Кажется, что обуреваемый кровавыми страстями дух Средневековья мог быть ведущей силой, лишь возвышая свои идеалы: так делала Церковь, так было и с идеей рыцарства. «Without this violence of direction, which men and women have, without a spice of bigot and fanatic, no excitement, no efficiency. We aim above the mark to hit the mark. Every act hath some falsehood of exaggeration in it»492
