The Feast of the Goat Quotes

“هكذا هي السياسة ،إنها شق الطريق بين الجثث”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“«Un libro abierto es un cerebro que habla; cerrado, un amigo que espera; olvidado, un alma que perdona; destruido, un corazón que llora».”
― Mario Vargas Llosa, La fiesta del Chivo

“In this country, in one way or another, everyone had bean, was, or would be part of the regime. "The worst thing that can happen to a Dominican is to be intelligent or competent," he had once heard Agustín Cabral say ...and the words had been etched in his mind: "Because sooner or later Trujillo will call upon him to serve the regime, or his person, and when he calls, one is not permitted to say no." [Agustín Cabral] was proof of this truth....As Estrella Sadhalá always said, the Goat had taken from people the sacred attribute given to them by God: their free will.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“They had forgotten the abuses, the murders, the corruption, the spying, the isolation, the fear: horror had become myth. Everybody had jobs and there wasn't so much crime.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“Yo no quería creer que hubiera traicionado a su compañero de toda la vida. Bueno, la política es eso, abrirse camino entre cadáveres.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“No lo entiendes, Urania. Hay muchas cosas de la Era que has llegado a entender; algunas, al principio, te parecían inextricables, pero, a fuerza de leer, escuchar, cotejar y pensar, has llegado a comprender que tantos millones de personas, machacadas por la propaganda, por la falta de información, embrutecidas por el adoctrinamiento, el aislamiento, despojadas de libre albedrío, de voluntad y hasta de curiosidad por el miedo y la práctica del servilismo y la obsecuencia, llegaran a divinizar a Trujillo. No solo a temerlo, sino a quererlo, como llegan a querer los hijos a los padres autoritarios, a convencerse de que azotes y castigos son por su bien.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“La eliminación física de la Bestia es bien vista por Dios si con ella se libera a un pueblo.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“Trujillo podía hacer que el agua se volviera vino y los panes se multiplicaran, si le daba en los cojones”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“He undressed and, wearing slippers and a robe, went to the bathroom to shave. He turned on the radio. They read the newspapers on the Dominican Voice and Caribbean Radio. Until a few years ago the news bulletins had begun at five. But when his brother Petan, the owner of the Dominican Voice, found out that he woke at four, he moved the newscasts up an hour. The other stations followed suit. They knew he listened to the radio while he shaved, bathed, and dressed, and they were painstakingly careful.”
― mario vargas llosa, The Feast of the Goat

“What about order? Stability? Security? I’ve tried to keep you away from unpleasant things. But don’t tell me you don’t know how peace is achieved. With how much sacrifice and how much blood. Be grateful that I’ve allowed you to see the other side and devote yourself to the good, while I, Abbes, Lieutenant Peña Rivera, and others kept the country in order so you could write your poems and your speeches. I’m sure that with your acute intelligence, you understand me perfectly.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“يمكن للكولونيل أن يكون شيطانا؛ ولكنه مفيد للزعيم: فكل ما هو سيئ ينسب إليه، بينما ينسب الجيد إلى تروخييو .
هل هناك خدمة وفائدة أكبرمن هده؟ فلكي تستمر حكومة مدة ثلاثين سنة. لا بد من وجود جوني اأبيس يدس يده في البراز. بل ويدس جسمه ورأسه اذا اقتضى الأمر. إنه يحرق نفسه. إنه يستقطب كراهية الأعداء. وأحيانا الأصدقاء. الزعيم يعرف ذلك. ولهذا يستبقيه إلى جانبه ٠ ولولا أن الكولونيل يحمي ظهر الزعيم. لما كان بالإمكان ضمان ألا يحدث له ما جرى لبيريث خيمينث في فنزويلا. وباتيستا في كوبا. وبيرون في الأرجنتين”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“Perhaps it was true that because of the disastrous governments that came afterward, many Dominicans missed Trujillo now. They had forgotten the abuses, the murders, the corruption, the spying, the isolation, the fear: horror had become myth. “Everybody had jobs and there wasn’t so much crime.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat: Winner of the Nobel Prize in Literature

“And what do I do?” replied Turk. “What do thirty or forty percent of Dominicans do? Aren’t we all working for the government or its businesses? Only the very rich can allow themselves the luxury of not working for Trujillo.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“¿Has hecho bien en volver? Te arrepentirás, Urania. Desperdiciar una semana de vacaciones, tú que nunca tenías tiempo para conocer tantas ciudades, regiones, países que te hubiera gustado ver -las cordilleras y los lagos nevados de Alaska, por ejemploretornando a la islita que juraste no volver a pisar. ¿Síntoma de decadencia? ¿Sentimentalismo otoñal? Curiosidad, nada más. Probarte que puedes caminar por las calles de esta ciudad que ya no es tuya, recorrer este país ajeno, sin que ello te provoque tristeza, nostalgia, odio, amargura, rabia.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“Mis infortunios sentimentales se debían más a mí que a ella, por haberla querido de una manera que ella nunca hubiera podido quererme a mí, aunque, en algunas contadas ocasiones, lo intentara.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat

“—A grandes males, grandes remedios”
― Mario Vargas Llosa, La fiesta del chivo

“An open book is a mind that speaks; closed, a friend who waits; forgotten, a soul that forgives; destroyed, a heart that weeps.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat: Winner of the Nobel Prize in Literature

“«Nada de lo que el hombre ha sido, es o será, lo ha sido, lo es ni lo será de una vez para siempre, sino que ha llegado a serlo un buen día y otro buen día dejará de serlo».”
― Mario Vargas Llosa, La fiesta del chivo

“When that obstacle was out of the way, even if things didn’t go so well at first, at least a door would be opened.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat: Winner of the Nobel Prize in Literature

“it was true that because of the disastrous governments that came afterward, many Dominicans missed Trujillo now. They had forgotten the abuses, the murders, the corruption, the spying, the isolation, the fear: horror had become myth. “Everybody had jobs and there wasn’t so much crime.”
― Mario Vargas Llosa, The Feast of the Goat: Winner of the Nobel Prize in Literature

“Singador”
― Mario Vargas Llosa, La fiesta del Chivo

“До 12 октября 1961 года он больше уже никогда не имел ясного представления о времени, в котором находился, но зато прикоснулся к таинственной вечности, ранее никогда его не интересовавшей. В проблески ясности, приключавшиеся, чтобы напомнить ему, что он еще жив и что это еще не кончилось, он терзал себя одним и тем же вопросом: почему, заведомо зная, что его ожидало это, он не действовал так, как должен был действовать? Этот вопрос мучил его больше, чем пытки, которые он переносил с большим мужеством, возможно, потому, что желал доказать самому себе, что вовсе не из трусости вел себя так нерешительно в ту нескончаемую ночь 31 мая 1961 года.”
― Марио Варгас Льоса, The Feast of the Goat

“У него прервался голос. Опустив глаза, он замер в мучительном волнении. И почувствовал на спине руку отечески обнявшего его монсеньора Занини. А когда наконец поднял глаза, увидел, что нунций держит книгу святого Фомы Аквинского. Лицо нунция улыбалось ему чуть лукаво. А палец указывал на строки в раскрытой книге. Сальвадор наклонился и прочел: «Физическое уничтожение Твари считает Бог добром, если при этом освобождается народ».”
― Марио Варгас Льоса, The Feast of the Goat

“Ты—льдышка, Урания? Только по отношению к мужчинам. И то не ко всем. К тем, чьи взгляды, жесты, тон возвещают опасность. В которых угадываешь намерение—возникающее в уме или инстинктивно—поухаживать за тобой, заарканить тебя. Вот таких—да, ты окатываешь арктическим холодом, ты умеешь это делать, подобно тому как вонючка зловонием отпугивает врага. Этой техникой ты владеешь в совершенстве и благодаря ей сумела все, что хотела: учиться, работать, быть независимой. «Кроме одного: быть счастливой».”
― Марио Варгас Льоса, The Feast of the Goat

“Кто больше всех вывез денег за границу? Паино Пичардо? Альварес Пина? Мозговитый Кабраль? Модесто Диас? Балагер? Кто больше накопил? Потому что никто из вас не верил мне, что отсюда я уберусь только на кладбище.— Не знаю, Хозяин. Но, с вашего позволения, я сомневаюсь, чтобы у кого-нибудь из них было много денег за границей. По очень простой причине. Никто никогда не думал, что режим может кончиться, что мы можем вдруг оказаться в таком положении, что придется отсюда бежать. Кто может подумать, что земля вдруг перестанет вращаться вокруг солнца?”
― Марио Варгас Льоса, The Feast of the Goat

“Трухильо доверял выполнять людям не только надежным, но способным. А этот был одним из самых способных в этом кругу избранных. Он был адвокатом и притворялся радетелем конституции. Совсем молодым, он вместе с Агустином Кабралем был главным составителем конституции, которую выпустил Трухильо в начале своей Эры, и автором всех поправок, которые вносились впоследствии в ее текст. Он же редактировал и все основные законы и подзаконные акты и представлял почти все проекты новых законов, которые Конгресс принимал, дабы узаконить потребности режима. Никто, как он, не мог—в парламентском выступлении, оснащенном латинскими терминами и цитатами, частенько на французском, —придать видимость юридической силы самым спорным решениям исполнительной власти или же сокрушительной логикой разбить в пух и прах всякое предложение, которого не поддерживал Трухильо.”
― Марио Варгас Льоса, The Feast of the Goat

“наешь, почему я не смогла тебя простить? Потому что ты по-настоящему так и не прочувствовал этого. Ты столько лет служил Хозяину, что потерял способность мучиться совестью, стал толстокожим и забыл, что такое искренность. В точности как твои коллеги. А возможно, и как вся страна. Не было ли это непременным условием, чтобы удержаться у власти и не подохнуть от омерзения? Стать таким же бездушным чудовищем, как Хозяин? Не потерять покоя и довольства,”
― Марио Варгас Льоса, The Feast of the Goat

“Возможно, это правда: после него было столько скверных правительств, что многие доминиканцы теперь тоскуют по Трухильо. Они уже забыли прошлое—беззаконие, убийства, коррупцию, слежку, отгороженность от мира, страх, —все это стало мифом. «У всех была работа, и не совершалось столько преступлений».— Совершалось, папа, совершалось. —Она пытается отыскать его взгляд, но инвалид моргает часто-часто. —Не было столько домашних краж и не грабили так на улицах—не отнимали бумажники, часы и ожерелья у прохожих. Но убивали, забивали до смерти, пытали, и люди исчезали бесследно. И даже люди, близкие режиму. Один только сынок, красавчик Рамфис, сколько бед натворил. Как ты дрожал, боялся, что я попадусь ему на глаза!”
― Марио Варгас Льоса, The Feast of the Goat

“Но это чувство было трудно определимым и более пронзительным, чем страх: некий паралич, усыпление воли, рассудка и свободного помысла насылал этот до смешного лощеный человечек с визгливым голосом и взглядом гипнотизера на доминиканцев—бедного и богатого, культурного и невежественного, друга и врага, —так что тот вдруг застывал недвижно, лишенный воли, единственный зритель мерзкого фарса, слушал его выдумки, его вранье, не способный превратить в действие свое намерение кинуться на него и прекратить наконец бесовской шабаш, каким обернулась жизнь страны.”
― Марио Варгас Льоса, The Feast of the Goat

“миллионы людей, одурманенные пропагандой и отсутствием информации, отупевшие от догматизма и изоляции от внешнего мира, лишенные свободы и воли, а от страха—даже и любопытства, пришли к угодничеству и покорству и стали обожествлять Трухильо.”
― Марио Варгас Льоса, The Feast of the Goat