Когда б вы знали, из какого сора... (7)

Как и обещал, отбираю некоторое количество ранних рассказиков, нигде и никогда не публиковавшихся. Этот написан в 1970 году. Первый из "длинных" рассказов, относится к антимещанской серии. Как я когда-то им гордился! Ещё бы, впервые вылез за пределы двух страничек на машинке. Ругать рассказ не надо, я сам знаю, что он собой представляет. Здесь помещается, чтобы начинающие видели, что и я был когда-то начинающим и порол фигню. Может быть, кому-то будет полезно.
Ну, что, наверное хватит? Есть ещё две повести ("На своих условиях" и "Царь велел меня повесить"), большое эссе ("Никто не хотел умирать или Третье решение основного вопроса философии"), несколько рассказов размером от 0,5 до 1,0 листа... Распечатывать всё это было бы долго и ненужно, так что, пусть лежит в архиве. Есть и сколько-то мелких рассказов, но уж пусть их. Появится вдруг желание что-то старенькое выложить, наберу и выложу, вспомнив про рубрику. А нет -- значит, нет.
А пока, вот рассказ:

Святослав ЛОГИНОВ


СЕРОСТЬ


Он сидел, запустив руки в густую чёрную шевелюру, и молчал. Молчание затягивалось, и я счёл возможным деликатно кашлянуть. Тогда он повернулся и принялся внимательно разглядывать меня. Глаза его на этот раз были синими, только возле самого зрачка мерцало золотистое сияние.

– Так, – выговорил он, наконец. – Просьба мне ясна, но непонятна. Выполнить её не сложно, но я ума не приложу, что вы будете делать с этим знанием.

– Да уж найду что, – ответил я, – думаю, что это знание очень мне пригодится.

– Пригодится? – переспросил он. – Как знать. Поживём – увидим. А пока займёмся делом. Вы хотите предвидеть будущее, а я могу дать вам эту способность и, кроме того, обещал сделать это. Давайте исполнять свои обещания…

Он вскочил и забегал по комнате. Коротенький, толстый, пожалуй, просто жирный, с каплями пота, блестевшими на лбу, щеках и даже на ушах, со светлыми слипшимися волосами, он в эту минуту напоминал гигантскую рекламную головку сыра, когда её выгружают из корабельного холодильника, чтобы везти на выставку.

Я захихикал.

Тогда он остановился и сказал:

– Слушайте, как вы будете пользоваться своим даром. Вопросы можно формулировать тремя способами: когда и где произойдёт такое-то событие; что произойдёт там-то и там-то в такое-то время; чем закончатся события, уже начавшиеся в настоящее время. Ответ получаете в виде голой информации, словно прочитали газетную статью. Если закроете глаза, увидите цветные фотографии. Место и время – любое, но, разумеется, только будущее. Всё. Пробуйте.

– Как, уже? – промямлил я. Мне вдруг стало не по себе.

– А вы думали, я уложу вас на кухонный стол и примусь кромсать кривыми ножами? Нет уж, оставьте. Скальпели хороши снимать скальпы, а я пользуюсь только гуманными методами исследования. Резать живых людей, этак можно далеко закатиться, но не в будущее, а в прошлое. А поелику оно вас не интересует, то я предпочёл обойтись без кровопролития, и, пока вы чему-то радовались, я провёл эту небольшую операцию. Теперь вы провидец. Предсказывайте!

Я попробовал, и у меня получилось. Пожалуй, даже слишком быстро и хорошо. Я поупражнялся немного на всяких мелочах, а потом устроил подробный осмотр грядущего. В целом оно оказалось светлым, но моя жизнь в этом будущем складывалась совершенно не так, как я представлял себе.

– Такое завтра меня не устраивает, – сказал я. – Придётся его изменить, и теперь, когда я знаю, где совершу свои главные ошибки, это не трудно будет сделать.

– Ничего вы не измените, – изрёк он, – можете даже не пытаться. Вы же заглянули в свою жизнь и знаете, какой она будет. И она будет такой.

Он пересел в кресло, удобно разлёгся в нём и поплотнее запахнул на груди малиновый, расшитый голубыми драконами халат.

Вот тогда я испугался по-настоящему. Стало холодно и неуютно, в животе противно и тягуче засосало. Мир, которым я минуту назад собирался повелевать, надвинулся на меня тёмной, жуткой и непоколебимой громадой. Вся моя жизнь была передо мной, ясная до последнего вздоха, и даже крошечной пылинки я не смог бы сдвинуть, если это противоречит её тоскливому сценарию.

– Не верю, – казалось, за меня говорит кто-то другой, странным надтреснутым голосом. – Всю жизнь, как кукла на верёвочке… марионетка… не хочу…

– Успокойтесь, – тихо произнёс он, и я успокоился против собственной воли. – Что вы знаете о принципе неопределённости?

– Я давно понял, что какими бы странными ни были его вопросы, на них следует отвечать.

– Ну, это, когда имеет электрон, – неуверенно начал я, – и ударяем его фотоном и…

– Хватит, хватит, – перебил он. – Всё, что вы хотите сказать, это мысленный эксперимент, изящная картинка. А что эта картинка иллюстрирует, вы знаете?

Голос его приобрёл учительскую строгость, он расхаживал по комнате, и никакого халата на нём не было, был на нём чёрный костюм, белая рубашка и тёмно-синий галстук, не очень узкий, но и не такая простыня, что носят модные сопляки, а среднее, что прилично носить мужчине его лет.

– А иллюстрирует эта картинка, – продолжал он, – общий закон природы. Он гораздо шире, чем вы себе представляете. И вот, что мы имеем, благодаря этому закону в области предсказаний… Всякий человек обладает способностью к предвиденью, может более или менее точно определять какие-то события в будущем, и он же обладает инициативой, опять же, в большей или меньшей степени. Так вот, оказывается, невозможно одновременно точно предсказывать и обладать свободой воли. Совсем, как в вашем примере с фотоном и электроном, где мы можем знать, либо координаты, либо импульс частицы. Чем лучше человек предсказывает, тем меньше он может изменять свой мир. Константы, конечно, другие, но суть, та же самая, что в квантовой физике.

– Но ведь я предсказывал далеко не блестяще, – возразил я. – Эта глупая система вопросов и газетные ответы с фотографиями; не слишком это качественные предсказания.

– Верно, – согласился он, – пророк из вас никудышный. Но если бы вы стали предвидеть лучше, то само ваше существование стало бы слишком сильным вмешательством в мир. Идеально знают своё будущее только мертвецы, потому что у них его нет. Вы же предвидите почти идеально, хотя и не согласны с собственными предсказаниями.

Он засмеялся, всхлипывая и сильно откидывая назад голову. Волосы его сияли неестественно рыжим цветом.

Я решился.

– Простите, а рога у вас есть?

– Рога? Какие рога?

– Ну, такие костяные выросты на черепе.

– Ах, рога! Но ведь они бывают только у травоядных. Я же не травоядное. А разве похоже, что у меня есть рога? – он провёл ладонью по своей голове, гладкой и блестящей, как полированное дерево. Когда он успел облысеть, я не заметил.

– Нет, рогов у вас нет, – признал я.

– А у вас есть рога? – спросил он, уставившись на мою макушку, и я первый раз в жизни пожалел, что у меня нет лысины, и я не могу также наглядно доказать отсутствие рогов.

– Просто мне показалось, – сказал я, – что у вас обязательно должны быть рога и хвост.

– Ещё и хвост? – удивился он. – Но ведь хвост тоже у травоядных и у этих… у позвоночных. Нет, вы меня наверняка с кем-то путаете.

Мне отчаянно захотелось спросить, позвоночный ли он, но я сдержался. Снова наступило неприятное молчание, и я уже набрал в грудь воздуха, чтобы закашлять, как он заговорил:

– Как я понимаю, вас это не устраивает. Вы желаете сами делать свою жизнь. Но здесь я уже бессилен. Единственное, чем я могу вам помочь, привести вас в зону комфорта. Я оставлю вашу инициативу и самостоятельность на старом уровне и максимально подниму способность предвидеть. Я сделаю вас тем, чем вы можете стать, учитывая ваши запросы и душевные качества. Никаких газет и картин, разумеется, не будет, просто держитесь за свою точку зрения, и всё. Несомненно, что порой вы будете ошибаться, но с этим уже ничего не поделаешь, нельзя дать человеку больше, чем он сам может взять.

Я опять чему-то засмеялся, а он стоял и смотрел на меня, потом негромко сказал: «Прощайте…» – и ушёл, такой, каким я увидел его впервые: старый, усталый и очень чем-то опечаленный человек.

А я отправился поражать мир своим вещим даром. Но только никого я не поразил. Сначала я раздавал пророчества направо и налево, авторитетно высказывался по каждому поводу. Часть моих слов сбылась, часть не сбылась. Потом, много позже, я подсчитал: оказалось, я угадывал события процентов на двадцать лучше любого из моих приятелей. Но этих процентов не хватило даже на то, чтобы хоть раз прилично выиграть в лотерею.

Но одним я могу гордиться. За последние десять лет я ни разу не попадал под дождь. Непогоду я предсказываю совершенно точно. К дождю у меня всегда начинает страшно ломить в пояснице.