Max Frei's Blog, page 294
October 25, 2013
штоли Табор показать, пока чай заваривается?
А чего ж не показать.
October 24, 2013
все-таки хочу объяснить
Я, собственно, почему так с Реццыным фотокурсом ношусь, верещу от радости, даю бесконечные ссылки и просматриваю там все по сто раз, задвинув собственные дела.
Вовсе не потому, что мы дружим (тут скорее обратная связь, если бы мы не были знакомы, мне бы теперь очень захотелось с ней подружиться).
Понимаете, какая штука. Это - про самое важное.
Нам всем рано или поздно предстоит тут умирать. И в момент смерти все что у нас есть - это опыт. Вся совокупность всего, что с нами успело случиться, всего, с чем успели случиться мы, все варианты этого самого "мы", все версии нашего "я", все состояния сознания. Чем богаче опыт, тем лучше мы экипированы для этого путешествия, а все остальное не в счет.
И опыт художника, т.е. опыт вдохновенного созидательного акта - одно из самых бесценных сокровищ, которые можно взять с собой, умирая. Потому что в этот момент человек, как бы слаб он ни был, действовал по образу и подобию того самого непознаваемого, на встречу с которым рано или поздно пойдет.
Поэтому обучая вдохновенному бесстрашному созидательному действию, давая повод и возможность пережить этот опыт, одновременно свидетельствуя и подтверждая: "это действительно было, у тебя все получилось", - нас обучают бессмертию. И только ему.
Такие дела.
Вовсе не потому, что мы дружим (тут скорее обратная связь, если бы мы не были знакомы, мне бы теперь очень захотелось с ней подружиться).
Понимаете, какая штука. Это - про самое важное.
Нам всем рано или поздно предстоит тут умирать. И в момент смерти все что у нас есть - это опыт. Вся совокупность всего, что с нами успело случиться, всего, с чем успели случиться мы, все варианты этого самого "мы", все версии нашего "я", все состояния сознания. Чем богаче опыт, тем лучше мы экипированы для этого путешествия, а все остальное не в счет.
И опыт художника, т.е. опыт вдохновенного созидательного акта - одно из самых бесценных сокровищ, которые можно взять с собой, умирая. Потому что в этот момент человек, как бы слаб он ни был, действовал по образу и подобию того самого непознаваемого, на встречу с которым рано или поздно пойдет.
Поэтому обучая вдохновенному бесстрашному созидательному действию, давая повод и возможность пережить этот опыт, одновременно свидетельствуя и подтверждая: "это действительно было, у тебя все получилось", - нас обучают бессмертию. И только ему.
Такие дела.
Корнет и сиськи
На самом деле, это, конечно, история о том, как Рецца подбирается к "сладкому пятну", о котором рассказывала ученикам в ходе первой лекции своего фотокурса.
Там только что выложили "Зал славы" без замка. Совершенно чумовые фоты попадаются практически через одну. Ни хрена себе начало.
October 23, 2013
еще
Рейс на Вильнюс задержали на π часов очень удачно. Потому что мы вылетели в 15:00 по Праге. То есть, в 16:00 по-нашенькому. И соответственно подлетали к Вильнюсу примерно в половине шестого вечера. В тот самый золотой час, о котором так долго говорили большевики - например, Рецца в ходе своего фотокурса.
У меня вот уже несколько лет мечта прилететь в Вильнюс 1 ноября вечером, когда на всех кладбищах горят свечи. И увидеть это море огней сверху, на подлете, и кружить над ним какое-то время - ох.
Но сегодня вышло еще круче, потому что золотая осень и золотой час совпали так счастливо, что под брюхом нашего маленького самолетика сияла все земля - огненным, на просвет. И этот мир огненный принял меня, и я теперь внутри, окна нараспашку, потому что на улице +9, а завтра по прогнозам +15 - живем! Еще как живем.
Как будто наши победили, и наступила настоящая жизнь.
У меня вот уже несколько лет мечта прилететь в Вильнюс 1 ноября вечером, когда на всех кладбищах горят свечи. И увидеть это море огней сверху, на подлете, и кружить над ним какое-то время - ох.
Но сегодня вышло еще круче, потому что золотая осень и золотой час совпали так счастливо, что под брюхом нашего маленького самолетика сияла все земля - огненным, на просвет. И этот мир огненный принял меня, и я теперь внутри, окна нараспашку, потому что на улице +9, а завтра по прогнозам +15 - живем! Еще как живем.
Как будто наши победили, и наступила настоящая жизнь.
время π
Это такой удивительный эффект - твой рейс переносят всего-то на три с небольшим (натурально 3,14159265358979...) часа, и от этого вдруг все время мира становится твоим. Все время мира, аккуратно упаковано в это π, и успеть за отведенные часы можно не больше, пожалуй даже и меньше, чем за обычные три с хвостиком, но ощущаются они совсем иначе, как будто слово "вечность" сложилось не то что из пресловутых четырех букв, а вообще без единой литеры - вдруг сделалось само, и все тут.
И все.
Поэтому можно наконец позавтракать и записать то, что не должно бы быть записано - еще вчера было не до того, а нынче вечером дома уже и не вспомнится толком; прилететь домой - все равно что проснуться по будильнику, события недавнего прошлого становятся сновидениями и не то что вовсе забываются, но сматываются в такой плотный запутанный клубок, что распутывать его - ищи дурака.
Ну вот, дурак найден.
Старик-шарманщик, которого мы с другом Р. видели этой весной мельком, в толпе, и поначалу глазам своим не поверили, такой он был явственно нездешний, сотканный из иной какой-то материи, с лицом доброго волка и прозрачными речными глазами, вчера играл на своей шарманке на площади и пел текучие старинные песни, вместе с которыми из его по-собачьи улыбчивого рта лилось законченное прошедшее время, невозвратимое, недоказуемое, отмененное, но живое, темное, как ночи на не освещенных еще фонарями пражских улицах. И по контрасту с ним настоящие продолженные, длящиеся до самого утра фонари горели особенно ярко, и в их оранжевом свете корона на голове старика перестала притворяться дурацкой шапочкой, вспыхнула светом всех прошлых и будущих, бесконечно длящихся звезд, а он все пел и пел, пребывая на пороге между видимым и невообразимым, лежа на дне Леты, последний пражский король-оборотень, правая рука Кроноса, самая милосердная из его правых рук.
Днем раньше все то же законченное прошедшее время чуть не обрушилось мне на голову в одном из подвалов города Фрайштадта, где плакаты призывают прохожих отправиться на поиски красных башмаков, горожане сушат белье в крепостном рву, и всюду на улицах - двери, двери, двери, ведущие в тайные проходы из одного бытия в другое; все они закрыты на щеколды снаружи, чтобы всякий желающий мог сунуть туда свой любопытный нос и увидеть отрезы прошедшего времени, свернутые в рулоны, огромные, прозрачные, сваленные грудами, как будто перепившие жидкого штруделя, горячего яблочного сока с ромом, боги принялись строить из них баррикады, да потом протрезвели, бросили дурацкое свое занятие и ушли воровать красные яблоки с деревьев, растущих на обочине дорог в тех благословенных краях, покидая которые, неизбежно проваливаешься в сон, сидя в автомобиле, на переднем сидении, с совершенно прямой спиной, вздрагивая, просыпаешься и видишь впереди на дороге клубок густого тумана, то ли не успевший присниться тебе сон, то ли просто облако с неба уронили раззявы, сейчас придут подбирать.
И еще, и еще
И все.
Поэтому можно наконец позавтракать и записать то, что не должно бы быть записано - еще вчера было не до того, а нынче вечером дома уже и не вспомнится толком; прилететь домой - все равно что проснуться по будильнику, события недавнего прошлого становятся сновидениями и не то что вовсе забываются, но сматываются в такой плотный запутанный клубок, что распутывать его - ищи дурака.
Ну вот, дурак найден.
Старик-шарманщик, которого мы с другом Р. видели этой весной мельком, в толпе, и поначалу глазам своим не поверили, такой он был явственно нездешний, сотканный из иной какой-то материи, с лицом доброго волка и прозрачными речными глазами, вчера играл на своей шарманке на площади и пел текучие старинные песни, вместе с которыми из его по-собачьи улыбчивого рта лилось законченное прошедшее время, невозвратимое, недоказуемое, отмененное, но живое, темное, как ночи на не освещенных еще фонарями пражских улицах. И по контрасту с ним настоящие продолженные, длящиеся до самого утра фонари горели особенно ярко, и в их оранжевом свете корона на голове старика перестала притворяться дурацкой шапочкой, вспыхнула светом всех прошлых и будущих, бесконечно длящихся звезд, а он все пел и пел, пребывая на пороге между видимым и невообразимым, лежа на дне Леты, последний пражский король-оборотень, правая рука Кроноса, самая милосердная из его правых рук.
Днем раньше все то же законченное прошедшее время чуть не обрушилось мне на голову в одном из подвалов города Фрайштадта, где плакаты призывают прохожих отправиться на поиски красных башмаков, горожане сушат белье в крепостном рву, и всюду на улицах - двери, двери, двери, ведущие в тайные проходы из одного бытия в другое; все они закрыты на щеколды снаружи, чтобы всякий желающий мог сунуть туда свой любопытный нос и увидеть отрезы прошедшего времени, свернутые в рулоны, огромные, прозрачные, сваленные грудами, как будто перепившие жидкого штруделя, горячего яблочного сока с ромом, боги принялись строить из них баррикады, да потом протрезвели, бросили дурацкое свое занятие и ушли воровать красные яблоки с деревьев, растущих на обочине дорог в тех благословенных краях, покидая которые, неизбежно проваливаешься в сон, сидя в автомобиле, на переднем сидении, с совершенно прямой спиной, вздрагивая, просыпаешься и видишь впереди на дороге клубок густого тумана, то ли не успевший присниться тебе сон, то ли просто облако с неба уронили раззявы, сейчас придут подбирать.
И еще, и еще
October 22, 2013
на бегу
Вспоминали лучший в мире фильм "Бреющийся на бегу", печалились, что такие прекрасные Прис и Рой погибли, а скучная Рейчел осталась в живых.
Ну просто, - говорю, - она же более новая модель. Они нексусы-6, а она - семь? или вообще девять? В общем, неважно, факт, что совсем новая, поэтому... Слушайте, так получается, "Blade Runner" просто драма о замене гаджетов!
Ну просто, - говорю, - она же более новая модель. Они нексусы-6, а она - семь? или вообще девять? В общем, неважно, факт, что совсем новая, поэтому... Слушайте, так получается, "Blade Runner" просто драма о замене гаджетов!
October 20, 2013
плюс
В отличие от Швейка, мы добрались до Чешских Будейовиц быстро, так нигде толком и не заплутав. Правильно сделали, что добрались, у этого города хороший характер. Там есть все, чему полагается быть в старом европейском городе, минус туристы, плюс кофе, плюс двадцать один, плюс вьетнамский суп с лапшой, плюс густой лиственный суп в темной речной воде, плюс памятник какому-то королю, который, судя по выражению лица, крепко набедокурил и ждет взбучки, но ни о чем не жалеет.
Мы тоже - ни о чем. Плюс.
Выбрались из Будейовиц затемно, ехали по петляющим богемским дорогам, то и дело въезжая в тоннели, образованные растущими на обочинах деревьями; в конце каждого тоннеля был свет - фонари, плюс луна, круглая и оранжевая, сияющий небесный мандарин, плюс.
Так и петляли в густой темноте, почти наощупь при ближнем свете фар, изредка ненадолго включали дальний, и тогда становилось ясно, что на самом деле мы, конечно, мчимся по идеально прямому, сияющему звездным бело-золотым светом шоссе, не просто вперед, а прямо в небо, и до этого самого неба осталось совсем немного, километра два или три, плюс облака, плюс восемнадцать, плюс олени, бегущие по полям, плюс Pink Floyd, плюс, конечно, мы сами. Плюс.
Если бы нас не ждали дома люди, дела и черная собака впридачу, так бы и уехали на небо, а потом еще дальше, потому что дальше неба есть абсолютно все, чего пожелаешь, и еще все то, что желает тебя, а потом могло быть все что угодно, то есть, вообще все, плюс Pink Floyd, выключать который мы, конечно, не стали бы даже на небесах, наоборот, прибавили бы громкости, плюс, плюс, плюс.
Впрочем, громкости мы и так прибавили.
И когда дело дошло до «Shine On You Crazy Diamond», Рецца, все еще стоя одной ногой в небесах, куда нас чуть было не занесло, а другой на земле, где пока не было ничего, кроме несущегося сквозь тьму автомобиля, вдруг воскликнула: "И тут появляется Жан Мишель Жар с прожектором!" - и на нужном аккорде мигнула фарами дальнего света - раз, другой. На третьем аккорде дальним светом мигнуло уже небо - неправдоподобно огромной зарницей, расколовшей мир на две равные части, и в той, где остались мы, снова появилась дорога, плюс деревья на ее обочинах, плюс фонари, плюс заборы и дорожные указатели, плюс дом, куда приехали мы, плюс какие-то другие мы, которые вернулись с небес на землю, навсегда оставшись на небесах.
Плюс.
Мы тоже - ни о чем. Плюс.
Выбрались из Будейовиц затемно, ехали по петляющим богемским дорогам, то и дело въезжая в тоннели, образованные растущими на обочинах деревьями; в конце каждого тоннеля был свет - фонари, плюс луна, круглая и оранжевая, сияющий небесный мандарин, плюс.
Так и петляли в густой темноте, почти наощупь при ближнем свете фар, изредка ненадолго включали дальний, и тогда становилось ясно, что на самом деле мы, конечно, мчимся по идеально прямому, сияющему звездным бело-золотым светом шоссе, не просто вперед, а прямо в небо, и до этого самого неба осталось совсем немного, километра два или три, плюс облака, плюс восемнадцать, плюс олени, бегущие по полям, плюс Pink Floyd, плюс, конечно, мы сами. Плюс.
Если бы нас не ждали дома люди, дела и черная собака впридачу, так бы и уехали на небо, а потом еще дальше, потому что дальше неба есть абсолютно все, чего пожелаешь, и еще все то, что желает тебя, а потом могло быть все что угодно, то есть, вообще все, плюс Pink Floyd, выключать который мы, конечно, не стали бы даже на небесах, наоборот, прибавили бы громкости, плюс, плюс, плюс.
Впрочем, громкости мы и так прибавили.
И когда дело дошло до «Shine On You Crazy Diamond», Рецца, все еще стоя одной ногой в небесах, куда нас чуть было не занесло, а другой на земле, где пока не было ничего, кроме несущегося сквозь тьму автомобиля, вдруг воскликнула: "И тут появляется Жан Мишель Жар с прожектором!" - и на нужном аккорде мигнула фарами дальнего света - раз, другой. На третьем аккорде дальним светом мигнуло уже небо - неправдоподобно огромной зарницей, расколовшей мир на две равные части, и в той, где остались мы, снова появилась дорога, плюс деревья на ее обочинах, плюс фонари, плюс заборы и дорожные указатели, плюс дом, куда приехали мы, плюс какие-то другие мы, которые вернулись с небес на землю, навсегда оставшись на небесах.
Плюс.
