Max Frei's Blog, page 119

Дневник наблюдений

В предрождественском мракобесии (когда люди начинают беситься от избытка окружающего мрака) самое главное - паровозик и пьянство. В смысле, чтобы запустили рождественский поезд, и чтобы глинтвейн на улицах продавали.
В этом смысле, всё у нас получилось: поезд ездит по городу, винище льётся, чего ж мне ещё. Декабрь ещё толком начаться не успел, а уже удался.

***

Мой традиционный ежегодный рождественский запой благополучно стартовал сегодня ранним погожим утром, то есть, в районе 17:00, в перерыве между двумя тёплыми летними дождями. Глинтвейн на Ратушной площади оказался идеальным - вкусным и совершенно не пьяным (в пьянстве я очень люблю процесс, но совсем не люблю эффект, поэтому больше впустую хвастаюсь, чем делаю дело, но летом спасает сидр, а зимой - глинтвейны на рождественских ярмарках, они молодцы-напитки, действуют пять, максимум десять минут).

Алчность моя была столь велика, что совершенно вылетело из головы поделиться с городом, плеснуть ему на тротуар, сказать - твоё здоровье дружище! Пришлось потом виновато бурчать: ай ладно, ты тут без меня, небось, не просыхал, как начал в субботу, так и не останавливался. Но стыдно до сих пор.

Угрызения совести побудили меня немедленно пойти в кофе-ван, купить кортадо на вынос, отправиться с ним на мост и поделиться кофе с речкой Вильняле. Чтобы всё-таки как-то зафиксировать, что не жадина я. Речка Вильняле внезапно оказалась так довольна, что показала личико. На вопрос можно ли сфотографировать, сделала личико ещё чётче. Так что вот оно, нашей реки лицо:



Красивая девчонка, хоть плачь.

***

Другое наблюдение за природой - это конечно наша центральная кафедральная йолка. Йолка в этом году, будем честны, не задалась. Ну ладно, не каждый же год нам быть лучше всех в мире по всем параметрам сразу. С йолкой иногда можно и обосраться скромными середнячками побыть, познав поучительные радости собственного несовершенства.

***

Пользуясь случаем и общей предпраздничной атмосферой даю ссылку на список синонимов слова "пиздец", которые мы собирали в этом журнале шестнадцать (мать вашу, мне почти страшно) лет назад.
Специально для Чуды с её печеньками восемнадцать плюс. Если станет буржуем и откроет печеньковую фабрику, можно сразу много сортов печенек про пиздец выпускать. Лично я очень хочу печеньки РДЫЦ ЧЬЮ ПИДСЫЦ - из сентиментальных соображений. Как память о временах, когда в рунете было примерно пять человек и примерно же шесть литературных конкурсов. Воистину патамушта люди слова - это мы.

вся правда обо мне

(на самом деле, конечно, не вся)

Мир полон загадок и тайн!

Ни дня без котика

Нильс Элиас Кристоффер фон Дардель (Nils Elias Christoffer von Dardel), шведский художник. Хороший; имеет смысл погуглить другие работы, местами он странный совсем:

Рыба для нашего моря

Такая история про рыбу.
Вчера вечером внезапно понадобилось встретиться по делам в "Рецепторе"; это отличное место на Чистопрудном рядом с Покровкой (и хозяин там рыже-белый котик, очень ответственно и деловито спит), но дело не в этом, а в том, что "Рецептор" находится в глубине большого проходного двора, не знаешь, фиг найдёшь, но мы накануне вечером знали, поэтому в воскресенье мне было ясно, куда идти.
Навстречу мне через тёмный двор шла девушка, внимательно посмотрела, прошла мимо, потом остановилась, вернулась, догнала, дала мне рыбу, сказала - это рыба для вашего Вильнюсского моря; я была в ЦДХ на встрече с вами, почему-то не решилась её отдать, но если уж мы тут встретились...
Да, говорю, ничего себе вообще. Я тут совершенно случайно. Решили здесь встретиться буквально десять минут назад.
Так и я совершенно случайно, - подхватила девушка.
Мы ещё некоторое время обменивались озадаченными репликами, типа "не, ну вот как это?" - "эээ, ну вот так", - наконец расстались и пошли по своим делам. Я - в "Рецептор" встречаться с кем договаривались, а она - ещё куда-нибудь.

А рыба - вот она:



Выпустим её в море, если станет однажды видимым. Ну или если рыба станет невидимой. (Есть ещё вариант, что сама, меня не спросив, уплывёт.)

Дома же (в Вильнюсе, на берегу нашего невидимого моря) оттепель, и пахнет такой настоящей приморской весной, как будто у нас в этом году февраль такой хороший, что буквально на днях зацветёт миндаль. Запах пьяный - убиться вообще. На ногах трудно устоять.

У меня в ленте несколько дней назад спрашивали: а что такое для вас "дом"? И я с тех пор об этом думаю. Потому что трудно найти человека менее одомашненного, чем я. И одновременно с более острым ощущением и жёстким (непроизвольным) делением всех ситуаций на "я дома" и "я не дома" тоже трудно человека найти.
И вот наконец стало понятно, как сформулировать. Дом - это место, где всё происходит по моим правилам (где работают мои представления о том, как надо, скажем так). В этом смысле планета Земля мне вообще-то довольно чужая, всё тут у вас устроено черт-те как.
Но иногда получается так, что куда я приду, там вдруг сразу делается мой дом (то есть, начинают работать мои правила, причём без каких-то моих специальных усилий, сами - берут и работают). Очень люблю такие штуки. Ну, я вообще власть над миром грешным делом люблю - именно в такой форме. В другой чота не.

Ни дня без котика

Художница Генриетта Роннер-Книп (Henriette Ronner-Knip) жила в девятнадцатом веке сперва в Голландии, потом в Бельгии, рисовала собак и котиков, в том числе собак и котиков королевских особ. И даже орден Леопольда I, высшую государственную награду Бельгии за это получила, такие удивительные были времена.







Дальше сами гуглите, там натурально котиковый беспредел.

Ни дня без котика

Маревна (настоящее имя Мария Брониславовна Воробьёва-Стебельская). Была такая французская художница русского происхождения. А прозвище «Маревна» ей вроде бы Горький дал – в ту пору, когда жил на Капри и с богемой беззаботно тусил.

Голос будуара

- Самолёт, который увозил меня в Москву, звали Валерий Чкалов. Недоброе метеорологическое предчувствие сразу закралось в моё бедное сердце. И сбылось. (Но, справедливости ради, здешнее минус пятнадцать ощущается примерно так же, как наше нежное балтийское минус два.)

- Ну по крайней мере, самолёт Валерий Чкалов всё-таки не повёз меня перелетать через Северный полюс. За это большое человеческое спасибо ему.

- В Москву мы с самолётом Валерием Чкаловым прилетели вечером пятницы. И попали в настоящую пятничную вечернюю пробку. Минут сорок кружили над городом, ожидая своей очереди приземлиться. Трафик, обычное дело, - объяснил озадаченным пассажирам капитан нашего маршрутного авиалайнера. И, будучи человеком воспитанным, не добавил "бля".

- Но в итоге мы с самолётом Валерием Чкаловым доползли в этой пятничной пробке до посадочной полосы аэропорта Шереметьево. Слава героическим нам!

- Потом мы ещё минут сорок постояли на лётном поле в ожидании автобуса, который должен был отвезти нас в здание аэропорта. Тоже, видимо, в пятничную пробку попал.

- Карочи, было весело. Мы ели много, много ухи.

- Ну зато пока мы веселились в небе и его окрестностях, в наземной части Москвы пятничные пробки почти рассосались. Чудны дела Твои!

- Меня поселили в очень милом старомодном борделе. Я всегда когда в Москву приезжаю, в этом борделе живу, чтобы как-то уравновесить святость, которую зачем-то вырабатывает мой организм. На этот раз меня повысили в статусе и поселили в козырном номере под названием "Будуар" (я не шучу, так на двери написано и даже на ключе). В "Будуаре" на стене нарисованы книжки, причём на английском языке. Чувствую себя интеллектуальной элитой теперь.
(Конечно зря!)

- Теперь о главном, высшем стратегическом смысле моей поездки в Москву. То есть о кофе. Он тут таки да вполне ничего. Мягко говоря.

- Так вот, из того, что мне уже удалось проинспектировать. Кофикс - трындец что такое, особенно по соотношению цена-качество. Совершенно точно не хуже, чем наши "Кофеины" (написать, что лучше, не могу, мне ещё с ними в одном городе жить). И при этом раза в два, как я понимаю, дешевле. Там (в Кофиксе) вообще всё по 60 рублей.
Карочи, Кофикс рулит.
"Розетка и кофе" на Чистых - вообще чума. Ну то есть. Эспрессо - убиться и не жить. Ещё мне там сделали маленький (супер-уменьшенный, чтобы меня не порвало) лавандовый раф. Я в принципе не любитель рафа (не понимаю, зачем пить манную кашу), но лаванда делает своё дело. В смысле, приворотное зелье этот лавандовый раф.
И как будто мне этого было мало (мне было много! слишком много!) - алхимическая кофейная лаборатория Espressium, а там (помимо прочего) - "горячий гранат". То есть горячий гранатовый сок с эспрессо. Убийственное сочетание. Смерть моя не в яйце, как у Кащея, а натурально в этом "горячем гранате". Но не убоюсь я зла. В смысле, граната этого. Сколько дадут, столько и выпью. А потом догоню офигевшего киллера и остатки отберу.

- Меж тем (пока я тут трясусь от вожделения, планируя завтрашний визит к алхимикам за гранатами), вышла книжка "Тяжёлый свет Куртейна". Очень красивая. Вот такая примерно:



- Мне удалось урвать экземпляр и подсмотреть, чем закончилось. Нихрена нипанятна чем!
- Ясно одно: аффтар курил табак. На морозе, сегодня - например.

- За это (за курение табака на морозе и ещё за красивые лапки чакры глаза) Чуда принесла мне коробку пиздеца. Натурально, целую коробку имбирных печенек, на каждой написано "пиздец". Повезу их домой в чемодане с Дартом Вейдером. Ещё никогда старая шутка про тёмную сторону силы и печеньки не была столь уместна и хороша.

- Печеньки про пиздец ещё и вкусные шопиздец, извините за тофтологию (как однажды давно написала мне в письме профессиональный корректор пред-предыдущего издательства, низабуду-нипращу). Однако печеньки реально зыбест в своём жанре (я не преувеличиваю, но - да, специально подлизываюсь к автору, как бы неназойливо записываюсь в очередь на будущее потом).

- Вообще - безотносительно печенек (а может и не безотносительно) - Москва текущего разлива мне что-то прям очень понравилась. Никогда ещё такой клёвой она не была! Главное, люди стали шибко приветливые. Вот прям все подряд - люди на улицах, кассирши в супермаркетах, аптекарши, полицейские и даже тётеньки, продающие проездные в метро. То есть не просто нейтрально милые, а прям активно дружелюбные. Как заколдовали их! (И на то, что я - аццкое порабощающее волю заинько, не спишешь, они друг с другом тоже такие, конечно не все подряд, но очень заметное большинство.)

- Ещё эта... ну, в общем, таво... стесняюсь сказать... карочи, деффки у вас в Москве красивые! И даже пацаны. Особенно которые умные книжки читают. Например, мои. Такие все зайцы, что мне аж немного не по себе. Но в хорошем смысле! То есть, в обморок не упаду.

- Вот кстати смех смехом, а когда к тебе подходит здоровенный дядька и говорит: "Я вырос на ваших книжках", - что-то удивительное начинаешь понимать о времени. И о себе.

- Одна из лучших идей, порождённых моим гениальным смятенным умом - давать автографы только в обмен на читательские автографы. То есть, вынуждать читателей тоже писать мне слова и рисовать картинки - в мой блокнот. Это, во-первых, честно, потому что - ну а фигли только я буду работать? Ну уж нет, пусть все! А во-вторых, я люблю играть на равных. Если читатель считает, будто моя подпись - великая ценность, ладно, пусть будет ценность. Но чур тогда и его подпись великая ценность! И сам он (читатель) - великая ценность. Целый огромный, ни на что не похожий мир.

- Ну в общем. Припаханные читатели написали мне много автографов и нарисовали котиков. Теперь если я захочу порыдать от положительных эмоций (сильных и сложных чувств, дающих чрезмерную нагрузку на психику), мне есть от чего. Надолго хватит! Ясно теперь, откуда возьмётся у нас в Вильнюсе напророченное (мною же) море. Я его однажды, выпив водки перечитав блокнотик, сентиментально нареву!

- Это было радио "Голос будуара", оставайтесь с нами. А не то пожалеете - когда мы все наши пиздец-печеньки сами в будуаре аутично сожрём!

Ни дня без котика

Жан Дюбюффе (Jean Dubuffet) учился примерно полгода в академии Джулиана в Париже и у психов – всю остальную жизнь. Я имею в виду, он считал, что только безумец может быть по-настоящему свободным художником. И неоднократно бросал искусство, потому что считал – бессмысленно рисовать, пока не сошёл с ума. Но всякий раз возвращался обратно в искусство, потому что и правда был психом. Просто в хорошем смысле слова, вот и всё.
Обозначить ар брют как отдельное явление искусства, и потом раскрутить, это была его идея. Но и сам Дюбюффе рисовал не хуже своих психов. То есть, на самом деле, гораздо круче, конечно. Потому что действовать как безумец, при этом понимая, что делаешь, самая круть и есть.


Злой кот (так правда картинка называется):



А эта работа назвается «Архетипы». По-моему, явные кошачьи морды там:

Ни дня без котика

Трэйси Эмин (Tracey Emin) – современная британская художница, скандально известная (в основном, инсталляцией “Моя кровать”). Но котик-то какой у неё:



(наверное самая моя любимая картинка из книжки про котиков, с которой это всё началось.)