АУ. ШУШЕРА

Ш. ШУШЕРА
- Ты у Петровых был?
- Был
- А Сидоровы там были?
- Нет.
- А Ивановы?
- Нет.
- А кто ж был-то?
- Да всякая шушера.
- А-а-а...
Такой разговор я услышал однажды. И задумался.
В самом деле, что это за шушера такая, безымянная, но не требующая пояснений?
И в процессе размышлений облик шушеры стал проясняться.
Шушера - единственный коллективный тип. Все остальные имеют своих представителей, которых можно вычленить, о которых можно рассказать. У шушеры представителей нет. Никто по отдельности не может быть назван шушерой, это количественное понятие.
При этом смотрите, какая странность бывает: соберутся, например, трое, но никто не говорит: шушера. А подошел четвертый, и тут же всякий опытный в жизни человек безошибочно скажет: шушера собралась! Значит, этот самый четвертый и есть тот, кто делает троих шушерой, на нем, значит, вся ответственность? Но вглядишься в него - нет никаких особенных примет и признаков, он абсолютно не отличим от прочих!
Тут какой-то процесс, похожий на химический: когда одна крупинка, добавленная в жидкость, вдруг делает всю ее кристаллической.
Впрочем, сравнение неудачное. Шушера - это нечто мягкое, пыльное, серое. Шелестящее. Шуршащее. Шу-шу-шу.
Непонятно, почему к слову «шушера» почти всегда добавляли: «всякая». По моим наблюдениям она как раз не всякая, она - единообразная.
Шушера водится абсолютно везде, безмолвно возникая (хотя это безмолвие с виду может быть шумным) и безмолвно исчезая, как только запахнет жареным.
Кстати о жареном. Когда люди людей жгли на кострах, шушера обязательно присутствовала. Она стояла и глазела, переживая непостижимое, сугубо шушерское чувство удовлетворения, которое можно выразить словами: «Не нас жгут!» Одного этого шушере достаточно для счастья. В защиту ее можно сказать, что хвороста в костер она, как правило, не подбрасывала. Зачем светиться? Она расступалась перед теми, кто нес хворост, но сама руки не марала.
Я не тех имею в виду, кто был во всем послушен, тих и незаметен. Незаметность, если вдуматься, тоже рано или поздно бросается в глаза. Шушера, в сущности, невидима. Как это получается, я не знаю. Вижу: толпа. Несколько знакомых лиц, а остальное, естественно, шушера. Бегу быстрей, чтобы вглядеться хоть в одно лицо, запомнить, чтобы узнавать потом. Прибегаю - нет шушеры. Старик с бородой, женщина с сумкой, подросток с прыщами. И никого из них шушерой назвать не позволяют совесть и чувство справедливости. Отойдешь, обернешься: что за черт, шушера стоит! - и много! Опять приблизишься - опять ее нет!
Я отчаялся разрешить эту загадку.
Предлагаю другим поломать голову.
А поломать надо, потому что именно от нее, от шушеры, зависит в общем и целом, что с нами будет.
Вот смотрю телевизор. Дума, правительство, партийный съезд. Крупным планом показывают народных чаятелей. Лицо каждого, в общем-то, заслуживает уважения. Пусть тот явно дурковат, а этот явно злобен, а этот явно озабочен чем-то личным, но вот, смотришь, лицо приятно-задумчивое, а вот вообще умное, будто даже и не депутат.
Тут камера взяла общий план, и все во мне похолодело, я узнал ее, это была шушера. Шушера шевелится, шуршит бумагами, шушукается, шепчет и, кажется, ничего не делает. Огонь не разводит, дровишек не подбрасывает, но горим ведь, братцы, горим синим пламенем. Газовым как бы. Многим незаметным.
... Я помещаю я этот тип в энциклопедию ушедших и уходящих типов с одной лишь целью: может, кто-то из коллективного, говоря математически, многочлена шушеры захочет вычлениться и рассказать всю тайную правду, пусть даже анонимно, объяснить наконец, в чем ее сила?
Пока же все присматриваюсь к шушерским сборищам. Вглядываюсь, вдумываюсь. Сам оказываюсь там редко. Недавно стою с краешку. Слушаю. Вдруг сзади - скрипучий презрительный голос. Я повернулся.
Человек средних с лишком лет, вроде меня, и даже наружностью похожий, высокомерно процедил:
- Шушера всякая! - глядя прямо мне в глаза...