою ненаглядную на кусочки порвем и съедим. Уяснил, да? Повтори, что уяснил. Молодец. А теперь давай, рассказывай…
И тут Джонни понял: это все настоящее. Вот эта лапа с кроваво-красными длинными когтями. Вот эти зубы. Эти крошечные, едва различимые точечки глаз и растопыренные ноздри. Это и есть мисс Фишер, которую он считал когда-то женщиной, а потом хотя бы человеком.
Если бы не скука, он бы умер от страха или попытался убить инопланетное чудовище. Но пушка лежала в ящике верстака, и тянуться за ней было совсем тоскливо, а страха настоящего не было, скорее брезгливое отторжение.
«Сколько нас на земле», сказало оно. На Земле. Проговорилось. Раскрыло себя. Мало ли, кем оно хотело прикинуться, но Кеслер все понял.
И он теперь будет работать с ними, пока им не надоест. А если что, они убьют Стеллу. Это он тоже уяснил накрепко.
Джонни рассказал чудовищу все, и угадал: оно оставило его в покое, приказав на прощание спать. И Джонни заснул. А когда проснулся, выпал из кресла на пол, сжался в комочек и сдавленно, чтобы не услышали, зарыдал.
Он ничего не забыл. Он все помнил.
Ты хотела знать, что я надумал, Стелла?
Да я, вот беда, не успел. Я хотел придумать, как мне посадить тебя в машину и увезти далеко-далеко. Но тут оказалось - за меня все придумали. А когда ты видишь, что за тебя думают другие, значит, надо собраться с духом и решиться на поступок, как говорит мисс Уорд.
Придурок и неумеха Хинкли расстрелял весь барабан за три секунды. Готов поспорить, он почти не целился. И все равно три пули угодили в людей, а четвертая рикошетом достала президента Рейгана. А я умею метко стрелять, Стелла. И я буду целиться спокойно, как на охоте.
Ведь они не люди.
Ты узнаешь, почему я буду стрелять, в кого и зачем. Запишу это в дневник, и когда все кончится, тебе передадут мой рассказ, а с ним и мои последние слова.
Я не педик, Стелла.
*****
Они услышали пожарную сирену издали.
- Не успели, - сказал Вик.
- Может, это не там.
- Там. Врубай нашу, а то не протолкаемся, если уже все перекрыто, - Вик пошарил под сиденьем и вытащил «мигалку» с магнитной присоской.
- С чего ты взял, что это там?!
- Потому что от сексуальных извращенцев и британских шпионов ничего хорошего не жду, - отрезал Вик.
Офис женского такси горел, как соломенная хижина, с хрустом и снопами искр, весело горел. Вик откинул спинку сиденья и со словами «Поспать, что ли…» закрыл глаза. Лора вышла из машины. Если пожарные сработают четко, гараж почти не пострадает, отметила она. Гараж только и останется.
Но тела надо искать на первом этаже офиса - там, где ярче всего полыхает. Тела всегда там, иначе какой смысл поджигать.
Вик, казалось, спал. Лора оглянулась в сторону крыши, с которой открыл пальбу Кеслер. Теперь ей хотелось прочесть его дневник. Вчера она легко уступила эту работу Рейнхарту, признавая за ним ум и опыт. Но по дороге Вик рассказал ей, в кого на самом деле стрелял несчастный мальчишка, и теперь Лоре отчего-то очень нужно было прочесть его последние слова.
Она помнила, что Кеслер был не вполне психически здоров, и довести его, бедолагу, мог любой достаточно ловкий мерзавец. Но ведь не довели в школе, не довели на улице, не довели в гаражах! Побольше бы нам таких психов.
Что же они с тобой сделали, твари, думала она. Что же они с тобой сделали.
Ведь ты, стреляя в них, думал, что бьешься один-одинешенек против инопланетного вторжения. Один за всех нас.
Ты отомстил своим обидчикам, но какого черта…
А если бы они нас с Виком так обработали? Что бы сделали мы?..
Тут примчался Сарториус, а за ним вся его братия.
- Ну что, говнюк, доигрался? – спросила Лора.
- Да, нехорошо получилось, - согласился федерал.
- Это у вас называется «мы своего человека ведем»?!
- Нестыковка произошла. Нестыковочка.
– Тебе надо было всего-навсего позвонить в офис прокурора и убедить его, чтобы он там не соплю жевал и боялся обидеть феминисток, а поспешил с санкцией на обыск! А еще лучше, вместо того, чтобы кофе хлестать, пойти самому за этой долбаной санкцией! – Лора наступала на агента грудью, и Сарториус пятился, пятился, и уперся спиной в своих, застывших полукругом с каменными лицами.
- Ну кто же знал… - промямлил Сарториус.
- Да все мы хороши, - сказала Лора и отвернулась. – Идиоты.
- Не напрягайся раньше времени. Наверное улики жгут.
- Трупы это тоже улики!
Сарториус тяжело вздохнул.
- Объявлен розыск, - сухо доложила Лора, глядя в сторону. – Перекрыли все, что могли. Ищем Беверли Уорд, Джоанну Хиггинс, Стеллу Макферсон. Больше просто не знаем, кого. Хотя наверное имеет смысл отловить всех местных извращенцев и проверить алиби, как ты думаешь? Чего-то мне кажется, это неплохая идея!
- Не заводись ты опять, - попросил Сарториус. – Только не заводись. Такая красивая, а такая злая.
- Посмотрим, какой ты красивый будешь, когда оттуда понесут жареных покойников...
Сарториус вздохнул еще тяжелее.
- Пойду, что ли, позвоню, - буркнул он и исчез.
Лора подошла к машине.
- Вик, а Вик, - позвала она. – Хватит притворяться. Не бросай меня тут одну. Наедине со всем этим дерьмом.
Рейнхарт не ответил. Он спал.
Его растолкали через полчаса, когда вскрыли гараж – сообщить, что внутри ничего интересного. Рейнхарт выругался и заснул опять. Потом его разбудили, когда стало можно войти в офис. И там «интересного» нашлось сколько хочешь.
Гасить пламя начали вовремя, поэтому диспетчерская и кабинет мисс Уорд на втором этаже почти не пострадали, только их сильно закоптило, да стекла полопались. Зато первый этаж выгорел напрочь, со всей бумажной документацией. Под развалинами стеллажей нашли обугленное до полной неузнавемости тело, которое опознали предварительно как Стеллу Макферсон – по остаткам наручных часов с дарственной надписью.
Мисс Беверли Уорд лежала грудью на своем рабочем столе. Один глаз у нее вытек, потому что в него угодила пуля. В крепко сжатом кулаке погибшей нашли смятый клочок бумаги с отпечатанными на нем группами цифр и одной уцелевшей надписью – «суппорт тормозной левый передний».
- Проклятье! – воскликнул Сарториус. – Ну зачем она… Ну зачем! Ну просили же ее!..
Вик хмуро уставился на федерала, потом на мертвую мисс Уорд. Покачал головой и ничего не сказал. Поглядел в сторону книжной полки, где между томами обычного формата прятался маленький красный Сэлинджер – и опять промолчал.
Повернулся к Лоре и совсем не по-служебному взял ее за руку.
- Наше дежурство кончилось вчера, - сказал Вик. – Тут ребята без нас разберутся. Отвези меня домой, пожалуйста.
Сарториус догнал их уже на улице.
- Постойте, постойте! Секунду! Об этой моей вспышке эмоций наверху - никому ни слова, прошу вас. Вы ничего не слышали. Вы ничего не знаете про мисс Уорд.
- Крутая была дама, - буркнул Вик. – Из тех еще Уордов, ну, ты понял. У нас ее весь город звал Беверли-С-Яйцами.
- Уважали ее, - добавила Лора. – Ну, в известном смысле.
- Вот-вот! Как здорово, друзья, что вы такие понятливые. А теперь одна вещь тоже, так сказать, не для протокола, но вы имеете право знать. Виктор, вы не поверите. Похоже, это действительно «Загадка женственности»! Ну, вы поняли.
Лора негромко хмыкнула и крепче сжала руку напарника.
- Какими же надо быть дебилами, - с наслаждением произнес Вик, - чтобы за вас всю работу сделал один-единственный несчастный псих!
- На себя посмотрите, - надулся Сарториус и ушел, не прощаясь.
Вик повернулся к Лоре.
- Не могу больше, - сказал он. – Мне надоело это сумасшествие вокруг, в котором я участвую. Слушай, напарник… Я нажрался кофе и ничего не соображаю, и несу чепуху, но, по-моему, так жить нельзя. Это неправильно. Самое время, как говорила покойная, совершить поступок.
- Да-да, я уже везу тебя домой.
- Я про другое.
- Вик, остановись. Это безумное дело Кеслера – такой удар по психике и для тебя, и для меня тоже, я все понимаю…
- Я мужчина, ты женщина, - заявил Рейнхарт. – Какого черта мы который год работаем вместе и притворяемся, будто ничего больше друг от друга не хотим?
- Уговорил. Отвезу домой и приготовлю тебе поесть. Не ляжешь спать голодным.
- Я же люблю тебя! - выпалил Рейнхарт.
- Нам же тогда не дадут работать вместе… - пробормотала Лора.
*****
Стелла – теперь ее звали Мелиссой, - сидела за рулем женского такси и ждала пассажирку. Она запарковалась на обочине загородной дороги, среди десятка машин с дипломатическими номерами.
В зеркало Стелле был виден неприметный автомобиль, в котором сидели двое. Нужно быть полным идиотом, чтобы не признать агентов секретной службы Ее Величества.
Стеллу все происходящее забавляло, только нос болел. Сначала его сломала эта сука Уорд своим железным кулаком, потом он выдержал пластическую операцию – геройский нос, но пора бы ему перестать ныть. И пора бы нашим расфуфыренным климактеричкам заканчивать трепаться. Все знают, что они старые подруги, но мало ли…
У советских посольских в Лондоне это называется «съездить на горку» Тут действительно чудесный солнечный пригорок, где по выходным расставляют складные столы и устраивают пикник. Иногда подъезжают гости – поболтать. Не часто, но случается. Вот и сейчас чуть в стороне от общего веселья устроились на травке две дамы неопределенного возраста.
- Не думаю, что ты поступаешь разумно, таская за собой эту авантюристку, - говорила супруга второго секретаря.
- Да ее теперь не узнать, - возразила знаменитая некогда журналистка, чье время давно прошло. – Никакого риска. А девка – огонь.
- Да-да, огнем все и кончилось в Джефферсоне… - русская неодобрительно покачала головой. – Тебе не кажется, что вы там немного… Перестарались?
- У девочки не было выхода. И потом, она не стратег, она – чистильщик. Подчищает за другими, если ты понимаешь, о чем я. Ее винить просто не в чем. Она сидела там на случай, если все пойдет наперекосяк.
- Там все было неправильно с самого начала, - сказала русская. – Нельзя рисковать, когда проводишь в жизнь план, рассчитанный на десятилетия. Нельзя увлекаться побочными задачами в ущерб главной.
- Скажи это своим, - парировала гостья. – Они давили на нас. Им нужны военные секреты, видишь ли. Что мы могли?.. Они угрожали срезать финансирование.
- Обещаю, это не повторится, - сказала русская. – И денег будет очень много. Есть принципиальное решение. К нему давно шли, но провал в Джефферсоне ускорил дело. Теперь никакого мелкого шпионажа. Мы разворачивали американскую сеть с большим запасом, с расчетом на серьезную задачу, и вот, время настало. Все силы и все деньги – на главную цель. С этого дня ваши люди в Америке должны твердо знать, что их миссия – последовательно, эпизод за эпизодом готовить великую постановку, равной которой не было и не будет...
Голос русской вдруг зазвенел.
- Это самая грандиозная трагедия в истории. Трагедия гибели целого народа, который познает участь Содома, ибо сам ее выбрал. Семена, посеянные сейчас, взойдут только к концу века, а настоящие плоды дадут уже в следующем. И тогда содрогнется целый континент. Я верю, мы доживем, мы увидим это – нашу победу. Но ради победы нужно сегодня расчетливо и продуманно вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы нравственности. Расшатывать поколение за поколением. Браться за людей с детских лет и разлагать, развращать, растлевать их... Мы в таком положении, когда победить военной силой значит проиграть. Но есть сила не менее эффективная, чем все бомбы и ракеты. Сила предательства людьми самих себя, своей человеческой сущности. Сила извращения. Мы расколем страну по половому признаку, натравим женщин на мужчин. Заставим мужчин бояться открыть дверь перед женщиной. Заставим мужчин стыдиться того, что они мужчины. Раз Америка так уязвима с этой стороны – что ж, значит, она выбрала свою судьбу. Через полвека это будет нация педерастов. Через сто лет от этой нации не останется и воспоминания.
- Тебе бы книжки писать, - сказала гостья.
Русская бросила на нее короткий прищуренный взгляд и едва заметно улыбнулась.
В машине Стелла осторожно погладила нос кончиком пальца.
Бедный мой маленькиий носик, подумала она.
Бедный маленький носик.
Хотя могло быть и хуже. Поймала бы пулю от малахольного Джонни – и с концами… Да нет, никогда. Только не от Джонни. Парень отлично знал, в кого можно стрелять, а в кого нельзя. Поэтому я глупо и непрофессионально металась под огнем, повинуясь дурному бабскому инстинкту. Чувствовала: мне бояться нечего. Ведь смешной туповатый Джонни, что бы о нем ни думали все остальные, был в глубине души настоящий мужчина.
Не педик.
продолжение
*****
Мисс Фишер после того случая глядела на Кеслера недобро, но Джонни больше не пугался. Она могла пойти к мисс Уорд и потребовать выгнать его – но ничего такого не сделала. Боялась наверное, что Джонни настучит в ФБР. Да он бы и настучал, будь немного поглупее. Но Кеслер прочел слишком много шпионской фантастики, чтобы выставить себя дураком. Фантастика очень полезна, если умеешь пользоваться. Там навыдумано черт-те-чего, на все случаи жизни.
Он только не знал, как теперь вести себя со Стеллой – не понимал ее роли в происходящем. А как вести себя с мисс Фишер, было понятно. Следить. Отличный, кстати, повод освежить и углубить познания в радиотехнике.
Перемещения исполнительного директора в роли водителя – Кеслер так и не понял, зачем ей это надо, - легко отслеживались на рабочей волне женского такси. Взяла пассажира тут, высадила там. А на случай, если это маскировка, и на все прочие случаи заодно, Кеслер воткнул ей под обшивку багажника маяк. Идея была нелепая изначально: если ты не можешь точно установить расстояние до маяка по затуханию сигнала, пеленговать его надо с двух далеко разнесенных станций. Но Кеслер упорствовал. Он регулярно засекал уровень сигнала, точно зная, где сейчас машина, и со временем составил шпаргалку, по которой наловчился вычислять ее местоположение с шагом в милю. Не так уж плохо.
Работа превратилась в беготню от закутка-мастерской в углу гаража, где был спрятан приемник, к ремонтной зоне и обратно. Антенну Кеслер повесил открыто: это была у него как бы люстра, изящная, из гнутой проволоки. Одной рукой крутишь верньер настройки, другой вращаешь люстру, не так уж неудобно, как может показаться на первый взгляд. Тем более, слова «неудобно» в лексиконе Кеслера не значилось.
Через пару месяцев он знал о мисс Кэтрин Фишер столько же, сколько любой другой мог выяснить безо всех этих хлопот, просто немного поболтав с людьми. Мисс Фишер снимала квартиру вместе с дамой из числа местных феминисток. Чаще всех ездила на заказы в лабораторию «Рокуэлл» – у нее там была постоянная клиентура. Внеслужебное время проводила в недавно открывшемся клубе, где собирались всякие, кого в городе не любили, но старались лишний раз не трогать. Особенно после знаменитой драки полиции с гомосеками, что закончилась для полиции худо: конечно, копы их побили, только они потом копов - уделали. Затаскали по судам.
Тут-то до Кеслера и дошло, с кем он работает. Джонни внезапно прозрел, как это могло случиться только с таким законченным простофилей: бац – и глаза на лоб. Отдышавшись, он немного подумал, и еще немного подумал, и сделал далеко идущие выводы, настолько далеко, что хоть вешайся.
Эти выводы он собрался изложить в дневнике, но сначала решил почитать, чего там у него набралось с момента поступления на службу в такси. В дневник Кеслер скрупулезно заносил все события каждого дня – кто где сидел, кто что сказал, кто на кого как посмотрел. Взглянув на описанное новыми глазами, Кеслер совсем ошалел. Это же надо быть таким идиотом. В компании было три нормальных человека – Стелла, мисс Уорд, и он сам. Остальные вели себя, мягко говоря, подозрительно. Не в том проблема, что не по-женски. Еще хуже: не по-людски.
Их объединяла тайна. Они выглядели командой, делавшей одно дело. Только это были совсем не перевозки женщин, опасавшихся таксистов-мужчин. Тут крылось нечто большее.
И шифром в штаб-квартиру они передавали что угодно, только не простую шпионскую информацию, как думал Кеслер сначала. Да кому он сдался, тот «Рокуэлл» - полгорода знает, что там пытаются вкорячить боевой лазер в самолет… Правда, другая половина города уверяет: там проектируют защиту от русских баллистических ракет, чисто по-американски простую и остроумную, путем заброски на орбиту ста тысяч ящиков с гвоздями. Собственно, одно другому не мешает.
Нет, дамы-таксистки почти каждый день обсуждали на лавочке перед офисом совсем другое. Намеками и полунамеками, а иногда почти открыто они говорили о воздействии на умы. О том, как вербовать и склонять на свою сторону. Как правильно заводить разговор и поворачивать в нужном направлении. Кеслера они не стеснялись нисколько. То ли были уверены, что он, дурачок, не понимает ничего, то ли…
О, Господи, да ведь если верить дневнику, они сто раз спрашивали его: ты согласен, Джонни, что скажешь, Джонни... И он всегда отвечал то, что они хотели слышать. Всегда в точку. Они смеялись, хлопали его по плечу, хвалили.
О, Господи, они считали его своим в доску.
Педиком.
*****
- Тронулись, - сказал Вик и быстро вышел на улицу. Забыв, конечно, расплатиться, это сарториусова печаль. Да почему его – Бюро платит.
Вик уже не шатался, ноги держали как надо. Тело поняло, что сейчас придется работать, хоть ты тресни, и покорилось разуму. Только за руль пусть лучше сядет Лора. А то вдруг придется стрелять по колесам, усмехнулся про себя Вик. Хотя нам запретили…
- Вам туда минут двадцать?.. – спросил Сарториус, догоняя Вика.
- Пятнадцать. Но мы опоздаем, наши с ордером будут через десять.
- Проинструктируй их, будь добр.
- Не понадобится. Во-первых, мы с Лорой знаем, чего не надо искать, и где оно лежало, хе-хе… Во-вторых, старший все равно я, что найдут, то мне принесут.
Он открыл дверь машины и, кряхтя, полез в нее: нет, тело все еще раздумывало, стоит ли ему работать сегодня.
- Кодовая книга обычно художественное произведение, - сказал Сарториус. – Как искать, по каким признакам, я даже боюсь тебе подсказывать, чтобы не сбить с толку. Удачи!
Лора завела двигатель, положила руку на рычаг коробки передач, и тут Вик удержал ее.
- Погоди-ка, - сказал он и обернулся к Сарториусу. – На всякий случай… Вы, крутые ребята, не забыли проверить Бетти Фридан? «Загадку женственности»? На которую Кеслер подумал?..
- Она лежит в офисе на каждом подоконнике, - небрежно бросил федерал. – И, кстати, в каждой машине женского такси. Они возят кучу агитационной литературы и раздают пассажиркам. А это вообще настольная книга феминистки.
- Я не понял, - сказал Вик. – Вы ее проверяли?
- Да какой смысл? Это пустышка.
- Ну вы и дебилы, - сказал Вик. – Знаешь, Сарториус, ты мне нравишься, но поскольку вы все дебилы, то, извини, ты тоже дебил!
Захлопнул дверь и сказал Лоре, очень довольный собой:
- А вот теперь полный газ. А этот пускай попрыгает.
Сарториус проводил машину взглядом. Даже в темных очках вид у него был крайне озадаченный.
*****
Дамы не имели привычки болтаться в гараже и уж точно никогда не заходили в мастерскую, и Кеслер от неожиданности вздрогнул. А это была Стелла со стаканом лимонада. Жарко сегодня, держи, сказала она. Презент тебе от компании за верную службу! И засмеялась.
Кеслер был тронут – он понимал, что компания тут ни при чем, просто Стелла добрая. И для нее он точно не педик. И лимонад оказался вкусный.
Да, такая теплая весна, с непривычки весь день в сон клонит, пожаловался он. Это от перемены погоды, со всеми бывает, сказала Стелла. А что ты делаешь сегодня вечером?
Думаю, как мне дальше жить, честно ответил Кеслер, и осекся. Стелла всегда оказывала на него действие почти гипнотическое. Она спросила – он ляпнул.
Вот просто сидишь дома и думаешь?
Ну, еще я в это время играю на гитаре, так думается лучше.
Да ну тебя, сказала Стелла и опять засмеялась. Умора ты, Джонни. Надоест быть механиком, иди в комики. А почему ты думаешь о том, как жить дальше? Ой, ты пей, не слушай меня. Я стакан-то заберу, у нас стаканов осталось всего ничего, Хиггинс их постоянно роняет со своего стола, корова такая…
Мне кажется, в моей жизни пора что-то менять, сказал Кеслер, отважно глядя Стелле в глаза. Совершить, как говорит мисс Уорд, поступок. Я долго не был готов, а теперь вот потихоньку готовлюсь.
С этими словами он картинно, как ему показалось, допил лимонад и пожалел, что в мастерской нет зеркала.
Только не вздумай увольняться, сказала Стелла. Не вздумай, слышишь? Без тебя здесь совсем тоскливо станет. Они же все думают только о работе и феминизме. Я тоже феминистка та еще, и тоже вкалываю, но у меня знаешь, сколько других интересов? Да ты и не знаешь, Джонни, ха-ха… Ладно, сегодня вечером я разрешаю тебе подумать, как дальше жить, а завтра ты мне расскажешь, чего надумал.
Забрала стакан и ушла.
Кеслер повернулся к верстаку, на котором в тисках был зажат тормозной суппорт с закисшим поршнем, и вдруг пошатнулся. Лимонад холодный, а толку никакого – вот как парит сегодня… А не присесть ли мне на минуточку в это удобное кресло? И он присел. А не закрыть ли глаза?
Ну-ка, очнись, сказал голос мисс Фишер. Ты чего тут дрыхнешь.
Кеслер встряхнулся, но перед глазами все плыло. А радиомаяк в чьей-то громадной лапе вообще двоился.
Зачем это, Джонни, спросила мисс Фишер. Мы же с тобой по-хорошему. А ты с нами вон как. И ведь до чего глупо. Я езжу, он пищит… Думал, не услышу? А ведь мы с тобой по-хорошему, Джонни. А могли бы и сожрать еще тогда.
Кеслер кое-как сфокусировал взгляд, но легче не стало. Предметы то удалялись, то приближались, и были все искажены, и громадная жуткая когтистая лапа принадлежала, оказывается мисс Фишер, а вместо лица у нее одни зубищи да растопыренные черные дупла ноздрей. И голос мисс Фишер звучал то громовым басом, то хриплым рыком.
Наверное страшно, но в первую очередь невыносимо скучно. Скука просто затопила Кеслера по самую макушку, и он знал, что надо делать: поскорее отвечать на вопросы, тогда от него отстанут. Тогда можно будет подремать немного на рабочем месте, все равно суппорт заклинило насмерть, он уже новый заказал... А после с невинным видом утомленного трудяги отправиться домой.
Ведь мы повсюду, Джонни, говорила мисс Фишер, ты даже не представляешь, сколько нас на земле. Ты против кого пошел, глупышка? Ты нас, главное, не бойся. Мы тебе ничего раньше не сделали и теперь не сделаем. Нам еще с тобой работать и работать. Ты теперь знаешь нашу тайну, и мы тебя не отпустим. А если ты рыпнешься… Мы просто Стеллу твою ненаглядную на кусочки порвем и съедим. Уяснил, да? Повтори, что уяснил. Молодец. А теперь давай, рассказывай…
И тут Джонни понял: это все настоящее. Вот эта лапа с кроваво-красными длинными когтями. Вот эти зубы. Эти крошечные, едва различимые точечки глаз и растопыренные ноздри. Это и есть мисс Фишер, которую он считал когда-то женщиной, а потом хотя бы человеком.
Если бы не скука, он бы умер от страха или попытался убить инопланетное чудовище. Но пушка лежала в ящике верстака, и тянуться за ней было совсем тоскливо, а страха настоящего не было, скорее брезгливое отторжение.
«Сколько нас на земле», сказало оно. На Земле. Проговорилось. Раскрыло себя. Мало ли, кем оно хотело прикинуться, но Кеслер все понял.
И он теперь будет работать с ними, пока им не надоест. А если что, они убьют Стеллу. Это он тоже уяснил накрепко.
Джонни рассказал чудовищу все, и угадал: оно оставило его в покое, приказав на прощание спать. И Джонни заснул. А когда проснулся, выпал из кресла на пол, сжался в комочек и сдавленно, чтобы не услышали, зарыдал.
Он ничего не забыл. Он все помнил.
Ты хотела знать, что я надумал, Стелла?
Да я, вот беда, не успел. Я хотел придумать, как мне посадить тебя в машину и увезти далеко-далеко. Но тут оказалось - за меня все придумали. А когда ты видишь, что за тебя думают другие, значит, надо собраться с духом и решиться на поступок, как говорит мисс Уорд.
Придурок и неумеха Хинкли расстрелял весь барабан за три секунды. Готов поспорить, он почти не целился. И все равно три пули угодили в людей, а четвертая рикошетом достала президента Рейгана. А я умею метко стрелять, Стелла. И я буду целиться спокойно, как на охоте.
Ведь они не люди.
Ты узнаешь, почему я буду стрелять, в кого и зачем. Запишу это в дневник, и когда все кончится, тебе передадут мой рассказ, а с ним и мои последние слова.
Я не педик, Стелла.
*****
Они услышали пожарную сирену издали.
- Не успели, - сказал Вик.
- Может, это не там.
- Там. Врубай нашу, а то не протолкаемся, если уже все перекрыто, - Вик пошарил под сиденьем и вытащил «мигалку» с магнитной присоской.
- С чего ты взял, что это там?!
- Потому что от сексуальных извращенцев и британских шпионов ничего хорошего не жду, - отрезал Вик.
Офис женского такси горел, как соломенная хижина, с хрустом и снопами искр, весело горел. Вик откинул спинку сиденья и со словами «Поспать, что ли…» закрыл глаза. Лора вышла из машины. Если пожарные сработают четко, гараж почти не пострадает, отметила она. Гараж только и останется.
Но тела надо искать на первом этаже офиса - там, где ярче всего полыхает. Тела всегда там, иначе какой смысл поджигать.
Вик, казалось, спал. Лора оглянулась в сторону крыши, с которой открыл пальбу Кеслер. Теперь ей хотелось прочесть его дневник. Вчера она легко уступила эту работу Рейнхарту, признавая за ним ум и опыт. Но по дороге Вик рассказал ей, в кого на самом деле стрелял несчастный мальчишка, и теперь Лоре отчего-то очень нужно было прочесть его последние слова.
Она помнила, что Кеслер был не вполне психически здоров, и довести его, бедолагу, мог любой достаточно ловкий мерзавец. Но ведь не довели в школе, не довели на улице, не довели в гаражах! Побольше бы нам таких психов.
Что же они с тобой сделали, твари, думала она. Что же они с тобой сделали.
Ведь ты, стреляя в них, думал, что бьешься один-одинешенек против инопланетного вторжения. Один за всех нас.
Ты отомстил своим обидчикам, но какого черта…
А если бы они нас с Виком так обработали? Что бы сделали мы?..
Тут примчался Сарториус, а за ним вся его братия.
- Ну что, говнюк, доигрался? – спросила Лора.
- Да, нехорошо получилось, - согласился федерал.
- Это у вас называется «мы своего человека ведем»?!
- Нестыковка произошла. Нестыковочка.
– Тебе надо было всего-навсего позвонить в офис прокурора и убедить его, чтобы он там не соплю жевал и боялся обидеть феминисток, а поспешил с санкцией на обыск! А еще лучше, вместо того, чтобы кофе хлестать, пойти самому за этой долбаной санкцией! – Лора наступала на агента грудью, и Сарториус пятился, пятился, и уперся спиной в своих, застывших полукругом с каменными лицами.
- Ну кто же знал… - промямлил Сарториус.
- Да все мы хороши, - сказала Лора и отвернулась. – Идиоты.
- Не напрягайся раньше времени. Наверное улики жгут.
- Трупы это тоже улики!
Сарториус тяжело вздохнул.
- Объявлен розыск, - сухо доложила Лора, глядя в сторону. – Перекрыли все, что могли. Ищем Беверли Уорд, Джоанну Хиггинс, Стеллу Макферсон. Больше просто не знаем, кого. Хотя наверное имеет смысл отловить всех местных извращенцев и проверить алиби, как ты думаешь? Чего-то мне кажется, это неплохая идея!
- Не заводись ты опять, - попросил Сарториус. – Только не заводись. Такая красивая, а такая злая.
- Посмотрим, какой ты красивый будешь, когда оттуда понесут жареных покойников...
Сарториус вздохнул еще тяжелее.
- Пойду, что ли, позвоню, - буркнул он и исчез.
Лора подошла к машине.
- Вик, а Вик, - позвала она. – Хватит притворяться. Не бросай меня тут одну. Наедине со всем этим дерьмом.
Рейнхарт не ответил. Он спал.
Его растолкали через полчаса, когда вскрыли гараж – сообщить, что внутри ничего интересного. Рейнхарт выругался и заснул опять. Потом его разбудили, когда стало можно войти в офис. И там «интересного» нашлось сколько хочешь.
Гасить пламя начали вовремя, поэтому диспетчерская и кабинет мисс Уорд на втором этаже почти не пострадали, только их сильно закоптило, да стекла полопались. Зато первый этаж выгорел напрочь, со всей бумажной документацией. Под развалинами стеллажей нашли обугленное до полной неузнавемости тело, которое опознали предварительно как Стеллу Макферсон – по остаткам наручных часов с дарственной надписью.
Мисс Беверли Уорд лежала грудью на своем рабочем столе. Один глаз у нее вытек, потому что в него угодила пуля. В крепко сжатом кулаке погибшей нашли смятый клочок бумаги с отпечатанными на нем группами цифр и одной уцелевшей надписью – «суппорт тормозной левый передний».
- Проклятье! – воскликнул Сарториус. – Ну зачем она… Ну зачем! Ну просили же ее!..
Вик хмуро уставился на федерала, потом на мертвую мисс Уорд. Покачал головой и ничего не сказал. Поглядел в сторону книжной полки, где между томами обычного формата прятался маленький красный Сэлинджер – и опять промолчал.
Повернулся к Лоре и совсем не по-служебному взял ее за руку.
- Наше дежурство кончилось вчера, - сказал Вик. – Тут ребята без нас разберутся. Отвези меня домой, пожалуйста.
Сарториус догнал их уже на улице.
- Постойте, постойте! Секунду! Об этой моей вспышке эмоций наверху - никому ни слова, прошу вас. Вы ничего не слышали. Вы ничего не знаете про мисс Уорд.
- Крутая была дама, - буркнул Вик. – Из тех еще Уордов, ну, ты понял. У нас ее весь город звал Беверли-С-Яйцами.
- Уважали ее, - добавила Лора. – Ну, в известном смысле.
- Вот-вот! Как здорово, друзья, что вы такие понятливые. А теперь одна вещь тоже, так сказать, не для протокола, но вы имеете право знать. Виктор, вы не поверите. Похоже, это действительно «Загадка женственности»! Ну, вы поняли.
Лора негромко хмыкнула и крепче сжала руку напарника.
- Какими же надо быть дебилами, - с наслаждением произнес Вик, - чтобы за вас всю работу сделал один-единственный несчастный псих!
- На себя посмотрите, - надулся Сарториус и ушел, не прощаясь.
Вик повернулся к Лоре.
- Не могу больше, - сказал он. – Мне надоело это сумасшествие вокруг, в котором я участвую. Слушай, напарник… Я нажрался кофе и ничего не соображаю, и несу чепуху, но, по-моему, так жить нельзя. Это неправильно. Самое время, как говорила покойная, совершить поступок.
- Да-да, я уже везу тебя домой.
- Я про другое.
- Вик, остановись. Это безумное дело Кеслера – такой удар по психике и для тебя, и для меня тоже, я все понимаю…
- Я мужчина, ты женщина, - заявил Рейнхарт. – Какого черта мы который год работаем вместе и притворяемся, будто ничего больше друг от друга не хотим?
- Уговорил. Отвезу домой и приготовлю тебе поесть. Не ляжешь спать голодным.
- Я же люблю тебя! - выпалил Рейнхарт.
- Нам же тогда не дадут работать вместе… - пробормотала Лора.
*****
Стелла – теперь ее звали Мелиссой, - сидела за рулем женского такси и ждала пассажирку. Она запарковалась на обочине загородной дороги, среди десятка машин с дипломатическими номерами.
В зеркало Стелле был виден неприметный автомобиль, в котором сидели двое. Нужно быть полным идиотом, чтобы не признать агентов секретной службы Ее Величества.
Стеллу все происходящее забавляло, только нос болел. Сначала его сломала эта сука Уорд своим железным кулаком, потом он выдержал пластическую операцию – геройский нос, но пора бы ему перестать ныть. И пора бы нашим расфуфыренным климактеричкам заканчивать трепаться. Все знают, что они старые подруги, но мало ли…
У советских посольских в Лондоне это называется «съездить на горку» Тут действительно чудесный солнечный пригорок, где по выходным расставляют складные столы и устраивают пикник. Иногда подъезжают гости – поболтать. Не часто, но случается. Вот и сейчас чуть в стороне от общего веселья устроились на травке две дамы неопределенного возраста.
- Не думаю, что ты поступаешь разумно, таская за собой эту авантюристку, - говорила супруга второго секретаря.
- Да ее теперь не узнать, - возразила знаменитая некогда журналистка, чье время давно прошло. – Никакого риска. А девка – огонь.
- Да-да, огнем все и кончилось в Джефферсоне… - русская неодобрительно покачала головой. – Тебе не кажется, что вы там немного… Перестарались?
- У девочки не было выхода. И потом, она не стратег, она – чистильщик. Подчищает за другими, если ты понимаешь, о чем я. Ее винить просто не в чем. Она сидела там на случай, если все пойдет наперекосяк.
- Там все было неправильно с самого начала, - сказала русская. – Нельзя рисковать, когда проводишь в жизнь план, рассчитанный на десятилетия. Нельзя увлекаться побочными задачами в ущерб главной.
- Скажи это своим, - парировала гостья. – Они давили на нас. Им нужны военные секреты, видишь ли. Что мы могли?.. Они угрожали срезать финансирование.
- Обещаю, это не повторится, - сказала русская. – И денег будет очень много. Есть принципиальное решение. К нему давно шли, но провал в Джефферсоне ускорил дело. Теперь никакого мелкого шпионажа. Мы разворачивали американскую сеть с большим запасом, с расчетом на серьезную задачу, и вот, время настало. Все силы и все деньги – на главную цель. С этого дня ваши люди в Америке должны твердо знать, что их миссия – последовательно, эпизод за эпизодом готовить великую постановку, равной которой не было и не будет...
Голос русской вдруг зазвенел.
- Это самая грандиозная трагедия в истории. Трагедия гибели целого народа, который познает участь Содома, ибо сам ее выбрал. Семена, посеянные сейчас, взойдут только к концу века, а настоящие плоды дадут уже в следующем. И тогда содрогнется целый континент. Я верю, мы доживем, мы увидим это – нашу победу. Но ради победы нужно сегодня расчетливо и продуманно вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы нравственности. Расшатывать поколение за поколением. Браться за людей с детских лет и разлагать, развращать, растлевать их... Мы в таком положении, когда победить военной силой значит проиграть. Но есть сила не менее эффективная, чем все бомбы и ракеты. Сила предательства людьми самих себя, своей человеческой сущности. Сила извращения. Мы расколем страну по половому признаку, натравим женщин на мужчин. Заставим мужчин бояться открыть дверь перед женщиной. Заставим мужчин стыдиться того, что они мужчины. Раз Америка так уязвима с этой стороны – что ж, значит, она выбрала свою судьбу. Через полвека это будет нация педерастов. Через сто лет от этой нации не останется и воспоминания.
- Тебе бы книжки писать, - сказала гостья.
Русская бросила на нее короткий прищуренный взгляд и едва заметно улыбнулась.
В машине Стелла осторожно погладила нос кончиком пальца.
Бедный мой маленькиий носик, подумала она.
Бедный маленький носик.
Хотя могло быть и хуже. Поймала бы пулю от малахольного Джонни – и с концами… Да нет, никогда. Только не от Джонни. Парень отлично знал, в кого можно стрелять, а в кого нельзя. Поэтому я глупо и непрофессионально металась под огнем, повинуясь дурному бабскому инстинкту. Чувствовала: мне бояться нечего. Ведь смешной туповатый Джонни, что бы о нем ни думали все остальные, был в глубине души настоящий мужчина.
Не педик.
продолжение.
начало
*****
- Спать хочу, - заявил Вик. – Кончился я на сегодня. Иссяк. Вместо крови чистый кофе, а все равно засыпаю. Пускай другие бегут за медалями. У меня нервное истощение, я не привык так много думать.
Он стоял на ступенях участка, раскачиваясь взад-вперед, того и гляди свалится.
- Я отвезу тебя, - сказала Лора. – Вот этот тип скажет тебе, чего ему надо – и сразу отвезу.
По ступеням поднимался опрятный мужчина средних лет.
- Агент Сарториус, - представился «вот этот тип».
- Ишь ты, - сказал Вик.
- Да ладно вам… - Сарториус снял темные очки и приветливо улыбнулся. У него оказались живые веселые глаза. – У меня кроме фамилии ничего местного, я даже в городе толком не ориентируюсь.
Вик критически оглядел его: строгий костюм - такой синий, что почти черный, - безупречно повязанный галстук, белоснежная рубашка, ну прямо образцовый фед из комикса.
- Я из тех Сарториусов, что уехали еще до Второй мировой, - объяснил Сарториус.
- Но породу-то не спрячешь, - сообщил Вик. – Наверняка хулиган и возмутитель спокойствия. Извините, агент. Я больше суток на ногах, кофе надрызгался до изумления, хожу, как пьяный, несу чепуху. От меня сейчас толку ноль. Вот заберете у нас дело Кеслера – тогда поговорим. Как раз к тому моменту высплюсь.
- Пока не забираем, - Сарториус так и лучился доброжелательностью. – Напротив, рассчитываем на кооперацию, вам должны были сказать. Мы – вам. Вы – нам…
- А вы-то нам – что? – спросил Вик, снова раскачиваясь с пятки на носок.
Сарториус опять надел очки.
- Не любим мы женское такси, - сказал он негромко.
- Это почему же? – очень натурально удивилась Лора. – Отличная вещь для профилактики разбоя и насилия.
- Ну вот не нравятся нам всякие английские штучки, - сказал Сарториус, невоспитанно уставясь на нее темными стеклами.
- Когда убили Джона Леннона, - заявил Вик, - лично я чуть не расплакался!
- А я Джейн Остин читаю перед сном, - добавила Лора. – Непатриотично, зато снимает напряги.
- Друзья… - начал было Сарториус.
- Дарт Вейдер тебе друг! - перебил Вик. – Очки сними! И хватит лыбиться! Знаем мы эту вашу манеру прикидываться добренькими!
Сарториус весь мелко задрожал. Лора на всякий случай чуть-чуть развернулась и одну ногу отодвинула назад. Но тут агент снял очки и поднял руку утереть слезы. Он ржал.
- Ну… Ну вы даете, ребята… Ой. Пойдемте кофе выпьем, а? И поговорим.
Услышав про кофе, Вик тихо застонал.
- Здесь тебе не Манхеттен, - сказал он, гордо выпячивая грудь. – Или что там у вас крутое есть. Мы люди дикие, невоспитанные, сразу правду в глаза. О чем говорить-то?
- Вам нужен мотив убийства, чтобы закрыть дело. Нам он тоже не помешает…
- Чтобы открыть свое?.. Будет вам мотив к вечеру, когда психиатр даст предварительное заключение. Мотив шикарный: Джонни Кеслер – псих и пидор.
- Но ведь это неправда, - мягко произнес Сарториус. – Точнее, не совсем правда.
Вик раскрыл было рот, да так и закрыл.
- Сержант Рейнхарт очень устал, - сказала находчивая Лора. – Видите, на ногах еле держится. Зачем вы его мучаете?
- А мы, городские пижоны, любим поиздеваться над хилбилли. Не меньше, чем они над нами.
Сарториус глядел на Вика снизу вверх и уже совсем не улыбался.
- Что у вас есть? – сухо и деловито спросил Вик.
Таким голосом, будто готов был работать еще хоть сутки напролет.
- Мы предполагаем, что Кеслер… Скажем так… Вы понимаете, Виктор я ведь могу открыть вам не больше, чем мне позволено…
- Хватит мямлить, земляк.
- Он их не за тех принял, - осторожно, почти робко, выговорил Сарториус.
- Твою мать…
- Очень хочется кофе, - совсем уже застенчиво сообщил Сарториус.
- Твою мать! - Лора всплеснула руками. – Да откуда ты взялся такой!
- Сами говорите - отсюда, - и Сарториус опять улыбнулся.
*****
Машины были подержанные, зато дневной пробег ерундовый - Кеслер легко справлялся в одиночку. Второго механика ему пообещали сразу, но тот оказался пока не нужен. Вот когда бизнес раскрутится…
Джонни расцвел. В женском такси ему нравилось все, начиная с самой идеи, и заканчивая скамейкой перед офисом. Он, правда, не курил, но все равно здорово было сидеть с девчонками, слушать их болтовню и поддакивать. Особенно когда приходила Стелла.
Джонни сам не понимал, что с ним творится. Его скованность вроде бы никуда не делась, он по-прежнему робел, но внутренне ему с каждым днем становилось легче и легче в окружении женщин. Он их, как раньше, любил всех сразу, и Стеллу в отдельности, и как раньше, опасался, только уже по-другому. Было немного страшно того неведомого, что они будили в нем самом. Он больше не боялся, что его стошнит. Напротив, Джонни мечтал, чтобы случилось нечто. Допустим, вдруг из гаража выскочит крыса, и испуганная девчонка бросится ему на шею. Пускай девчонке уже за тридцать и она совсем не принцесса - ну, вы поняли, – какая беда? Зато она своя в доску, прямо-таки родная, Джонни ей менял масло и фильтры, и учил ее прогревать коробку передач перед выездом...
А Стеллу он тайком сфотографировал. Очень удобно оказалось залечь на крыше дома напротив – открывался прекрасный вид на ту самую скамейку. Джонни взял напрокат камеру с телевиком, рано утром занял позицию и нащелкал снимков: Стелла в движении, Стелла крупным планом, Стелла в дверях, Стелла через окно… Фотоохота, подумал он про себя. Снимки расклеивал дома по стенам – как трофеи вешал.
Стелла была доброй. Со временем Джонни заметил: остальные, хоть и тоже нравились ему, при ближайшем рассмотрении выглядели слишком жесткими, видимо, чересчур закалила их борьба за существование. А эта – добрая. Мисс Уорд тоже была очень добрая. Просто не каждому давала разглядеть свою доброту. Она ведь всю жизнь защищала таких, как Джонни – затюканных, несчастных, - и другие ее не интересовали. Перед благополучными людьми она не раскрывалась. А с Джонни она вела долгие беседы о его детстве и юности, расспрашивала о том, о сем… Естественно, он не рассказывал ей всего. Иногда просто сочинял, привирал. Джонни знал, что ему-то раскрываться до конца никак нельзя. Он не хотел и тут прослыть педиком: это бы обрушило маленький уютный мирок, с таким трудом обретенный.
И тут его обрушила Стелла.
Время, когда приходилось лазать за запчастями по «разборкам» и кладбищам автомобилей, прошло: теперь механик-ремонтник Кеслер заказывал все по каталогу и просто отдавал список секретарю. В один несчастливый день Джонни то ли замечтался, то ли его отвлекли – и забыл внести в заявку пару позиций. Так, мелочевка, которую пришло время менять. Или не менять, на скорость не влияет. И не факт, что он забыл ее заказать. Может, забыл, как заказал.
Болезненно аккуратный во всем, что касалось работы, и столь же болезненно мнительный, Джонни прямо измучился. Забыл? Не забыл?
Он пошел к Стелле. А я твой список еще вчера в корзину бросила, сказала она. Но ты не переживай, заявка сейчас у мисс Фишер на подписи. Слушай, посиди тут пять минут, я за пончиками сбегаю, а потом найду там у нее, чего ты заказал, а чего нет.
Джонни согласился, конечно.
У исполнительной директорши мисс Фишер кабинета не было – тут отдельные места полагались только мисс Уорд и диспетчеру, да еще Кеслер мог считать своей территорией гараж с ремонтной ямой и будкой-мастерской. А у мисс Фишер так, закуток в уголке. Стол, кресло и несколько стеллажей, плотно заставленных файлами с документацией. Сама мисс Фишер была сейчас на выезде. Джонни подошел к ее столу, увидел папку, воровато оглянулся - и открыл. Не мог он ждать пять минут, надо было ему прямо сейчас понять, забыл – не забыл.
Вот она, заявка. Ура, все в порядке. Он все тот же Джонни Кеслер, четкий парень. А это что?.. А-а, это копии для головного офиса в Нью-Йорке, в двух экземплярах. Мы перед ними по всем позициям отчитываемся. Секундочку, секундочку… О-па…
А всего-то легкий ветерок от вентилятора случайно разворошил листы.
Джонни хорошо помнил номера деталей по каталогу. В заявке для поставщика они правильные. В первой копии «начальству» – тоже. А во второй – совсем нет. Хотя названия деталей те же! А номера… Группы цифр, не имеющие ничего общего с реальными запчастями.
Стелла тоже заказывала всякую канцелярскую ерунду, и Кеслер случайно видел пару раз, как маркируются ее расходники. Он схватил листы с заявками на офисные принадлежности – и окончательно перепугался. Первый и второй идентичны, на третьем – загадочный шифр. И ведь если не знаешь – не заметишь ничего странного. А как ловко сделано! Отпечатано под копирку, номера вбиты идеально в строку. У Джонни зоркий глаз и привычка обращать внимание на мелочи, а кто другой не увидел бы разницы: копия и копия.
Один экземпляр уходит в НЙ для самой обыкновенной отчетности, второй… Для чего?..
Он едва успел сложить бумаги обратно в папку и сделать шаг из-за стола.
- У тебя ко мне дело, Джонни? – ласково спросила мисс Фишер.
Она была вся какая-то квадратная, обычно Кеслер ее жалел, а тут вдруг увидел: зря. Она его совсем не жалеет. И если он сейчас ошибется, ему конец. Мисс Фишер его просто сожрет. И не таких, небось, ела на завтрак. Опасная женщина.
Джонни не надо было притворяться недотепой – собственно, он и был им. Привычно втянул голову в плечи, будто застигнутый на месте преступления. Того, кто хоть пару раз видел Кеслера, это сразу сбивало с толку. У этого придурка и неудачника всегда был виноватый вид, когда к нему обращались. И он никогда, никогда не делал ничего плохого. На редкость положительный молодой человек. Придурок только.
- Да я… Насчет запчастей… - промямлил Джонни. – Думал, тут постою, вас подожду…
- Спасибо, не уселся на мое место, – все так же ласково сказала мисс Фишер, продолжая буравить Кеслера взглядом. Голос ее говорил одно, глаза совсем другое.
Прямо как две копии заявки для НЙ.
*****
Вик боролся с тошнотой – он все-таки снова выпил кофе, - и поминутно глядел на часы. Санкция на обыск нужна как можно скорее. Офис вчера не опечатали – не было повода, «сцена преступления» оказалась снаружи. Да никто и не думал, что в офисе нужно копаться. Что там сейчас? Где шляются мисс Уорд, Стелла, и эта унылая корова, диспетчер, как ее, мисс Хиггинс? Не пустишь за ними оперативника, ссылаясь на дневниковые записи «психа и пидора». И запрос в офис прокурора составляли очень аккуратно – ничего ведь конкретного сказать не можем. Нам бы, знаете ли, в бумажках поковыряться. А ну как прокурор заартачится… А ну как он вспомнит, что за страшный зверь Беверли-С-Яйцами, и свои яйца подожмет трусливо…
В кафе было пусто, Сарториус глядел за окно, там тоже было пусто. Город не шевелился. Все на работе, а кто не работает, тот дома валяется, страдая похмельем. Кажется, Сарториусу это нравилось. Все-таки местное происхождение дает себя знать.
- Там наш человек, - сказал Сарториус. – Кеслер не тронул его. Мы, собственно, поэтому здесь.
- Ах, вот как… - Вик с Лорой переглянулись.
- Кеслер спутал нам все карты. Противник ошарашен, невозможно предсказать, как он поступит с перепугу. Вот просто черт знает, что у него на уме. Мы своего человека ведем, конечно, а то вдруг его грохнут. Но даже вступить с ним в контакт не рискуем. В общем, угодили мы из-за этого Кеслера в безвыходное положение…
- …И тут мы с обыском! Давай начистоту: это окончательно испортит вашу игру?
- А вот и нет, - сказал Сарториус. – Обыск дело полезное. От вас они не ждут подлянки. Ну, ищете вы мотив Кеслера – и что? Ну, перелопатите в офисе все бумажки. А там и нету ничего особенного…
Вик и Лора глядели на Сарториуса, стараясь даже не мигать. А то вдруг он по глазам читает мысли - феды, они такие.
Вчера в такси был день ежемесячной отправки заявок на запчасти и расходные материалы. Папка лежала на столе мисс Фишер. Лора ее отлично помнила, эту папку.
А в папке должна быть шифровка.
Без которой дневник Кеслера – сплошной бред.
Мисс Уорд могла бумаги подписать, а Стелла - отправить. Прямо сейчас, пока они тут упиваются взаимным недоверием, правоохранители фиговы. Или еще вчера. Но есть вероятность, что даже такая каменная баба, как Беверли-С-Яйцами пережила вчера серьезный шок. И папка с шифровкой лежит на прежнем месте. Возможно, шифровку припрятала Стелла. И вот это, между прочим, для полиции худо, ведь если Стелла – федеральный агент, тогда у нее нервы крепкие, и первым делом она постарается шифровку спасти и отправить по назначению: выслужиться перед мисс Уорд, завоевать доверие. Стелла из местных, и с точки зрения «таксистского» начальства, гуманно будет после всего случившегося забрать ее из Джефферсона на повышение. А ей только того и надо…
Кстати, чужак в женском такси города Джефферсона вообще был только один: покойная мисс Фишер. Ее сюда прислали, чтобы начать дело. Мисс Уорд давала «крышу» - обеспечивала теплый прием у местных феминисток и вставала формально во главе бизнеса. Потому что здесь чужаков не любит никто. Но запускала проект именно мисс Фишер, и крутилась, как заводная. И сама за баранку села: на первых порах служебной машины ей не полагалось, а так она полдня такси водит, полдня мотается по городу, утрясая оргвопросы… И между прочим, между прочим, это ведь она подбросила мисс Уорд идею насчет того, что не ходит автобус из центра во Французову балку, ну, знаете, где лаборатория и полигон…
Много интересного можно было вытрясти из дневника Кеслера, если читать упорно и внимательно, продираясь сквозь паранойю.
- Если там ничего такого нету, тогда что же вы ищете? – спросил Вик и снова поглядел на часы.
- Вернее, что вы попробуете отнять у нас, когда мы это найдем? – добавила Лора и улыбнулась федералу сладко-сладко, будто замуж за него собралась. Была у нее такая своеобразная манера говорить людям гадости.
- Ну, шифровки наверняка уже отправлены, - сказал Сарториус и улыбнулся Лоре в ответ. Вик раздраженно крякнул.
- Вижу, мы поняли друг друга, - сказал Сарториус. – Теперь главное. Наш человек достаточно умен, чтобы не проявлять к шифровкам интереса. Он не будет пытаться их перехватить или даже снимать копии. На этом слишком легко засыпаться. Да это и не имеет смысла, пока мы не взломали код. Но вдруг по какой-то случайности шифровки все еще в офисе… Поэтому хочу попросить вас об одолжении, друзья. Вы там ничего, совсем ничего интересного для себя не найдете.
Вик крепко сжал зубы.
- Это и есть то сотрудничество, о котором нас предупредили? – спросила Лора.
- Не только. Искать все-таки надо. Благодарность Бюро к вам лично, мэм, - Сарториус слегка кивнул в сторону Лоры, - и к вам лично, сэр, - кивок Вику, - не будет иметь границ, если вы наведете нас на кодовую книгу. Что это такое, наверняка знаете. Какая-нибудь достаточно широко распространенная книжка. Короче, ваш обыск не будет пустой имитацией. Напротив, от вас потребуется напряженная работа. Но, ради всего святого, не изымайте ничего компрометирующего. Если вы наткнетесь на что-то, напоминающее шифрограмму, и приметесь раскручивать шпионское дело… Во-первых, вы его просто не раскрутите – все уйдут в отказ и будут глядеть на эти бумажки квадратными глазами. Во-вторых, наша работа пойдет коту под хвост. Противник не поверит, что эту банду лесбиянок раскрыл жалкий псих и все описал в своем дневнике. Противник начнет самоочистку рядов, а там ведь еще наши люди есть. Обидно будет потерять их из-за того, что у провинциального лопуха оказалось больное воображение.
Вик бросил взгляд на циферблат – время уходило. Тянут с санкцией, тянут… Может, коллеги Сарториуса как раз сейчас у прокурора? И весь этот задушевный разговор – так, для подстраховки?
- А если найдем? А если раскрутим? – приятно иногда чужака позлить. Вдруг чужак о чем-нибудь проболтается.
- Повторяю: не раскрутите. А несколько человек угробите. Зачем? Или вам интересно, что на это скажет Бюро? Как благодарность, так и неудовольствие может быть поистине безграничным.
- Ну скажи, скажи, что нас собственное начальство раньше выгонит на улицу, чем Бюро успеет всерьез обидеться, - попросил Вик.
- Зачем мне это говорить? – удивился Сарториус. – Это же очевидно. Ваши всегда рады загнобить простого копа, чтобы прикрыть свою задницу. Вот поэтому я беседую не с лейтенантом, и не с шефом полиции, а именно с вами. Пытаюсь найти понимание. Я лично не хочу, чтобы вас выгнали. Вы ведь тот самый Рейнхарт, который своим телом заслонил женщину от ножа, верно?
- Это случайно вышло, - сказал Вик, неприязненно морщась. – Я был молод и глуп. И просто мимо проходил. Всего-навсего хотел отнять живопыру у пьяного идиота. А этот гад оказался фехтовальщиком и расписал меня снизу доверху. Мне тогда дико повезло, что я попал ему в челюсть на полсекунды раньше, чем ослабел от потери крови... Признаться, очень не люблю вспоминать эту историю.
- А почему вы его не застрелили?
Вик уставился на Сарториуса с недоумением.
- У нас так не принято, - объяснила Лора. – За что убивать-то? Обычный пьяный инцидент. Будь дело в кабаке, Вик навернул бы этого дурака стулом. Или столом. Правда, Вик?.. А тут улица, ничего тяжелого под рукой…
- Такая вот ерунда, - сказал Вик и в который раз посмотрел на часы.
- Хорошо живете, - заметил Сарториус с нескрываемой завистью.
- Ну так давайте к нам, - сказала Лора. – Пусть вас сюда командируют за нашими лесбиянками присматривать. Хорошо живем… До вчерашнего дня хорошо жили. Прогресс, мать его, не стоит на месте. Докатился и до Джефферсона.
- Чем они занимаются? – спросил Вик.
- Это надо понимать как «да»? – быстро отозвался Сарториус.
- Ну купил ты меня, купил. Не люблю, когда убивают женщин, пусть они даже и федеральные агенты. Верно, напарник?
- Я тоже не люблю, - Лора кивнула.
- Мы сначала терялись в догадках, - сказал Сарториус. – Понимаете, не нужна такая разветвленная сеть просто для охраны прав меньшинств. И для агитации она развернута с большим превышением – ведь эти деятели сейчас подминают под себя газеты, радио, телевидение… Все возможности засирать народу мозги. Зачем им столько отделений на местах? И откуда столько денег?! А потом нам показалось, что все координируется из единого центра. И… Можете смеяться, но первая мысль была – это заговор, управляемый извне. Большая долговременная программа по развалу страны. Подорвать мораль, сделать нас уязвимыми. Натравить женщин на мужчин. Развратить нацию, в конце концов. Но потом стали появляться структуры наподобие женского такси. Такие вполне невинные структуры, на которые мы долго не обращали внимания. Бизнес и бизнес. А они потому и возникли, что мы сконцентрировались на некоммерческих фондах. И спокойно работали себе, гады.
- Военно-промышленный шпионаж?
- Теперь мы уверены в этом. Вот и до вас добралсь. У вас тут во Французовой балке такая штука интересная…
- Вот же твари, - сказал Вик. – Сначала развели у себя извращенцев в немереном количестве, потом наших стали спонсировать, а оборачивается все банальным воровством.
- Европа, - сказал Сарториус. – Но, согласитесь, такую схему прикрытия разработал неслабый ум.
- Несколько э-э… Перверсивный, - оценила Лора.
- Да почему же. Он просто нашел тех, кого нельзя пальцем тронуть, не опасаясь вони на всю страну. С ними же ничего нельзя поделать, ни-че-го!
- Нашел бы евреев, допустим. – предложил Вик.
- Евреи сами найдут кого хочешь, - сказал Сарториус и тоже поглядел на часы. – Что-то тянет резину ваш прокурор.
- Опасается пальцем тронуть. Беверли-С-Яйцами – местная знаменитость.
- Может, оно и к лучшему… - буркнул Сарториус. – Взломаем мы их коды, рано или поздно взломаем…
Вик на всякий случай отвернулся.
- Мистер Рейнхарт! – позвали от стойки. – Вас к телефону!
(окончание следует)
*****
- Спать хочу, - заявил Вик. – Кончился я на сегодня. Иссяк. Вместо крови чистый кофе, а все равно засыпаю. Пускай другие бегут за медалями. У меня нервное истощение, я не привык так много думать.
Он стоял на ступенях участка, раскачиваясь взад-вперед, того и гляди свалится.
- Я отвезу тебя, - сказала Лора. – Вот этот тип скажет тебе, чего ему надо – и сразу отвезу.
По ступеням поднимался опрятный мужчина средних лет.
- Агент Сарториус, - представился «вот этот тип».
- Ишь ты, - сказал Вик.
- Да ладно вам… - Сарториус снял темные очки и приветливо улыбнулся. У него оказались живые веселые глаза. – У меня кроме фамилии ничего местного, я даже в городе толком не ориентируюсь.
Вик критически оглядел его: строгий костюм - такой синий, что почти черный, - безупречно повязанный галстук, белоснежная рубашка, ну прямо образцовый фед из комикса.
- Я из тех Сарториусов, что уехали еще до Второй мировой, - объяснил Сарториус.
- Но породу-то не спрячешь, - сообщил Вик. – Наверняка хулиган и возмутитель спокойствия. Извините, агент. Я больше суток на ногах, кофе надрызгался до изумления, хожу, как пьяный, несу чепуху. От меня сейчас толку ноль. Вот заберете у нас дело Кеслера – тогда поговорим. Как раз к тому моменту высплюсь.
- Пока не забираем, - Сарториус так и лучился доброжелательностью. – Напротив, рассчитываем на кооперацию, вам должны были сказать. Мы – вам. Вы – нам…
- А вы-то нам – что? – спросил Вик, снова раскачиваясь с пятки на носок.
Сарториус опять надел очки.
- Не любим мы женское такси, - сказал он негромко.
- Это почему же? – очень натурально удивилась Лора. – Отличная вещь для профилактики разбоя и насилия.
- Ну вот не нравятся нам всякие английские штучки, - сказал Сарториус, невоспитанно уставясь на нее темными стеклами.
- Когда убили Джона Леннона, - заявил Вик, - лично я чуть не расплакался!
- А я Джейн Остин читаю перед сном, - добавила Лора. – Непатриотично, зато снимает напряги.
- Друзья… - начал было Сарториус.
- Дарт Вейдер тебе друг! - перебил Вик. – Очки сними! И хватит лыбиться! Знаем мы эту вашу манеру прикидываться добренькими!
Сарториус весь мелко задрожал. Лора на всякий случай чуть-чуть развернулась и одну ногу отодвинула назад. Но тут агент снял очки и поднял руку утереть слезы. Он ржал.
- Ну… Ну вы даете, ребята… Ой. Пойдемте кофе выпьем, а? И поговорим.
Услышав про кофе, Вик тихо застонал.
- Здесь тебе не Манхеттен, - сказал он, гордо выпячивая грудь. – Или что там у вас крутое есть. Мы люди дикие, невоспитанные, сразу правду в глаза. О чем говорить-то?
- Вам нужен мотив убийства, чтобы закрыть дело. Нам он тоже не помешает…
- Чтобы открыть свое?.. Будет вам мотив к вечеру, когда психиатр даст предварительное заключение. Мотив шикарный: Джонни Кеслер – псих и пидор.
- Но ведь это неправда, - мягко произнес Сарториус. – Точнее, не совсем правда.
Вик раскрыл было рот, да так и закрыл.
- Сержант Рейнхарт очень устал, - сказала находчивая Лора. – Видите, на ногах еле держится. Зачем вы его мучаете?
- А мы, городские пижоны, любим поиздеваться над хилбилли. Не меньше, чем они над нами.
Сарториус глядел на Вика снизу вверх и уже совсем не улыбался.
- Что у вас есть? – сухо и деловито спросил Вик.
Таким голосом, будто готов был работать еще хоть сутки напролет.
- Мы предполагаем, что Кеслер… Скажем так… Вы понимаете, Виктор я ведь могу открыть вам не больше, чем мне позволено…
- Хватит мямлить, земляк.
- Он их не за тех принял, - осторожно, почти робко, выговорил Сарториус.
- Твою мать…
- Очень хочется кофе, - совсем уже застенчиво сообщил Сарториус.
- Твою мать! - Лора всплеснула руками. – Да откуда ты взялся такой!
- Сами говорите - отсюда, - и Сарториус опять улыбнулся.
*****
Машины были подержанные, зато дневной пробег ерундовый - Кеслер легко справлялся в одиночку. Второго механика ему пообещали сразу, но тот оказался пока не нужен. Вот когда бизнес раскрутится…
Джонни расцвел. В женском такси ему нравилось все, начиная с самой идеи, и заканчивая скамейкой перед офисом. Он, правда, не курил, но все равно здорово было сидеть с девчонками, слушать их болтовню и поддакивать. Особенно когда приходила Стелла.
Джонни сам не понимал, что с ним творится. Его скованность вроде бы никуда не делась, он по-прежнему робел, но внутренне ему с каждым днем становилось легче и легче в окружении женщин. Он их, как раньше, любил всех сразу, и Стеллу в отдельности, и как раньше, опасался, только уже по-другому. Было немного страшно того неведомого, что они будили в нем самом. Он больше не боялся, что его стошнит. Напротив, Джонни мечтал, чтобы случилось нечто. Допустим, вдруг из гаража выскочит крыса, и испуганная девчонка бросится ему на шею. Пускай девчонке уже за тридцать и она совсем не принцесса - ну, вы поняли, – какая беда? Зато она своя в доску, прямо-таки родная, Джонни ей менял масло и фильтры, и учил ее прогревать коробку передач перед выездом...
А Стеллу он тайком сфотографировал. Очень удобно оказалось залечь на крыше дома напротив – открывался прекрасный вид на ту самую скамейку. Джонни взял напрокат камеру с телевиком, рано утром занял позицию и нащелкал снимков: Стелла в движении, Стелла крупным планом, Стелла в дверях, Стелла через окно… Фотоохота, подумал он про себя. Снимки расклеивал дома по стенам – как трофеи вешал.
Стелла была доброй. Со временем Джонни заметил: остальные, хоть и тоже нравились ему, при ближайшем рассмотрении выглядели слишком жесткими, видимо, чересчур закалила их борьба за существование. А эта – добрая. Мисс Уорд тоже была очень добрая. Просто не каждому давала разглядеть свою доброту. Она ведь всю жизнь защищала таких, как Джонни – затюканных, несчастных, - и другие ее не интересовали. Перед благополучными людьми она не раскрывалась. А с Джонни она вела долгие беседы о его детстве и юности, расспрашивала о том, о сем… Естественно, он не рассказывал ей всего. Иногда просто сочинял, привирал. Джонни знал, что ему-то раскрываться до конца никак нельзя. Он не хотел и тут прослыть педиком: это бы обрушило маленький уютный мирок, с таким трудом обретенный.
И тут его обрушила Стелла.
Время, когда приходилось лазать за запчастями по «разборкам» и кладбищам автомобилей, прошло: теперь механик-ремонтник Кеслер заказывал все по каталогу и просто отдавал список секретарю. В один несчастливый день Джонни то ли замечтался, то ли его отвлекли – и забыл внести в заявку пару позиций. Так, мелочевка, которую пришло время менять. Или не менять, на скорость не влияет. И не факт, что он забыл ее заказать. Может, забыл, как заказал.
Болезненно аккуратный во всем, что касалось работы, и столь же болезненно мнительный, Джонни прямо измучился. Забыл? Не забыл?
Он пошел к Стелле. А я твой список еще вчера в корзину бросила, сказала она. Но ты не переживай, заявка сейчас у мисс Фишер на подписи. Слушай, посиди тут пять минут, я за пончиками сбегаю, а потом найду там у нее, чего ты заказал, а чего нет.
Джонни согласился, конечно.
У исполнительной директорши мисс Фишер кабинета не было – тут отдельные места полагались только мисс Уорд и диспетчеру, да еще Кеслер мог считать своей территорией гараж с ремонтной ямой и будкой-мастерской. А у мисс Фишер так, закуток в уголке. Стол, кресло и несколько стеллажей, плотно заставленных файлами с документацией. Сама мисс Фишер была сейчас на выезде. Джонни подошел к ее столу, увидел папку, воровато оглянулся - и открыл. Не мог он ждать пять минут, надо было ему прямо сейчас понять, забыл – не забыл.
Вот она, заявка. Ура, все в порядке. Он все тот же Джонни Кеслер, четкий парень. А это что?.. А-а, это копии для головного офиса в Нью-Йорке, в двух экземплярах. Мы перед ними по всем позициям отчитываемся. Секундочку, секундочку… О-па…
А всего-то легкий ветерок от вентилятора случайно разворошил листы.
Джонни хорошо помнил номера деталей по каталогу. В заявке для поставщика они правильные. В первой копии «начальству» – тоже. А во второй – совсем нет. Хотя названия деталей те же! А номера… Группы цифр, не имеющие ничего общего с реальными запчастями.
Стелла тоже заказывала всякую канцелярскую ерунду, и Кеслер случайно видел пару раз, как маркируются ее расходники. Он схватил листы с заявками на офисные принадлежности – и окончательно перепугался. Первый и второй идентичны, на третьем – загадочный шифр. И ведь если не знаешь – не заметишь ничего странного. А как ловко сделано! Отпечатано под копирку, номера вбиты идеально в строку. У Джонни зоркий глаз и привычка обращать внимание на мелочи, а кто другой не увидел бы разницы: копия и копия.
Один экземпляр уходит в НЙ для самой обыкновенной отчетности, второй… Для чего?..
Он едва успел сложить бумаги обратно в папку и сделать шаг из-за стола.
- У тебя ко мне дело, Джонни? – ласково спросила мисс Фишер.
Она была вся какая-то квадратная, обычно Кеслер ее жалел, а тут вдруг увидел: зря. Она его совсем не жалеет. И если он сейчас ошибется, ему конец. Мисс Фишер его просто сожрет. И не таких, небось, ела на завтрак. Опасная женщина.
Джонни не надо было притворяться недотепой – собственно, он и был им. Привычно втянул голову в плечи, будто застигнутый на месте преступления. Того, кто хоть пару раз видел Кеслера, это сразу сбивало с толку. У этого придурка и неудачника всегда был виноватый вид, когда к нему обращались. И он никогда, никогда не делал ничего плохого. На редкость положительный молодой человек. Придурок только.
- Да я… Насчет запчастей… - промямлил Джонни. – Думал, тут постою, вас подожду…
- Спасибо, не уселся на мое место, – все так же ласково сказала мисс Фишер, продолжая буравить Кеслера взглядом. Голос ее говорил одно, глаза совсем другое.
Прямо как две копии заявки для НЙ.
*****
Вик боролся с тошнотой – он все-таки снова выпил кофе, - и поминутно глядел на часы. Санкция на обыск нужна как можно скорее. Офис вчера не опечатали – не было повода, «сцена преступления» оказалась снаружи. Да никто и не думал, что в офисе нужно копаться. Что там сейчас? Где шляются мисс Уорд, Стелла, и эта унылая корова, диспетчер, как ее, мисс Хиггинс? Не пустишь за ними оперативника, ссылаясь на дневниковые записи «психа и пидора». И запрос в офис прокурора составляли очень аккуратно – ничего ведь конкретного сказать не можем. Нам бы, знаете ли, в бумажках поковыряться. А ну как прокурор заартачится… А ну как он вспомнит, что за страшный зверь Беверли-С-Яйцами, и свои яйца подожмет трусливо…
В кафе было пусто, Сарториус глядел за окно, там тоже было пусто. Город не шевелился. Все на работе, а кто не работает, тот дома валяется, страдая похмельем. Кажется, Сарториусу это нравилось. Все-таки местное происхождение дает себя знать.
- Там наш человек, - сказал Сарториус. – Кеслер не тронул его. Мы, собственно, поэтому здесь.
- Ах, вот как… - Вик с Лорой переглянулись.
- Кеслер спутал нам все карты. Противник ошарашен, невозможно предсказать, как он поступит с перепугу. Вот просто черт знает, что у него на уме. Мы своего человека ведем, конечно, а то вдруг его грохнут. Но даже вступить с ним в контакт не рискуем. В общем, угодили мы из-за этого Кеслера в безвыходное положение…
- …И тут мы с обыском! Давай начистоту: это окончательно испортит вашу игру?
- А вот и нет, - сказал Сарториус. – Обыск дело полезное. От вас они не ждут подлянки. Ну, ищете вы мотив Кеслера – и что? Ну, перелопатите в офисе все бумажки. А там и нету ничего особенного…
Вик и Лора глядели на Сарториуса, стараясь даже не мигать. А то вдруг он по глазам читает мысли - феды, они такие.
Вчера в такси был день ежемесячной отправки заявок на запчасти и расходные материалы. Папка лежала на столе мисс Фишер. Лора ее отлично помнила, эту папку.
А в папке должна быть шифровка.
Без которой дневник Кеслера – сплошной бред.
Мисс Уорд могла бумаги подписать, а Стелла - отправить. Прямо сейчас, пока они тут упиваются взаимным недоверием, правоохранители фиговы. Или еще вчера. Но есть вероятность, что даже такая каменная баба, как Беверли-С-Яйцами пережила вчера серьезный шок. И папка с шифровкой лежит на прежнем месте. Возможно, шифровку припрятала Стелла. И вот это, между прочим, для полиции худо, ведь если Стелла – федеральный агент, тогда у нее нервы крепкие, и первым делом она постарается шифровку спасти и отправить по назначению: выслужиться перед мисс Уорд, завоевать доверие. Стелла из местных, и с точки зрения «таксистского» начальства, гуманно будет после всего случившегося забрать ее из Джефферсона на повышение. А ей только того и надо…
Кстати, чужак в женском такси города Джефферсона вообще был только один: покойная мисс Фишер. Ее сюда прислали, чтобы начать дело. Мисс Уорд давала «крышу» - обеспечивала теплый прием у местных феминисток и вставала формально во главе бизнеса. Потому что здесь чужаков не любит никто. Но запускала проект именно мисс Фишер, и крутилась, как заводная. И сама за баранку села: на первых порах служебной машины ей не полагалось, а так она полдня такси водит, полдня мотается по городу, утрясая оргвопросы… И между прочим, между прочим, это ведь она подбросила мисс Уорд идею насчет того, что не ходит автобус из центра во Французову балку, ну, знаете, где лаборатория и полигон…
Много интересного можно было вытрясти из дневника Кеслера, если читать упорно и внимательно, продираясь сквозь паранойю.
- Если там ничего такого нету, тогда что же вы ищете? – спросил Вик и снова поглядел на часы.
- Вернее, что вы попробуете отнять у нас, когда мы это найдем? – добавила Лора и улыбнулась федералу сладко-сладко, будто замуж за него собралась. Была у нее такая своеобразная манера говорить людям гадости.
- Ну, шифровки наверняка уже отправлены, - сказал Сарториус и улыбнулся Лоре в ответ. Вик раздраженно крякнул.
- Вижу, мы поняли друг друга, - сказал Сарториус. – Теперь главное. Наш человек достаточно умен, чтобы не проявлять к шифровкам интереса. Он не будет пытаться их перехватить или даже снимать копии. На этом слишком легко засыпаться. Да это и не имеет смысла, пока мы не взломали код. Но вдруг по какой-то случайности шифровки все еще в офисе… Поэтому хочу попросить вас об одолжении, друзья. Вы там ничего, совсем ничего интересного для себя не найдете.
Вик крепко сжал зубы.
- Это и есть то сотрудничество, о котором нас предупредили? – спросила Лора.
- Не только. Искать все-таки надо. Благодарность Бюро к вам лично, мэм, - Сарториус слегка кивнул в сторону Лоры, - и к вам лично, сэр, - кивок Вику, - не будет иметь границ, если вы наведете нас на кодовую книгу. Что это такое, наверняка знаете. Какая-нибудь достаточно широко распространенная книжка. Короче, ваш обыск не будет пустой имитацией. Напротив, от вас потребуется напряженная работа. Но, ради всего святого, не изымайте ничего компрометирующего. Если вы наткнетесь на что-то, напоминающее шифрограмму, и приметесь раскручивать шпионское дело… Во-первых, вы его просто не раскрутите – все уйдут в отказ и будут глядеть на эти бумажки квадратными глазами. Во-вторых, наша работа пойдет коту под хвост. Противник не поверит, что эту банду лесбиянок раскрыл жалкий псих и все описал в своем дневнике. Противник начнет самоочистку рядов, а там ведь еще наши люди есть. Обидно будет потерять их из-за того, что у провинциального лопуха оказалось больное воображение.
Вик бросил взгляд на циферблат – время уходило. Тянут с санкцией, тянут… Может, коллеги Сарториуса как раз сейчас у прокурора? И весь этот задушевный разговор – так, для подстраховки?
- А если найдем? А если раскрутим? – приятно иногда чужака позлить. Вдруг чужак о чем-нибудь проболтается.
- Повторяю: не раскрутите. А несколько человек угробите. Зачем? Или вам интересно, что на это скажет Бюро? Как благодарность, так и неудовольствие может быть поистине безграничным.
- Ну скажи, скажи, что нас собственное начальство раньше выгонит на улицу, чем Бюро успеет всерьез обидеться, - попросил Вик.
- Зачем мне это говорить? – удивился Сарториус. – Это же очевидно. Ваши всегда рады загнобить простого копа, чтобы прикрыть свою задницу. Вот поэтому я беседую не с лейтенантом, и не с шефом полиции, а именно с вами. Пытаюсь найти понимание. Я лично не хочу, чтобы вас выгнали. Вы ведь тот самый Рейнхарт, который своим телом заслонил женщину от ножа, верно?
- Это случайно вышло, - сказал Вик, неприязненно морщась. – Я был молод и глуп. И просто мимо проходил. Всего-навсего хотел отнять живопыру у пьяного идиота. А этот гад оказался фехтовальщиком и расписал меня снизу доверху. Мне тогда дико повезло, что я попал ему в челюсть на полсекунды раньше, чем ослабел от потери крови... Признаться, очень не люблю вспоминать эту историю.
- А почему вы его не застрелили?
Вик уставился на Сарториуса с недоумением.
- У нас так не принято, - объяснила Лора. – За что убивать-то? Обычный пьяный инцидент. Будь дело в кабаке, Вик навернул бы этого дурака стулом. Или столом. Правда, Вик?.. А тут улица, ничего тяжелого под рукой…
- Такая вот ерунда, - сказал Вик и в который раз посмотрел на часы.
- Хорошо живете, - заметил Сарториус с нескрываемой завистью.
- Ну так давайте к нам, - сказала Лора. – Пусть вас сюда командируют за нашими лесбиянками присматривать. Хорошо живем… До вчерашнего дня хорошо жили. Прогресс, мать его, не стоит на месте. Докатился и до Джефферсона.
- Чем они занимаются? – спросил Вик.
- Это надо понимать как «да»? – быстро отозвался Сарториус.
- Ну купил ты меня, купил. Не люблю, когда убивают женщин, пусть они даже и федеральные агенты. Верно, напарник?
- Я тоже не люблю, - Лора кивнула.
- Мы сначала терялись в догадках, - сказал Сарториус. – Понимаете, не нужна такая разветвленная сеть просто для охраны прав меньшинств. И для агитации она развернута с большим превышением – ведь эти деятели сейчас подминают под себя газеты, радио, телевидение… Все возможности засирать народу мозги. Зачем им столько отделений на местах? И откуда столько денег?! А потом нам показалось, что все координируется из единого центра. И… Можете смеяться, но первая мысль была – это заговор, управляемый извне. Большая долговременная программа по развалу страны. Подорвать мораль, сделать нас уязвимыми. Натравить женщин на мужчин. Развратить нацию, в конце концов. Но потом стали появляться структуры наподобие женского такси. Такие вполне невинные структуры, на которые мы долго не обращали внимания. Бизнес и бизнес. А они потому и возникли, что мы сконцентрировались на некоммерческих фондах. И спокойно работали себе, гады.
- Военно-промышленный шпионаж?
- Теперь мы уверены в этом. Вот и до вас добралсь. У вас тут во Французовой балке такая штука интересная…
- Вот же твари, - сказал Вик. – Сначала развели у себя извращенцев в немереном количестве, потом наших стали спонсировать, а оборачивается все банальным воровством.
- Европа, - сказал Сарториус. – Но, согласитесь, такую схему прикрытия разработал неслабый ум.
- Несколько э-э… Перверсивный, - оценила Лора.
- Да почему же. Он просто нашел тех, кого нельзя пальцем тронуть, не опасаясь вони на всю страну. С ними же ничего нельзя поделать, ни-че-го!
- Нашел бы евреев, допустим. – предложил Вик.
- Евреи сами найдут кого хочешь, - сказал Сарториус и тоже поглядел на часы. – Что-то тянет резину ваш прокурор.
- Опасается пальцем тронуть. Беверли-С-Яйцами – местная знаменитость.
- Может, оно и к лучшему… - буркнул Сарториус. – Взломаем мы их коды, рано или поздно взломаем…
Вик на всякий случай отвернулся.
- Мистер Рейнхарт! – позвали от стойки. – Вас к телефону!
(окончание следует)
Толерантная беспощадность :)
Оказывается, вчера был день борьбы с гомофобией.
Вообще-то, "бороться" с фобиями - идиотизм. С фобиями надо работать.
Чтобы успешно работать с фобией, надо для начала признать: человек с фобией достоин уважения.
В рамках такой работы выложу-ка рассказ, где один из центральных положительных героев - суровая мужеподобная лесбиянка.
Меня за этот рассказ всякие странные господа уже записали во враги рода человеческого - не читая текста, разумеется :)
Просто за то, что осмелился пасть разинуть и чего-то сказать.
За то, что имею наглость работать, пока они борются.
Ну, посмотрите, так ли уж они были неправы :)))
Олег Дивов
МЕЖДУ ДЬЯВОЛОМ И ГЛУБОКИМ СИНИМ МОРЕМ
«…Посеяв хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить... Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать… художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства… Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности… Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее».
Приписывается Аллену Даллесу, на самом деле - А.Иванов, «Вечный зов», редакция 1981 г.
Апрель 1981 года, юг США
Сержант-детектив Вик Рейнхарт прибыл на место уже к шапочному разбору: мостовая покрыта толстым слоем битого стекла, дом напротив весь в пулевых оспинах, преступник вообще в решето, спецназ раскладывает своих по машинам «скорой помощи», эксперт-криминалист уныло бродит от одного белого силуэта к другому. У того парня был «Ругер-Мини» с тридцатизарядным магазином, и стреляла эта падла – в смысле, не винтовка, а эта падла, - резво, как из автомата.
Репортеры еще не слетелись на дерьмо, зато через оцепление ломится грузовик компании по эксплуатации лифтов – всегда бы так.
Пару минут Вик и Лора топтались на месте, оглядываясь и привыкая: чего они раньше видали в своем «отделе убийств», поножовщину да бейсбольнобитие, ну, для разнообразия, утюгом по голове. До провинциального Джефферсона как-то не дошла мода на любительские холокосты с применением гражданского оружия. Тут бабахали редко и по закону: мирные жители валили грабителей. Еще наши, было дело, ловили злостного угонщика, стреляли по колесам, рикошетом порвало ухо карликовому шпицу – попробуй нарочно так попади, - хозяйка собаки подала в суд, с тех пор нам запретили стрелять по колесам…
Копы шутили: вот мы ловко устроились, на такой работе только от старости помирать.
Еще вчера шутили.
- Прогресс, мать его, не стоит на месте. Каждой деревне – по маньяку! – сказала Лора.
Очень ей не хотелось идти опрашивать свидетелей. Но именно сегодня начинать должна была она. Лучше, чтобы она. А Вик поднялся на крышу поглядеть, что осталось от «снайпера»… И спустился вниз с ответом на самый главный вопрос. Пять минут, и дело вроде бы яснее ясного, а ни черта подобного.
Картина преступления оказалось на редкость прозрачной и столь же загадочной. Все понятно, как оно было, только поди пойми, зачем.
Ты же не маньяк, куда тебе в его логику вкопаться.
*****
Около полудня человек, которого уже к вечеру вся Америка будет звать «джефферсонским снайпером», поднялся на крышу. Разобранную винтовку он нес в футляре от гитары – тоже, конечно, заметная штука, но не пугает людей. В плечевой кобуре у него был револьвер тридцать второго калибра. Обычно маньяки-убийцы запасаются боеприпасами и провизией: гулять так гулять. У этого только бутылка колы, один магазин к «Мини» и шесть патронов в барабане «смита». И портативная рация, настроенная на волну женского такси. Модная штука, недавно у нас – в смысле, не рация, а такси для баб. У англичан идею подхватили. Кстати, неплохо для профилактики разбоя и насилия.
Офис такси был в доме напротив, а на лавочке у дверей курили девчонки: четверо водителей, исполнительный директор компании, тоже по совместительству водила, и секретарша, она же уборщица. Некоторые страшные, особенно исполнительная, а вот секретарь очень даже ничего блондиночка. Кстати, именно ее стрелок пощадил. Трудно поверить, что такой меткий и быстрый ублюдок, с его-то талантом валить по человеку в секунду, упустил добычу, парализованную ужасом. Да они там, в общем, все застыли, когда началось – шмаляй на здоровье. Естественная реакция, если рядом ударяет пуля: замереть и сжаться хотя бы на мгновение, спросите любого снайпера. Преступник не был снайпером, зато был, как потом узнали, охотником, а дичь удирает, не раздумывая, вот он и насобачился, растуды его туды.
Исполнительную директоршу и двух водительниц он убил выстрелами в грудь, потом внизу началась суета, и еще одной, прыгнувшей к дверям офиса, он продырявил легкое, а последнюю, метнувшуюся к гаражу, достал на бегу в позвоночник. Секретаршу, которая, рискуя собой, бросилась к женщине-боссу, что тихо сползала уже мертвая с лавки, стрелок будто и не заметил. Зато всадил пулю в окно комнаты диспетчера: то ли обозначил намерение, то ли привет горячий передал.
И все кончилось. Потом стрелок положил винтовку, достал револьвер и метко жахнул себе тридцать вторым точно в сердце. Когда именно, установить не удалось. Может, он еще понаблюдал за неразберихой внизу. Может, и полицию дождался, кто его знает. Вдруг ему хотелось заодно пострелять по бабам в униформе, а таких, как назло, не приехало. Короче, он лежал вниз лицом, головой к краю, и винтовка под ним, и ствол торчал с крыши – самую малость, но видно.
И вот из-за ствола дурацкого, и еще положения тела, начался полный трэш, которого лучше бы не было, потому что стыдно очень, только без трэша у нас не всегда получается. Мы стараемся, конечно, работать четко, но иногда как заклинит… Видимо, это не по-американски – когда строго по плану и в рамках приличий. Широкая нация, размашистая, за что ни возьмемся, только прячься. Все у нас большое и поэтому громко падает. То-то нас за границей не любят, а мы уверены, будто нас нельзя не любить. Ведь мы такие идиоты, загляденье просто.
Примчались наши, дымя резиной, увидали тела и кровищу, уже знали, что выстрелы были с крыши, сразу заметили ствол. Начали орать этому уроду, чтобы он сдавался, падла, а когда он, падла, не сдался, открыли шквальный заградительный огонь, чтобы не мог высунуться. Ну, нервничали ребята, можно понять: они раньше такого не видали. Потом всех наказали.
Тем временем спецназ битком набился в лифт, а кому не хватило места, рванули вверх по лестнице. В лифте сработало реле перегрузки, и тогда двое мордоворотов подпрыгнули и растопырились, упершись в стенки, чтобы реле обмануть. А то грустно пешком во всей амуниции на шестой этаж, пускай молодые бегают. И кабина поехала, опасно скрипя. Она новая была, недавно ставили. Но все остальное, почему она там ездит, вкорячили в тот дом, ей-богу, задолго до изобретения лифтов, а само здание строили негры, только-только импортированные из Африки, прямо из трюма парусника. Через три этажа механизм лифта громко хрустнул и развалился сразу весь, и кабина новая тоже. Странно, дом не рухнул. Что интересно, клиновые уловители сработали, только фиг чего они поймали, там особо нечего было ловить. Потом всех наказали, когда выздоровели.
А молодые, которые пешком бежали, увидали на крыше ту падлу, носом вниз поверх винтовки, будто вот-вот снова пальнет по улице и вдруг кого из наших ухлопает… Молодых тоже понять можно. Шесть этажей бегом в полной броне не сахар: еле дышишь, плохо соображаешь, забрало еще запотело, потому что вчера дюжину пива выдул. Ну и боязно, если честно – мало ли, как поведет себя преступник, упорно не желающий сдаваться и цинично разлегшийся на крыше спиной к тебе. Засадили в него очередь без разговоров. А то чего он, падла, не сдается… Молодых сурово наказали, и за пиво в том числе.
По итогам разбора влетело всем, даже Рейнхарту за опоздание, хотя он с другого конца города ехал, но еще вопрос, чего они там с Лорой забыли, на том конце. Вик привычно соврал, что забыл там ценную информацию по глухому делу. Лейтенант так же привычно не поверил. Вик был честный и неглупый коп, но раздолбай. Небось сидел, жрал бесплатный ланч у китаезы, которого год назад спас от рэкета. И, что для сержанта Рейнхарта особо характерно, спас по чистой случайности, просто мимо проходил. А так сержанта не докличешься. Когда сержант внезапно требуется начальству, фиг найдешь его. Сразу у него дела на другом конце города. Шибко деловой у нас сержант Рейнхарт, да? Чего молчите – думаете, как бы еще соврать? А не надо тут думать, надо работать! Кто-кто работает?.. Какой отчет?.. Этот комикс для умственно отсталых вы называете отчетом?.. И так далее, и тому подобное.
…Стоя на крыше и глядя вниз, Вик уже догадывался, какие теплые слова услышит от лейтенанта. Даже закрой ты дело прямо сейчас, тебе все равно вдуют - просто за компанию. Но, господи, какое было бы счастье схлопотать ведро помоев на голову, настоящее, не иносказательное, взамен пяти белых силуэтов на асфальте.
И то, что в бумажнике «снайпера» Вик нашел водительские права, нисколько его не утешало.
Девчонок-то не вернешь.
И этого урода не спросишь, чего он на них вызверился.
А главное, в чем совсем не хотелось себе признаваться – Вик был напуган. В его город вломилось что-то страшное. Нечеловечески безжалостное. Оно раздавит тебя, если ты встанешь на его пути. Но ты обязан. Иначе меняй профессию.
*****
Рейнхарт вошел в офис, где тихо всхлипывали, обнявшись, секретарша и диспетчерша. Врачи уже накапали им успокоительного. У Лоры было такое лицо, будто ей тоже не помешало бы.
- Взгляни, - сказала она, протягивая открытый блокнот.
Вик проглотил комок в горле, откашлялся и сдавленно произнес:
- Дамы, я сержант Рейнхарт. Мы с детективом Фарина ведем это дело. Понимаю, как вам трудно, но…
Бормоча привычные слова, он глядел в блокнот - и осекся. Лора, умница, не теряла времени и набросала список персонала такси. Деловито пометив крестиками выбывших. Живых осталось четверо, включая президента компании мисс Беверли Уорд и…
Последним в списке был мужчина. Единственный мужчина. Некто Джон Кеслер, механик-ремонтник. Сегодня с утра приболел.
Вик достал ручку, поставил напротив его фамилии крестик и вернул блокнот Лоре. Поймал удивленный взгляд, слегка мотнул головой в сторону крыши.
Тут Вика крепко толкнули: в офис ввалилась мисс Беверли Уорд.
Вик подумал, что раньше видел ее, только, убей бог, где именно, не вспомнит. Президентша оказалась крепкой широкой дамой, одетой в брючный костюм почти мужского кроя и ботинки на низком каблуке. Тяжелая челюсть, тяжелая поступь, тяжелый взгляд. И стрижка коротким ежиком. Лора, девушка фигуристая, способная кого хочешь вырубить одним пинком, рядом с этой бой-бабой смотрелась, как статуя греческой богини. Только сейчас до Вика дошло, что именно так и есть: вылитая Афина Паллада, он в телевизоре видел. Хороша у него напарница. Стреляет только небрежно, ну да нам все равно запретили…
Увидав бой-бабу, детектив Фарина встала и машинально приосанилась. Вик с трудом подавил неуместный смешок.
На него самого президентша глянула так, будто это он тут всех поубивал.
- Можете оставить нас хотя бы минут на десять? – пробасила мисс Уорд вместо приветствия.
- Разумеется, мэм, - Вик поманил Лору за собой и вышел на улицу. Под подошвами захрустело стекло.
Вик бесцеремонно уселся на «расстрельную скамейку», вытянул ноги и закурил. Лора пристроилась рядом.
- Ишь, куда ее занесло, - сказала она.
- Я, кажется, знаю эту суровую даму, - сказал Вик. – Не помню только, откуда.
- Да ты что. Это же Беверли-С-Яйцами! Главная феминистка города Джефферсона.
- Типа, «все мужики сволочи»?
- Ты ее недооцениваешь. Мисс Уорд у нас представитель какой-то всеамериканской лиги защиты прав убогих. Любых убогих оптом, чтобы два раза не бегать. Там крутятся серьезные деньги, это отличная кормушка для того, кто не любит работать. Она ведь из тех еще Уордов, старых, ну, ты понял. Состояние давно профукано, а все равно, спорю, эта Беверли ничего тяжелее хера отродясь в руках не держала…
- Злая ты, - сказал Вик с плохо скрываемым удовольствием.
- Не люблю таких ловких, - отрезала Лора. – Между прочим, и такси тоже не ее личный бизнес. Это отделение большой сети, которая сейчас по всей стране разворачивается. «Голова» у них в Нью-Йорке. Иначе они в Джефферсоне прогорели бы. Заказы есть каждый день, но пока они тут больше тратят, чем зарабатывают. В общем, та же история, что с феминизмом: ловкая тетя Беверли чужие деньги крутит. Она же ничего больше не умеет…
- Давно ты ее видела в последний раз?
- Где-то с годик. Помнишь, когда мэр запретил гей-парад, и из-за этого наши подрались с гомосеками?..
- Я был на другом конце города, - пожаловался Вик.
- Именно мисс Уорд приходила с протестом, грозилась из шефа все дерьмо вытряхнуть. Не было тогда еще никакого такси, фирма свежая.
- Женское такси в принципе дело хорошее… - протянул Вик задумчиво. – С точки зрения профилактики.
- Кто бы спорил… Ну что, начальник, надо двигать к Кеслеру домой и переворачивать все вверх дном. Вдруг отыщется зацепка.
- Наши уже там. Слегка задержимся, беды не будет. Давай подумаем, что мы тут видим странного кроме самого факта расстрела, - Вик кивнул под ноги.
Лора слегка поежилась: ее туфля была совсем рядом с меловым контуром на тротуаре.
- Стрелок не дождался приезда мисс Уорд. Либо не мог, либо она его не интересовала.
- И секретаршу он не тронул, - добавил Вик. – Хотя в окно диспетчера весьма красноречиво запулил. Демонстративно запулил, я сказал бы. Секретарша – черт с ней. В первую очередь меня интересует мисс Уорд. Очень интересует.
Лора насмешливо покосилась на Вика.
- Хочешь спросить, как она умудрилась довести мужика?.. Да ей это раз плюнуть, она вас в принципе за людей не держит. Так, самоходные фаллоимитаторы. Ей волю дай, она вам запретит женщинам двери открывать. Я уж молчу про стул подвинуть…
- Насколько Кеслер мужик, еще вопрос, - заявил Вик.
Лора несколько раз моргнула, и Вик обратил внимание, какие у нее длинные и пушистые ресницы. А раньше в упор смотрел – не видел. Интересно действует на отдельных мужчин феминистка и защитница прав убогих мисс Уорд.
- Взбесился на почве импотенции? – несмело подала версию Лора.
Вик пожал плечами. Он просто сказал первое, что на ум пришло. Чего они раньше видали в своем «отделе убийств»: на почве ревности, на почве жадности… Чаще всего на почве бедности и сопутствующего алкоголизма. Ну, для разнообразия, на почве наркомании.
На редкость скучно им тут жилось до сегодняшнего дня.
Скучно и комфортно.
И вот нате вам. Прогресс, мать его, не стоит на месте.
*****
- А я вас знаю, - сказала мисс Беверли Уорд.
Она сидела, тяжело опершись на свой президентский стол, занявший почти весь тесный кабинетик. Курила сигарету без фильтра и по-прежнему глядела на Вика так, словно именно он принес с собой беду.
Каменная баба, подумал Вик, я такую в телевизоре видел. Широкая, да, но не рыхлая, прикоснись – уткнешься в твердое. Некоторым очень даже нравится. Мисс Уорд могла быть по-своему привлекательной, но… Не хочет?
- Вы же тот самый Виктор Рейнхарт, который…
- Я просто случайно проходил мимо, - перебил Вик.
- Вы даже не знаете, о чем я.
- Ну, значит, я случайно оказался на другом конце города.
- А то?.. – спросила мисс Уорд, недобро щуря глаза.
- А то пришлось бы вмешаться, - ответил Вик по возможности миролюбиво. Каменная баба вызывала у него неуправляемое желание разозлить ее как следует.
- Извините, я и правда не знаю, о чем вы, мисс. Если позволите, сначала я спрошу – у нас мало времени… Кеслер. Почему он это сделал?
Мисс Уорд глубоко затянулась и раздавила окурок в пепельнице.
- У Джонни была очень непростая жизнь, - сказала она, глядя в стол.
Вик слегка обалдел от такого начала. Он ждал чего угодно, например, типичного «черт его знает», только не рассказа о нелегкой жизни убийцы. Занятные, однако, люди эти феминистки. Совсем у тетки мозги наперекосяк.
– Трудно ему приходилось. С юных лет каждый божий день его шпыняли. Чтобы этому противостоять, нужна внутренняя сила, уверенность в своей правоте. Джонни был слишком мягок. Я учила его быть сильным...
Научила на свою голову, подумал Вик.
- Еще подростком я сама прошла через нечто подобное. Было очень нелегко, но однажды я решила – хватит! Главное, мистер Рейнхарт, принять решение, набраться смелости и совершить поступок. И тогда вы увидите, как все вокруг меняется. Я поняла: человеку, личности, должно быть абсолютно наплевать, что о нем думают окружающие. Иначе ты личностью просто не станешь, так и проживешь до старости неудачником. В десятом классе я взяла, и демонстративно перестала брить ноги. И все. Через год я уже была феминисткой и лесбиянкой…
Мисс Уорд наконец-то подняла глаза на Вика и заглянула ему прямо в душу – понимает этот тупой коп, о чем она, нет?
Блин, подумал Вик, стискивая зубы, чтобы не расхохотаться, какое счастье, что Лора осталась внизу, она бы сейчас под стол упала. С ней бы истерика сделалась. Не потому что смешно – просто от осознания идиотизма происходящего. Лора молодая еще. Я-то всякое видал. Я самого Апача допрашивал, от которого следователь убежал в слезах. У меня на морде ни один мускул не дрогнет.
- Кеслер принял решение?.. – осторожно спросил Вик.
- Он был уже близок к этому. Ему действительно приходилось нелегко: всю жизнь, и в школе, и просто на улице, потом на работе, в него вколачивали комплекс неполноценности…
- Ага… - буркнул Вик. – Антисемитизм у нас, конечно, тот еще… Ну, да.
Мисс Уорд изумленно уставилась на него.
- Ну, да… - эхом отозвалась она. – И это тоже. Но вообще-то… Ах, вы еще не в курсе. Видите ли, Джонни был геем.
*****
Вик почти бегом выскочил из офиса, открыл дверь машины и бросил Лоре:
- Пересаживайся. Я поведу. А то ты услышишь новости – врежешься.
- Я угадала? Импотент? Эти тетки над ним смеялись? – Лора проворно скользнула на правое сиденье.
- Мы идиоты, - сообщил Вик, захлопнул дверцу и рванул с места.
- Какая свежая мысль. Ну?…
- Помнишь, я ляпнул, мол, мужик ли Кеслер – еще вопрос. Действительно вопрос. Зачем банде моторизованных лесбиянок мужик-механик?
- О-па…
Лора на миг задумалась и кивнула:
- Мы идиоты.
- Проблема в том, что это ни черта не объясняет.
- Еще как объясняет. Потому у нас и раскрываемость такая низкая.
- Нашла время издеваться.
- Полчаса назад у меня было ощущение, будто я наступила в лужу крови, - сказала Лора. - Сейчас кажется, что наступила в дерьмо.
- А мне кажется, мы в дерьме уже по уши. Между дьяволом и глубоким синим морем .
- Как ты догадался?.. Ладно, эта Беверли, с ней все сразу ясно. Но остальные…
- Я не догадался, а на самом деле ляпнул первое, что в голову пришло. Думаешь, есть вероятность?..
- Секретарша вроде нормальная. Хотя кто их разберет…
- Кеслер не тронул ее, - напомнил Вик.
- А вот диспетчер – жуть, - заявила Лора. – Я все понять не могла, чего меня от нее с души воротит. Прямо мурашки по телу. Знаешь, похоже, ты прав. Ты еще не видел фотографий в личных делах. Странные мягко говоря, тетки. Неприятные. Не люблю таких.
– Тем не менее, дорогой мой напарник…
- Сама знаю. У нас три трупа и два тяжелых. И надо понять, как так вышло. Чтобы это не повторилось.
- Четыре трупа.
- Четвертый – не труп, - отрезала Лора. – В лучшем случае вещдок. Не могу я его за человека считать.
- Если начистоту - я тоже, - сказал Вик. – А придется.
- Ну и зачем он их поубивал?
- Пидор, - объяснил Вик.
- Не смешно. Одни педики ненавидят женщин, действительно почти до убийства, другие – едва не боготворят. Я не успела тебе сказать… Стелла, их секретарша, уверяет, Кеслер был совершенный лапочка. Когда узнала, что это он стрелял, пришлось ее в «скорую» отвести. Хорошо, одна машина дежурить осталась... Кеслер был отличной подружкой, верной и надежной, всегда готовой помочь. И, кстати, механик рукастый.
- И стрелок отменный, - ввернул Вик.
- Не там ищем, - сказала Лора. – Не там.
- Там уже полчаса как ищут, - заверил Вик. – Сейчас и мы подключимся.
- И ни черта не найдем.
Тут Лора не угадала: нашли, да еще как нашли.
Лучше бы не находили.
*****
Вчера в полдень Джонни Кеслер, жид и пидор, открыл пальбу по бабам. Снайпер херов, он за пять секунд завалил трех и еще двух тяжело ранил. Остальные бабы, к счастью, разбежались, зато к месту происшествия сбежались наши, и что было потом, лишний раз вспоминать не хочется. Как вы знаете, на той неделе психопат Хинкли стрелял в президента Рейгана – хотел понравиться своей любимой актрисе. В кого был влюблен жид и пидор Джонни Кеслер, кому он думал понравиться, открыв пальбу по бабам, даже представить страшно. А придется не только представить – надо выяснить, и выяснить быстро.
Так обрисовал положение лейтенант на утреннем совещании. Исчерпывающе.
Вику речь лейтенанта пересказала Лора. Вик на совещание не успел – ездил сдавать дневник Кеслера на психиатрическую экспертизу. Он читал дневник всю ночь, делал выписки, много раз звонил по телефону, что-то уточняя, под глазами у Вика была синева, ему не мешало бы побриться и сменить рубашку.
Вик уже не чувствовал себя испуганным. Он был усталый и очень злой.
- Не ходи так к лейтенанту, - посоветовала Лора. – Приведи себя в порядок сначала.
- Именно так и пойду. А то скажет – не видно, что работал.
- Ага. Он скажет – почему в непотребном виде?
- Да мне плевать, - отрезал Вик. – Как уверяет мисс Уорд, надо в один прекрасный день принять решение, что тебе плевать. И совершить наконец-то поступок.
- И чего именно она совершила?
- В десятом классе перестала брить ноги. А тебе слабо?..
- Да я и не начинала…
- Так и ходишь с небритыми? Я тоже. Знал, что мы с тобой оба крутые.
- Да ну тебя, - сказала Лора. – Морду побрей сначала.
В коридоре она спросила:
- Ты мне скажешь хоть слово про дневник Кеслера?
- Пидор, – сказал Вик.
- Да у него вся комната в фотографиях Стеллы!..
- Вот и пидор он после этого, - сказал Вик.
*****
- Ага! – деланно обрадовался лейтенант. – Кого я вижу. Старски и Хатч!
Вик даже не поморщился: он ведь решил, что ему плевать.
Который год им с Лорой поминали ту неудачную стрельбу по колесам, вколачивая в обоих комплекс неполноценности. Чтобы этому противостоять, нужна внутренняя сила, уверенность в своей правоте. Раньше Вику хватало воли делать вид, будто не замечает подначек. Теперь он был готов на большее.
- Рейнхарт и Фарина, - сообщил Вик хмуро, с нажимом.
- М-да? – озадаченно буркнул лейтенант.
Какая-то лесбиянка с принципиально небритыми ногами – может за себя постоять. Какой-то долбанутый сукин сын – и то показал зубы, а я?.. Хватит надо мной прикалываться, у меня и без этого проблемы. У вас, кстати, тоже. У нас у всех со вчерашнего дня такие проблемы, хоть в петлю.
– Разрешите доложить?
- Ну… Присаживайтесь.
- Спасибо, - Вик подвинул Лоре стул, дождался, пока напарница сядет. Раньше за ним такого джентльменства не знали. Лора удивилась, конечно, но виду не подала: что бы Вик ни учудил, ее задача – поддержать игру.
- Дело, считайте, закрыто, - сказал Вик. – Экспертиза покажет, что Кеслер давным-давно сошел с ума. У него была шикарная паранойя. Точнее, мания заговора, я просто не в курсе, как это правильно называется. Парень раскрыл заговор лесбиянок и пидорасов.
- Так он же сам педик… - буркнул лейтенант, глядя на Вика пустыми глазами: переваривал услышанное, пытался сообразить, хороши ли новости.
- Он придурок. Это маскировка.
- То есть, он не педик?! – в глазах лейтенанта сразу появилось осмысленное выражение.
- Дьявол! Да какая разница, кто он... Я неточно выразился, босс. Кеслер, сам того не понимая, докопался до сути. Есть уйма организаций, тесно связанных вместе. Всякие лиги гомиков, клубы лесбиянок, фонды феминисток… Они накрыли страну плотной сетью. И мы о них, в сущности, ни черта не знаем. А они все заодно. Обмениваются информацией. И ведут антиамериканскую деятельность. Как вам идея?..
Лейтенант выдвинул ящик стола, покопался внутри, нашел сигару и принялся ее грызть. Лора сидела тихонько, почти не дыша.
Когда меньшинства не возбухают, они незаметны. От них все отворачиваются и поэтому не видят в упор. А они ведь с каждым годом все лучше оснащены и крепче спаяны. И что творится в их офисах – поди узнай. К ним так просто не сунешься: вонь поднимут на всю страну.
Но самое неприятное – они уже потихоньку становятся частью пейзажа. К ним привыкают. И так они распространяют свою идеологию. Просто живут с тобой рядом и приучают к мысли, будто они совсем не страшные… А потом узнаешь, что твоя дочка трахается с жуткой сорокалетней бабой, и это только потому, что ты плохой отец. Невнимательный. На самом деле ты плохой отец в том смысле, что бить надо было этих смертным боем, когда только высунулись. Мы-то, идиоты, думали, они за права слабых и обиженных. И многие так думают. Про то, как они малолеток совращают, по телевизору не покажут – боятся. А у нас сводки на столах с реальными цифрами. И что делать теперь?..
Лейтенант слегка передернулся.
- Хреновая идея, - сообщил он невнятно. Выплюнул кончик сигары, достал зажигалку. – В смысле – дурацкая.
- Хотел бы верить, - сказал Вик и умолк.
- Ну?.. – не выдержал лейтенант. – Проклятье, не говори мне, что это так на самом деле. Это не может быть так. Ну, не молчи, ты!!!..
- Лично я думаю, что их сексуальная ориентация и всякие завиральные идеи – только прикрытие. Слишком много стало в последние годы этих самых некоммерческих организаций. Растут, как грибы. Изо всех щелей. И не испытывают недостатка в деньгах. Какие-то из них, конечно, настоящие, но многие наверняка липовые, для отвода глаз: сидит пара лесбиянок, бумажки со стола на стол перекладывает… Они могут заниматься чем угодно, на самом деле. Хоть деньги мафии отмывать, хоть наркотики возить… - Вик пожал плечами.
- Снимать и распространять порнуху… - грустно добавила Лора.
- Но мне кажется, в первую очередь, это роскошная агентурная сеть, - заключил Вик.
- Но почему именно… Эти?! – почти вскричал лейтенант.
- А вы попробуйте их пальцем троньте.
Лейтенант оплыл в кресле. Он хорошо помнил, как тут, в Джефферсоне, где все по-простому, по-домашнему, год назад «этих тронули». Потом лейтенанта так тронули, едва в отставку не попросился.
– А при чем тут такси? – уныло спросил он.
- Это совершенно легальный холдинг, который уже накрывает всю страну не фигурально выражаясь, а кроме шуток. В перспективе - каждый город с населением больше десяти тысяч. Смекаете? «Голова» у них в НЙ, только это наша местная «голова», а вообще-то, они завязаны на Европу, откуда все пошло изначально. На Лондон. Интересно?
– Но ведь парень сумасшедший…
- Да забудьте вы про него!.. В Джеферсоне основная клиентура этого такси – женский персонал местной лаборатории «Рокуэлл». Сами знаете, полигон во Французовой балке. Очень удобно оказалось, туда автобуса из центра города нет, а у этих дамочек цены демпинговые. Ну правильно, бизнес только раскручивается…
- Ты тоже сумасшедший? – спросил лейтенант со слабой надеждой в голосе.
- Феды думают иначе, - сказал Вик. – Они ведь уже здесь, правда? Иначе для кого так аккуратно подшивали копии дневника Кеслера этой ночью...
- Целая бригада. Их старший с утра заходил к шефу.
- Они тут все перебаламутят.
Лейтенант выпустил огромный клуб дыма и уставился в потолок. Город будет очень недоволен, если по нему проскачет отряд федеральных агентов, суя носы во все двери. А виновата окажется полиция, конечно. Шеф это еще утром объяснил лейтенанту, сразу после разговора с федами. А то сам не понимает. Полиция обязана защищать граждан от беспокойства. А кто беспокоит – не суть важно. Здесь у нас глубокий Юг, людям до фени, кто по городу лазает: чужак он и есть чужак. Даже оборзевшие местные ниггеры так не бесят, они какие-никакие, а именно что местные. Сунешь в морду, ниггер понял. Он бегом за своими, ты бегом за своими – и понеслись. Лучше, конечно, без этого, но раз на раз не приходится… А чужака пуганешь – уже скандал. А если чужак из ФБР…
Лора поглядывала на Вика с легкой опаской. Тот сидел абсолютно спокойный. Мятый небритый, измученный, но какой-то просветленный. Что у него на уме?
- Мало ли, чего они проверяют по этому делу, - сказал наконец лейтенант. – Они обязаны проверять всякую херню. Массовый расстрел – достаточный повод. Тем более сейчас, когда президента чуть не грохнули. Чтобы выгнать федов из города, ты должен им что-то дать.
- Так мы и дадим, - Вик улыбнулся, достал из-за пазухи небольшой томик и небрежно бросил его на стол. «Джером Сэлинджер» - значилось на обложке.
- Кеслер голову сломал, пытаясь вычислить кодовую книгу. Потом решил, что это «Загадка женственности» Бетти Фридан. Она лежит на самом видном месте в кабинете мисс Уорд, и вообще эта книжка у каждой дамы на рабочем месте валялась. В детективных романах именно так прячут самый главный ключ... Но я тоже был там. Слушал эту Беверли-С-Яйцами, шарил глазами по полкам - много писанины, вся по одной теме… И вдруг вижу знакомую вещицу. Затрепанную такую. Одну-единственную нормальную книгу среди весьма специфической литературы. Зуб даю, лейтенант, это она.
Лейтенант склонился над Сэлинджером и глубоко задумался.
- Так все-таки Кеслер не сумасшедший?! – спросил он совсем уже обалдело.
- Нужна санкция на обыск офиса, - сказал Вик. – А Кеслер, конечно, псих и пидор. Но и то, и другое скорее в переносном смысле. Я вам сейчас объясню, как он их вычислил. Тут не надо быть психом, и так с перепугу волосы на заднице дыбом встанут...
- Если что, над нами будут хохотать все, - сказал лейтенант. – Понимаешь?
- Лично мне не привыкать, - Вик хмыкнул и почесал щетину на подбородке.
*****
Что бы там ни говорил лейтенант, Джонни Кеслер был даже не еврей - так, четвертушка. Еще на четверть он был индейцем, чем очень гордился, а наполовину не разбери-поймешь: белый, и ладно. На свою беду, с раннего детства он выглядел неестественно хорошеньким, прямо девчонка. И уж совсем проклятьем для него оказалась врожденная застенчивость. Он рос не в меру чувствительным, мог по любому поводу удариться в глубокую рефлексию и стеснялся всего на свете. Ну, мальчишку и затюкали. Его добрая, но непутевая мама, каждый вечер выливавшая в раковину все пиво, что у нее еще осталось, ничего тут поделать не могла. Она только-только научилась не выпивать все пиво, до которого могла дотянуться, и считала это большой победой над собой. Ей было как-то не до сына. Слишком занята: проснувшись к обеду, сразу отправлялась в магазин и потом до ночи боролась с выпивкой. В короткие моменты просветления она всячески обласкивала мальчика, но никогда не задавала вопросов. Да и толку-то было бы.
«Педиком» Кеслера в школе даже не обзывали – это была практически кличка. Иногда таким везет, и на их защиту становятся девчонки. Но Кеслер оказался каким-то нереально невезучим сукиным сыном. Парню было четырнадцать, когда одна лихая деваха на спор со всем классом – педик или не педик, - поцеловала его взасос посреди школьного двора. Как назло, именно ее Джонни терпеть не мог, но, главное, от девушки несло сивухой: хлебнула для куража. У Кеслера реакция на этот запах была однозначная: его стошнило.
По счастью, Джонни не догадался, что некоторых после такого ловят и трахают в задницу, а то бы сразу покончил с собой. По счастью же, школа была хреновенькая, но видали и хуже. Школу надо было срочно менять, и именно тогда Кеслер совершил первый в жизни поступок, что бы там ни думала мисс Уорд: он просто ушел.
Несчастный ублюдок, вечный троечник и всеобщий объект насмешек, Джонни поневоле вырос скрытным. В жизни у него было две отдушины, о которых почти никто не знал. Когда становилось невмоготу, он брал раздолбанную мелкашку – все, что осталось ему в наследство от безвестного папаши, - и тихонько уходил за город стрелять, вымещать накопившуюся злобу на крысах и сусликах. А в гараже старого Бенбоу на дальней окраине он возился с железом. Сортировал запчасти, отделяя совсем никчемные от еще годных на восстановление, учился паять и варить металл, зарабатывал гроши на патроны и подержанные книги в мягких обложках. Старик Бенбоу никогда не называл Джонни педиком. Крысы и суслики тоже.
Социальная служба немного побегала за Кеслером и плюнула: его слишком трудно было найти, чтобы всерьез им заняться. Мама через пару лет умерла от цирроза печени. Парень остался сам по себе и, особо не горюя, погрузился с головой в мир изношенного оружия, дряхлых автомобилей и дешевой фантастики. Если слегка поднапрячься, он мог бы уехать из Джефферсона, только на это не хватало смелости. В родном городе он более-менее знал, как себя вести, на чужбине - нет.
Хотелось, конечно, друзей помимо крыс и сусликов. Для этого требовались новые поступки. Несколько месяцев Кеслер готовился к подвигу, но все равно чуть не обмочился от страха, шагнув через порог стрелкового клуба. Там сидели такие мужики… Настоящие.
Удивительно: ни один из них не обозвал Джонни педиком, ни сразу, ни потом. Одевался он бедненько, но чистенько, а стрелял уже тогда неплохо. А что до неприлично смазливой мордашки и неуместно мягких манер – ну, кто-то, может, посмеялся за спиной… Только не в лицо. Этот парень машинально втягивал голову в плечи, когда к нему обращались, но ведь нашел силы придти сюда. Значит, его хватит и на большее. Подрастет – все сумеет.
Именно через стрелковый клуб Кеслер и начал социализироваться всерьез. Сменил работу в гараже Бенбоу на мастерскую получше, записался на курсы механиков. Там его обозвали педиком, но Кеслер откинул полу куртки и показал ствол. У него уже была пушка, такая дрянная, что только гвозди забивать, да у него все было плохое, однако теперь он верил: это только начало.
Потом его много раз обзывали педиком. Еще в школе Кеслер думал, а может, он и правда извращенец, и не имеет ли смысл попробовать, но оказался чересчур слаб духом для такого поистине отчаянного шага. Кроме того, ему нравились женщины. Да чего там «нравились», он любил их, и все тут. Из фантастических романов Джонни с детства предпочитал те, где герою доставалась в награду принцесса-девственница. Она всегда была нетронутой – потому что принцесса. У принцесс с этим строго. Ну и как-то по жизни складывается - если твой папа звездный король, меньше шансов, что тебе дадут по морде и поставят раком в подворотне. Джонни случайно видел такое совсем еще мальчишкой: белые парни вдули черной девчонке, а он мимо проходил. Ему дали по шее и сказали, тоже вдуют, если не уберется. Джонни заплакал и убежал.
Женщин он любил, но сторонился – боялся, опять стошнит. От женщин часто пахло выпивкой, а пить Кеслер даже не пробовал. Зато попробовал играть на гитаре – получалось вроде ничего. В свободное время сочинял лирические баллады, такую же дешевку и пошлятину, как все, из чего состояла его жизнь, но этого он просто не понимал.
К двадцати годам у него была машина, гитара, винтовка, револьвер, убогая квартирка и глубокое осознание полной обреченности прожить невыносимо скучную жизнь. А потом он как-то ждал «зеленого» на перекрестке, и ему в зад въехала мисс Беверли Уорд.
И все переменилось.
(продолжение следует)
Вообще-то, "бороться" с фобиями - идиотизм. С фобиями надо работать.
Чтобы успешно работать с фобией, надо для начала признать: человек с фобией достоин уважения.
В рамках такой работы выложу-ка рассказ, где один из центральных положительных героев - суровая мужеподобная лесбиянка.
Меня за этот рассказ всякие странные господа уже записали во враги рода человеческого - не читая текста, разумеется :)
Просто за то, что осмелился пасть разинуть и чего-то сказать.
За то, что имею наглость работать, пока они борются.
Ну, посмотрите, так ли уж они были неправы :)))
Олег Дивов
МЕЖДУ ДЬЯВОЛОМ И ГЛУБОКИМ СИНИМ МОРЕМ
«…Посеяв хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить... Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать… художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства… Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы народной нравственности… Будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку всегда будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее».
Приписывается Аллену Даллесу, на самом деле - А.Иванов, «Вечный зов», редакция 1981 г.
Апрель 1981 года, юг США
Сержант-детектив Вик Рейнхарт прибыл на место уже к шапочному разбору: мостовая покрыта толстым слоем битого стекла, дом напротив весь в пулевых оспинах, преступник вообще в решето, спецназ раскладывает своих по машинам «скорой помощи», эксперт-криминалист уныло бродит от одного белого силуэта к другому. У того парня был «Ругер-Мини» с тридцатизарядным магазином, и стреляла эта падла – в смысле, не винтовка, а эта падла, - резво, как из автомата.
Репортеры еще не слетелись на дерьмо, зато через оцепление ломится грузовик компании по эксплуатации лифтов – всегда бы так.
Пару минут Вик и Лора топтались на месте, оглядываясь и привыкая: чего они раньше видали в своем «отделе убийств», поножовщину да бейсбольнобитие, ну, для разнообразия, утюгом по голове. До провинциального Джефферсона как-то не дошла мода на любительские холокосты с применением гражданского оружия. Тут бабахали редко и по закону: мирные жители валили грабителей. Еще наши, было дело, ловили злостного угонщика, стреляли по колесам, рикошетом порвало ухо карликовому шпицу – попробуй нарочно так попади, - хозяйка собаки подала в суд, с тех пор нам запретили стрелять по колесам…
Копы шутили: вот мы ловко устроились, на такой работе только от старости помирать.
Еще вчера шутили.
- Прогресс, мать его, не стоит на месте. Каждой деревне – по маньяку! – сказала Лора.
Очень ей не хотелось идти опрашивать свидетелей. Но именно сегодня начинать должна была она. Лучше, чтобы она. А Вик поднялся на крышу поглядеть, что осталось от «снайпера»… И спустился вниз с ответом на самый главный вопрос. Пять минут, и дело вроде бы яснее ясного, а ни черта подобного.
Картина преступления оказалось на редкость прозрачной и столь же загадочной. Все понятно, как оно было, только поди пойми, зачем.
Ты же не маньяк, куда тебе в его логику вкопаться.
*****
Около полудня человек, которого уже к вечеру вся Америка будет звать «джефферсонским снайпером», поднялся на крышу. Разобранную винтовку он нес в футляре от гитары – тоже, конечно, заметная штука, но не пугает людей. В плечевой кобуре у него был револьвер тридцать второго калибра. Обычно маньяки-убийцы запасаются боеприпасами и провизией: гулять так гулять. У этого только бутылка колы, один магазин к «Мини» и шесть патронов в барабане «смита». И портативная рация, настроенная на волну женского такси. Модная штука, недавно у нас – в смысле, не рация, а такси для баб. У англичан идею подхватили. Кстати, неплохо для профилактики разбоя и насилия.
Офис такси был в доме напротив, а на лавочке у дверей курили девчонки: четверо водителей, исполнительный директор компании, тоже по совместительству водила, и секретарша, она же уборщица. Некоторые страшные, особенно исполнительная, а вот секретарь очень даже ничего блондиночка. Кстати, именно ее стрелок пощадил. Трудно поверить, что такой меткий и быстрый ублюдок, с его-то талантом валить по человеку в секунду, упустил добычу, парализованную ужасом. Да они там, в общем, все застыли, когда началось – шмаляй на здоровье. Естественная реакция, если рядом ударяет пуля: замереть и сжаться хотя бы на мгновение, спросите любого снайпера. Преступник не был снайпером, зато был, как потом узнали, охотником, а дичь удирает, не раздумывая, вот он и насобачился, растуды его туды.
Исполнительную директоршу и двух водительниц он убил выстрелами в грудь, потом внизу началась суета, и еще одной, прыгнувшей к дверям офиса, он продырявил легкое, а последнюю, метнувшуюся к гаражу, достал на бегу в позвоночник. Секретаршу, которая, рискуя собой, бросилась к женщине-боссу, что тихо сползала уже мертвая с лавки, стрелок будто и не заметил. Зато всадил пулю в окно комнаты диспетчера: то ли обозначил намерение, то ли привет горячий передал.
И все кончилось. Потом стрелок положил винтовку, достал револьвер и метко жахнул себе тридцать вторым точно в сердце. Когда именно, установить не удалось. Может, он еще понаблюдал за неразберихой внизу. Может, и полицию дождался, кто его знает. Вдруг ему хотелось заодно пострелять по бабам в униформе, а таких, как назло, не приехало. Короче, он лежал вниз лицом, головой к краю, и винтовка под ним, и ствол торчал с крыши – самую малость, но видно.
И вот из-за ствола дурацкого, и еще положения тела, начался полный трэш, которого лучше бы не было, потому что стыдно очень, только без трэша у нас не всегда получается. Мы стараемся, конечно, работать четко, но иногда как заклинит… Видимо, это не по-американски – когда строго по плану и в рамках приличий. Широкая нация, размашистая, за что ни возьмемся, только прячься. Все у нас большое и поэтому громко падает. То-то нас за границей не любят, а мы уверены, будто нас нельзя не любить. Ведь мы такие идиоты, загляденье просто.
Примчались наши, дымя резиной, увидали тела и кровищу, уже знали, что выстрелы были с крыши, сразу заметили ствол. Начали орать этому уроду, чтобы он сдавался, падла, а когда он, падла, не сдался, открыли шквальный заградительный огонь, чтобы не мог высунуться. Ну, нервничали ребята, можно понять: они раньше такого не видали. Потом всех наказали.
Тем временем спецназ битком набился в лифт, а кому не хватило места, рванули вверх по лестнице. В лифте сработало реле перегрузки, и тогда двое мордоворотов подпрыгнули и растопырились, упершись в стенки, чтобы реле обмануть. А то грустно пешком во всей амуниции на шестой этаж, пускай молодые бегают. И кабина поехала, опасно скрипя. Она новая была, недавно ставили. Но все остальное, почему она там ездит, вкорячили в тот дом, ей-богу, задолго до изобретения лифтов, а само здание строили негры, только-только импортированные из Африки, прямо из трюма парусника. Через три этажа механизм лифта громко хрустнул и развалился сразу весь, и кабина новая тоже. Странно, дом не рухнул. Что интересно, клиновые уловители сработали, только фиг чего они поймали, там особо нечего было ловить. Потом всех наказали, когда выздоровели.
А молодые, которые пешком бежали, увидали на крыше ту падлу, носом вниз поверх винтовки, будто вот-вот снова пальнет по улице и вдруг кого из наших ухлопает… Молодых тоже понять можно. Шесть этажей бегом в полной броне не сахар: еле дышишь, плохо соображаешь, забрало еще запотело, потому что вчера дюжину пива выдул. Ну и боязно, если честно – мало ли, как поведет себя преступник, упорно не желающий сдаваться и цинично разлегшийся на крыше спиной к тебе. Засадили в него очередь без разговоров. А то чего он, падла, не сдается… Молодых сурово наказали, и за пиво в том числе.
По итогам разбора влетело всем, даже Рейнхарту за опоздание, хотя он с другого конца города ехал, но еще вопрос, чего они там с Лорой забыли, на том конце. Вик привычно соврал, что забыл там ценную информацию по глухому делу. Лейтенант так же привычно не поверил. Вик был честный и неглупый коп, но раздолбай. Небось сидел, жрал бесплатный ланч у китаезы, которого год назад спас от рэкета. И, что для сержанта Рейнхарта особо характерно, спас по чистой случайности, просто мимо проходил. А так сержанта не докличешься. Когда сержант внезапно требуется начальству, фиг найдешь его. Сразу у него дела на другом конце города. Шибко деловой у нас сержант Рейнхарт, да? Чего молчите – думаете, как бы еще соврать? А не надо тут думать, надо работать! Кто-кто работает?.. Какой отчет?.. Этот комикс для умственно отсталых вы называете отчетом?.. И так далее, и тому подобное.
…Стоя на крыше и глядя вниз, Вик уже догадывался, какие теплые слова услышит от лейтенанта. Даже закрой ты дело прямо сейчас, тебе все равно вдуют - просто за компанию. Но, господи, какое было бы счастье схлопотать ведро помоев на голову, настоящее, не иносказательное, взамен пяти белых силуэтов на асфальте.
И то, что в бумажнике «снайпера» Вик нашел водительские права, нисколько его не утешало.
Девчонок-то не вернешь.
И этого урода не спросишь, чего он на них вызверился.
А главное, в чем совсем не хотелось себе признаваться – Вик был напуган. В его город вломилось что-то страшное. Нечеловечески безжалостное. Оно раздавит тебя, если ты встанешь на его пути. Но ты обязан. Иначе меняй профессию.
*****
Рейнхарт вошел в офис, где тихо всхлипывали, обнявшись, секретарша и диспетчерша. Врачи уже накапали им успокоительного. У Лоры было такое лицо, будто ей тоже не помешало бы.
- Взгляни, - сказала она, протягивая открытый блокнот.
Вик проглотил комок в горле, откашлялся и сдавленно произнес:
- Дамы, я сержант Рейнхарт. Мы с детективом Фарина ведем это дело. Понимаю, как вам трудно, но…
Бормоча привычные слова, он глядел в блокнот - и осекся. Лора, умница, не теряла времени и набросала список персонала такси. Деловито пометив крестиками выбывших. Живых осталось четверо, включая президента компании мисс Беверли Уорд и…
Последним в списке был мужчина. Единственный мужчина. Некто Джон Кеслер, механик-ремонтник. Сегодня с утра приболел.
Вик достал ручку, поставил напротив его фамилии крестик и вернул блокнот Лоре. Поймал удивленный взгляд, слегка мотнул головой в сторону крыши.
Тут Вика крепко толкнули: в офис ввалилась мисс Беверли Уорд.
Вик подумал, что раньше видел ее, только, убей бог, где именно, не вспомнит. Президентша оказалась крепкой широкой дамой, одетой в брючный костюм почти мужского кроя и ботинки на низком каблуке. Тяжелая челюсть, тяжелая поступь, тяжелый взгляд. И стрижка коротким ежиком. Лора, девушка фигуристая, способная кого хочешь вырубить одним пинком, рядом с этой бой-бабой смотрелась, как статуя греческой богини. Только сейчас до Вика дошло, что именно так и есть: вылитая Афина Паллада, он в телевизоре видел. Хороша у него напарница. Стреляет только небрежно, ну да нам все равно запретили…
Увидав бой-бабу, детектив Фарина встала и машинально приосанилась. Вик с трудом подавил неуместный смешок.
На него самого президентша глянула так, будто это он тут всех поубивал.
- Можете оставить нас хотя бы минут на десять? – пробасила мисс Уорд вместо приветствия.
- Разумеется, мэм, - Вик поманил Лору за собой и вышел на улицу. Под подошвами захрустело стекло.
Вик бесцеремонно уселся на «расстрельную скамейку», вытянул ноги и закурил. Лора пристроилась рядом.
- Ишь, куда ее занесло, - сказала она.
- Я, кажется, знаю эту суровую даму, - сказал Вик. – Не помню только, откуда.
- Да ты что. Это же Беверли-С-Яйцами! Главная феминистка города Джефферсона.
- Типа, «все мужики сволочи»?
- Ты ее недооцениваешь. Мисс Уорд у нас представитель какой-то всеамериканской лиги защиты прав убогих. Любых убогих оптом, чтобы два раза не бегать. Там крутятся серьезные деньги, это отличная кормушка для того, кто не любит работать. Она ведь из тех еще Уордов, старых, ну, ты понял. Состояние давно профукано, а все равно, спорю, эта Беверли ничего тяжелее хера отродясь в руках не держала…
- Злая ты, - сказал Вик с плохо скрываемым удовольствием.
- Не люблю таких ловких, - отрезала Лора. – Между прочим, и такси тоже не ее личный бизнес. Это отделение большой сети, которая сейчас по всей стране разворачивается. «Голова» у них в Нью-Йорке. Иначе они в Джефферсоне прогорели бы. Заказы есть каждый день, но пока они тут больше тратят, чем зарабатывают. В общем, та же история, что с феминизмом: ловкая тетя Беверли чужие деньги крутит. Она же ничего больше не умеет…
- Давно ты ее видела в последний раз?
- Где-то с годик. Помнишь, когда мэр запретил гей-парад, и из-за этого наши подрались с гомосеками?..
- Я был на другом конце города, - пожаловался Вик.
- Именно мисс Уорд приходила с протестом, грозилась из шефа все дерьмо вытряхнуть. Не было тогда еще никакого такси, фирма свежая.
- Женское такси в принципе дело хорошее… - протянул Вик задумчиво. – С точки зрения профилактики.
- Кто бы спорил… Ну что, начальник, надо двигать к Кеслеру домой и переворачивать все вверх дном. Вдруг отыщется зацепка.
- Наши уже там. Слегка задержимся, беды не будет. Давай подумаем, что мы тут видим странного кроме самого факта расстрела, - Вик кивнул под ноги.
Лора слегка поежилась: ее туфля была совсем рядом с меловым контуром на тротуаре.
- Стрелок не дождался приезда мисс Уорд. Либо не мог, либо она его не интересовала.
- И секретаршу он не тронул, - добавил Вик. – Хотя в окно диспетчера весьма красноречиво запулил. Демонстративно запулил, я сказал бы. Секретарша – черт с ней. В первую очередь меня интересует мисс Уорд. Очень интересует.
Лора насмешливо покосилась на Вика.
- Хочешь спросить, как она умудрилась довести мужика?.. Да ей это раз плюнуть, она вас в принципе за людей не держит. Так, самоходные фаллоимитаторы. Ей волю дай, она вам запретит женщинам двери открывать. Я уж молчу про стул подвинуть…
- Насколько Кеслер мужик, еще вопрос, - заявил Вик.
Лора несколько раз моргнула, и Вик обратил внимание, какие у нее длинные и пушистые ресницы. А раньше в упор смотрел – не видел. Интересно действует на отдельных мужчин феминистка и защитница прав убогих мисс Уорд.
- Взбесился на почве импотенции? – несмело подала версию Лора.
Вик пожал плечами. Он просто сказал первое, что на ум пришло. Чего они раньше видали в своем «отделе убийств»: на почве ревности, на почве жадности… Чаще всего на почве бедности и сопутствующего алкоголизма. Ну, для разнообразия, на почве наркомании.
На редкость скучно им тут жилось до сегодняшнего дня.
Скучно и комфортно.
И вот нате вам. Прогресс, мать его, не стоит на месте.
*****
- А я вас знаю, - сказала мисс Беверли Уорд.
Она сидела, тяжело опершись на свой президентский стол, занявший почти весь тесный кабинетик. Курила сигарету без фильтра и по-прежнему глядела на Вика так, словно именно он принес с собой беду.
Каменная баба, подумал Вик, я такую в телевизоре видел. Широкая, да, но не рыхлая, прикоснись – уткнешься в твердое. Некоторым очень даже нравится. Мисс Уорд могла быть по-своему привлекательной, но… Не хочет?
- Вы же тот самый Виктор Рейнхарт, который…
- Я просто случайно проходил мимо, - перебил Вик.
- Вы даже не знаете, о чем я.
- Ну, значит, я случайно оказался на другом конце города.
- А то?.. – спросила мисс Уорд, недобро щуря глаза.
- А то пришлось бы вмешаться, - ответил Вик по возможности миролюбиво. Каменная баба вызывала у него неуправляемое желание разозлить ее как следует.
- Извините, я и правда не знаю, о чем вы, мисс. Если позволите, сначала я спрошу – у нас мало времени… Кеслер. Почему он это сделал?
Мисс Уорд глубоко затянулась и раздавила окурок в пепельнице.
- У Джонни была очень непростая жизнь, - сказала она, глядя в стол.
Вик слегка обалдел от такого начала. Он ждал чего угодно, например, типичного «черт его знает», только не рассказа о нелегкой жизни убийцы. Занятные, однако, люди эти феминистки. Совсем у тетки мозги наперекосяк.
– Трудно ему приходилось. С юных лет каждый божий день его шпыняли. Чтобы этому противостоять, нужна внутренняя сила, уверенность в своей правоте. Джонни был слишком мягок. Я учила его быть сильным...
Научила на свою голову, подумал Вик.
- Еще подростком я сама прошла через нечто подобное. Было очень нелегко, но однажды я решила – хватит! Главное, мистер Рейнхарт, принять решение, набраться смелости и совершить поступок. И тогда вы увидите, как все вокруг меняется. Я поняла: человеку, личности, должно быть абсолютно наплевать, что о нем думают окружающие. Иначе ты личностью просто не станешь, так и проживешь до старости неудачником. В десятом классе я взяла, и демонстративно перестала брить ноги. И все. Через год я уже была феминисткой и лесбиянкой…
Мисс Уорд наконец-то подняла глаза на Вика и заглянула ему прямо в душу – понимает этот тупой коп, о чем она, нет?
Блин, подумал Вик, стискивая зубы, чтобы не расхохотаться, какое счастье, что Лора осталась внизу, она бы сейчас под стол упала. С ней бы истерика сделалась. Не потому что смешно – просто от осознания идиотизма происходящего. Лора молодая еще. Я-то всякое видал. Я самого Апача допрашивал, от которого следователь убежал в слезах. У меня на морде ни один мускул не дрогнет.
- Кеслер принял решение?.. – осторожно спросил Вик.
- Он был уже близок к этому. Ему действительно приходилось нелегко: всю жизнь, и в школе, и просто на улице, потом на работе, в него вколачивали комплекс неполноценности…
- Ага… - буркнул Вик. – Антисемитизм у нас, конечно, тот еще… Ну, да.
Мисс Уорд изумленно уставилась на него.
- Ну, да… - эхом отозвалась она. – И это тоже. Но вообще-то… Ах, вы еще не в курсе. Видите ли, Джонни был геем.
*****
Вик почти бегом выскочил из офиса, открыл дверь машины и бросил Лоре:
- Пересаживайся. Я поведу. А то ты услышишь новости – врежешься.
- Я угадала? Импотент? Эти тетки над ним смеялись? – Лора проворно скользнула на правое сиденье.
- Мы идиоты, - сообщил Вик, захлопнул дверцу и рванул с места.
- Какая свежая мысль. Ну?…
- Помнишь, я ляпнул, мол, мужик ли Кеслер – еще вопрос. Действительно вопрос. Зачем банде моторизованных лесбиянок мужик-механик?
- О-па…
Лора на миг задумалась и кивнула:
- Мы идиоты.
- Проблема в том, что это ни черта не объясняет.
- Еще как объясняет. Потому у нас и раскрываемость такая низкая.
- Нашла время издеваться.
- Полчаса назад у меня было ощущение, будто я наступила в лужу крови, - сказала Лора. - Сейчас кажется, что наступила в дерьмо.
- А мне кажется, мы в дерьме уже по уши. Между дьяволом и глубоким синим морем .
- Как ты догадался?.. Ладно, эта Беверли, с ней все сразу ясно. Но остальные…
- Я не догадался, а на самом деле ляпнул первое, что в голову пришло. Думаешь, есть вероятность?..
- Секретарша вроде нормальная. Хотя кто их разберет…
- Кеслер не тронул ее, - напомнил Вик.
- А вот диспетчер – жуть, - заявила Лора. – Я все понять не могла, чего меня от нее с души воротит. Прямо мурашки по телу. Знаешь, похоже, ты прав. Ты еще не видел фотографий в личных делах. Странные мягко говоря, тетки. Неприятные. Не люблю таких.
– Тем не менее, дорогой мой напарник…
- Сама знаю. У нас три трупа и два тяжелых. И надо понять, как так вышло. Чтобы это не повторилось.
- Четыре трупа.
- Четвертый – не труп, - отрезала Лора. – В лучшем случае вещдок. Не могу я его за человека считать.
- Если начистоту - я тоже, - сказал Вик. – А придется.
- Ну и зачем он их поубивал?
- Пидор, - объяснил Вик.
- Не смешно. Одни педики ненавидят женщин, действительно почти до убийства, другие – едва не боготворят. Я не успела тебе сказать… Стелла, их секретарша, уверяет, Кеслер был совершенный лапочка. Когда узнала, что это он стрелял, пришлось ее в «скорую» отвести. Хорошо, одна машина дежурить осталась... Кеслер был отличной подружкой, верной и надежной, всегда готовой помочь. И, кстати, механик рукастый.
- И стрелок отменный, - ввернул Вик.
- Не там ищем, - сказала Лора. – Не там.
- Там уже полчаса как ищут, - заверил Вик. – Сейчас и мы подключимся.
- И ни черта не найдем.
Тут Лора не угадала: нашли, да еще как нашли.
Лучше бы не находили.
*****
Вчера в полдень Джонни Кеслер, жид и пидор, открыл пальбу по бабам. Снайпер херов, он за пять секунд завалил трех и еще двух тяжело ранил. Остальные бабы, к счастью, разбежались, зато к месту происшествия сбежались наши, и что было потом, лишний раз вспоминать не хочется. Как вы знаете, на той неделе психопат Хинкли стрелял в президента Рейгана – хотел понравиться своей любимой актрисе. В кого был влюблен жид и пидор Джонни Кеслер, кому он думал понравиться, открыв пальбу по бабам, даже представить страшно. А придется не только представить – надо выяснить, и выяснить быстро.
Так обрисовал положение лейтенант на утреннем совещании. Исчерпывающе.
Вику речь лейтенанта пересказала Лора. Вик на совещание не успел – ездил сдавать дневник Кеслера на психиатрическую экспертизу. Он читал дневник всю ночь, делал выписки, много раз звонил по телефону, что-то уточняя, под глазами у Вика была синева, ему не мешало бы побриться и сменить рубашку.
Вик уже не чувствовал себя испуганным. Он был усталый и очень злой.
- Не ходи так к лейтенанту, - посоветовала Лора. – Приведи себя в порядок сначала.
- Именно так и пойду. А то скажет – не видно, что работал.
- Ага. Он скажет – почему в непотребном виде?
- Да мне плевать, - отрезал Вик. – Как уверяет мисс Уорд, надо в один прекрасный день принять решение, что тебе плевать. И совершить наконец-то поступок.
- И чего именно она совершила?
- В десятом классе перестала брить ноги. А тебе слабо?..
- Да я и не начинала…
- Так и ходишь с небритыми? Я тоже. Знал, что мы с тобой оба крутые.
- Да ну тебя, - сказала Лора. – Морду побрей сначала.
В коридоре она спросила:
- Ты мне скажешь хоть слово про дневник Кеслера?
- Пидор, – сказал Вик.
- Да у него вся комната в фотографиях Стеллы!..
- Вот и пидор он после этого, - сказал Вик.
*****
- Ага! – деланно обрадовался лейтенант. – Кого я вижу. Старски и Хатч!
Вик даже не поморщился: он ведь решил, что ему плевать.
Который год им с Лорой поминали ту неудачную стрельбу по колесам, вколачивая в обоих комплекс неполноценности. Чтобы этому противостоять, нужна внутренняя сила, уверенность в своей правоте. Раньше Вику хватало воли делать вид, будто не замечает подначек. Теперь он был готов на большее.
- Рейнхарт и Фарина, - сообщил Вик хмуро, с нажимом.
- М-да? – озадаченно буркнул лейтенант.
Какая-то лесбиянка с принципиально небритыми ногами – может за себя постоять. Какой-то долбанутый сукин сын – и то показал зубы, а я?.. Хватит надо мной прикалываться, у меня и без этого проблемы. У вас, кстати, тоже. У нас у всех со вчерашнего дня такие проблемы, хоть в петлю.
– Разрешите доложить?
- Ну… Присаживайтесь.
- Спасибо, - Вик подвинул Лоре стул, дождался, пока напарница сядет. Раньше за ним такого джентльменства не знали. Лора удивилась, конечно, но виду не подала: что бы Вик ни учудил, ее задача – поддержать игру.
- Дело, считайте, закрыто, - сказал Вик. – Экспертиза покажет, что Кеслер давным-давно сошел с ума. У него была шикарная паранойя. Точнее, мания заговора, я просто не в курсе, как это правильно называется. Парень раскрыл заговор лесбиянок и пидорасов.
- Так он же сам педик… - буркнул лейтенант, глядя на Вика пустыми глазами: переваривал услышанное, пытался сообразить, хороши ли новости.
- Он придурок. Это маскировка.
- То есть, он не педик?! – в глазах лейтенанта сразу появилось осмысленное выражение.
- Дьявол! Да какая разница, кто он... Я неточно выразился, босс. Кеслер, сам того не понимая, докопался до сути. Есть уйма организаций, тесно связанных вместе. Всякие лиги гомиков, клубы лесбиянок, фонды феминисток… Они накрыли страну плотной сетью. И мы о них, в сущности, ни черта не знаем. А они все заодно. Обмениваются информацией. И ведут антиамериканскую деятельность. Как вам идея?..
Лейтенант выдвинул ящик стола, покопался внутри, нашел сигару и принялся ее грызть. Лора сидела тихонько, почти не дыша.
Когда меньшинства не возбухают, они незаметны. От них все отворачиваются и поэтому не видят в упор. А они ведь с каждым годом все лучше оснащены и крепче спаяны. И что творится в их офисах – поди узнай. К ним так просто не сунешься: вонь поднимут на всю страну.
Но самое неприятное – они уже потихоньку становятся частью пейзажа. К ним привыкают. И так они распространяют свою идеологию. Просто живут с тобой рядом и приучают к мысли, будто они совсем не страшные… А потом узнаешь, что твоя дочка трахается с жуткой сорокалетней бабой, и это только потому, что ты плохой отец. Невнимательный. На самом деле ты плохой отец в том смысле, что бить надо было этих смертным боем, когда только высунулись. Мы-то, идиоты, думали, они за права слабых и обиженных. И многие так думают. Про то, как они малолеток совращают, по телевизору не покажут – боятся. А у нас сводки на столах с реальными цифрами. И что делать теперь?..
Лейтенант слегка передернулся.
- Хреновая идея, - сообщил он невнятно. Выплюнул кончик сигары, достал зажигалку. – В смысле – дурацкая.
- Хотел бы верить, - сказал Вик и умолк.
- Ну?.. – не выдержал лейтенант. – Проклятье, не говори мне, что это так на самом деле. Это не может быть так. Ну, не молчи, ты!!!..
- Лично я думаю, что их сексуальная ориентация и всякие завиральные идеи – только прикрытие. Слишком много стало в последние годы этих самых некоммерческих организаций. Растут, как грибы. Изо всех щелей. И не испытывают недостатка в деньгах. Какие-то из них, конечно, настоящие, но многие наверняка липовые, для отвода глаз: сидит пара лесбиянок, бумажки со стола на стол перекладывает… Они могут заниматься чем угодно, на самом деле. Хоть деньги мафии отмывать, хоть наркотики возить… - Вик пожал плечами.
- Снимать и распространять порнуху… - грустно добавила Лора.
- Но мне кажется, в первую очередь, это роскошная агентурная сеть, - заключил Вик.
- Но почему именно… Эти?! – почти вскричал лейтенант.
- А вы попробуйте их пальцем троньте.
Лейтенант оплыл в кресле. Он хорошо помнил, как тут, в Джефферсоне, где все по-простому, по-домашнему, год назад «этих тронули». Потом лейтенанта так тронули, едва в отставку не попросился.
– А при чем тут такси? – уныло спросил он.
- Это совершенно легальный холдинг, который уже накрывает всю страну не фигурально выражаясь, а кроме шуток. В перспективе - каждый город с населением больше десяти тысяч. Смекаете? «Голова» у них в НЙ, только это наша местная «голова», а вообще-то, они завязаны на Европу, откуда все пошло изначально. На Лондон. Интересно?
– Но ведь парень сумасшедший…
- Да забудьте вы про него!.. В Джеферсоне основная клиентура этого такси – женский персонал местной лаборатории «Рокуэлл». Сами знаете, полигон во Французовой балке. Очень удобно оказалось, туда автобуса из центра города нет, а у этих дамочек цены демпинговые. Ну правильно, бизнес только раскручивается…
- Ты тоже сумасшедший? – спросил лейтенант со слабой надеждой в голосе.
- Феды думают иначе, - сказал Вик. – Они ведь уже здесь, правда? Иначе для кого так аккуратно подшивали копии дневника Кеслера этой ночью...
- Целая бригада. Их старший с утра заходил к шефу.
- Они тут все перебаламутят.
Лейтенант выпустил огромный клуб дыма и уставился в потолок. Город будет очень недоволен, если по нему проскачет отряд федеральных агентов, суя носы во все двери. А виновата окажется полиция, конечно. Шеф это еще утром объяснил лейтенанту, сразу после разговора с федами. А то сам не понимает. Полиция обязана защищать граждан от беспокойства. А кто беспокоит – не суть важно. Здесь у нас глубокий Юг, людям до фени, кто по городу лазает: чужак он и есть чужак. Даже оборзевшие местные ниггеры так не бесят, они какие-никакие, а именно что местные. Сунешь в морду, ниггер понял. Он бегом за своими, ты бегом за своими – и понеслись. Лучше, конечно, без этого, но раз на раз не приходится… А чужака пуганешь – уже скандал. А если чужак из ФБР…
Лора поглядывала на Вика с легкой опаской. Тот сидел абсолютно спокойный. Мятый небритый, измученный, но какой-то просветленный. Что у него на уме?
- Мало ли, чего они проверяют по этому делу, - сказал наконец лейтенант. – Они обязаны проверять всякую херню. Массовый расстрел – достаточный повод. Тем более сейчас, когда президента чуть не грохнули. Чтобы выгнать федов из города, ты должен им что-то дать.
- Так мы и дадим, - Вик улыбнулся, достал из-за пазухи небольшой томик и небрежно бросил его на стол. «Джером Сэлинджер» - значилось на обложке.
- Кеслер голову сломал, пытаясь вычислить кодовую книгу. Потом решил, что это «Загадка женственности» Бетти Фридан. Она лежит на самом видном месте в кабинете мисс Уорд, и вообще эта книжка у каждой дамы на рабочем месте валялась. В детективных романах именно так прячут самый главный ключ... Но я тоже был там. Слушал эту Беверли-С-Яйцами, шарил глазами по полкам - много писанины, вся по одной теме… И вдруг вижу знакомую вещицу. Затрепанную такую. Одну-единственную нормальную книгу среди весьма специфической литературы. Зуб даю, лейтенант, это она.
Лейтенант склонился над Сэлинджером и глубоко задумался.
- Так все-таки Кеслер не сумасшедший?! – спросил он совсем уже обалдело.
- Нужна санкция на обыск офиса, - сказал Вик. – А Кеслер, конечно, псих и пидор. Но и то, и другое скорее в переносном смысле. Я вам сейчас объясню, как он их вычислил. Тут не надо быть психом, и так с перепугу волосы на заднице дыбом встанут...
- Если что, над нами будут хохотать все, - сказал лейтенант. – Понимаешь?
- Лично мне не привыкать, - Вик хмыкнул и почесал щетину на подбородке.
*****
Что бы там ни говорил лейтенант, Джонни Кеслер был даже не еврей - так, четвертушка. Еще на четверть он был индейцем, чем очень гордился, а наполовину не разбери-поймешь: белый, и ладно. На свою беду, с раннего детства он выглядел неестественно хорошеньким, прямо девчонка. И уж совсем проклятьем для него оказалась врожденная застенчивость. Он рос не в меру чувствительным, мог по любому поводу удариться в глубокую рефлексию и стеснялся всего на свете. Ну, мальчишку и затюкали. Его добрая, но непутевая мама, каждый вечер выливавшая в раковину все пиво, что у нее еще осталось, ничего тут поделать не могла. Она только-только научилась не выпивать все пиво, до которого могла дотянуться, и считала это большой победой над собой. Ей было как-то не до сына. Слишком занята: проснувшись к обеду, сразу отправлялась в магазин и потом до ночи боролась с выпивкой. В короткие моменты просветления она всячески обласкивала мальчика, но никогда не задавала вопросов. Да и толку-то было бы.
«Педиком» Кеслера в школе даже не обзывали – это была практически кличка. Иногда таким везет, и на их защиту становятся девчонки. Но Кеслер оказался каким-то нереально невезучим сукиным сыном. Парню было четырнадцать, когда одна лихая деваха на спор со всем классом – педик или не педик, - поцеловала его взасос посреди школьного двора. Как назло, именно ее Джонни терпеть не мог, но, главное, от девушки несло сивухой: хлебнула для куража. У Кеслера реакция на этот запах была однозначная: его стошнило.
По счастью, Джонни не догадался, что некоторых после такого ловят и трахают в задницу, а то бы сразу покончил с собой. По счастью же, школа была хреновенькая, но видали и хуже. Школу надо было срочно менять, и именно тогда Кеслер совершил первый в жизни поступок, что бы там ни думала мисс Уорд: он просто ушел.
Несчастный ублюдок, вечный троечник и всеобщий объект насмешек, Джонни поневоле вырос скрытным. В жизни у него было две отдушины, о которых почти никто не знал. Когда становилось невмоготу, он брал раздолбанную мелкашку – все, что осталось ему в наследство от безвестного папаши, - и тихонько уходил за город стрелять, вымещать накопившуюся злобу на крысах и сусликах. А в гараже старого Бенбоу на дальней окраине он возился с железом. Сортировал запчасти, отделяя совсем никчемные от еще годных на восстановление, учился паять и варить металл, зарабатывал гроши на патроны и подержанные книги в мягких обложках. Старик Бенбоу никогда не называл Джонни педиком. Крысы и суслики тоже.
Социальная служба немного побегала за Кеслером и плюнула: его слишком трудно было найти, чтобы всерьез им заняться. Мама через пару лет умерла от цирроза печени. Парень остался сам по себе и, особо не горюя, погрузился с головой в мир изношенного оружия, дряхлых автомобилей и дешевой фантастики. Если слегка поднапрячься, он мог бы уехать из Джефферсона, только на это не хватало смелости. В родном городе он более-менее знал, как себя вести, на чужбине - нет.
Хотелось, конечно, друзей помимо крыс и сусликов. Для этого требовались новые поступки. Несколько месяцев Кеслер готовился к подвигу, но все равно чуть не обмочился от страха, шагнув через порог стрелкового клуба. Там сидели такие мужики… Настоящие.
Удивительно: ни один из них не обозвал Джонни педиком, ни сразу, ни потом. Одевался он бедненько, но чистенько, а стрелял уже тогда неплохо. А что до неприлично смазливой мордашки и неуместно мягких манер – ну, кто-то, может, посмеялся за спиной… Только не в лицо. Этот парень машинально втягивал голову в плечи, когда к нему обращались, но ведь нашел силы придти сюда. Значит, его хватит и на большее. Подрастет – все сумеет.
Именно через стрелковый клуб Кеслер и начал социализироваться всерьез. Сменил работу в гараже Бенбоу на мастерскую получше, записался на курсы механиков. Там его обозвали педиком, но Кеслер откинул полу куртки и показал ствол. У него уже была пушка, такая дрянная, что только гвозди забивать, да у него все было плохое, однако теперь он верил: это только начало.
Потом его много раз обзывали педиком. Еще в школе Кеслер думал, а может, он и правда извращенец, и не имеет ли смысл попробовать, но оказался чересчур слаб духом для такого поистине отчаянного шага. Кроме того, ему нравились женщины. Да чего там «нравились», он любил их, и все тут. Из фантастических романов Джонни с детства предпочитал те, где герою доставалась в награду принцесса-девственница. Она всегда была нетронутой – потому что принцесса. У принцесс с этим строго. Ну и как-то по жизни складывается - если твой папа звездный король, меньше шансов, что тебе дадут по морде и поставят раком в подворотне. Джонни случайно видел такое совсем еще мальчишкой: белые парни вдули черной девчонке, а он мимо проходил. Ему дали по шее и сказали, тоже вдуют, если не уберется. Джонни заплакал и убежал.
Женщин он любил, но сторонился – боялся, опять стошнит. От женщин часто пахло выпивкой, а пить Кеслер даже не пробовал. Зато попробовал играть на гитаре – получалось вроде ничего. В свободное время сочинял лирические баллады, такую же дешевку и пошлятину, как все, из чего состояла его жизнь, но этого он просто не понимал.
К двадцати годам у него была машина, гитара, винтовка, револьвер, убогая квартирка и глубокое осознание полной обреченности прожить невыносимо скучную жизнь. А потом он как-то ждал «зеленого» на перекрестке, и ему в зад въехала мисс Беверли Уорд.
И все переменилось.
(продолжение следует)
Олег Дивов's Blog
- Олег Дивов's profile
- 24 followers
Олег Дивов isn't a Goodreads Author
(yet),
but they
do have a blog,
so here are some recent posts imported from
their feed.
