Max Frei's Blog, page 287
December 29, 2013
108 дней, день 53
Год заканчивается странно для меня. Например, так и не вышли третьи "Сказки Старого Вильнюса", отданные в издательство "Амфора" еще в начале октября, чтобы они успели издать книжку к началу сезона новогодних подарков. Все от меня зависящее - соблюдение дэдлайна, отсмотр редактуры за одну ночь, а потом корректуры за один вечер - было сделано. Ну и какого черта?
Этот вопрос в последнее время возникает все чаще.
Тогда же, в октябре, PR-служба все той же "Амфоры" прислала мне вопросы интервью, вроде бы, для "Известий". На ответы была потрачена ночь моей жизни, после чего PR-служба "Амфоры" перестала писать мне письма, а интервью опубликовано так и не было.
Поскольку я очень не люблю работать впустую, публикую интервью здесь. Пользуясь случаем, передаю привет PR-службе издательства "Амфора" и газете "Известия". Спасибо, конешно, за внимание к сироте, чо.
1. Как так вышло, что самыми удачными литературными проектами рубежа нулевых оказались проекты-мистификации, Фрай и Акунин? А Пелевин, хоть, говорят, и реальный человек, постарался замистифцировать свою реальную биографию до предела… Это проявление общей «ситуации постмодерна» или скорее несовершенства российского книжного рынка?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо сперва согласиться с тем, что Фрай и Акунин – тождественные явления. А на самом деле, это не так. Акунин, мне кажется, действительно очень удачный проект-мистификация, хорошо продуманный и правильно сыгравший. И автор его - разумный взрослый человек, блестящий стратег. Красивая вышла партия, что тут скажешь.
А Макс Фрай – это было событие случайное, импульсивное. Обстоятельства так сложились, что у нас внезапно закончились следовавшие одна за другой выставки, появилось свободное время и, как всегда, очень много разных идей. Почему-то схватились реализовывать именно эту. Почему-то вспомнили потом, что у нас есть знакомый издатель, приходивший на нашу выставку в Русский Музей сколько-то лет назад. Почему-то у него за несколько лет не изменился номер телефона. Почему-то он захотел издать книгу, подписанную именем «Макс Фрай», выбранным, кстати, вовсе не по какому-то здравому расчету, а тоже в силу ряда сугубо внутренних обстоятельств. Целая цепь случайностей, море вдохновения, никакой стратегии, танец в темноте, наощупь. Вот вам и «проект».
Ну и «удачным» этот «проект» можно называть только очень условно, мне кажется. По моим ощущениям, Макс Фрай не реализовал пока и десяти процентов своего потенциала – это если говорить не о количестве и качестве книг, а именно об успехе.
Что до упомянутого вами Пелевина, мне кажется, это очередной наглядный пример того, как внутренние обстоятельства автора принимают за простую рыночную стратегию. Мы не знакомы, поэтому я не знаю, что именно побуждает Пелевина к мистификациям. Но на основании самого поверхностного анализа его книг, могу предположить, что дело тут скорее не в коммерческом расчете, а, скажем, в практической реализации совета Кастанеды о «стирании личной истории». Ну или просто подражание Томасу Пинчону, почему нет. Тут интересны не мои предположения, а сама постановка вопроса: с чего мы вдруг взяли, будто за всяким мало-мальски успешным проектом стоит голый расчет? Я-то как раз думаю, что гораздо чаще, чем можно вообразить, за успехом стоит сердце. И у того же блестящего стратега Чхартишвили ничего бы не вышло, если бы он не брался за проект «Акунин» «с любовью и удовольствием», по методу Шахразады.
Что же касается несовершенства российского книжного рынка, говорить об этом можно очень долго, а в конце беседы пойти и удавиться от отчаяния. Но к нашему разговору о мистификациях это будет иметь довольно мало отношения. Мистификация – это, мне кажется, скорее дань любви некоторых взрослых людей к играм, чем вынужденное поведение ради выживания на каком бы то ни было рынке.
2. В начале 2000-х, в своей «Арт-Азбуке», вы писали, что «интернет – идеальная среда для разного рода мистификаций, как в силу специфических технических возможностей, так и по причине соответствующих ожиданий аудитории, всегда готовой включиться в авторскую игру». Остается ли это чувство сейчас? Или с приходом «Веб 2.0», в частности – прозрачных социальный сетей, все поменялось?
Конечно, это уже давно не так. Чувствую себя, как бывший юный скаут, который прекрасно помнит, как учился ходить в походы, разжигать костер и выручать товарищей, а теперь обнаруживает в том же месте, под той же вывеской пионерскую организацию, скучные заседания, кривые стенгазеты, унылую ложь. Вот, кстати, забавный момент: как только интернет заполнился т.н. «настоящими», т.е., паспортными именами, в нем стало гораздо больше лжи. Которая, в отличие от мистификации, всегда предсказуема и скучна.
3. Изменилось ли что-то после того, как вы лично «девиртуализовались»? В ваших отношениях собственными текстами, с сэром Максом, c читателями?
С тех пор изменилось абсолютно все, но причиной тому вовсе не «девиртуализация». Просто время идет, человек (в моем лице) несется в этом потоке, изменяется, нарабатывает новый опыт, развивается – в идеале.
Сама по себе «девиртуализация» вообще не имеет значения. Ну, узнали люди какое имя значится в паспорте того, кто пишет тексты. Некоторые, особо дотошные, узнали целых два имени! Ладно, и что дальше?
А ничего.
Понятно же, что паспортное имя и сопутствующие ему биографические факты – всего лишь иллюзия информации. Симулякр.
4. В последний книгах фантастический «мир Ехо» уступил место не менее фантастическому, но всё-таки вполне реальному Вильнюсу. Это связано с тем, что вы в него переехали? Или наоборот, переехали, потому что решили выбрать «местом действия» для своих будущих книг европейский город?
Ну, последние книги разные. Какие-то про Вильнюс и другие европейские города, а какие-то по-прежнему про Ехо. Не одно вместо другого, а все сразу.
Что касается переезда, Вильнюс просто первым подвернулся под руку в нужный момент. Мне кажется, это город выбрал меня, а не я его. И со временем ощущение только крепнет. Решение писать «Сказки Старого Вильнюса» тоже явно принадлежит городу, и поди его не послушайся. Зачем-то ему понадобилось стать городом-мифом. А миф – это как раз по части Макса Фрая. Он идеальный инструмент мифотворчества.
5. Как вообще живется сейчас русскому писателю в «ближнем зарубежье»?
Я думаю, что все русские писатели разные. И «ближайшие зарубежья» тоже разные. Общего правила нет, и быть не может.
«Как живется» - это вообще разговор скорее о характере и судьбе, а не о геополитике.
6. Макс Фрай – не только неистощимый выдумщик, но и неутомимый составитель самых невероятных тематических антологий, от «Книги непристойностей» (название которой не стоит понимать буквально) до «Кофейной книги», название которой, напротив, в точности соответствует содержанию… Почему вы уделяете столько времени работе с другими, в том числе совсем неизвестными авторами? Кем себя чувствуете при этом – «стариком Державиным», благословляющим молодежь, или скорее капитаном пиратского брига, ведущего команду на абордаж?
Ну, во-первых, проект ФРАМ уже закрыт, года два, кажется, с тех пор прошло. Хорошая была затея, и надо бы со временем придумать еще что-нибудь в таком духе.
Что касается вопроса, почему я этим занимаюсь. Когда-то в середине восьмидесятых мы были, страшно сказать, художниками-авангардистами. В провинциальном советском городе Одессе. Было там нас таких штук шесть, наверное. Ну ладно, восемь. Легко понять, чего нам больше всего не хватало: полноценной художественной среды. И тогда мы стали создавать вымышленных художников. Придумывать не только их имена и биографии, но и работы – картины, перформансы. И не только придумывать, но и делать их. Мы рисовали чужие картины, и они были совершенно не похожи на наши. Мы вели с вымышленными художниками внутренние споры и заключали временные союзы. Мы сами создали художественную среду, которой нам не хватало. Это было здорово, хоть и звучит теперь как исповедь шизофреника.
Так вот, с литераторами оказалось еще проще. Их даже выдумывать не надо, они и так есть. Настоящие, живые, талантливые, разбросанные по всему миру, по большей части, никому не известные, потому что известность – следствие удачи и умения заниматься самопрезентацией, с качеством письма она вообще никак не связана. Осталось придумать возможность предъявить работу этих людей читателю. Так появились первые антологии, которые переросли потом в большой проект ФРАМ, где вышло много великолепных сборников, которыми я, как составитель, до сих пор горжусь (хоть и хочется теперь многое переделать, но это нормально, со старыми работами вечно так).
Таким образом, мне удалось создать для себя (и для достаточно большой читательской аудитории) подходящую литературную среду. Более того, целую современную русскую литературу, которая меня полностью устраивает. Я – великий мастер самообслуживания. И, конечно же, храбрый капитан. Только не пиратского брига, а Летучего Голландца. Многие вообще не верят в наше существование, прикиньте.
7. И последний вопрос – как раз о пиратстве. В какую сторону, по-вашему, будут развиваться отношения в квадрате «авторы – правообладатели – пиратские сайты – читатели?» Какую роль способны сыграть в этом премии наподобие «Книжной премии Рунета»?
Это очень непростая тема. Дело в том, что я искренне соглашаюсь с большинством аргументов как в пользу электронного пиратства, так и против него. И то, и другое – правда. И однозначного решения я пока не вижу.
Ну, то есть, понятно, что после появления у массовой аудитории электронных читалок должно начать бурно развиваться электронное книгоиздательство, с удобными для пользователей форматами, системами оплаты и т.п. Но пока воровство в общественном сознании считается доблестью, покупатели электронных книг будут выкладывать свои покупки в бесплатный доступ. Кто-то из идеологических соображений, а большинство – просто так, ради внимания и похвалы. Защита? Не смешите, на всякую хитрую гайку найдется винт с резьбой. И читатели будут гораздо охотнее платить владельцам пиратских библиотек, чем авторам. Пираты – они умные, хитрые, вороватые, такие как я, только лучше, свои! Да читатели уже сейчас платят за ворованный контент тому же Либрусеку. 149 рублей в месяц за право читать ворованное без рекламы. Отличная, выгодная цена.
Собственно говоря, мое предельно либеральное (вопреки собственным шкурным интересам) отношение к интернет-пиратству закончилось ровно в тот момент, когда эквадорские пираты стали брать деньги за чужую работу. Я довольно щедрый человек, но все же предпочитаю самостоятельно выбирать, кого мне кормить. И мой выбор никогда не падет на одиозного ильфопетровского Пашу Эмильковича.
У меня есть интересный опыт с выкладыванием собственных книг на сайте kroogi.com. Там, вкратце, такая система: читатель сам решает, заплатить автору или читать бесплатно. Как совесть подсказывает, так и поступай. И вы не представляете, какое количество народу предпочло украсть и разместить книги у себя вместо того, чтобы просто дать ссылку на сайт, где у автора есть возможность заработать. Это, честно говоря, совершенно поразительно для меня. Очень неприятно было наблюдать столь дружное стремление русскоязычных читателей лишить даже малейшего шанса на заработок – уже не жадных издателей и книготорговцев, а самого автора, который вышел к ним с открытым сердцем, без посредников и без подстраховки. Это, вообще-то, предательство доверившихся, последний круг Ада по Данту, пасти Люцифера, ниже падать некуда.
И боюсь, что исправлять сложившуюся ситуацию, скорее всего, станут силовыми методами. Которые мне, честно говоря, совсем не нравятся. Штрафные санкции для пользователей за чтение – это, по-моему, какая-то унылая антиутопия. Но именно так, подозреваю, и будет. Сами, собственно, виноваты, что тут скажешь. В основе любой антиутопия лежит мелкое свинство маленького человека. И это, конечно, касается не только книжного пиратства.
С другой стороны, в сложившейся ситуации есть один прекрасный момент. Открыть электронное издательство много проще, чем традиционное «бумажное». Больших первоначальных вкладов тут не требуется, следовательно, и риски невелики. Вполне может статься, что сколько-нибудь лет спустя у нас будет некоторое количество новых книгоиздателей, не трясущихся от ежедневного страха совершить роковую ошибку и все потерять. Не загипнотизированных маркетологами, которые словно бы повязаны клятвой множить количество фуфла и не давать прорасти ничему живому. Такой шанс у нас сейчас есть; возможно, новые книгоиздатели его не профукают, как произошло с их «бумажными» предшественниками, которые тоже были когда-то молодые, веселые, храбрые, влюбленные в свое дело, а стали, сами того не заметив, запуганными дельцами, давно забывшими, что книжным бизнесом должны двигать любовь и энтузиазм.
Что же касается «Книжной Премии Рунета», я не очень понимаю, какого рода влияние она может оказать на обсуждаемую ситуацию. Книжные премии – это вообще о другом.
Этот вопрос в последнее время возникает все чаще.
Тогда же, в октябре, PR-служба все той же "Амфоры" прислала мне вопросы интервью, вроде бы, для "Известий". На ответы была потрачена ночь моей жизни, после чего PR-служба "Амфоры" перестала писать мне письма, а интервью опубликовано так и не было.
Поскольку я очень не люблю работать впустую, публикую интервью здесь. Пользуясь случаем, передаю привет PR-службе издательства "Амфора" и газете "Известия". Спасибо, конешно, за внимание к сироте, чо.
1. Как так вышло, что самыми удачными литературными проектами рубежа нулевых оказались проекты-мистификации, Фрай и Акунин? А Пелевин, хоть, говорят, и реальный человек, постарался замистифцировать свою реальную биографию до предела… Это проявление общей «ситуации постмодерна» или скорее несовершенства российского книжного рынка?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо сперва согласиться с тем, что Фрай и Акунин – тождественные явления. А на самом деле, это не так. Акунин, мне кажется, действительно очень удачный проект-мистификация, хорошо продуманный и правильно сыгравший. И автор его - разумный взрослый человек, блестящий стратег. Красивая вышла партия, что тут скажешь.
А Макс Фрай – это было событие случайное, импульсивное. Обстоятельства так сложились, что у нас внезапно закончились следовавшие одна за другой выставки, появилось свободное время и, как всегда, очень много разных идей. Почему-то схватились реализовывать именно эту. Почему-то вспомнили потом, что у нас есть знакомый издатель, приходивший на нашу выставку в Русский Музей сколько-то лет назад. Почему-то у него за несколько лет не изменился номер телефона. Почему-то он захотел издать книгу, подписанную именем «Макс Фрай», выбранным, кстати, вовсе не по какому-то здравому расчету, а тоже в силу ряда сугубо внутренних обстоятельств. Целая цепь случайностей, море вдохновения, никакой стратегии, танец в темноте, наощупь. Вот вам и «проект».
Ну и «удачным» этот «проект» можно называть только очень условно, мне кажется. По моим ощущениям, Макс Фрай не реализовал пока и десяти процентов своего потенциала – это если говорить не о количестве и качестве книг, а именно об успехе.
Что до упомянутого вами Пелевина, мне кажется, это очередной наглядный пример того, как внутренние обстоятельства автора принимают за простую рыночную стратегию. Мы не знакомы, поэтому я не знаю, что именно побуждает Пелевина к мистификациям. Но на основании самого поверхностного анализа его книг, могу предположить, что дело тут скорее не в коммерческом расчете, а, скажем, в практической реализации совета Кастанеды о «стирании личной истории». Ну или просто подражание Томасу Пинчону, почему нет. Тут интересны не мои предположения, а сама постановка вопроса: с чего мы вдруг взяли, будто за всяким мало-мальски успешным проектом стоит голый расчет? Я-то как раз думаю, что гораздо чаще, чем можно вообразить, за успехом стоит сердце. И у того же блестящего стратега Чхартишвили ничего бы не вышло, если бы он не брался за проект «Акунин» «с любовью и удовольствием», по методу Шахразады.
Что же касается несовершенства российского книжного рынка, говорить об этом можно очень долго, а в конце беседы пойти и удавиться от отчаяния. Но к нашему разговору о мистификациях это будет иметь довольно мало отношения. Мистификация – это, мне кажется, скорее дань любви некоторых взрослых людей к играм, чем вынужденное поведение ради выживания на каком бы то ни было рынке.
2. В начале 2000-х, в своей «Арт-Азбуке», вы писали, что «интернет – идеальная среда для разного рода мистификаций, как в силу специфических технических возможностей, так и по причине соответствующих ожиданий аудитории, всегда готовой включиться в авторскую игру». Остается ли это чувство сейчас? Или с приходом «Веб 2.0», в частности – прозрачных социальный сетей, все поменялось?
Конечно, это уже давно не так. Чувствую себя, как бывший юный скаут, который прекрасно помнит, как учился ходить в походы, разжигать костер и выручать товарищей, а теперь обнаруживает в том же месте, под той же вывеской пионерскую организацию, скучные заседания, кривые стенгазеты, унылую ложь. Вот, кстати, забавный момент: как только интернет заполнился т.н. «настоящими», т.е., паспортными именами, в нем стало гораздо больше лжи. Которая, в отличие от мистификации, всегда предсказуема и скучна.
3. Изменилось ли что-то после того, как вы лично «девиртуализовались»? В ваших отношениях собственными текстами, с сэром Максом, c читателями?
С тех пор изменилось абсолютно все, но причиной тому вовсе не «девиртуализация». Просто время идет, человек (в моем лице) несется в этом потоке, изменяется, нарабатывает новый опыт, развивается – в идеале.
Сама по себе «девиртуализация» вообще не имеет значения. Ну, узнали люди какое имя значится в паспорте того, кто пишет тексты. Некоторые, особо дотошные, узнали целых два имени! Ладно, и что дальше?
А ничего.
Понятно же, что паспортное имя и сопутствующие ему биографические факты – всего лишь иллюзия информации. Симулякр.
4. В последний книгах фантастический «мир Ехо» уступил место не менее фантастическому, но всё-таки вполне реальному Вильнюсу. Это связано с тем, что вы в него переехали? Или наоборот, переехали, потому что решили выбрать «местом действия» для своих будущих книг европейский город?
Ну, последние книги разные. Какие-то про Вильнюс и другие европейские города, а какие-то по-прежнему про Ехо. Не одно вместо другого, а все сразу.
Что касается переезда, Вильнюс просто первым подвернулся под руку в нужный момент. Мне кажется, это город выбрал меня, а не я его. И со временем ощущение только крепнет. Решение писать «Сказки Старого Вильнюса» тоже явно принадлежит городу, и поди его не послушайся. Зачем-то ему понадобилось стать городом-мифом. А миф – это как раз по части Макса Фрая. Он идеальный инструмент мифотворчества.
5. Как вообще живется сейчас русскому писателю в «ближнем зарубежье»?
Я думаю, что все русские писатели разные. И «ближайшие зарубежья» тоже разные. Общего правила нет, и быть не может.
«Как живется» - это вообще разговор скорее о характере и судьбе, а не о геополитике.
6. Макс Фрай – не только неистощимый выдумщик, но и неутомимый составитель самых невероятных тематических антологий, от «Книги непристойностей» (название которой не стоит понимать буквально) до «Кофейной книги», название которой, напротив, в точности соответствует содержанию… Почему вы уделяете столько времени работе с другими, в том числе совсем неизвестными авторами? Кем себя чувствуете при этом – «стариком Державиным», благословляющим молодежь, или скорее капитаном пиратского брига, ведущего команду на абордаж?
Ну, во-первых, проект ФРАМ уже закрыт, года два, кажется, с тех пор прошло. Хорошая была затея, и надо бы со временем придумать еще что-нибудь в таком духе.
Что касается вопроса, почему я этим занимаюсь. Когда-то в середине восьмидесятых мы были, страшно сказать, художниками-авангардистами. В провинциальном советском городе Одессе. Было там нас таких штук шесть, наверное. Ну ладно, восемь. Легко понять, чего нам больше всего не хватало: полноценной художественной среды. И тогда мы стали создавать вымышленных художников. Придумывать не только их имена и биографии, но и работы – картины, перформансы. И не только придумывать, но и делать их. Мы рисовали чужие картины, и они были совершенно не похожи на наши. Мы вели с вымышленными художниками внутренние споры и заключали временные союзы. Мы сами создали художественную среду, которой нам не хватало. Это было здорово, хоть и звучит теперь как исповедь шизофреника.
Так вот, с литераторами оказалось еще проще. Их даже выдумывать не надо, они и так есть. Настоящие, живые, талантливые, разбросанные по всему миру, по большей части, никому не известные, потому что известность – следствие удачи и умения заниматься самопрезентацией, с качеством письма она вообще никак не связана. Осталось придумать возможность предъявить работу этих людей читателю. Так появились первые антологии, которые переросли потом в большой проект ФРАМ, где вышло много великолепных сборников, которыми я, как составитель, до сих пор горжусь (хоть и хочется теперь многое переделать, но это нормально, со старыми работами вечно так).
Таким образом, мне удалось создать для себя (и для достаточно большой читательской аудитории) подходящую литературную среду. Более того, целую современную русскую литературу, которая меня полностью устраивает. Я – великий мастер самообслуживания. И, конечно же, храбрый капитан. Только не пиратского брига, а Летучего Голландца. Многие вообще не верят в наше существование, прикиньте.
7. И последний вопрос – как раз о пиратстве. В какую сторону, по-вашему, будут развиваться отношения в квадрате «авторы – правообладатели – пиратские сайты – читатели?» Какую роль способны сыграть в этом премии наподобие «Книжной премии Рунета»?
Это очень непростая тема. Дело в том, что я искренне соглашаюсь с большинством аргументов как в пользу электронного пиратства, так и против него. И то, и другое – правда. И однозначного решения я пока не вижу.
Ну, то есть, понятно, что после появления у массовой аудитории электронных читалок должно начать бурно развиваться электронное книгоиздательство, с удобными для пользователей форматами, системами оплаты и т.п. Но пока воровство в общественном сознании считается доблестью, покупатели электронных книг будут выкладывать свои покупки в бесплатный доступ. Кто-то из идеологических соображений, а большинство – просто так, ради внимания и похвалы. Защита? Не смешите, на всякую хитрую гайку найдется винт с резьбой. И читатели будут гораздо охотнее платить владельцам пиратских библиотек, чем авторам. Пираты – они умные, хитрые, вороватые, такие как я, только лучше, свои! Да читатели уже сейчас платят за ворованный контент тому же Либрусеку. 149 рублей в месяц за право читать ворованное без рекламы. Отличная, выгодная цена.
Собственно говоря, мое предельно либеральное (вопреки собственным шкурным интересам) отношение к интернет-пиратству закончилось ровно в тот момент, когда эквадорские пираты стали брать деньги за чужую работу. Я довольно щедрый человек, но все же предпочитаю самостоятельно выбирать, кого мне кормить. И мой выбор никогда не падет на одиозного ильфопетровского Пашу Эмильковича.
У меня есть интересный опыт с выкладыванием собственных книг на сайте kroogi.com. Там, вкратце, такая система: читатель сам решает, заплатить автору или читать бесплатно. Как совесть подсказывает, так и поступай. И вы не представляете, какое количество народу предпочло украсть и разместить книги у себя вместо того, чтобы просто дать ссылку на сайт, где у автора есть возможность заработать. Это, честно говоря, совершенно поразительно для меня. Очень неприятно было наблюдать столь дружное стремление русскоязычных читателей лишить даже малейшего шанса на заработок – уже не жадных издателей и книготорговцев, а самого автора, который вышел к ним с открытым сердцем, без посредников и без подстраховки. Это, вообще-то, предательство доверившихся, последний круг Ада по Данту, пасти Люцифера, ниже падать некуда.
И боюсь, что исправлять сложившуюся ситуацию, скорее всего, станут силовыми методами. Которые мне, честно говоря, совсем не нравятся. Штрафные санкции для пользователей за чтение – это, по-моему, какая-то унылая антиутопия. Но именно так, подозреваю, и будет. Сами, собственно, виноваты, что тут скажешь. В основе любой антиутопия лежит мелкое свинство маленького человека. И это, конечно, касается не только книжного пиратства.
С другой стороны, в сложившейся ситуации есть один прекрасный момент. Открыть электронное издательство много проще, чем традиционное «бумажное». Больших первоначальных вкладов тут не требуется, следовательно, и риски невелики. Вполне может статься, что сколько-нибудь лет спустя у нас будет некоторое количество новых книгоиздателей, не трясущихся от ежедневного страха совершить роковую ошибку и все потерять. Не загипнотизированных маркетологами, которые словно бы повязаны клятвой множить количество фуфла и не давать прорасти ничему живому. Такой шанс у нас сейчас есть; возможно, новые книгоиздатели его не профукают, как произошло с их «бумажными» предшественниками, которые тоже были когда-то молодые, веселые, храбрые, влюбленные в свое дело, а стали, сами того не заметив, запуганными дельцами, давно забывшими, что книжным бизнесом должны двигать любовь и энтузиазм.
Что же касается «Книжной Премии Рунета», я не очень понимаю, какого рода влияние она может оказать на обсуждаемую ситуацию. Книжные премии – это вообще о другом.
December 28, 2013
108 дней, день 52
Люди из кафе "Capuxino" на Via Laietana
December 27, 2013
108 дней, день 51. Все уже поняли, что из моей Барселоны вам никуда не сбежать?
Сегодня будут просто барселонские люди на барселонских улицах.
December 26, 2013
В начале было слово
вылетело. Не поймали.
108 дней, день 50. Кое-что о так называемой объективности фотографии
(Все и без моих пояснений, я думаю, догадываются, что один снимок от другого отделяют несколько секунд, смена настроек, незначительные движения невольных моделей.)
December 25, 2013
108 дней, день 49
У меня сейчас гостит в гостях гость, и все, что я имею сказать уважаемому человечеству, я говорю примерно 15 часов в сутки (остальное время тратится на сон и кормление кошек). Поэтому вместо слов тут опять будут картинки. Например про Барселону в мыльных пузырях.
December 24, 2013
108 дней, день 48. Счастливого Рождества
У меня дома как раз обнаружился один совершенно рождественский ангельчик. Неканонический по форме, но верный по сути :)
А Маленькая Белая Кошка будет (я надеюсь) в следующий раз. А то если всех кошек на один праздник израсходовать, совершенно непонятно, что делать потом.
А Маленькая Белая Кошка будет (я надеюсь) в следующий раз. А то если всех кошек на один праздник израсходовать, совершенно непонятно, что делать потом.
December 23, 2013
December 22, 2013
108 дней, день 46
У нас тут - ну нет, все-таки не теплее, чем в Барселоне. Но близко к тому. Живем с приоткрытым балконом, а такого счастья давно уже не было.
Но это ладно бы еще, погода - настроение богов, как ей не быть переменчивой. А вот почему мандарины в Вильнюсе этой зимой вкуснее барселонских - загадка.
Город мне явно рад. В "Кофеине" бесплатно напоили кофе по случаю забытого дома кошелька с мелочью. Сказали - ай, ладно, завтра принесете. Такие молодцы.
А на тротуаре нашелся браслет. Из дешевенького черного кожзама, с металлическими шарикоподшипниками. Явно подростковая вещица; впрочем, в старших классах такое уже не носят (а кто носит тот чухан). Все про меня понимает, надо же. И каждым жестом говорит: "Ну ты чего, я же тебя люблю".
Дорогой город Вильнюс. Я тоже тебя люблю. Но! Если бы ты был человеком, можно было бы сказать: "Как же меня задрали твои родственники". А так даже не знаю, как тебе объяснить.
Ладно, потом. А за кофе, браслет и погоду всяко спасибо.
А писать про Барселону очень трудно. Потому что очень много всего. Мне, кажется, удалось ее грокнуть. Для этого, собственно, и существует фотокамера (когда она в моих руках).
Барселона, надо сказать, очень не любит фотографироваться по-настоящему. В смысле, чтобы - все взвправду.
Поначалу, завидев очредное приезжее ебанашко с камерой, Барселона говорит:
- Ути-пути, лапушко! Ну поди граффитей моих пощелкай. Вы все их любите, я же знаю.
Час спустя:
- Как не хочешь?! Все хотят, а ты не хочешь? Ишь цаца какая. Ну ладно, горе мое, иди тогда пофотай Гаудю. У меня знаешь сколько красивой и полезной Гауди? Только для тебя!
К вечеру:
- Чо, и Гаудю не хочешь? Ну ваще не знаю, что делать с тобой. Все хотят, а ты носом крутишь.
Озадаченно чешет в затылке.
- О, так вот чего тебе надо! Полезай на горку, оттуда знаешь какие виды сверху? Закачаисси!
На второй день Барселона встречает тебя недоброй ухмылкой:
- Ну, не хочешь - как хочешь. Дело хозяйское.
И поворачивается к тебе затылком. А тебе того и надо. У Барселоны охеренный затылок. И если фотографировать его достаточно долго и упорно (ощущая себя жуткой бездарностью, лузером, проебывающим сейчас все свои лучшие годы сразу, вместо того, чтобы просто пойти пожрать), в какой-то момент Барселона быстренько-быстренько повернется в пол-оборота. Ну, чтобы подглядеть, чего у тебя там. Ей же интересно. Кому угодно интересно стало бы.
И вот в этот момент очень важно, чтобы камера была в руках. И в нужном режиме.
К слову о режиме. Очень трудно фотографировать Барселону хорошей камерой, от которой поди еще добейся годного брака. Потому что правда про Барселону не может выглядеть как качественная открытка. Ни при каких условиях вообще! Но тут мне повезло. Я любую хорошую вещь могу испортить.
Поэтому на третий день кое-чего стало получаться.
Даже не знаю, чего для начала показать. Ну, пусть будет арап с кокосами, раз мне о нем только что в комментарии написали.
Но это ладно бы еще, погода - настроение богов, как ей не быть переменчивой. А вот почему мандарины в Вильнюсе этой зимой вкуснее барселонских - загадка.
Город мне явно рад. В "Кофеине" бесплатно напоили кофе по случаю забытого дома кошелька с мелочью. Сказали - ай, ладно, завтра принесете. Такие молодцы.
А на тротуаре нашелся браслет. Из дешевенького черного кожзама, с металлическими шарикоподшипниками. Явно подростковая вещица; впрочем, в старших классах такое уже не носят (а кто носит тот чухан). Все про меня понимает, надо же. И каждым жестом говорит: "Ну ты чего, я же тебя люблю".
Дорогой город Вильнюс. Я тоже тебя люблю. Но! Если бы ты был человеком, можно было бы сказать: "Как же меня задрали твои родственники". А так даже не знаю, как тебе объяснить.
Ладно, потом. А за кофе, браслет и погоду всяко спасибо.
А писать про Барселону очень трудно. Потому что очень много всего. Мне, кажется, удалось ее грокнуть. Для этого, собственно, и существует фотокамера (когда она в моих руках).
Барселона, надо сказать, очень не любит фотографироваться по-настоящему. В смысле, чтобы - все взвправду.
Поначалу, завидев очредное приезжее ебанашко с камерой, Барселона говорит:
- Ути-пути, лапушко! Ну поди граффитей моих пощелкай. Вы все их любите, я же знаю.
Час спустя:
- Как не хочешь?! Все хотят, а ты не хочешь? Ишь цаца какая. Ну ладно, горе мое, иди тогда пофотай Гаудю. У меня знаешь сколько красивой и полезной Гауди? Только для тебя!
К вечеру:
- Чо, и Гаудю не хочешь? Ну ваще не знаю, что делать с тобой. Все хотят, а ты носом крутишь.
Озадаченно чешет в затылке.
- О, так вот чего тебе надо! Полезай на горку, оттуда знаешь какие виды сверху? Закачаисси!
На второй день Барселона встречает тебя недоброй ухмылкой:
- Ну, не хочешь - как хочешь. Дело хозяйское.
И поворачивается к тебе затылком. А тебе того и надо. У Барселоны охеренный затылок. И если фотографировать его достаточно долго и упорно (ощущая себя жуткой бездарностью, лузером, проебывающим сейчас все свои лучшие годы сразу, вместо того, чтобы просто пойти пожрать), в какой-то момент Барселона быстренько-быстренько повернется в пол-оборота. Ну, чтобы подглядеть, чего у тебя там. Ей же интересно. Кому угодно интересно стало бы.
И вот в этот момент очень важно, чтобы камера была в руках. И в нужном режиме.
К слову о режиме. Очень трудно фотографировать Барселону хорошей камерой, от которой поди еще добейся годного брака. Потому что правда про Барселону не может выглядеть как качественная открытка. Ни при каких условиях вообще! Но тут мне повезло. Я любую хорошую вещь могу испортить.
Поэтому на третий день кое-чего стало получаться.
Даже не знаю, чего для начала показать. Ну, пусть будет арап с кокосами, раз мне о нем только что в комментарии написали.
по заявкам почтеннейшей пэ
В комментариях мне велели публиковать фотачьки из Барселоны, чтобы сгладить тревожное впечатление, навеянное каким-то (не помню, лень смотреть) фильмом.
И вот едва переступив порог, выполняю пожелание публики. Редкое тревожное впечатление не сгладится от такой красоты:
(Этим стулом мастер Гамбс начинает и выигрывает.)
И вот едва переступив порог, выполняю пожелание публики. Редкое тревожное впечатление не сгладится от такой красоты:
(Этим стулом мастер Гамбс начинает и выигрывает.)
