“Нирвана и есть смерть

и чуть не поцеловалась с огромной белой буйволкой

После каждых двух мужчин – одна женщина для реабилитации

Все московские знакомые кем-то стали: учитель йоги, музыкант, художница, закладчик, содержанка, содержанка, еще одна содержанка

Деточка, о жизни нельзя размышлять, сидя от нее в стороне. Жизнь – это то, что ты делаешь с миром, а мир делает с тобой. Типа как секс. А если ты отходишь в сторону и начинаешь про это думать, исчезает сам предмет размышлений. На месте жизни остается пустота. Вот поэтому все эти созерцатели, которые у стены на жопе сидят, про пустоту и говорят. У них просто жизнь иссякла – а они считают, что все про нее поняли. Про жизнь бесполезно думать. Жизнь можно только жить.

Хотела написать про родителей еще, но не буду, наверно. Спасибо им за все, многие лета и вечная память. Чудовищное преступление моего рождения на этот свет я им почти уже простила.

и уставилась на него как баран. Как баранка, поправили бы меня боевые подруги – но здесь я не соглашусь, поскольку слово «баранка» намекает, что я пыталась заинтересовать его своей дырочкой

Бирка со словом эксклюзив необходима для массовых продаж

Мне почему-то пришло в голову, что именно так вел себя Клинтон в Овальном офисе, когда Моника Левински делала ему миту.

– Двухсотые, двухтысячные – как-то очень нумерологично, – сказала я. – Лучше тогда «милленипуты». Те, кто вырос, повзрослел – и начал увядать при Путине

В наших СМИ, вы не поверите, переводят и цитируют все статейки, где кто-то вспомнил про Россию, даже блоги безработных афроамериканок. А уж если пара немецких геев напишет про Россию песню, то обнимутся и благодарно заплачут все перцы и имперцы.

И начнётся золотой русский век. Тогда новостные заголовки будут такими:
1. Петух попал в ощип вместо куры.
2. Наевшаяся арбуза буфетчица помочилась за будкой.
3. Кот задремал на штабеле досок.
4. Между старыми шпалами вырос подорожник.
5. В туманный день водокачка почти не видна с реки.
6. Кто-то помолился. Господи Иисусе!
И так далее. Тихо, покойно, немного бюджетно, но никакой чернухи. Вот это и будет наш новый русский логос.

Эмодзи_эффектной_блондинки_спустившейся_в_прошлое_так_глубоко_что_оттуда_не_виден_будущий_подвал_с_древнерусскими_трупами_над_которыми_кликбейтные_преступники_на_розовых_самокатах_отнимают_фаллоимитаторы_у_белых_niggaz_мечтающих_гендерно_выйти_в_свет_в_стрингах_со_стразами_или_хотя_бы_бюджетно_помочиться_за_будкой_в_новой_России.png

Тут я подумала, что он может быть банальным психом. Или, вернее, глубоко верующим человеком.

Четыре истины и восьмеричный путь – это самые высокие возможные постижения и практики. Правильный перевод не "четыре благородных истины", а "четыре истины благородных". Они доступны только редким благородным путникам, как раньше говорили, ариям. А всё остальное, и в древности, и сейчас, просто торговля волшебными бубликами под весёлые прибаутки.
– Почему волшебными, – спросила я.
– Потому что они состоят из одной дырки, но многие едят эти дырки всю жизнь и нахваливают

Получить от Сената такой приказ, конечно, не составляло труда. Жизнь в Риме хороша тем, что все чудачества императора сразу же получают надлежащую юридическую базу. Этим мы и отличаемся от варварских восточных деспотий, даже не понимающих, что такое верховенство закона.

Всё-таки Россия быстро выпрямляет запутанные смыслы, уже за одно это можно ее уважать.

Для нас это не песня – это мы сами, но если тебе повезёт, ты можешь услышать её именно как песню, и тогда ты вспомнишь, что ничего, кроме счастья в жизни нет.
– Серьёзно? А почему в жизни нет ничего, кроме счастья?
– Потому что жизнь кажется страшной и безвыходной, но на самом деле всё проходит. Всё проходит, всё исчезает, ничто не может удержать нас в плену – ни горе, ни радость. Даже мы сами на это не способны. Мы не можем стать для себя тюрьмой, хотя стараемся изо всех сил. Это свобода. Это счастье.”