“Ряды пальм редеют, уступая место рекламным биллбордам: город навязчиво продаётся самому себе.

Разумеется, война — это тоже своего рода игра, и он прекрасно это знает. Но на войне, по крайней мере, ставки очень высоки, горизонт возможностей расширен, а непосредственные цели ясны и однозначны, как белые линии разметки на траве футбольного поля. Ты готовишься к войне, и ты идешь на войну, либо война приходит к тебе; и там ты выживаешь либо умираешь. Кёртис не был уверен, что в этом «реальном мире» когда-нибудь сможет вновь почувствовать то биение жизни, какое чувствовал на войне.

Никогда не угадаешь, за какую соломинку схватится тонущий разум.

Это очень странная книга; в ней крайне трудно найти пассажи, которые не ставили бы его в тупик. Но она открыла Стэнли одну истину, в которую он свято верит: называя любую вещь ее настоящим именем, ты обретаешь над ней власть. Так что надо быть осторожным. Свое настоящее имя он давно уже не использует и никогда не произносит вслух.

Память – это навык, а также привычка. Он ещё слишком юн. Что он может помнить?

Молчание – лучший глашатай радости. Говори тише, если речь идёт о любви.

Здесь приветствуются все, кто способен нестандартно мыслить и действовать. Однако это не твой мир. И никогда им не станет. Точно так же, как твой мир никогда не станет моим. Таких, как ты, называют «проблемной молодежью» – глупое и оскорбительное клеймо, отвергающее бесценный жизненный опыт, когда он не подкреплен документами. И от этого клейма нелегко избавиться. Я не предлагаю тебе мое понимание, да ты в нем и не нуждаешься. Что я предлагаю, так это уважительные партнерские отношения. Уверен, это принесет пользу нам обоим.

Этот факт нелегко принять, но необходимо помнить: книги всегда знают больше, чем их авторы. Книги всегда мудрее авторов. Звучит абсурдно, однако это правда. Попадая в большой мир, книги начинают жить своей жизнью и обзаводятся собственными идеями.

Мы и сейчас, можно сказать, идём по полю боя. Я часто размышляю о том, что во всех этих конфликтах – великих и малых – на самом деле идёт борьба за контроль над памятью. Не только за право помнить, но и за право забывать. Избирательно забывать.

Какой смысл в откровении, если ты о нём никому не рассказываешь?

гулянья на площади Сан-Марко – прихотливое сочетание моральной деградации и деловой предприимчивости

Лучший способ скрыть большой заговор – спрятать его под маской мелкой интриги.

Глядя ему вслед, Гривано размышляет о том, что неотвратимость адских мук способна придать человеку смелости точно так же, как твёрдая вера в спасение души. Он отчётливо видит внутренний свет, исходящий от Тристана, но пока что не может определить природу этого света.

Город постоянно меняется. Причём меняется ни за что ни про что, ради самих изменений. И как раз поэтому он неизменен. Улавливаешь? Такова его природа, его сущность. Невидимый. Стерильный. Бесформенный. Неразрушимый.

Я сейчас говорю об исчезнувших городах. О рухнувших империях. О местах, ставших знаменитыми благодаря тому, чего они лишились. Когда что-то исчезает, оно уходит в вечность. Всё, что ты здесь видишь, – абсолютно всё! – обречено. Всё саморазрушается. К чёрту Рим! Вот это по-настоящему вечный город. Идея в чистом виде.

Он на 98% уверен, что зря теряет здесь время, но оставшиеся 2% продолжают ему подмигивать, принимая завлекательные позы.

Писательство никак нельзя назвать «работой». Это или игра, или пустая трата времени. На худой конец, старомодное менестрельство.”