АУ.ЦЕЛЬНАЯ НАТУРА

Антология уходящего.

После двух месяцев перерыва связанных с жатвой и косовицей, продолжаю щелкать свои семечки: легкомысленные картинки с легкомысленными текстами.
Остальные легко найти по общему для всей антологии тэгу.



Ц. ЦЕЛЬНАЯ НАТУРА

1.
На рубеже веков, в пору декадентства, в пору культа полутонов, душевной раздвоенности и умственной многозначности, Цельная Натура подверглась осмеянию и затаилась, смущенно краснея.
После 17-го года под цельностью натуры государственно понималась лишь революционность. Контрреволюционность, будь она твердокаменно цельной, таковой не считалась. Полутона не только не приветствовались, но расценивались часто как измена пролетарскому делу. И они исчезли, и на долгое время воцарилось официальное властвование Цельной Натуры, на самом же деле, конечно, это был суррогат, на самом деле настоящих Цельных Натур, то есть людей, убежденных по убеждению, а не в силу обстоятельств или самообмана, было крайне мало.
Зато с наступлением перемен их гражданский подвиг был восславлен.
И тут же забыт.
Не успело общество глазом моргнуть, а Цельная Натура стала опять всеобщим посмешищем. Ну не глупо ли, в самом деле, быть Цельной, то есть Узкой в понимании многих, Натурой, если доказали почти математически, что полноценный человек цельным быть никак не может, ибо у него в душе и Эрос, и Танатос, и Эдипов комплекс, и еще черт значит что понапихано, откуда цельность, да и зачем?

2.
Знал я человека, которого звали Сергей Сергеевич Восковатов.
Сергей Сергеевич Восковатов, несмотря на довольно мягкую свою фамилию, всегда был твердым человеком. Цельной Натурой.
Он был, представьте себе, коммунистом. Да таким, что в партию не захотел вступить, считая ее недостаточно коммунистической, несмотря на наличие этого слова в ее названии. Как он уцелел при таких воззрениях, неизвестно. Впрочем, бывали исключения. Держа подобных людей на заметке, государственно-партийный аппарат их не трогал. Может, для того, чтобы иметь возможность сказать: вот, человек живет обочиной, а мы терпим. Его бы давно пора в желтый дом, на Соловки, расстрелять его, подлеца, а мы лояльны. Кто говорит, что нету свободы слова? Вот она!
Правда, слово Восковатова было слышно лишь одному человеку - напарнику, с которым рядом сидел Сергей Сергеевич в тесной часовой мастерской, с утра до вечера починяя часы, такова была его профессия. И вот, починяя часы, он только и говорил что об ущербе идее коммунизма со стороны коммунистов же.
Долго ли, коротко, исчезли официальные коммунисты. Кто билет порвал, кто в дальний ящик засунул, кто сдал в дисциплинированном порядке. Восковатов же коммунистом остался.
Долго ли, коротко, опять появились коммунисты. Не правящие, но официальные. Но и они не пришлись Восковатову по нутру.
Однажды их представители, до которых дошел слух о несгибаемом коммунисте Восковатове, явились к нему и с места в карьер предложили занять пост руководителя региональной организации.
- А идите вы! - ответил Восковатов, оглядев их озабоченные суетные лица. - Я в коммунизм верую как в то, что прекрасно в принципе, но при современном состоянии человеческой цивилизации недостижимо. Так что идите, Бог подаст. Вы же верующие стали теперь.
Суетные люди обиделись и ушли.
...Вы, дорогие читатели, я полагаю, ждете истории. Как, например, Восковатов, несмотря на то, что ортодоксальный коммунист (то есть гад естественный), взял да и вынес из пожарища троих детей, обгорев при этом до смерти сам.
Или наоборот, обнаружив троих детей, курящих в сарае странно пахнущую траву, запер их и принципиально сжег, как врагов невозможного светлого будущего.
Но нет истории. Как жил Восковатов, так и живет. Как был коммунистом, так и остается, говоря странные вещи: «Пока возможен я - возможен коммунизм!» И троих детей выносить из огня нет ему нужды, жечь тоже, он своих двух на ноги поднял, вырастил прекрасными, как ни странно, людьми. И работник замечательный, и семьянин примерный, и в транспорте старушкам место уступает, при этом без всякой показухи и лицемерия, а по велению души.
Я, помнится, пришел к нему с желанием в духе времени посмеяться над ним и его твердолобыми принципами.
- Сергей Сергеич! - говорю.
- Слушаю вас, - поднимает он усталые от напряжения глаза.
И какой-то весь не смешной, какой-то не идиотичный, будто даже и не коммунист, а нормальный человек.
- Да я так, - говорю. - Часики-то готовы?
- Еще вчера, - говорит Сергей Сергеевич.
Нет. Не выйдет из меня ни Цельной Натуры, ни критика цельнонатуризма. Видите ли, рука не поднялась, то есть язык не повернулся – против кого? Коммуниста убогого, сектанта духа, сталиниста... Впрочем, он Сталина ненавидит, словно живого, и считает главным антикоммунистом в человеческой истории.
Что-то не складывается у меня в голове насчет этих пресловутых Цельных Натур. Когда покажут по телевизору, когда изобразят в литературе, понимаю: смешно, глупо, дико. А когда в жизни встречаю, охота смеяться пропадает. Некоторых даже жаль.
- Вот вернутся они, вот вздернут тебя на фонарном столбе в соответствии со своими цельнометаллическими принципами, посмеешься тогда! - говорит мне приятель, человек яростно политизированный. Тоже, кстати, Цельная Натура. Антикоммунист.
- Да, да, - говорю я, завидуя тем, для кого в жизни все понятно.
Если так пойдет, я и власти нашей сочувствовать начну. И что тогда?