Max Frei's Blog, page 333
December 10, 2012
December 9, 2012
вечер воскресенья
На улице Вильняус подвыпивший человек в красной куртке громко кричал, грозя кулаками невозмутимому небу: "Завтра! На работу! Опять на работу! За что?!"
Вся скорбь мира сего - в этой незамысловатой сценке. Да такая густая, что когда горемыка ушел, она (скорбь) осталась лежать под фонарем уродливой темно кучкой.
Несколько минут спустя все на той же улице Вильняус хмельные от вдохновения мальчишки лет сорока тщетно пытались прервать обсуждение какой-то непостижимой (для скудного моего умишка) штуковины и попрощаться, подбадривая друг друга обещаниями: "Ну завтра на работе! С утра встретимся! И я тебе объясню! А я попробую вот так! И еще спросим..."
Темный комок всей-скорби-мира-сего, лежавший под фонарем, рассеялся под напором их энтузиазма.
Если к вам придет ангел с неба, добрая фея с волшебной палочкой, интеллигентный бес с прейскурантом на бессмертные души, золотая рыбка с новым корытом наперевес, или любой другой потенциальный исполнитель желаний, просите вдохновения, мой вам совет.
Остальное приложится.
А если не приложится, вы и не заметите.
Вся скорбь мира сего - в этой незамысловатой сценке. Да такая густая, что когда горемыка ушел, она (скорбь) осталась лежать под фонарем уродливой темно кучкой.
Несколько минут спустя все на той же улице Вильняус хмельные от вдохновения мальчишки лет сорока тщетно пытались прервать обсуждение какой-то непостижимой (для скудного моего умишка) штуковины и попрощаться, подбадривая друг друга обещаниями: "Ну завтра на работе! С утра встретимся! И я тебе объясню! А я попробую вот так! И еще спросим..."
Темный комок всей-скорби-мира-сего, лежавший под фонарем, рассеялся под напором их энтузиазма.
Если к вам придет ангел с неба, добрая фея с волшебной палочкой, интеллигентный бес с прейскурантом на бессмертные души, золотая рыбка с новым корытом наперевес, или любой другой потенциальный исполнитель желаний, просите вдохновения, мой вам совет.
Остальное приложится.
А если не приложится, вы и не заметите.
December 8, 2012
новости науки
Время, необходимое чтобы собраться и выйти из дома, прямо пропорционально количеству кошек, в этом доме проживающих.
То есть, если бы в доме появился третий котёнок, мне пришлось бы стать вечным затворником, изредка доходящим до стадии "надеть пальто", но никогда до финальной - "обуться". А так часа за три-четыре вполне можно собраться. Раньше, когда кошка была одна, на сборы хватало полутора-двух часов, я точно помню. А в старые добрые бескошечные времена часа было более чем достаточно.
Причем физически кошки не мешают - не путаются под ногами, не орут, не прячут детали гардероба. А просто лежат на диване и внимательно смотрят. Вероятно, создают некий не изученный пока науками невидимый силовой барьер на пути каждого, вознамерившегося их покинуть.
На психику и прочие умственные способности жертвы эти их излучения тоже действуют угнетающе. Например, последние полчаса я то и дело неконтролируемо издаю примерно следующие высказывания: "коти-коти-ко, куси-пуси-карапуси, а-катя-матя-патя, мяка-мяка-мя", - и так далее.
Такова жизнь европейского интеллектуала в процессе стремительного угасания великого когда-то ума.
Пойду попробую надеть пальто.
То есть, если бы в доме появился третий котёнок, мне пришлось бы стать вечным затворником, изредка доходящим до стадии "надеть пальто", но никогда до финальной - "обуться". А так часа за три-четыре вполне можно собраться. Раньше, когда кошка была одна, на сборы хватало полутора-двух часов, я точно помню. А в старые добрые бескошечные времена часа было более чем достаточно.
Причем физически кошки не мешают - не путаются под ногами, не орут, не прячут детали гардероба. А просто лежат на диване и внимательно смотрят. Вероятно, создают некий не изученный пока науками невидимый силовой барьер на пути каждого, вознамерившегося их покинуть.
На психику и прочие умственные способности жертвы эти их излучения тоже действуют угнетающе. Например, последние полчаса я то и дело неконтролируемо издаю примерно следующие высказывания: "коти-коти-ко, куси-пуси-карапуси, а-катя-матя-патя, мяка-мяка-мя", - и так далее.
Такова жизнь европейского интеллектуала в процессе стремительного угасания великого когда-то ума.
Пойду попробую надеть пальто.
December 6, 2012
закрытие сезона
Старушки-цветочницы, что сидят на проспекте Гедиминаса, возле магазина Zara, улыбнулись в ответ на мое обычное приветствие, а на обещание завтра-послезавтра прийти к ним за очередным букетом сказали - ничего не выйдет, закрываем сезон, сегодня вышли в последний раз, встретимся весной, в новом году.
- Только один букет и остался, самый последний, - сказала моя любимая рыжая старушка.
Ради ее бесшабашной улыбки имело бы смысл начать постояно покупать цветы, даже не имея склонности тыкать их по всем углам дома на радость прожорливым кошкам, которые, впрочем, объедают букеты аккуратно, равномерно, со всех сторон, не вредя дизайну, не оставляя уродливых прорех и, самое главное, не переворачивая вазы, за что им, конечно, огромное спасибо, а то жили бы, как археологи, среди разрозненных черепков, пытаясь время от времени датировать очередную находку, коварно забившуюся в тапок.
Да, так вот. Остался последний в этом году букет.
- А давайте я вам его подарю, - вдруг сказала рыжая цветочница. - Просто так подарю, все равно никто не покупает, я замерзла, домой хочу, а тут вы идете - дай, думаю, подарю.
И действительно подарила, наотрез отказавшись от денег, сказала - это на счастье. Спрашиваю: "Мне?" "Нет, - говорит, - мне".
И вот я сижу, а он тут стоит, маленький дареный букет, составленный из желтых и белых мелких хризантем, темно-бордовых мелких гвоздик и еще каких-то неведомых буро-малиновых репейников, которые, собственно, и подъедают обычно кошки - во имя торжества лаконичной флористики и прочих изящных искусств.
Такие дела.
- Только один букет и остался, самый последний, - сказала моя любимая рыжая старушка.
Ради ее бесшабашной улыбки имело бы смысл начать постояно покупать цветы, даже не имея склонности тыкать их по всем углам дома на радость прожорливым кошкам, которые, впрочем, объедают букеты аккуратно, равномерно, со всех сторон, не вредя дизайну, не оставляя уродливых прорех и, самое главное, не переворачивая вазы, за что им, конечно, огромное спасибо, а то жили бы, как археологи, среди разрозненных черепков, пытаясь время от времени датировать очередную находку, коварно забившуюся в тапок.
Да, так вот. Остался последний в этом году букет.
- А давайте я вам его подарю, - вдруг сказала рыжая цветочница. - Просто так подарю, все равно никто не покупает, я замерзла, домой хочу, а тут вы идете - дай, думаю, подарю.
И действительно подарила, наотрез отказавшись от денег, сказала - это на счастье. Спрашиваю: "Мне?" "Нет, - говорит, - мне".
И вот я сижу, а он тут стоит, маленький дареный букет, составленный из желтых и белых мелких хризантем, темно-бордовых мелких гвоздик и еще каких-то неведомых буро-малиновых репейников, которые, собственно, и подъедают обычно кошки - во имя торжества лаконичной флористики и прочих изящных искусств.
Такие дела.
December 4, 2012
в темноте
Вечером по улице Вильняус, кое-как освещенной витринами и редкими зеленоватыми фонарями, шел мальчик лет двадцати в слишком тонкой, не по сезону черной куртке с капюшоном и карманами на животе. Из-под куртки, впрочем, выглядывал толстенный зеленый свитер, скорее всего, домашней вязки.
Мальчик шел очень быстро, сунув руки в карманы, слегка ссутулившись, вернее, сложив все тело "лодочкой", как складывают ладонь, чтобы набрать воды. Я знаю этот способ согреться на зимнем ветру, мы тоже когда-то ходили так в своих тонких куртках по берегу моря, темного, как концентрат всех зимних ночей, холодного, как сосулька за шиворот, горького, как лекарство, не знаю уж, от чего.
У мальчика было собранное, спокойное и отрешенное, но слегка озабоченное лицо, как у самурая, который собрался совершить ритуальное самоубийство, осталось только написать последнее стихотворение, произнести его, и можно впускать в себя смерть, но пока не удалось подобрать правильное слово для третьей (к примеру) строки, нужное на один слог длиннее, чем надо, а синонима нет, или просто не вспоминается - ну и вот.
Некоторые люди всю жизнь, с детства до глубокой старости подбирают это чертово слово, всегда готовые к смерти, но не к торжеству несовершенства. Не худший, к слову сказать, удел.
Проходя мимо меня, мальчик вынырнул из своего внутреннего омута и отчетливо спросил:
- И что теперь?
- Все что угодно, - сказал дежурный по моей внутренней кухне, который всегда начеку, всегда готов прийти на выручку, если я не в форме и не понимаю, что происходит. - Все что угодно, - сказал он, и голос мой звучал куда тверже, чем в те дурацкие моменты, когда говорить зачем-то берусь я.
- Так и знал, - сказал мальчик. И поспешил дальше. А мы с дежурным по внутренней кухне пошли своей дорогой и даже купили себе в Марксе и Спенсере овсяного печенья, потому что жизнь продолжается, а значит, пора пить чай.
Мальчик шел очень быстро, сунув руки в карманы, слегка ссутулившись, вернее, сложив все тело "лодочкой", как складывают ладонь, чтобы набрать воды. Я знаю этот способ согреться на зимнем ветру, мы тоже когда-то ходили так в своих тонких куртках по берегу моря, темного, как концентрат всех зимних ночей, холодного, как сосулька за шиворот, горького, как лекарство, не знаю уж, от чего.
У мальчика было собранное, спокойное и отрешенное, но слегка озабоченное лицо, как у самурая, который собрался совершить ритуальное самоубийство, осталось только написать последнее стихотворение, произнести его, и можно впускать в себя смерть, но пока не удалось подобрать правильное слово для третьей (к примеру) строки, нужное на один слог длиннее, чем надо, а синонима нет, или просто не вспоминается - ну и вот.
Некоторые люди всю жизнь, с детства до глубокой старости подбирают это чертово слово, всегда готовые к смерти, но не к торжеству несовершенства. Не худший, к слову сказать, удел.
Проходя мимо меня, мальчик вынырнул из своего внутреннего омута и отчетливо спросил:
- И что теперь?
- Все что угодно, - сказал дежурный по моей внутренней кухне, который всегда начеку, всегда готов прийти на выручку, если я не в форме и не понимаю, что происходит. - Все что угодно, - сказал он, и голос мой звучал куда тверже, чем в те дурацкие моменты, когда говорить зачем-то берусь я.
- Так и знал, - сказал мальчик. И поспешил дальше. А мы с дежурным по внутренней кухне пошли своей дорогой и даже купили себе в Марксе и Спенсере овсяного печенья, потому что жизнь продолжается, а значит, пора пить чай.
December 3, 2012
зимняя проповедь
В субботу вечером по центральному проспекту шли бледные от знаний, румяные от вина студиозусы, орали: "С новым годом!"
Они, вероятно, были великие колдуны: вчера означенный проспект украсился специальными предновогодними неоновыми снежинками, синими и красными, а сегодня пошел взаправдашний снег.
Белый-белый.
Можно ходить, задрав голову, таращиться на заснеженные, как с рождественской открытки, деревья, изумляться, что еще совсем тепло, украдкой высунув язык, ловить сладкие снежинки, разгрести сугроб на клумбе и увидеть, как таращатся оттуда на белый (как снег) свет любопытные анютины глазки.
А можно, матерясь, чистить машину, клясть на чем свет стоит жидкое хрючево под ногами, сутулиться под дополнительным килограммом одежды. Или даже двумя. Будь они прокляты.
В супермаркете сегодня бушевал хромой алкаш в солдатском бушлате, из-под опухшей буро-малиновой рожи проступали тонкие острые черты потомственного интеллектуала, потенциального известного публициста, а то и вовсе популярного блоггера, без пяти минут совести нации, все равно какой. Ну, в данном конкретном случае, кириллической, поскольку буянило существо на языке Пушкина, Демьяна Бедного и прочих родных осин.
Алкаш не просто так буянил, а деятельно критиковал окружающую действительность. "Старая корова, а вся в красном", - орал он, увидев пожилую женщину в красном пуховике. "Мужик, а траву жует! Ты же мужик!" - негодовал, глядя, как элегантный джентльмен кладет в корзинку кочанный салат и лук-порей. "Уроды, штаны зашейте!" "Дура, зачем дитё в магазин потащила!" "Козлы молодые, вам курить вредно!" "Жирные бляди, куда конфеты жрать!"
И так далее. Критические замечания перемежались рефреном: "Я инвалид!" - как будто быть инвалидом - это какая-то особая заслуга, результат многолетних усилий, недооцененных пока равнодушным обществом.
Прочие покупатели не обращали внимания на вопли, только брезгливо обходили строгого критика стороной, почитая за благо обойтись сегодня без горячей выпечки, возле лотка с которой как раз выступал несостоявшийся модный блоггер-публицист.
Этот несчастный алкаш, - осенило меня уже на выходе - натурально персонификация критического ума, угрызающего изнутри всякое бескрылое двуногое органическое существо, обученное хотя бы азам искусства речи (и, следовательно, думания). В любом человеческом сознании скачет такой вот опухший, вечно хмельной от собственной правоты, гордый собой калека, выкрикивая: "зачем эта жирная дура обтягивающие штаны надела?" "что за жлобская харя из аптеки вышла?" "только недоумки путают "тся"-"ться" на письме!" "какой у этого дядьки подбородок безвольный!" "у собаки морда тупая" "какой бездарный козел левой задней ногой этот плакат малевал?" - и это только самые простые примеры, почти безобидные на фоне всеобщего недовольства всем.
В моем сознании он тоже скачет. Мой критический ум вообще круче всех, самый злобный и грязный пьяный инвалид на районе. Вам и не снилось.
Я с детства (правда, не раннего, родили меня все-таки ангелом, предоставив счастливую возможность испортиться самостоятельно и, таким образом, дотошно изучить процесс) могу раскритиковать вообще все что угодно. Начиная от любимого мороженого и заканчивая оттенком невидимого света, непрерывно изливающегося из космоса на мою неблагодарную макушку. Уж будьте покойны, придумаю, к чему придраться - бледненький он какой-то сегодня, этот ваш космический свет, зеленоватенький, как сопля - тьфу".
Если дать ему волю, мир быстро превратится в безбрежный океан яда. Хочешь - барахтайся, хочешь - пей, хочешь - камнем ко дну. Вот и весь выбор.
Именно поэтому, выходя из дома в синий вечерний декабрьский мир, я поднимаю глаза, смотрю на заснеженные, как с рождественской открытки деревья и говорю: "ах". Неважно, насколько искренне, главное - выработать полезную привычку.
Потом украдкой высовываю кончик языка и в очередной раз убеждаюсь, что декабрьские снежинки сладкие на вкус. Тоже дело.
Потом лезу в клумбу с анютиными глазками - как там они? Я их даже фотографировать не стану, просто бескорыстно посмотрю, как они цветут под снегом. Такие хорошие.
Потом наконец опускаю очи долу, с нежностью гляжу на грязно-бурое хрючево под ногами. Думаю восхищенно: "Надо же, снег, а как тепло!" И, окончательно воспрянув духом, иду чистить от ослепительно белого снега свою прекрасную машину - самой красивой в мире синей щеткой, приплясывая под музыку, специально припасенную для такого случая. Я же, на самом деле, очень люблю танцевать, но вечно об этом забываю, а тут такой повод.
Критический ум мой уже давно лежит на земле, закрыв голову руками, прикидывается мертвым. На самом деле, он, конечно, готовит ответный удар. Сейчас ему не понравится, как маневрирует встречный автомобиль. И как медленно стартует со светофора придурок на ауди. И какая идиотская шапка у той тетки в троллейбусе. И...
Ничего, пусть старается. Все равно его война давным-давно проиграна. Я знаю ему цену. И я всегда начеку.
Они, вероятно, были великие колдуны: вчера означенный проспект украсился специальными предновогодними неоновыми снежинками, синими и красными, а сегодня пошел взаправдашний снег.
Белый-белый.
Можно ходить, задрав голову, таращиться на заснеженные, как с рождественской открытки, деревья, изумляться, что еще совсем тепло, украдкой высунув язык, ловить сладкие снежинки, разгрести сугроб на клумбе и увидеть, как таращатся оттуда на белый (как снег) свет любопытные анютины глазки.
А можно, матерясь, чистить машину, клясть на чем свет стоит жидкое хрючево под ногами, сутулиться под дополнительным килограммом одежды. Или даже двумя. Будь они прокляты.
В супермаркете сегодня бушевал хромой алкаш в солдатском бушлате, из-под опухшей буро-малиновой рожи проступали тонкие острые черты потомственного интеллектуала, потенциального известного публициста, а то и вовсе популярного блоггера, без пяти минут совести нации, все равно какой. Ну, в данном конкретном случае, кириллической, поскольку буянило существо на языке Пушкина, Демьяна Бедного и прочих родных осин.
Алкаш не просто так буянил, а деятельно критиковал окружающую действительность. "Старая корова, а вся в красном", - орал он, увидев пожилую женщину в красном пуховике. "Мужик, а траву жует! Ты же мужик!" - негодовал, глядя, как элегантный джентльмен кладет в корзинку кочанный салат и лук-порей. "Уроды, штаны зашейте!" "Дура, зачем дитё в магазин потащила!" "Козлы молодые, вам курить вредно!" "Жирные бляди, куда конфеты жрать!"
И так далее. Критические замечания перемежались рефреном: "Я инвалид!" - как будто быть инвалидом - это какая-то особая заслуга, результат многолетних усилий, недооцененных пока равнодушным обществом.
Прочие покупатели не обращали внимания на вопли, только брезгливо обходили строгого критика стороной, почитая за благо обойтись сегодня без горячей выпечки, возле лотка с которой как раз выступал несостоявшийся модный блоггер-публицист.
Этот несчастный алкаш, - осенило меня уже на выходе - натурально персонификация критического ума, угрызающего изнутри всякое бескрылое двуногое органическое существо, обученное хотя бы азам искусства речи (и, следовательно, думания). В любом человеческом сознании скачет такой вот опухший, вечно хмельной от собственной правоты, гордый собой калека, выкрикивая: "зачем эта жирная дура обтягивающие штаны надела?" "что за жлобская харя из аптеки вышла?" "только недоумки путают "тся"-"ться" на письме!" "какой у этого дядьки подбородок безвольный!" "у собаки морда тупая" "какой бездарный козел левой задней ногой этот плакат малевал?" - и это только самые простые примеры, почти безобидные на фоне всеобщего недовольства всем.
В моем сознании он тоже скачет. Мой критический ум вообще круче всех, самый злобный и грязный пьяный инвалид на районе. Вам и не снилось.
Я с детства (правда, не раннего, родили меня все-таки ангелом, предоставив счастливую возможность испортиться самостоятельно и, таким образом, дотошно изучить процесс) могу раскритиковать вообще все что угодно. Начиная от любимого мороженого и заканчивая оттенком невидимого света, непрерывно изливающегося из космоса на мою неблагодарную макушку. Уж будьте покойны, придумаю, к чему придраться - бледненький он какой-то сегодня, этот ваш космический свет, зеленоватенький, как сопля - тьфу".
Если дать ему волю, мир быстро превратится в безбрежный океан яда. Хочешь - барахтайся, хочешь - пей, хочешь - камнем ко дну. Вот и весь выбор.
Именно поэтому, выходя из дома в синий вечерний декабрьский мир, я поднимаю глаза, смотрю на заснеженные, как с рождественской открытки деревья и говорю: "ах". Неважно, насколько искренне, главное - выработать полезную привычку.
Потом украдкой высовываю кончик языка и в очередной раз убеждаюсь, что декабрьские снежинки сладкие на вкус. Тоже дело.
Потом лезу в клумбу с анютиными глазками - как там они? Я их даже фотографировать не стану, просто бескорыстно посмотрю, как они цветут под снегом. Такие хорошие.
Потом наконец опускаю очи долу, с нежностью гляжу на грязно-бурое хрючево под ногами. Думаю восхищенно: "Надо же, снег, а как тепло!" И, окончательно воспрянув духом, иду чистить от ослепительно белого снега свою прекрасную машину - самой красивой в мире синей щеткой, приплясывая под музыку, специально припасенную для такого случая. Я же, на самом деле, очень люблю танцевать, но вечно об этом забываю, а тут такой повод.
Критический ум мой уже давно лежит на земле, закрыв голову руками, прикидывается мертвым. На самом деле, он, конечно, готовит ответный удар. Сейчас ему не понравится, как маневрирует встречный автомобиль. И как медленно стартует со светофора придурок на ауди. И какая идиотская шапка у той тетки в троллейбусе. И...
Ничего, пусть старается. Все равно его война давным-давно проиграна. Я знаю ему цену. И я всегда начеку.
November 29, 2012
апокалипсис нау
- ...и все нам говорят: "вы с ума сошли в это время в отпуск ехать. Конец света же будет! А вы в чужой стране, среди арабов, даже языка не знаете. Конец света надо дома встречать". А я думаю: это одна я такая дура, что даже не знаю, о чем надо говорить, если конец света? Все же, вроде бы, и так всем ясно, нет?
***
- Сын моей подруги умный такой, инженер, а все равно решил к концу света подготовиться. Купил дрова, свечи, продукты. На неделю запас, ходит теперь довольный.
- А почему на неделю? Говорят же, что электричество отключат аж до весны.
- А у них кладовка очень маленькая. И сарая нет. Некуда складывать. Поэтому он говорит - что до весны, это все бабские глупости. За неделю все починят.
***
- Говорят, что конец света будет везде, кроме Африки. Там останется цивилизация. Так он (судя по контексту, человек с работы), когда пьяный был, орал: "Мы сдохнем, и все останется неграм! Почему все неграм? Я тоже хочу!"
(Все обрывки диалогов подслушаны сегодня. Участники - не одни и те же, а разные люди. Что ж за день такой?!)
***
- Сын моей подруги умный такой, инженер, а все равно решил к концу света подготовиться. Купил дрова, свечи, продукты. На неделю запас, ходит теперь довольный.
- А почему на неделю? Говорят же, что электричество отключат аж до весны.
- А у них кладовка очень маленькая. И сарая нет. Некуда складывать. Поэтому он говорит - что до весны, это все бабские глупости. За неделю все починят.
***
- Говорят, что конец света будет везде, кроме Африки. Там останется цивилизация. Так он (судя по контексту, человек с работы), когда пьяный был, орал: "Мы сдохнем, и все останется неграм! Почему все неграм? Я тоже хочу!"
(Все обрывки диалогов подслушаны сегодня. Участники - не одни и те же, а разные люди. Что ж за день такой?!)
November 27, 2012
маленький полугодовалый котёнок Котовская
Пытается Поместиться:
И так, и этак пытается.
И так, и этак пытается.
