“А уж так измельчало, так измельчало всё, что и сказать невозможно. У барина, например, не одна тысяча душ, а во дворе каких-нибудь десять-пятнадцать человек, - и дворней-то нельзя назвать. Псарня малая, ни музыкантов, ни песенников, а уж насчёт барских барынь, шутов, карликов, арапов, скороходов, немых, калмыков - так, я думаю, теперь ни у одного барина и в заводе нет; все стали ровно мелкопоместные. Я так полагаю, сударь, что теперь вряд ли где можно сыскать кучера, чтоб сумел карету цугом заложить. Все на парочках - ровно мелкого рангу аль купцы какие... А ведь и в законе написано, что столбовому барину шестериком ездить следует. Да чего уж тут шестериком? - до такой срамоты дошли, что и сказать нельзя: заложит куцу лошадёнку в каку-то чухонску одноколку, сядет лакей с барином рядом - сам руки крестом, а барину вожжи в руки. Смотреть даже скверно... Вот до какого унижения дошли!.. И хоть бы неволя нудила, ну, делать нечего, - так ведь нет: сами захотели... Просто, сударь, можно сказать - никакого благородства не стало, один бог знает, что это значит такое... До чего ведь иные дворяне дошли? Торговать пустились, на купчихах поженились, конторские книги сами ведут!.. Ну, сами вы умный человек, посудите ради христа - дворянское ли это дело?.. Да хоть бы богатство от того какое получали; и того нет - все профуфынились, всяк должен век, а платежу нет как нет...

Прокофьич (Анисим Прокофьев) - Сергею Андреевичу Валягину
- П.И. Мельников-Печерский "Старые годы”