“У неё был такой же тупой вид, какой бывает у бретонского крестьянина, когда он слушает проповедь священника.

скрытность – единственное пристанище для душ чистых и страждущих.

Тонкое, чисто женское чутье говорило ей, что гораздо лучше повиноваться человеку одаренному, нежели руководить глупцом, и что молодая супруга, принужденная действовать и думать за мужа,- ни женщина, ни мужчина, что, отрекаясь от своей злополучной женской слабости, она вместе с тем теряет и всю свою женственную прелесть, не получая взамен ни одного преимущества, которые наши законы предоставили мужчинам.

расставаясь с Парижем, он почти ни о чём не сожалел. Женщины уже не производили на него впечатления, -- оттого ли, что, по его мнению, истинная страсть должна занять слишком большое место в жизни политического деятеля, или оттого, что волокитство -- это времяпрепровождение пошляков -- казалось ему слишком пустым занятием для человека с сильной душою. Все мы притязаем на душевную силу. Ни один француз, пусть самый заурядный, не согласится прослыть всего лишь остроумцем.

Многозначительное слово «специалист» словно нарочно создано для такой вот разновидности безмозглых моллюсков от политики и литературы.

Только в известном возрасте иные утонченные женщины умеют сделать красноречивым свой облик. Но что же открывает тридцатилетней женщине секрет выразительной внешности: радость или печаль, счастье или несчастье? Это живая загадка, и всякий истолкует ее так, как подскажут ему желания, надежды, убеждения.

Женщин более всего умиляет в нас та ласковая утонченность, та изысканность чувств, какие свойственны им самим; ибо для них нежность и утонченность служат верными признаками «истинности».

Никогда не следует опасаться недобрых чувств в любви: они целительны; женщины падают только под ударами добродетели.

Чем сдержаннее была эта ласка, тем сильнее, тем опаснее была она. К их общему несчастью, не было в ней и тени фальши. То сочетались две прекрасные души, разделенные тем, что является законом, соединенные тем, что обольщает в природе.

Вообще солдаты, которым довелось испытать много бед, любят детей, потому что понимают, как жалка-сила и сколько преимуществ у слабости.”