What do you think?
Rate this book
Eichmann Interrogated: Transcripts from the Archives of the Israeli Police
As head of the Gestapo's "Jewish Evacuation Department," Lieutenant Colonel Adolf Eichmann (1906-1962) was the driving force in the impoverishment, deportation, and extermination of millions of Jews. In 1945 he escaped with a Vatican passport and fled to South America. In May 1960 the Israelis located and kidnapped Eichmann from Argentina, and brought him to trial in Israel, where he was convicted and hanged, his remains cremated and scattered. For nearly a year prior to his trial Eichmann was interrogated by Captain Avner W. Less, a German Jew whose father and numerous relatives perished in Nazi concentration camps. Eichmann Interrogated is a superbly edited condensation of their 275-hour exchange, representing ten percent of the 3,564-page total. Amid his lies, distortions, evasions, half-truths, and startling admissions, Eichmann fully acknowledges the reality of the Holocaust while attempting to minimize his central role in its execution. As his life from traveling salesman to mass murderer unfolds, Eichmann's defense becomes a chilling self-indictment and a warning of Evil's often unassuming visage.
293 pages, Paperback
Published May 6, 1999
2 people are currently reading
151 people want to read
About the author
Adolf Eichmann
23 books6 followersNazi official Adolf Eichmann of Germany as head of the Jewish section from 1939 to 1945 of the Gestapo chiefly responsibly murdered millions of Jews during World War II and after the war fled to South America; the Israeli secret service in 1960 captured him, whom people tried and executed.
https://en.wikipedia.org/wiki/Adolf_E...
https://en.wikipedia.org/wiki/Adolf_E...
Ratings & Reviews
Friends & Following
Create a free account to discover what your friends think of this book!
Community Reviews
Displaying 1 - 16 of 16 reviews
September 23, 2025
The most disturbing aspect of this book is the fact that Eichmann never takes responsibility for his actions: there is always a reason 'not to reason why' and everything is framed from the perspective of 'do or die'. He fails to acknowledge that he CHOSE to be a member of the SS - he CHOSE to request transfer to the SD (Sicherheitsdienst /intelligence agency of the SS) - he CHOSE to join the 'Jewish Department' of the SD. I hope he was lying - because the alternative is even more horrifying - that he went to his death not understanding what a monster he was.
April 25, 2025
I approached this text, as anyone would, in the context of Arendt's absurdly famous essay on the banality of evil, which led to the general perception of Eichmann as somehow both history's greatest monster and also a naive middle manager, etc. Suffice it to say that the last thing I expected, after reading his police interrogation, was to end up having more sympathy for Eichmann.
This book illustrates how strange the adventures of Eichmann in Jerusalem really were. Simply put, it was pure theater; the interrogation, the trial, Arendt's essay and other related journalism -- all theater. Eichmann in Jerusalem is a public relations campaign; justice is not being meted out here. During the trial, Eichmann's defense attorney objected that the prosecution was bringing up completely random topics that had nothing to do with Eichmann, and he was quite right -- Israel effectively used Eichmann as a ruse to get as many historical documents into the public record as possible, and they tried their absolute hardest to turn it into a media spectacle, inviting every journalist on earth to attend.
This theatrical production was itself an imitation of the Nuremberg Trials, which were even more farcical, if that's possible. To be clear, Himmler and the senior Nazi/SS leadership committed just about the most horrific crimes against humanity that have ever been recorded, and they deserved any and all punishment they received. But the Trials themselves were a PR campaign that had very little to do with justice, unless you define "justice" as executing a dozen top Nazi officials almost at random, and then letting thousands of committed SS officers go into civil service (a fact that was not lost on many Germans, including the Baader-Meinhof group).
The bulk of the interviews consist of Eichmann patiently trying to explain to his histrionic interrogator that there was a massive bureaucracy in Nazi Germany and that he wasn't in charge of the precise things that Israel is specifically accusing him of. He says: yes, I joined the SS in 1933, I arranged the death of many Jews, I stayed faithful to the oath that I took to the Reich even if I didn't agree with all of the ideology, I didn't personally have any animus toward Jews but am guilty of sending trains to Auschwitz, I'm not going to pretend that I wasn't, obviously your government is going to execute me, etc. Arendt’s portrayal of Eichmann as an oblivious, bumbling bourgeois avatar of banality is not even remotely borne out by these interrogations.
Eichmann knows that he's going to die and seems resigned to it, actually quite calm, while the interrogator keeps desperately trying to make him into a supervillain who orchestrated mass murder -- Eichmann calmly relays the fact that he didn't have the authority that the Israelis are pretending he had, and only shows emotion when the interrogator presents slander/hearsay as fact. (Incidentally, the fact that Eichmann calmly admits to capital crimes and only gets annoyed at hearsay is precisely what you would expect if the hearsay were false.) While it is, of course, conceivable that the hearsay is true, and that Eichmann was a maniacal anti-Semite who was obsessed with killing as many Jews as possible, it still remains true that his power was limited.
I began to get the distinct feeling that Israel wanted to get a bigger fish but had to settle for Eichmann and pretend that he had more power than he really did. You can obviously make the argument that Eichmann should be executed -- Eichmann himself says that it's totally reasonable -- but the point is that Israel doesn't make that argument, or at least doesn't make it consistently. If we're using the standards that this interrogator holds Eichmann to, then the Israeli government should have abducted random KL guards and executed them as well, because the idea that a middle manager SS officer was somehow culpable, but not the officers immediately beneath him, makes no sense -- only Obersturmbannführers and above? Why? Even Arendt pointed out that Obersturmbannführers were like five layers below the real power structure. Should literally every German soldier have heroically resisted direct orders from their military superiors and been summarily executed? Like Eichmann, they would have been shot if they'd refused orders, so why aren't they just as culpable?
What precisely did they expect Eichmann to do? Eichmann joined the SS in the early 1930s when they hadn't killed a single Jew, and he himself was not especially anti-Semitic. Should every early Bolshevik be held responsible for Stalin's purges? Should every French revolutionary be held responsible for the Reign of Terror? This is not to say, in a simplistic fashion, that Eichmann was 'just following orders' and is therefore not culpable, but there's certainly an ambiguity here.
Finally, I do also wonder about the train drivers, who could hear the Jews screaming and crying the entire way to Auschwitz; I guess Israel should go arrest them too? Obviously Eichmann bears far more responsibility, but how far down the ranks do we go? Is someone with a gun to their head actively choosing to further Nazi ideology? A dictator terrorizes his own population first of all.
This book illustrates how strange the adventures of Eichmann in Jerusalem really were. Simply put, it was pure theater; the interrogation, the trial, Arendt's essay and other related journalism -- all theater. Eichmann in Jerusalem is a public relations campaign; justice is not being meted out here. During the trial, Eichmann's defense attorney objected that the prosecution was bringing up completely random topics that had nothing to do with Eichmann, and he was quite right -- Israel effectively used Eichmann as a ruse to get as many historical documents into the public record as possible, and they tried their absolute hardest to turn it into a media spectacle, inviting every journalist on earth to attend.
This theatrical production was itself an imitation of the Nuremberg Trials, which were even more farcical, if that's possible. To be clear, Himmler and the senior Nazi/SS leadership committed just about the most horrific crimes against humanity that have ever been recorded, and they deserved any and all punishment they received. But the Trials themselves were a PR campaign that had very little to do with justice, unless you define "justice" as executing a dozen top Nazi officials almost at random, and then letting thousands of committed SS officers go into civil service (a fact that was not lost on many Germans, including the Baader-Meinhof group).
The bulk of the interviews consist of Eichmann patiently trying to explain to his histrionic interrogator that there was a massive bureaucracy in Nazi Germany and that he wasn't in charge of the precise things that Israel is specifically accusing him of. He says: yes, I joined the SS in 1933, I arranged the death of many Jews, I stayed faithful to the oath that I took to the Reich even if I didn't agree with all of the ideology, I didn't personally have any animus toward Jews but am guilty of sending trains to Auschwitz, I'm not going to pretend that I wasn't, obviously your government is going to execute me, etc. Arendt’s portrayal of Eichmann as an oblivious, bumbling bourgeois avatar of banality is not even remotely borne out by these interrogations.
Eichmann knows that he's going to die and seems resigned to it, actually quite calm, while the interrogator keeps desperately trying to make him into a supervillain who orchestrated mass murder -- Eichmann calmly relays the fact that he didn't have the authority that the Israelis are pretending he had, and only shows emotion when the interrogator presents slander/hearsay as fact. (Incidentally, the fact that Eichmann calmly admits to capital crimes and only gets annoyed at hearsay is precisely what you would expect if the hearsay were false.) While it is, of course, conceivable that the hearsay is true, and that Eichmann was a maniacal anti-Semite who was obsessed with killing as many Jews as possible, it still remains true that his power was limited.
I began to get the distinct feeling that Israel wanted to get a bigger fish but had to settle for Eichmann and pretend that he had more power than he really did. You can obviously make the argument that Eichmann should be executed -- Eichmann himself says that it's totally reasonable -- but the point is that Israel doesn't make that argument, or at least doesn't make it consistently. If we're using the standards that this interrogator holds Eichmann to, then the Israeli government should have abducted random KL guards and executed them as well, because the idea that a middle manager SS officer was somehow culpable, but not the officers immediately beneath him, makes no sense -- only Obersturmbannführers and above? Why? Even Arendt pointed out that Obersturmbannführers were like five layers below the real power structure. Should literally every German soldier have heroically resisted direct orders from their military superiors and been summarily executed? Like Eichmann, they would have been shot if they'd refused orders, so why aren't they just as culpable?
What precisely did they expect Eichmann to do? Eichmann joined the SS in the early 1930s when they hadn't killed a single Jew, and he himself was not especially anti-Semitic. Should every early Bolshevik be held responsible for Stalin's purges? Should every French revolutionary be held responsible for the Reign of Terror? This is not to say, in a simplistic fashion, that Eichmann was 'just following orders' and is therefore not culpable, but there's certainly an ambiguity here.
Finally, I do also wonder about the train drivers, who could hear the Jews screaming and crying the entire way to Auschwitz; I guess Israel should go arrest them too? Obviously Eichmann bears far more responsibility, but how far down the ranks do we go? Is someone with a gun to their head actively choosing to further Nazi ideology? A dictator terrorizes his own population first of all.
February 28, 2021
an excellent resource if you're planning, as I am, to write several scenes where my characters are working with the the police interrogator and then the prosecutor during the trial of Adolf Eichmann. There are several points where my fictional character Berthold Becker intersected with Eichmann and can now help to convict him.
August 24, 2009
Fascinating and unusually hard to put down...you wouldn't expect a transcript of a trial to be hard to put down, but it's all very interesting. Faults on both sides. I would have liked to have been there.
Read
August 29, 2015Assigning stars to the transcripts from Eichmann seems...off. It was fascinating but chilling; it read like transcripts, not entertainment, and that was as it should be.
August 18, 2017
Very chilling and revealing book and it showed how nonchalant and disingenuous Nazi Germany implementation of their Final Solution. They killed Jews, homosexuals, the infirm, the elderly, children, Gypsies, Catholics, handicapped and whoever the felt were "Untermenschen", beneath their contempt. Book was published in 1983 and fortunately a seller on Amazon had it. It was a little hard to find and pricey, but the one I received was a first edition, first printing.
September 7, 2024
A must-read for everybody who has read or plans to read Hannah Arendt’s “Eichmann in Jerusalem: A Report on the Banality of Evil” and tries to make sense of what the fuck she is talking about. Writing her book, Hannah Arendt studied and used this testimony and somehow decided to take Eichmann’s side, agreeing with him that he was just a simple bureaucrat, a little cog in a large state machine devised, governed, and controlled by somebody else, where he even “never knew what he was doing,” and where anybody else would do the same in his place, etc., etc. I still cannot understand her motives exactly, but it is obvious that she made a lot of effort to convince us that Eichmann was not so hugely responsible for the Holocaust as the trial stated and that his “abduction,” conviction, and prompt execution by Israel were morally and legally wrong. Basically, she used this testimony to downgrade his role in Nazi crimes significantly (and, casually, accuse Jews themselves of complicity during the Holocaust and adoption of Nazi practices of unlawful persecution of people for their “revenge”).
And this is why it is so important for all of us to read Eichmann’s testimony as is (in addition to, or instead of, Hannah Arendt’s interpretation thereof). Reading these raw materials (a word-by-word transcription of his interrogation protocols in Israel; well, it’s abridged, of course, as the real protocols take over 3,500 pages), you can see clearly what a shifty scammer Eichmann was and how thoroughly he tried — what exactly? — of course, to convince us that he was just a simple bureaucrat, a little cog in a large state machine devised, governed, and controlled by somebody else, where he even “never knew what he was doing,” and where anybody else would do the same in his place, etc., etc. — yeah, exactly what Hannah Arendt obediently retold us in her own book, additionally supporting this stance with lots of her own observations and reflections about the Holocaust that could have provided Eichmann with much more solid evidence for his “little cog” strategy of defense than he was able to ensure himself.
From these protocols, everybody can see that Eichmann (1) was one of the earliest and most faithful Nazis who was always very close to the "core" of Nazism and who was responsible for the most important ideological basics of the Nazi theory and policies, and that he was on the top of the killing machine during the Holocaust, perfectly knowing what all the following links in the chain lead to (i.e., not a “little cog” in any sense); (2) he desperately tries to convince us in the opposite and uses all the possible means for this (lies, deliberate omissions, explanations that he never knew what was going on “down below,” attempts to show that he always tried TO HELP Jews, his insistence that he never killed anybody personally, and so on). The book is complemented with multiple Jochen von Lang’s commentaries about all these things and their real meaning, plus the interrogator himself (Avner Less, a German-born Israeli police officer) added his own afterward to the protocol, summarizing Eichmann’s attempts to avoid responsibility in multiple ways. From the book, you can also learn how deliberately correct and careful Israelis were with Eichmann and how they provided him with all the possible opportunities to present his statement as fully and freely as possible, so if he were indeed not so seriously guilty, he had all the time and means to prove it, but his statements just became more and more beastly over time, when it was obvious that the whole body of available evidence and apparent “contradictions” in his statements make any acquittal impossible. In short, there are zero suggestions that Israelis handled this case unfairly and unlawfully (as Hannah Arendt tells in her book repeatedly with indignation), and Eichmann behaved quite pleased with his treatment and was confident most of the time, when he still believed that his lies would be enough for acquittal.
Reading this book, you should keep in mind that at the time of this testimony (1960-61) neither Israelis themselves nor the world overall knew much about the Holocaust, especially about its organization and logistics (which was exactly the area of Eichmann’s responsibilities). Many aspects became known in the process of Eichmann’s interrogation and supported by the documents and witness accounts that became available because of the trial. Therefore, at the time of interrogation, Eichmann was quite sure that most of his lies and the whole “little cog” position would be accepted as the final truth. This is why he lied so easily at the beginning of the interrogation but became more and more concerned and nervous when the interrogator showed him some documents or quoted accounts of other witnesses that revealed those lies. Avner Less admitted that some of Eichmann’s reactions were the key indications for the Israelis that they should “dig” this particular issue more thoroughly, and they indeed found a lot of very important things in the process. So, these protocols served not only as documentation of Eichmann’s crimes but also de facto the investigation and elaboration of Holocaust mechanisms, for the first time for everyone.
"Его стратегия защиты была неизменной с самого начала. Я был знаком с ней еще со времени Нюрнбергских процессов; он ей неизменно следовал. Он знал, что речь идет о его голове, и стал “окапываться” с первого же допроса.
До тех пор пока не предъявлялись доказательные документы, он все отрицал (так же точно вел себя в Нюрнберге его бывший шеф Кальтенбруннер). Когда это не помогало, Эйхман изображал себя этаким “малым колесиком” и перекладывал всю вину на вышестоящих и подчиненных. И всегда ссылался на необходимость подчиняться приказам.
Всеми тремя способами он пользовался и во время допросов, и на суде �� Иерусалиме. Он явно надеялся избежать виселицы, если ему удастся убедить всех нас в своей незначительности. Только поэтому он так подробно рассказывал мне о массовых убийствах, при которых он – действительно совершенно пассивно – присутствовал. Он ждал, что после его откровенных рассказов о преступлениях, совершенных другими, ему поверят, когда он будет лгать, выгораживая себя.
Я стал для Эйхмана, по существу, единственным человеком, с которым он мог общаться. Мне он мог рассказывать все, лгать и говорить правду. Иногда обвинительный документ так потрясал его, что он в полной растерянности тут же признавался в том, что там вскрывалось. Когда же начинал осознавать масштаб содеянного, то на следующем допросе просил вернуться к тому или иному эпизоду и разрешить ему высказаться еще раз. И на этот раз отрицал все, в чем в прошлый раз непроизвольно признался.”
*
“Ни один человек в нашей группе не располагал к тому времени точными сведениями о Холокосте. Мы основывались на многочисленных книгах, которые доставал генерал Зелингер, копались в сорока двух томах Нюрнбергского процесса по делу главных военных преступников и в тысячах страниц последующих судебных процессов в Нюрнберге.
Центр документации “Яд вашем” в Иерусалиме, его архив и научные сотрудники были в нашем распоряжении. Книга Рейтлингера “Окончательное решение” стала для нас чуть ли не Библией, незаменимыми были работы Полякова и “Терезиенштадт” Адлера.
Мы просиживали дни и ночи и читали, читали, читали…
Никто из нас не спал больше трех-четырех часов. Мы были переутомлены, нервничали, иногда раздражались.
То было мучительное время.
Первые важные материалы мы получили от Тувии Фридмана, журналиста, по собственной инициативе основавшего в Хайфе центр документации. Он сам был жертвой нацистов в Польше. Необычайно ценным помощником оказался для нас бывший американский обвинитель на Нюрнбергских процессах д-р Роберт Кемпнер. Он стал нашим “серым кардиналом”, а позже активно помогал израильской прокуратуре. Отовсюду, куда ни обращалось “бюро 06”, приходили горы документов. Не получили мы никакой поддержки только из СССР.
Благодаря такой напряженной, иногда просто изнурительной работе наша группа под руководством Зелингера и Хофштеттера стала спаянным коллективом; возник особый esprit de corps, корпоративный дух, объединяющий нас и по сей день.
Если вначале Эйхман, благодаря своему знанию дел, озадачивал нас и ставил в тупик, то вскоре наступил день, когда мы уже знали о его делах больше, чем это могло ему нравиться.”
“Со временем я заметил, что когда Эйхман отвечает:
“Нет! Нет! Никогда, господин капитан…” или
“Этого не было! Никогда!”
— он всегда лжет. И в таких случаях я всегда обращался к коллегам с просьбой о поисках дополнительных материалов по таким нервирующим арестанта пунктам. Нередко удавалось что-то найти, и благодаря настойчивости коллег у меня появлялась возможность предъявить на одном из следующих допросов новые документы.
Когда я зачитывал Эйхману отрывки из книги “Комендант Освенцима”, написанной пресловутым начальником концлагеря Гёссом, Эйхман явно нервничал. Он отрицал все обвинения на том основании, что не имел ни малейшего влияния на происходившее в лагерях; с язвительным смешком то и дело пытался принизить суть показаний Гёсса, но дрожащие руки выдавали его страх.
Девятого октября 1960 г. в помещение, где происходил допрос, вошел начальник тюрьмы полковник Оффер и сообщил Эйхману, что сегодня ожидается прибытие из Кельна защитника д-ра Серватиуса. Через два дня при просмотре очередной распечатки протокола Эйхман, возбужденный первым свиданием с адвокатом, рассказал мне, что представлял себе Серватиуса именно таким, как он выглядит.
Что он производит впечатление весьма компетентного человека. Ведь во время Нюрнбергских процессов он должен был набраться большого опыта по таким делам. Это пригодится ему, Эйхману, он ведь понимает серьезность положения и не строит иллюзий. Во всяком случае, его судебный процесс будет историческим событием высшего разряда; не так важна его личность, как “исторические факторы”. А сам он ведь только “маленькое колесико” в гигантской гитлеровской машине…
Я возразил, что на самом деле коренным вопросом процесса будет – а не был ли он как раз “маховиком” безжалостной машины уничтожения. Но это вопрос, решить который не может ни он, ни я; на него должен ответить суд.
Спустя примерно месяц я предъявил Эйхману документ, датированный 21 сентября 1939 г., когда в Польше еще шли бои. Речь в нем шла о совещании с его участием, на котором было принято решение о “геттоизации” в Польше всех евреев – как первой стадии “окончательного решения”. Именно это Эйхман категорически отрицал ранее.
Необходимость признать, что он уже с сентября 1939 г. знал о плане массового уничтожения евреев, была для него заметным ударом. Документ совершенно лишил его аппетита; в тот день он не притронулся к обеду. Обычно же съедал без остатка."
*
This book also turned out to be quite relevant for today. From many Eichmann’s statements, you can imagine perfectly how modern Russian war criminals would use exactly the same argumentation and their little “tricks” in a naive attempt to present themselves as “little cogs” in “Putin’s war.” It’s a pity that we do not have a Ukrainian translation of this book (I addressed one of our serious publishers trying to draw their attention to this book but they never even reacted to this). I have read a Russian translation but you can read the German original (“Das Eichmann-Protokoll. Tonbandaufzeichnungen der israelischen Verhöre”) or an English translation (“Eichmann Interrogated: Transcripts from the Archives of the Israeli Police”) if you wish. It’s a fascinating reading, especially when paired with Hannah Arendt’s “Eichmann in Jerusalem: A Report on the Banality of Evil” (and I believe they should always be read together).
*
“ЛЕСС. Я прочту вам документ. “Начальник полиции безопасности и СД, Берлин SW 11, от 9 октября 1941 г. – Рейхсфюреру СС, главное управление кадров. По вопросу штурмбаннфюрер Адольф Эйхман, № в СС – 45326. Прошу присвоить штурмбаннфюреру Адольфу Эйхману с 9 октября 1941 г. очередное звание оберштурмбаннфюрера. Я предлагаю это производство на основании особенно успешных действий Эйхмана, который в качестве руководителя центрального отдела еврейской эмиграции имеет особые заслуги в деле очистки Восточной провинции от евреев. Благодаря деятельности Эйхмана сохранены для Германского рейха огромные ценности и имущество. Также отмечена работа Эйхмана в протекторате, которую он проводил инициативно и с требуемой твердостью… В настоящее время Эйхман ведает всеми вопросами по очистке и переселению. В силу важности этого круга задач, считаю повышение Эйхмана в звании целесообразным также с точки зрения интересов службы. Заместитель: подпись – Штрекенбах, бригадефюрер СС”.
ЭЙХМАН. Это обычное представление на повышение в звании. Я ничего об этом сказать не могу, там все в порядке.
ЛЕСС. В чем состояли ваши особые заслуги в деле “очистки от евреев” Восточной провинции, Австрии?
ЭЙХМАН. Господин капитан, это как при каждом повышении, такие вещи, которые, конечно, должны как-то… надо как-то хвалить человека, иначе его не повысят. Это так для мелких чиновников, это так для средних чиновников и это так для высших чиновников. Без такого… без каких-нибудь особых похвал не может быть повышения. Это всегда так.
ЛЕСС. Однако похвалы должны основываться на чем-то, отвечающем действительности.
ЭЙХМАН. Верно, господин капитан. Я в Вене и в Праге выполнял свою задачу с чрезвычайным служебным рвением. Я этого никогда не отрицал, я воспринимал эти обязанности всей душой и вложил мою долю в то, что эмиграция из Остмарка и… из… из Австрии и тогдашней части Чехословакии, это из Богемии и Моравии, могла форсированно осуществляться. И не делал из этого тайны от тогдашних руководителей, д-ра Лёвенгерца и т.д., никогда секрета не делал. Значит, не могу и теперь.
ЛЕСС. В этом документе упоминаются “огромные ценности и имущество”. Вы говорите, что речь идет о фонде поддержки эмиграции. Этот фонд был образован из имущества евреев, которые затем эмигрировали, и из того, что они не могли взять с собой?
ЭЙХМАН. Да… конечно. Из этого составился фонд.
ЛЕСС. Как понимать упомянутую здесь “требуемую твердость”, отличавшую вас?
ЭЙХМАН. Господин капитан, это были просто крылатые слова… вообще в СС. Это… в СС всегда называлось… указание… Гиммлер сказал, что эсэсовец должен быть тверд по отношению к себе и к другим, он должен делать больше, чем обязан; эти… эти сентенции – мы так их называли – провозглашались Гиммлером обычно к Новому году. И появлялись новые крылатые слова. Долгое время повторялось то и дело: твердость! твердость!.. Потом стойкость, выдержка! И все эти словечки.
ЛЕСС. Согласны ли вы, что каждый приличный человек, который прочтет этот документ, сможет понять его только одним образом, а именно, что вы были повышены в звании до оберштурмбаннфюрера потому, что отличились в отправке евреев “с требуемой твердостью” на смерть и в разграблении имущества этих еврейских жертв?
ЭЙХМАН. Сегодня, через 15 лет, это выглядит на самом деле так, господин капитан. Но это было не так.
ЛЕСС. Решение вопроса “быть или не быть” немецкому народу вы видели в необходимости уничтожения всего еврейского народа, всех евреев Европы?
ЭЙХМАН. Господин капитан, если бы мне в то время сказали: “Твой отец изменник”, то есть что мой собственный отец изменник и я должен его убить, то я сделал бы это. В то время я тупо следовал приказам, тупо и послушно исполнял приказы и в этом находил – как бы мне выразиться – свое назначение. Все равно, какое бы мне ни давали задание, господин капитан.
ЛЕСС. Если бы вам сказали, что ваш отец изменник, вы бы не потребовали хоть немного больше доказательств, прежде чем выполнять такой приказ?
ЭЙХМАН. Господин капитан, я не думаю, что в то время такое рассуждение имело смысл… имело смысл, не думаю. Везде мы видели мертвых, и было свое личное отношение к этим вещам, которого сегодня уже нет.
ЛЕСС. Вы, значит, должны были прийти к убеждению, что спасение немецкого народа может быть только в уничтожении евреев?
ЭЙХМАН. Господин капитан, таких понятий у нас вообще не было, не было их. Нам приказывали – и поэтому приказанное выполнялось. Если я получаю приказ, то я не должен его толковать, а если я отдаю приказ, то запрещено его обосновывать, этот приказ. Я получаю приказ – и обязан слушаться.
ЛЕСС. Но не обязаны, если речь идет о явно незаконном действии.
ЭЙХМАН. Вы сказали, господин капитан, – незаконном. Сегодня я совсем иначе отношусь к этим вещам – не только я, но… э… э… но, наверное, почти все, за исключением нескольких тронутых упрямцев, которые бывают всегда. Но тогда? Я бы не считал это незаконной деятельностью. Я совершенно честно говорю о своем тогдашнем отношении, господин капитан. Если бы меня спросили о чем-то таком до 8 мая 1945 г., до конца войны, я бы ответил: “Это… это правительство, которое… э… э… выбрано большинством германского народа; все… э… э… культурные страны мира имеют свои представительства и так далее”. Зачем мне, маленькому человеку, задумываться над этим? Я получаю приказ от своего руководителя и не смотрю ни вправо, ни влево. Потому что это не мое дело. Мое дело слушаться и повиноваться.
ЛЕСС. Если, например, ваш руководитель даст приказ расстреливать гражданское население – не заложников, а просто так – схватили людей и приказывают: “Расстрелять!” Что, подчиненный должен исполнить такой приказ?
ЭЙХМАН. Точно так же, господин капитан, как пилоты союзных бомбардировщиков сбрасывали свои бомбы на немецкие города и убивали женщин, и детей, и стариков. Точно так же! Он может сделать одно: он может – в этом свободен каждый – застрелиться.
ЛЕСС. Здесь надо различать между боевой операцией и невоенной акцией.
ЭЙХМАН. Да, да, все это случалось на войне, господин капитан. Но я никогда не стоял перед этой альтернативой – расстреливать или отдавать приказ о расстреле.
ЛЕСС. Но если ваш подчиненный выполняет явно преступное приказание, будет он отвечать за это?
ЭЙХМАН. Во время войны есть только одно: следовать приказу. Если кто-то ослушался, его ждет военный суд. Если он исполнил приказ, а это был приказ неправильный, к ответственности должен быть привлечен отдавший приказ. Так было всегда. Все эти вещи, они в нас уже въелись, постепенно… Мы со всем этим срослись, ничего не знали, кроме следования приказу; были закованы в цепи присяги.”
And this is why it is so important for all of us to read Eichmann’s testimony as is (in addition to, or instead of, Hannah Arendt’s interpretation thereof). Reading these raw materials (a word-by-word transcription of his interrogation protocols in Israel; well, it’s abridged, of course, as the real protocols take over 3,500 pages), you can see clearly what a shifty scammer Eichmann was and how thoroughly he tried — what exactly? — of course, to convince us that he was just a simple bureaucrat, a little cog in a large state machine devised, governed, and controlled by somebody else, where he even “never knew what he was doing,” and where anybody else would do the same in his place, etc., etc. — yeah, exactly what Hannah Arendt obediently retold us in her own book, additionally supporting this stance with lots of her own observations and reflections about the Holocaust that could have provided Eichmann with much more solid evidence for his “little cog” strategy of defense than he was able to ensure himself.
From these protocols, everybody can see that Eichmann (1) was one of the earliest and most faithful Nazis who was always very close to the "core" of Nazism and who was responsible for the most important ideological basics of the Nazi theory and policies, and that he was on the top of the killing machine during the Holocaust, perfectly knowing what all the following links in the chain lead to (i.e., not a “little cog” in any sense); (2) he desperately tries to convince us in the opposite and uses all the possible means for this (lies, deliberate omissions, explanations that he never knew what was going on “down below,” attempts to show that he always tried TO HELP Jews, his insistence that he never killed anybody personally, and so on). The book is complemented with multiple Jochen von Lang’s commentaries about all these things and their real meaning, plus the interrogator himself (Avner Less, a German-born Israeli police officer) added his own afterward to the protocol, summarizing Eichmann’s attempts to avoid responsibility in multiple ways. From the book, you can also learn how deliberately correct and careful Israelis were with Eichmann and how they provided him with all the possible opportunities to present his statement as fully and freely as possible, so if he were indeed not so seriously guilty, he had all the time and means to prove it, but his statements just became more and more beastly over time, when it was obvious that the whole body of available evidence and apparent “contradictions” in his statements make any acquittal impossible. In short, there are zero suggestions that Israelis handled this case unfairly and unlawfully (as Hannah Arendt tells in her book repeatedly with indignation), and Eichmann behaved quite pleased with his treatment and was confident most of the time, when he still believed that his lies would be enough for acquittal.
Reading this book, you should keep in mind that at the time of this testimony (1960-61) neither Israelis themselves nor the world overall knew much about the Holocaust, especially about its organization and logistics (which was exactly the area of Eichmann’s responsibilities). Many aspects became known in the process of Eichmann’s interrogation and supported by the documents and witness accounts that became available because of the trial. Therefore, at the time of interrogation, Eichmann was quite sure that most of his lies and the whole “little cog” position would be accepted as the final truth. This is why he lied so easily at the beginning of the interrogation but became more and more concerned and nervous when the interrogator showed him some documents or quoted accounts of other witnesses that revealed those lies. Avner Less admitted that some of Eichmann’s reactions were the key indications for the Israelis that they should “dig” this particular issue more thoroughly, and they indeed found a lot of very important things in the process. So, these protocols served not only as documentation of Eichmann’s crimes but also de facto the investigation and elaboration of Holocaust mechanisms, for the first time for everyone.
"Его стратегия защиты была неизменной с самого начала. Я был знаком с ней еще со времени Нюрнбергских процессов; он ей неизменно следовал. Он знал, что речь идет о его голове, и стал “окапываться” с первого же допроса.
До тех пор пока не предъявлялись доказательные документы, он все отрицал (так же точно вел себя в Нюрнберге его бывший шеф Кальтенбруннер). Когда это не помогало, Эйхман изображал себя этаким “малым колесиком” и перекладывал всю вину на вышестоящих и подчиненных. И всегда ссылался на необходимость подчиняться приказам.
Всеми тремя способами он пользовался и во время допросов, и на суде �� Иерусалиме. Он явно надеялся избежать виселицы, если ему удастся убедить всех нас в своей незначительности. Только поэтому он так подробно рассказывал мне о массовых убийствах, при которых он – действительно совершенно пассивно – присутствовал. Он ждал, что после его откровенных рассказов о преступлениях, совершенных другими, ему поверят, когда он будет лгать, выгораживая себя.
Я стал для Эйхмана, по существу, единственным человеком, с которым он мог общаться. Мне он мог рассказывать все, лгать и говорить правду. Иногда обвинительный документ так потрясал его, что он в полной растерянности тут же признавался в том, что там вскрывалось. Когда же начинал осознавать масштаб содеянного, то на следующем допросе просил вернуться к тому или иному эпизоду и разрешить ему высказаться еще раз. И на этот раз отрицал все, в чем в прошлый раз непроизвольно признался.”
*
“Ни один человек в нашей группе не располагал к тому времени точными сведениями о Холокосте. Мы основывались на многочисленных книгах, которые доставал генерал Зелингер, копались в сорока двух томах Нюрнбергского процесса по делу главных военных преступников и в тысячах страниц последующих судебных процессов в Нюрнберге.
Центр документации “Яд вашем” в Иерусалиме, его архив и научные сотрудники были в нашем распоряжении. Книга Рейтлингера “Окончательное решение” стала для нас чуть ли не Библией, незаменимыми были работы Полякова и “Терезиенштадт” Адлера.
Мы просиживали дни и ночи и читали, читали, читали…
Никто из нас не спал больше трех-четырех часов. Мы были переутомлены, нервничали, иногда раздражались.
То было мучительное время.
Первые важные материалы мы получили от Тувии Фридмана, журналиста, по собственной инициативе основавшего в Хайфе центр документации. Он сам был жертвой нацистов в Польше. Необычайно ценным помощником оказался для нас бывший американский обвинитель на Нюрнбергских процессах д-р Роберт Кемпнер. Он стал нашим “серым кардиналом”, а позже активно помогал израильской прокуратуре. Отовсюду, куда ни обращалось “бюро 06”, приходили горы документов. Не получили мы никакой поддержки только из СССР.
Благодаря такой напряженной, иногда просто изнурительной работе наша группа под руководством Зелингера и Хофштеттера стала спаянным коллективом; возник особый esprit de corps, корпоративный дух, объединяющий нас и по сей день.
Если вначале Эйхман, благодаря своему знанию дел, озадачивал нас и ставил в тупик, то вскоре наступил день, когда мы уже знали о его делах больше, чем это могло ему нравиться.”
“Со временем я заметил, что когда Эйхман отвечает:
“Нет! Нет! Никогда, господин капитан…” или
“Этого не было! Никогда!”
— он всегда лжет. И в таких случаях я всегда обращался к коллегам с просьбой о поисках дополнительных материалов по таким нервирующим арестанта пунктам. Нередко удавалось что-то найти, и благодаря настойчивости коллег у меня появлялась возможность предъявить на одном из следующих допросов новые документы.
Когда я зачитывал Эйхману отрывки из книги “Комендант Освенцима”, написанной пресловутым начальником концлагеря Гёссом, Эйхман явно нервничал. Он отрицал все обвинения на том основании, что не имел ни малейшего влияния на происходившее в лагерях; с язвительным смешком то и дело пытался принизить суть показаний Гёсса, но дрожащие руки выдавали его страх.
Девятого октября 1960 г. в помещение, где происходил допрос, вошел начальник тюрьмы полковник Оффер и сообщил Эйхману, что сегодня ожидается прибытие из Кельна защитника д-ра Серватиуса. Через два дня при просмотре очередной распечатки протокола Эйхман, возбужденный первым свиданием с адвокатом, рассказал мне, что представлял себе Серватиуса именно таким, как он выглядит.
Что он производит впечатление весьма компетентного человека. Ведь во время Нюрнбергских процессов он должен был набраться большого опыта по таким делам. Это пригодится ему, Эйхману, он ведь понимает серьезность положения и не строит иллюзий. Во всяком случае, его судебный процесс будет историческим событием высшего разряда; не так важна его личность, как “исторические факторы”. А сам он ведь только “маленькое колесико” в гигантской гитлеровской машине…
Я возразил, что на самом деле коренным вопросом процесса будет – а не был ли он как раз “маховиком” безжалостной машины уничтожения. Но это вопрос, решить который не может ни он, ни я; на него должен ответить суд.
Спустя примерно месяц я предъявил Эйхману документ, датированный 21 сентября 1939 г., когда в Польше еще шли бои. Речь в нем шла о совещании с его участием, на котором было принято решение о “геттоизации” в Польше всех евреев – как первой стадии “окончательного решения”. Именно это Эйхман категорически отрицал ранее.
Необходимость признать, что он уже с сентября 1939 г. знал о плане массового уничтожения евреев, была для него заметным ударом. Документ совершенно лишил его аппетита; в тот день он не притронулся к обеду. Обычно же съедал без остатка."
*
This book also turned out to be quite relevant for today. From many Eichmann’s statements, you can imagine perfectly how modern Russian war criminals would use exactly the same argumentation and their little “tricks” in a naive attempt to present themselves as “little cogs” in “Putin’s war.” It’s a pity that we do not have a Ukrainian translation of this book (I addressed one of our serious publishers trying to draw their attention to this book but they never even reacted to this). I have read a Russian translation but you can read the German original (“Das Eichmann-Protokoll. Tonbandaufzeichnungen der israelischen Verhöre”) or an English translation (“Eichmann Interrogated: Transcripts from the Archives of the Israeli Police”) if you wish. It’s a fascinating reading, especially when paired with Hannah Arendt’s “Eichmann in Jerusalem: A Report on the Banality of Evil” (and I believe they should always be read together).
*
“ЛЕСС. Я прочту вам документ. “Начальник полиции безопасности и СД, Берлин SW 11, от 9 октября 1941 г. – Рейхсфюреру СС, главное управление кадров. По вопросу штурмбаннфюрер Адольф Эйхман, № в СС – 45326. Прошу присвоить штурмбаннфюреру Адольфу Эйхману с 9 октября 1941 г. очередное звание оберштурмбаннфюрера. Я предлагаю это производство на основании особенно успешных действий Эйхмана, который в качестве руководителя центрального отдела еврейской эмиграции имеет особые заслуги в деле очистки Восточной провинции от евреев. Благодаря деятельности Эйхмана сохранены для Германского рейха огромные ценности и имущество. Также отмечена работа Эйхмана в протекторате, которую он проводил инициативно и с требуемой твердостью… В настоящее время Эйхман ведает всеми вопросами по очистке и переселению. В силу важности этого круга задач, считаю повышение Эйхмана в звании целесообразным также с точки зрения интересов службы. Заместитель: подпись – Штрекенбах, бригадефюрер СС”.
ЭЙХМАН. Это обычное представление на повышение в звании. Я ничего об этом сказать не могу, там все в порядке.
ЛЕСС. В чем состояли ваши особые заслуги в деле “очистки от евреев” Восточной провинции, Австрии?
ЭЙХМАН. Господин капитан, это как при каждом повышении, такие вещи, которые, конечно, должны как-то… надо как-то хвалить человека, иначе его не повысят. Это так для мелких чиновников, это так для средних чиновников и это так для высших чиновников. Без такого… без каких-нибудь особых похвал не может быть повышения. Это всегда так.
ЛЕСС. Однако похвалы должны основываться на чем-то, отвечающем действительности.
ЭЙХМАН. Верно, господин капитан. Я в Вене и в Праге выполнял свою задачу с чрезвычайным служебным рвением. Я этого никогда не отрицал, я воспринимал эти обязанности всей душой и вложил мою долю в то, что эмиграция из Остмарка и… из… из Австрии и тогдашней части Чехословакии, это из Богемии и Моравии, могла форсированно осуществляться. И не делал из этого тайны от тогдашних руководителей, д-ра Лёвенгерца и т.д., никогда секрета не делал. Значит, не могу и теперь.
ЛЕСС. В этом документе упоминаются “огромные ценности и имущество”. Вы говорите, что речь идет о фонде поддержки эмиграции. Этот фонд был образован из имущества евреев, которые затем эмигрировали, и из того, что они не могли взять с собой?
ЭЙХМАН. Да… конечно. Из этого составился фонд.
ЛЕСС. Как понимать упомянутую здесь “требуемую твердость”, отличавшую вас?
ЭЙХМАН. Господин капитан, это были просто крылатые слова… вообще в СС. Это… в СС всегда называлось… указание… Гиммлер сказал, что эсэсовец должен быть тверд по отношению к себе и к другим, он должен делать больше, чем обязан; эти… эти сентенции – мы так их называли – провозглашались Гиммлером обычно к Новому году. И появлялись новые крылатые слова. Долгое время повторялось то и дело: твердость! твердость!.. Потом стойкость, выдержка! И все эти словечки.
ЛЕСС. Согласны ли вы, что каждый приличный человек, который прочтет этот документ, сможет понять его только одним образом, а именно, что вы были повышены в звании до оберштурмбаннфюрера потому, что отличились в отправке евреев “с требуемой твердостью” на смерть и в разграблении имущества этих еврейских жертв?
ЭЙХМАН. Сегодня, через 15 лет, это выглядит на самом деле так, господин капитан. Но это было не так.
ЛЕСС. Решение вопроса “быть или не быть” немецкому народу вы видели в необходимости уничтожения всего еврейского народа, всех евреев Европы?
ЭЙХМАН. Господин капитан, если бы мне в то время сказали: “Твой отец изменник”, то есть что мой собственный отец изменник и я должен его убить, то я сделал бы это. В то время я тупо следовал приказам, тупо и послушно исполнял приказы и в этом находил – как бы мне выразиться – свое назначение. Все равно, какое бы мне ни давали задание, господин капитан.
ЛЕСС. Если бы вам сказали, что ваш отец изменник, вы бы не потребовали хоть немного больше доказательств, прежде чем выполнять такой приказ?
ЭЙХМАН. Господин капитан, я не думаю, что в то время такое рассуждение имело смысл… имело смысл, не думаю. Везде мы видели мертвых, и было свое личное отношение к этим вещам, которого сегодня уже нет.
ЛЕСС. Вы, значит, должны были прийти к убеждению, что спасение немецкого народа может быть только в уничтожении евреев?
ЭЙХМАН. Господин капитан, таких понятий у нас вообще не было, не было их. Нам приказывали – и поэтому приказанное выполнялось. Если я получаю приказ, то я не должен его толковать, а если я отдаю приказ, то запрещено его обосновывать, этот приказ. Я получаю приказ – и обязан слушаться.
ЛЕСС. Но не обязаны, если речь идет о явно незаконном действии.
ЭЙХМАН. Вы сказали, господин капитан, – незаконном. Сегодня я совсем иначе отношусь к этим вещам – не только я, но… э… э… но, наверное, почти все, за исключением нескольких тронутых упрямцев, которые бывают всегда. Но тогда? Я бы не считал это незаконной деятельностью. Я совершенно честно говорю о своем тогдашнем отношении, господин капитан. Если бы меня спросили о чем-то таком до 8 мая 1945 г., до конца войны, я бы ответил: “Это… это правительство, которое… э… э… выбрано большинством германского народа; все… э… э… культурные страны мира имеют свои представительства и так далее”. Зачем мне, маленькому человеку, задумываться над этим? Я получаю приказ от своего руководителя и не смотрю ни вправо, ни влево. Потому что это не мое дело. Мое дело слушаться и повиноваться.
ЛЕСС. Если, например, ваш руководитель даст приказ расстреливать гражданское население – не заложников, а просто так – схватили людей и приказывают: “Расстрелять!” Что, подчиненный должен исполнить такой приказ?
ЭЙХМАН. Точно так же, господин капитан, как пилоты союзных бомбардировщиков сбрасывали свои бомбы на немецкие города и убивали женщин, и детей, и стариков. Точно так же! Он может сделать одно: он может – в этом свободен каждый – застрелиться.
ЛЕСС. Здесь надо различать между боевой операцией и невоенной акцией.
ЭЙХМАН. Да, да, все это случалось на войне, господин капитан. Но я никогда не стоял перед этой альтернативой – расстреливать или отдавать приказ о расстреле.
ЛЕСС. Но если ваш подчиненный выполняет явно преступное приказание, будет он отвечать за это?
ЭЙХМАН. Во время войны есть только одно: следовать приказу. Если кто-то ослушался, его ждет военный суд. Если он исполнил приказ, а это был приказ неправильный, к ответственности должен быть привлечен отдавший приказ. Так было всегда. Все эти вещи, они в нас уже въелись, постепенно… Мы со всем этим срослись, ничего не знали, кроме следования приказу; были закованы в цепи присяги.”
February 18, 2014
"Das Eichmann-Protokoll" ist eine Zusammenfassung der Original-Verhöre, denen Adolf Eichmann nach seiner Festnahme in Israel unterzogen wurde. Das Buch besteht fast nur aus Frage und Antwort. Manchmal gibt es geschichtliche Erklärungen zu Geschehnissen oder es werden besondere Lügen Eichmanns berichtigt. Der Leser erlebt einen freundlichen und zuvorkommenden Eichmann, der sich selbst als Freund des jüdischen Volkes sieht, der leider durch seine Tätigkeit als Beamter in etwas Blödes reingerutscht ist. Dabei legt er grossen Wert darauf, nur Evakuierungen (Deportation) organisiert zu haben. Mit dem Warum und Wohin hat er nichts zu tun. Als Ehrenmann hat er seinen Treueeid erfüllt und fleissig gearbeitet. Immer wieder betont er, niemals zu lügen, gar nicht lügen zu können und bringt seine Verachtung gegenüber seinen Untergebenen aus, die ihn mit Aussagen belasten. "Die Propaganda hat mich nämlich zu einer Person gestempelt, die ich nie war." Im Gegensatz zu anderen sei er nicht untergetaucht. Er deutet sogar an, sich freiwillig von Israel fangen gelassen zu haben. Traurige Höhepunkte der Verhöre sind, wenn Eichmann die Alliierten als schuldig hinstellt, behauptet, seine jüdischen Freunde hätten es irgendwie gutgeheissen, dass er den Nazis beitrat oder sogar die Schuld der Nazis zu schmälern versucht, indem er wiederholt darauf hinweist, wie viele Juden doch überlebt haben. Immer wieder empört er sich über die Moral der Zeugen, die ihn belasten. Er selber sei ein "Mann, der nicht lügen kann". Besonders aufschlussreich fand ich ein Buch, das als Beweisstück diente, die Aufzeichnungen eines in den Augen Eichmanns zu laschen Nazi-Offiziers. Voller Empörung hatte Eichmann im gesamten Text den Begriff "Offizier" durchgestrichen und mit "Verräter", "Lump", "Arschloch" und "Sau" ersetzt. Als Fazit schrieb er hinein: "Den Autor sollte man lebendigen Leibes enthäuten ob seiner Niedertracht. Mit solchen Lumpen musste der Krieg verloren werden." Der Leser erfährt in diesem Buch, dass Eichmann nach Kants Forderung lebte und dem nationalsozialistischen Gottesglauben anhing. Die Selbstsicht des Adolf Eichmanns ist niederschmetternd. Dieses Buch hat mich tief deprimiert. Verstärkt wird das noch durch das letzte Kapitel, in dem der jüdische Polizist, der die Verhöre führte, seine Sicht schildert. Eichmanns Einschätzung, "wir beide sind eigentlich Kollegen", teilt er nicht. Dafür kam er bald dahinter, dass was im Busch war, wenn Eichmann vehement verneinte, so dass man an diesen Punkten gezielt ermitteln konnte. Auf diese Weise hat Adolf Eichmann der Polizei doch etwas geholfen. Es gibt einen Anhang mit Abbildungen von Dokumenten. Reue oder Bedauern sucht man bei Adolf Eichmann vergebens. Er war ein knallharter Egoist mit einem grenzenlosen Selbstwertgefühl, das er mit schöner Philosophie garnierte. Ich bin froh, dass er verurteilt wurde und seine Lügen nicht geglaubt wurden.
June 9, 2017
Chilling.
Make the blood run cold to read of the nonchalance of the Nazi SS officer who was a major figure in the murder of millions. Constantly complaining that he was polite and sensitive to the Jews he had dealings with, and never having killed a single one, he should not have any responsibility for the mass. Under of Jews.
Knowing full well that loading them onto trains meant almost certain death, he protests that he was only involved in logistics, following orders and such. Hard to swallow how a human being can rationalize even mass murder. No mass murder of hundreds, or even thousands, mass murder of millions - millions! And had he been given more time and rolling stock, there would not be a Jew alive in Europe.
Yet he clings to hollow protests of oath keeping. Clearly National Socialism was the religion that filled the void left when he abandoned his childhood Christianity. He even refers to 'National Socialist religion and theism' at one point.
A real beacon of warning of the immense danger of religion belief abandoned and replaced by the religious forms and loyalty without the Christian content (in this case). The state became god and anything the state wanted was de facto moral. God, demands absolute loyalty and allegiance. The state in this case embodied by the Führer. Truly idolatry at its worst.
Evil in a polite package wrapped in a well tailored uniform and buckled with self righteous honor.
Horrific.
Make the blood run cold to read of the nonchalance of the Nazi SS officer who was a major figure in the murder of millions. Constantly complaining that he was polite and sensitive to the Jews he had dealings with, and never having killed a single one, he should not have any responsibility for the mass. Under of Jews.
Knowing full well that loading them onto trains meant almost certain death, he protests that he was only involved in logistics, following orders and such. Hard to swallow how a human being can rationalize even mass murder. No mass murder of hundreds, or even thousands, mass murder of millions - millions! And had he been given more time and rolling stock, there would not be a Jew alive in Europe.
Yet he clings to hollow protests of oath keeping. Clearly National Socialism was the religion that filled the void left when he abandoned his childhood Christianity. He even refers to 'National Socialist religion and theism' at one point.
A real beacon of warning of the immense danger of religion belief abandoned and replaced by the religious forms and loyalty without the Christian content (in this case). The state became god and anything the state wanted was de facto moral. God, demands absolute loyalty and allegiance. The state in this case embodied by the Führer. Truly idolatry at its worst.
Evil in a polite package wrapped in a well tailored uniform and buckled with self righteous honor.
Horrific.
May 7, 2008
This is an extremely heavy subject, I am not used to reading such books on a regular basis, however I have not been able to put the book down and the pages keep turning. Eichmann's testimony is raw and very intelligently assembled with critical historical facts and information not found in average history books.
February 24, 2010
Alternates between boring, fascinating, and horrifying. I don't know enough to weave my way around Eichmann's truths, evasions, lies, and half-truths with absolute certainty. But I do wonder if he believed his own tale or not. Perhaps one can convince oneself of a lie in order to avoid facing the truth.
February 4, 2013
So interesting how he represented himself..looks a lie from start to finish. 'Following Orders' - not one can believe that. Liked the book a lot and introduction by Avner Less is too good to miss. I wish I could read the full transcript though without it being censored..hope they will release it sometime in future..
March 2, 2022
My assessment is the very opposite of Paul's below. I read this when I was about half way through the Arendt account and am glad I did so. The three thousand odd pages of testimony (extracts appear in the book) are a crucial source document, as Arendt says. Contrary to the title, there is very little interrogation in the accepted sense. The questions asked by Less are often open in form and the reader will be struck with how few and neutral many of them are. He explains this in the excellent Introduction. Proceeding on the basis of British criminal law and procedure, the Israeli police were taking a statement from the accused. He was being allowed to tell his own story. I assess about 90% or more of the questions that were asked to be based on documents. So, when Eichmann comes in his narrative to an episode or incident or policy issue, having given his account, Less then put to him the primary documentation, which often showed he had been less than truthful. In many instances, he would the say he accepted what the document said. Where it reported the views of others, or involved hearsay, he generally challenged it for accuracy. What comes over strongly is that he entered the process with a clearly worked out approach to what he had done in the Holocaust,indeed, we know he was working on this before his abduction. The interrogations show that he played fast and loose with damaging facts, often preferring to avoid the topic under discussion; and that he used every device to attempt to minimise his role. My overall recommendation is to read this book for the fascinating insights it provides. Then, read Arendt.
May 16, 2024
Eichmann was the only person ever to be executed after a fair trial by the State of Israel. His crimes? Bureaucracy. Sending Jews to their deaths by his own signature. This truly shows the banality of evil.
This book covers ten percent of the transcripts from the interrogation of Adolf Eichmann by Avner Less. Most of what is discussed in these transcripts are boring details of Eichmann’s life and bureaucracy. However, everything Eichmann says is tinged with his crimes and his disturbing lack of guilt. Like a movie where everything scary happens off screen.
Reading this book made me understand what Hannah Arendt meant by the banality of evil. Evil is not big sweeping actions, but can be as simple and as boring as signing your name on papers. The Holocaust wasn’t just gas chambers, it was slow dehumanization that led to sending people to gas chambers. Eichmann was guilty.
This book covers ten percent of the transcripts from the interrogation of Adolf Eichmann by Avner Less. Most of what is discussed in these transcripts are boring details of Eichmann’s life and bureaucracy. However, everything Eichmann says is tinged with his crimes and his disturbing lack of guilt. Like a movie where everything scary happens off screen.
Reading this book made me understand what Hannah Arendt meant by the banality of evil. Evil is not big sweeping actions, but can be as simple and as boring as signing your name on papers. The Holocaust wasn’t just gas chambers, it was slow dehumanization that led to sending people to gas chambers. Eichmann was guilty.
June 29, 2009
So interesting how people represent themselves.
Read
November 28, 2017Incredibly disturbing.
Displaying 1 - 16 of 16 reviews