Гибель империи Quotes

“The situation—having to choose between imposing higher retail prices and reducing investments and military spending—created a dilemma for the government: deciding between conflict with the public or with the Party economic elite. But not making a decision heightened the risk that, as the crisis developed, there would be conflict with both the public and the elite.18 The new generation of leaders clearly did not understand this. The traditional management of the economy was oriented on natural, rather than abstract, parameters. The development of cattle breeding was discussed at the highest level more frequently than the country’s budget. Industry and business leaders regarded finances as necessary but dreary bookkeeping.19 In addition, information on the real state of the budget, hard currency reserves, foreign debt, and balance of payments was available only to an extremely narrow circle of people, many of whom understood nothing about it anyway.”
― Yegor Gaidar, Collapse of an Empire: Lessons for Modern Russia

“Most observers had overlooked the radical change in the relationship between the USSR and the world that took place in the 1960s and 1970s. At that time, the Soviet economy, formally still closed, had in fact become deeply integrated into the system of international trade and dependent on world markets (see table 4-19). This change, as a rule, was noticed only by researchers concerned with grain and oil markets. The majority of analysts studying the socialist system considered its foundation to be solid.99 Some publications spoke of risk factors that could undermine the stability of the Soviet regime. But they were exceptions, and their influence on the future image of the USSR was limited.100 In 1985 almost no one imagined that six years later there would be no Soviet Union, no ruling Communist Party, no Soviet economic system.”
― Yegor Gaidar, Collapse of an Empire: Lessons for Modern Russia

“Медицине известен феномен: если человеку ампутировать ногу, ощущение, что она болит, не проходит. То же относится к постимперскому сознанию. Утрата СССР — реальность. Реальность и социальная боль, порожденная проблемами разделенных семей, мытарствами соотечественников за рубежом, ностальгическими воспоминаниями о былом величии, привычной географии родной страны, уменьшившейся, потерявшей привычные очертания. Эксплуатировать эту боль в политике нетрудно. Произнеси несколько фраз, суть которых в том, что «нам нанесли удар ножом в спину», «во всем виноваты инородцы, которые расхитили наше богатство», «теперь мы отберем у них собственность и заживем хорошо», — и дело сделано. Эти фразы не надо выдумывать самому, достаточно прочесть учебник, посвященный нацистской пропаганде. Успех обеспечен.

Это политическое ядерное оружие. Его редко применяют. Конец тех, кто его использует, как правило, трагичен. Такие лидеры приводят свои страны к катастрофе. К сожалению, в России в последние годы ящик Пандоры оказался открытым. Обращения к постимперской ностальгии, национализму, ксенофобии, привычному антиамериканизму и даже к не вполне привычному антиевропеизму вошли в моду, а там, глядишь, войдут и в норму. Важно понять, насколько это опасно для страны и мира [13].”
― Егор Гайдар, Гибель империи: Уроки для современной России

“Уязвленное поражением в войне общественное создание нетрудно очаровать мифами. Гитлер говорил, что поражения августа 1918 г. были игрушкой по сравнению с победами, которые одержала до этого немецкая армия, что не они стали причиной капитуляции. По его словам, причиной поражения была деятельность тех, кто на протяжении десятилетий работал над уничтожением политических и моральных установлений и сил немецкой нации, благодаря которым нация может существовать.

Вспоминаются строки Пушкина: «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». Исследователи истории Веймарской республики считают: то, что ее лидеры не были готовы предать гласности материалы об ответственности германского руководства за развязывание Первой мировой войны, — один из важнейших факторов, приведших республику к краху. Миф о невинной, непобежденной, преданной, униженной Германии был оружием, которое руководители республиканской власти дали в руки тем, кто в демократические ценности не верил.

Неожиданность, быстрота, с которой рушатся, казалось бы, непоколебимые империи, порождают ощущение нереальности происходящего. Ирреальность сродни иррациональности, в рамках которой возможно любое чудо. Нетрудно убедить общество, что государство, которое столь неожиданно развалилось, можно столь же быстро восстановить. Это иллюзия. Причем опасная. Платой за нее стали реки крови, пролитые в ходе Второй мировой войны [11—12].”
― Егор Гайдар, Гибель империи: Уроки для современной России

“В российских условиях время расцвета постимперского синдрома, замешанного на нем радикального национализма, вопреки ожиданиям автора этих строк, пришлось не на период, непосредственно последовавший за крушением СССР, а на более позднее время. Я и мои коллеги, начинавшие реформы в России, понимали, что переход к рынку, адаптация России к новому положению в мире, существованию новых независимых государств будут проходить непросто. Но мы полагали, что преодоление трансформационной рецессии, начало экономического роста, повышение реальных доходов населения позволят заменить несбыточные мечты о восстановлении империи прозаичными заботами о собственном благосостоянии. Мы ошибались.

Как показал опыт, во время глубокого экономического кризиса, когда неясно, хватит ли денег, чтобы прокормить семью до следующей зарплаты, выплатят лн ее вообще, не окажешься ли завтра без работы, большинству людей не до имперского величия. Напротив, в то время, когда благосостояние начинает расти, появляется уверенность, что в этом году зарплата будет выше, чем в предыдущем, безработица, если не живешь в депрессивном регионе, тебя не коснется, жизнь изменилась, но вновь обрела черты стабильности, можно, придя домой, сесть и посмотреть вместе с семьей советский фильм, в котором наши разведчики лучше их шпионов, мы всегда побеждаем, а жизнь, изображенная на экране, безоблачна, порассуждать о том, как враги развалили великую державу, как мы всем еще покажем, кто главный [16].”
― Егор Гайдар, Гибель империи: Уроки для современной России

“For want of a nail, the shoe was lost; for want of a shoe the horse was lost; and for want of a horse the rider was lost, being overtaken and slain by the enemy, all for want of care about a horseshoe nail.” The excuse for the profound economic crisis that provoked the collapse of a superpower was the fall of oil prices in the mid-1980s, which for all its significance is incommensurate with the consequences. Developments on the oil market were, for the Soviet economy, not the reason but the excuse for its collapse.”
― Yegor Gaidar, Collapse of an Empire: Lessons for Modern Russia

“I believe that the presence of nuclear weapons in the former USSR played a part as well. At the end of 1991, Ukraine had almost one-fifth of the ground-based warheads in the strategic triad. The total number of strategic weapons there was greater than the total in England and France combined. Data on the distribution of nuclear weapons on the territory of the former Soviet Union are not completely reliable. This is even more evidence of how dangerous the situation was for the country at the end of 1991. See tables 8-6 and 8-7 for (the sometimes conflicting) data provided by informed analysts who have studied the history of the USSR’s nuclear endeavors.”
― Yegor Gaidar, Collapse of an Empire: Lessons for Modern Russia

“The new tactics were evident in the negotiations between Gorbachev and President George H. W. Bush in Malta (November 1989). Gorbachev’s amiability and willingness to make arms concessions was not related so much to a desire to lower the burden of military expenditures. That was strategically important but politically difficult. It would take time for the reduction in military spending to influence the economic situation in the USSR. Something else was of critical significance for the Soviets: the willingness of the United States and its allies to support government loans to the USSR, loans from the IMF and World Bank. For the Soviets, this was fundamental. In order to improve their chances of getting the money, they provided informal assurances that the USSR would not use force to maintain its political control in Eastern Europe.11”
― Yegor Gaidar, Collapse of an Empire: Lessons for Modern Russia

“The uncertainty of weather-dependent harvests, particularly after the 1950s decision to exploit virgin lands, and the continuing low oil prices made the foreign trade balance catastrophic. This, not Mikhail Gorbachev’s personal qualities or the errors made by his team, was the first cause of the crisis in the Soviet political and economic structure.4 Taking the measures necessary to handle that crisis threatened not only the leadership in power but the entire Communist regime. Rejecting them, if the changes in the world market were long-lasting, would make the crash of the socialist economy and the Soviet Empire inevitable.”
― Yegor Gaidar, Collapse of an Empire: Lessons for Modern Russia

“This is the picture that dominates Russian public opinion: (1) twenty years ago there existed a stable, developing, and powerful country, the Soviet Union; (2) strange people (perhaps agents of foreign intelligence services) started political and economic reforms within it; (3) the results of these reforms were catastrophic; (4) in 1999–2000 people came to power who were concerned with the country’s state interests; (5) life became better after that. This myth is as far from the truth as the one of an unconquerable and loyal Germany that was popular among the Germans in the late 1920s and 1930s.”
― Yegor Gaidar, Collapse of an Empire: Lessons for Modern Russia

“Appealing to imperial symbols of grandeur is a powerful tool for managing the political process. The more official Russian propaganda tries to present the Great Patriotic War as a chain of events leading to the preordained victory organized by the ruler, the faster memories of Stalinist repression vanish, and people forget that Stalin himself sanctioned the Molotov-Ribbentrop Pact and played a large role in starting the war. Positive feelings toward Stalin grew from 19 percent in 1998 to 53 percent in 2003. When asked, “If Stalin were alive and running for President of Russia, would you vote for him?” 26–27 percent of Russian residents replied yes.24 This is a man who killed more of our fellow countrymen than anyone else in the long and complex history of Russia. I think that fact alone is enough to indicate the scale of the dangers associated with post-imperial syndrome in our country.”
― Yegor Gaidar, Collapse of an Empire: Lessons for Modern Russia