Max Frei's Blog, page 78
July 7, 2019
Ни дня без котика
Современная бразильская художница Нина Пандольфо (Nina Pandolfo) зафиндилячила вот такенного кота:
Чтобы получить представление о масштабе, ещё раз, с диффчёнкой:
Чтобы получить представление о масштабе, ещё раз, с диффчёнкой:
July 6, 2019
Ни дня без котика
Зоя Черкасски (Zoya Cherkassky), израильская художница понятно какого происхождения
July 5, 2019
Ни дня без котика
Давняя-давняя ссылка от юзера
ephy_crazy
вдруг нашлась. Ну лучше поздно, чем никогда.
Не особо современный японец Косон Охара (Ohara Koson)
И современный японец Тошиюки Эноки (Enoki Toshiyuki)
Спасибо!
ephy_crazy
вдруг нашлась. Ну лучше поздно, чем никогда.Не особо современный японец Косон Охара (Ohara Koson)
И современный японец Тошиюки Эноки (Enoki Toshiyuki)
Спасибо!
July 4, 2019
про Одессу
Сердце моё разбито, и это хорошая новость: значит, оно точно есть, а это не всегда было так.
В инстаграмчике как сговорились, пишут про Одессу. Одна девочка там живёт, а другие ездят (вот прямо сейчас, в прямом эфире, одна за другой). И, йолки, в такой Одессе мне бы тоже хотелось жить (абстрактно хотелось бы, куда я теперь отсюда, этот город - мой сиамский близнец; не знаю точно, чем мы срослись, но подозреваю, тем самым сердцем, которое нынче разбито, и правильно, что разбито, здоровому сердцу лишний раз такое не повредит; ещё я подозреваю, что это сердце поначалу было только его, но он поделился по-братски, и вот нам результат).
У меня была совсем другая Одесса - та, куда меня насильственно, не спросив (ну, положим, спросить и сделать, как я хочу было тогда технически невозможно), привезли из возлюбленного Берлина и оставили плохо-жить без особой надежды однажды вырваться (мне как раз перед этим объяснили про крепость советских границ).
У меня была совсем другая Одесса, которой пришлось ещё хуже, чем мне, потому что её убивали на протяжении примерно шестидесяти (к тому моменту) лет. Города сильно покрепче людей, но они не бессмертны, живое сознание города вполне можно убить, и тогда остаётся город-зомби, по-своему даже прекрасный (как удивительное явление), но упаси боже в таком жить. Мне тогда по малолетству казалось, Одесса и есть город-зомби, но нет, она была очень даже жива, просто часто не в себе, да и характер испортился; у меня, собственно, тоже - когда тебя так долго, неумело, но последовательно убивают, характер обычно портится, это нормально вообще.
У меня была совсем другая Одесса, которую можно было любить только за её тёмную, страшную для человека природу, все эти тайные тысячи километров катакомб под землёй, за всё невидимое, но сущее (и явственно ощутимое), что в них водилось - единственное, что в ней тогда было живо, и это тоже нормально, самая крепкая связь с чудесным у любого живого (человека ли, города ли) осуществляется через тень, через тёмную половину; скверно, когда есть только она, но это гораздо лучше, чем ничего, всегда лучше чорный вигвам, чем совсем никакого, потому что связь с чудесным и есть сама жизнь, а качество и количество связей - дело житейское, отрастут и наладятся, как только появятся силы на что-то кроме элементарного выживания (т.н. "зло" всегда голод, оно возможно от недостатка ресурса, с жиру на самом деле не бесятся, от избытка не бывает "зла", даже так называемого, избыток - состояние, приближающее к божественному, всемогущество - сверхизбыток, только и всего).
Карочи, у меня была совсем другая Одесса, которую хочется, но невозможно любить (или возможно, но очень не хочется). Ну и надо учитывать, что любить было нечем. Сердца у меня тогда точно не было, только полезная мышца для перегонки крови, но мы понимаем, что речь не о том.
Мне казалось, что я, уезжая оттуда, спасаюсь, буквально вскакиваю в последний вагон (в вымышленный последний вагон, настоящих вагонов к тому моменту уже, считай, не осталось). До сих пор не знаю, было это правдой, или мне просто мерещилась персональная гибель, поджидающая меня в Одессе и только в Одессе, другие места не в счёт. Сослагательного наклонения не существует, так что поди проверь, но я думаю, мне не очень-то и мерещилось. Просто потому, что для человека с большой личной силой жить в месте, которое ненавидишь - верная погибель; чем больше силы, тем быстрей она наступает, чем меньше, тем дольше промучаешься, вот и всё.
Ещё мне казалось, я, конечно, правильно делаю, что уезжаю, но при этом как бы бросаю гибнущий город на произвол судьбы, потому что её, Одессу, на самом деле, многие любят; то есть, обычно не её, а раскрученный лживый образ города-йумора и так далее, но ладно, что могут, то любят. Но понимает её очень мало кто. И вот я как раз - да.
Что без такого "понимания" - когда кто-то очень хорошо понимает твою тёмную часть, игнорируя всё остальное - только лучше, это я теперь хорошо знаю. Но откуда мне было знать это тогда.
Несколько лет спустя мы с И. читали "Оно" Стивена Кинга и хором орали: "Дерри - это Одесса!" На самом деле, Одесса, конечно, не Дерри, но для нас это было так.
Ещё несколько лет спустя была книжка "Энциклопедия мифов", которую мне с самого начала, то есть вообще с ранней юности хотелось однажды написать, но не хватало умения и (что гораздо важней) силы. На самом деле, и того, и другого было ещё маловато, но мы с книжкой больше не могли ждать. Неважно, речь сейчас не об этом. А о том, что мне очень хотелось Одессу расколдовать, это была в каком-то смысле для неё книжка. Ну и мой как бы выкуп. Мой долг с такими процентами, с какими обычно не принято долги отдавать (но я люблю перегибать палку, и это скорее хорошо, то есть, для жизни - по-разному, но для работы всегда очень ок).
Мне на самом деле фантастически повезло через несколько лет после выхода "Энциклопедии мифов" приехать в Одессу и своими глазами (особенно внутренним зрением) убедиться, что там становится хорошо. Такое победительное "хорошо" про торжество духа (над невозможностью духа) там как раз начинало твориться, что трудно было верить собственным впечатлениям. Но даже если делить их на десять (или как вечно предлагает мой внутренний скептик, на три миллиона), всё равно оставался офигительный результат.
Я конечно не думаю, что вот так - рррррраз! - и одной книжкой расколдовался гибнущий город. Не такое великое дело все эти наши книжки, чтобы одна (пусть даже очень крутая) целый город спасла. Но это был очень неплохой вклад. Думаю, такие вклады (не точно такие, а разные, просто в том же направлении) делали в ту пору многие люди - которые когда-то уехали, и которые приехали и остались, и которые с рождения там живут. Настоящее крупномасштабное чудо - всегда сумма усилий. Круто, что у нас начало получаться ("уже получилось" это всегда "начало получаться", так выглядит настоящая рабочая формула: вектор, направленный в бесконечность, точка отсчёта - сегодняшний день).
На этом месте должен был быть торжествующий перепост из инстаграмчика: смотрите, смотрите, какое письмо от Одессы о нашем полном и окончательном примирении (наглядно свидетельствующее о её желании благодарить и умении это делать) мне передали. Но там закрытый аккаунт, поэтому придётся сказать словами: на углу настоящего переулка Маяковского и вымышленной улицы Маяковского (на самом деле, Гаванной), на месте кофеюшни-гадюшника "Зоси", куда мы ходили, чтобы выпить двойной за 30 копеек (28, но сдачи не давали никогда) - так вот, на этом углу теперь открылась кофейня "Жето", а внутри там - связки ключей для украшения интерьера, навесные замки, как картины, в рамах, и - чтобы никому не показалось, что ему показалось - табличка с надписью "Улица Маяковского".
Спасибо. Моё сердце разбито, и это, повторю, хорошая новость. Шо трындец хорошая. Шо твой трындец.
В инстаграмчике как сговорились, пишут про Одессу. Одна девочка там живёт, а другие ездят (вот прямо сейчас, в прямом эфире, одна за другой). И, йолки, в такой Одессе мне бы тоже хотелось жить (абстрактно хотелось бы, куда я теперь отсюда, этот город - мой сиамский близнец; не знаю точно, чем мы срослись, но подозреваю, тем самым сердцем, которое нынче разбито, и правильно, что разбито, здоровому сердцу лишний раз такое не повредит; ещё я подозреваю, что это сердце поначалу было только его, но он поделился по-братски, и вот нам результат).
У меня была совсем другая Одесса - та, куда меня насильственно, не спросив (ну, положим, спросить и сделать, как я хочу было тогда технически невозможно), привезли из возлюбленного Берлина и оставили плохо-жить без особой надежды однажды вырваться (мне как раз перед этим объяснили про крепость советских границ).
У меня была совсем другая Одесса, которой пришлось ещё хуже, чем мне, потому что её убивали на протяжении примерно шестидесяти (к тому моменту) лет. Города сильно покрепче людей, но они не бессмертны, живое сознание города вполне можно убить, и тогда остаётся город-зомби, по-своему даже прекрасный (как удивительное явление), но упаси боже в таком жить. Мне тогда по малолетству казалось, Одесса и есть город-зомби, но нет, она была очень даже жива, просто часто не в себе, да и характер испортился; у меня, собственно, тоже - когда тебя так долго, неумело, но последовательно убивают, характер обычно портится, это нормально вообще.
У меня была совсем другая Одесса, которую можно было любить только за её тёмную, страшную для человека природу, все эти тайные тысячи километров катакомб под землёй, за всё невидимое, но сущее (и явственно ощутимое), что в них водилось - единственное, что в ней тогда было живо, и это тоже нормально, самая крепкая связь с чудесным у любого живого (человека ли, города ли) осуществляется через тень, через тёмную половину; скверно, когда есть только она, но это гораздо лучше, чем ничего, всегда лучше чорный вигвам, чем совсем никакого, потому что связь с чудесным и есть сама жизнь, а качество и количество связей - дело житейское, отрастут и наладятся, как только появятся силы на что-то кроме элементарного выживания (т.н. "зло" всегда голод, оно возможно от недостатка ресурса, с жиру на самом деле не бесятся, от избытка не бывает "зла", даже так называемого, избыток - состояние, приближающее к божественному, всемогущество - сверхизбыток, только и всего).
Карочи, у меня была совсем другая Одесса, которую хочется, но невозможно любить (или возможно, но очень не хочется). Ну и надо учитывать, что любить было нечем. Сердца у меня тогда точно не было, только полезная мышца для перегонки крови, но мы понимаем, что речь не о том.
Мне казалось, что я, уезжая оттуда, спасаюсь, буквально вскакиваю в последний вагон (в вымышленный последний вагон, настоящих вагонов к тому моменту уже, считай, не осталось). До сих пор не знаю, было это правдой, или мне просто мерещилась персональная гибель, поджидающая меня в Одессе и только в Одессе, другие места не в счёт. Сослагательного наклонения не существует, так что поди проверь, но я думаю, мне не очень-то и мерещилось. Просто потому, что для человека с большой личной силой жить в месте, которое ненавидишь - верная погибель; чем больше силы, тем быстрей она наступает, чем меньше, тем дольше промучаешься, вот и всё.
Ещё мне казалось, я, конечно, правильно делаю, что уезжаю, но при этом как бы бросаю гибнущий город на произвол судьбы, потому что её, Одессу, на самом деле, многие любят; то есть, обычно не её, а раскрученный лживый образ города-йумора и так далее, но ладно, что могут, то любят. Но понимает её очень мало кто. И вот я как раз - да.
Что без такого "понимания" - когда кто-то очень хорошо понимает твою тёмную часть, игнорируя всё остальное - только лучше, это я теперь хорошо знаю. Но откуда мне было знать это тогда.
Несколько лет спустя мы с И. читали "Оно" Стивена Кинга и хором орали: "Дерри - это Одесса!" На самом деле, Одесса, конечно, не Дерри, но для нас это было так.
Ещё несколько лет спустя была книжка "Энциклопедия мифов", которую мне с самого начала, то есть вообще с ранней юности хотелось однажды написать, но не хватало умения и (что гораздо важней) силы. На самом деле, и того, и другого было ещё маловато, но мы с книжкой больше не могли ждать. Неважно, речь сейчас не об этом. А о том, что мне очень хотелось Одессу расколдовать, это была в каком-то смысле для неё книжка. Ну и мой как бы выкуп. Мой долг с такими процентами, с какими обычно не принято долги отдавать (но я люблю перегибать палку, и это скорее хорошо, то есть, для жизни - по-разному, но для работы всегда очень ок).
Мне на самом деле фантастически повезло через несколько лет после выхода "Энциклопедии мифов" приехать в Одессу и своими глазами (особенно внутренним зрением) убедиться, что там становится хорошо. Такое победительное "хорошо" про торжество духа (над невозможностью духа) там как раз начинало твориться, что трудно было верить собственным впечатлениям. Но даже если делить их на десять (или как вечно предлагает мой внутренний скептик, на три миллиона), всё равно оставался офигительный результат.
Я конечно не думаю, что вот так - рррррраз! - и одной книжкой расколдовался гибнущий город. Не такое великое дело все эти наши книжки, чтобы одна (пусть даже очень крутая) целый город спасла. Но это был очень неплохой вклад. Думаю, такие вклады (не точно такие, а разные, просто в том же направлении) делали в ту пору многие люди - которые когда-то уехали, и которые приехали и остались, и которые с рождения там живут. Настоящее крупномасштабное чудо - всегда сумма усилий. Круто, что у нас начало получаться ("уже получилось" это всегда "начало получаться", так выглядит настоящая рабочая формула: вектор, направленный в бесконечность, точка отсчёта - сегодняшний день).
На этом месте должен был быть торжествующий перепост из инстаграмчика: смотрите, смотрите, какое письмо от Одессы о нашем полном и окончательном примирении (наглядно свидетельствующее о её желании благодарить и умении это делать) мне передали. Но там закрытый аккаунт, поэтому придётся сказать словами: на углу настоящего переулка Маяковского и вымышленной улицы Маяковского (на самом деле, Гаванной), на месте кофеюшни-гадюшника "Зоси", куда мы ходили, чтобы выпить двойной за 30 копеек (28, но сдачи не давали никогда) - так вот, на этом углу теперь открылась кофейня "Жето", а внутри там - связки ключей для украшения интерьера, навесные замки, как картины, в рамах, и - чтобы никому не показалось, что ему показалось - табличка с надписью "Улица Маяковского".
Спасибо. Моё сердце разбито, и это, повторю, хорошая новость. Шо трындец хорошая. Шо твой трындец.
Ни дня без котика
Дора Каррингтон (Dora Carrington) британская художница начала двадцатого века, совсем недолго, к сожалению, прожила.
July 3, 2019
Ни дня без котика
Яцек Йерка (Jacek Yerka) же, йолки!
July 2, 2019
Ни дня без котика
Сегодня проекту "Ни дня без котика" исполняется год. Сперва у меня была идея в этот день его закрыть, но блин куда девать накопленных котиков круглые даты нам не указ. В результате гадания на генераторе случайных чисел (сперва он выбрал число в диапазоне от 1 до 12 - это месяц, потом от 1 до 30 - это день) котики продолжают работу до 19 сентября (этого года).
В честь праздничка и вместо тортика у нас Сэнди Скоглунд (Sandy Skoglund) - американская художница; строго говоря, фотограф и инсталлятор. Одна из самых известных её работ «Радиоктивные коты»:
А это «Зелёный дом»
Гуглите, у неё и более странные штуки есть (но без котов).
В честь праздничка и вместо тортика у нас Сэнди Скоглунд (Sandy Skoglund) - американская художница; строго говоря, фотограф и инсталлятор. Одна из самых известных её работ «Радиоктивные коты»:
А это «Зелёный дом»
Гуглите, у неё и более странные штуки есть (но без котов).
July 1, 2019
Ни дня без котика
Валерий Миронов, питерский художник. Спасибо его сыну Илье (
upfes
) за ссылки на его работы.
Сайт с работами Валерия Миронова
Инстраграм Коты Из Бороды Моего Отца @catsfromthebeardofmyfather
upfes
) за ссылки на его работы.Сайт с работами Валерия Миронова
Инстраграм Коты Из Бороды Моего Отца @catsfromthebeardofmyfather
June 30, 2019
Русский способ
Прямо сейчас за соседним столом в Кофеине сидит компания молодёжи, и один мальчик только что сказал по-русски: "Чёрная магия! Чёрная магия!" А потом добавил, уже по-литовски: "это русский способ решать дела".
Какое-то странное чувство робко шевелится во тьме моего организма. Видимо, это национальная гордость. Точно, она.
Какое-то странное чувство робко шевелится во тьме моего организма. Видимо, это национальная гордость. Точно, она.
Ни дня без котика
Друг Нина прислала ссылку, спасибо ей. Геза Фараго (Géza Farago), венгерский модернист.
Потом из этой картинки сделали рекламный плакат:
Потом из этой картинки сделали рекламный плакат:
